Самое время

— Если задуматься, не такая уж великая эта беда, — сказала Настя, не глядя на рыдавшую рядом с ней Сашу. — Сама посуди: ведь все действительно не так ужасно. Восстановишься в универе в следующем учебном году и будешь дальше осваивать свою ненаглядную юриспруденцию. «Не мою, а мамину. Мамину «ненаглядную», — подумала Саша. Они с Настей сидели рядом на диване за столиком кафе — в самом темном его углу, подальше от остальных посетителей. — Мать прикончит меня, хлюп, если узнает, что я отчислена, — давилась слезами Саша. — Скажет, хлюп, что я ее опозорила, хлюп, что я полная бестолочь. — Да ну, не прикончит. Разве только немножко морально изнасилует. Жить будешь, — Настя взглянула на подругу и изобразила улыбку. Саша уронила голову ей на плечо и разрыдалась еще сильнее. Та напряжённой рукой погладила подругу по спине. О да, Настя чертовски права! Быть отчисленной из университета — не такая уж страшная беда. Материнский гнев куда страшнее. Разговор с родительницей еще не состоялся, а Саша уже чувствовала себя раздавленным насекомым. Заранее. Потому что она, тупица, подвела мать, не оправдала ожиданий, не напрягла свои куриные мозги, чтобы закрыть долги за зимнюю сессию. И вообще, какие еще долги? Все нормальные студенты сдали экзамены и зачеты в срок. А Саша оказалась в одном ряду с неудачниками, с самыми заядлыми двоечниками, которые и двух слов связать не могут. Да и те не дотянули до отчисления и сумели разобраться со своими хвостами. Выходит, Саша — дважды неудачница. Дважды тупица. Мать просто раздавит ее своим презрением. — Может, ничего не говорить ей? — прошептала Саша. — Мама ведь не знает, что у меня были долги. Я сказала, что закрыла сессию вовремя. — Ты соврала маме?! — воскликнула Настя и с напускным ужасом отпрянула от подруги, скинув ее голову с плеча. — А вдруг она узнает? Забыла: «Все тайное становится явным»? Эту присказку Саша с детства слышала от Настиной мамы, которая читала своей дочери перед сном самые назидательные истории, которые только смогла найти в детской литературе. По крайней мере, рассказы Драгунского хотя бы были веселыми. Но врать матери Саше тоже казалось немыслимым грехом — похлеще отчисления из университета. В Сашином детстве наказания за ложь граничили с жестокостью: мама заклеивала ей рот большим медицинским пластырем на целый день и не выпускала из дома, чтобы этого не увидели соседи. Отклеивать разрешала только перед едой, а потом свежий пластырь снова налеплялся на распухшие от рыданий детские губы. А если Саша самовольно освобождала рот, когда становилось трудно дышать из-за скопившейся в носу слизи, то получала от матери подзатыльник и отправлялась в ванную высмаркиваться, пока нос снова не начинал дышать. И дальше по кругу. Сейчас Саше 20, и никто уже не заклеит ей рот пластырем за вранье. Телесные наказания закончились, когда она после школы сбежала из родного Нижнего Новгорода учиться в Питер: здесь мама не могла дотянуться до нее руками. Зато телефонная связь не отменяла возможность психологического насилия. Саша знала, что еще ей скажет мама: «Вместо того чтобы ночами готовиться к пересдачам, раздвигала ноги перед своим парнем». Да, так она и скажет — Саша не сомневалась. Мать знала о Глебе из общаги, с которым ее дочь встречалась целый год. Вот только они уже расстались. Он бросил ее, ушел к поселившейся на его этаже бледной первокурснице. С наклеенными ресницами и тощим задом. Хорошо, хоть об этом мать была не в курсе — иначе не упустила бы возможности использовать это против нее в порыве гнева. Может, даже сказала бы, что Глебу наверняка стало скучно с тупенькой Сашей, и он нашел девушку поумнее. К слову, сессию она завалила как раз из-за него: они расстались накануне первого экзамена, что совершенно выбило девушку из колеи. Она застукала его целующимся с первокурсницей. Страстно, взасос: за короткое мгновение Саша разглядела, как его язык проникает в ее рот. Эта картина даже спустя два с половиной месяца до сих пор стоит у нее перед глазами. После того случая, конечно, последовал неминуемый разрыв. Саша была в шоке, в полнейшем отчаянье, не могла ни есть, ни спать, не говоря уж о подготовке к сессии. Для нее это были первые длительные и, как она думала, серьезные отношения, так что расставание ранило ее гораздо больнее, чем хотелось бы. Все пошло по одному месту: на первые экзамены она просто не явилась, другие завалила. Еще парочку сдала на «3» и «4», но это не скрасило общую картину. А дальше — следующий семестр, волна новых дисциплин и тонны домашнего задания. В общем, все, как это обычно бывает. Саша не справилась. А теперь ей предстоял убийственный разговор с матерью. Саша боялась, что, ко всему прочему, ей прикажут вернуться в родной город до следующего учебного года. В таком случае эти месяцы для нее превратятся в ад. Мать морально уничтожит ее в отместку за свое разочарование и напрасно потраченные на обучение деньги. Нет уж, лучше солгать. Саша не скажет ей об отчислении и осенью вернется в университет заново проходить программу второго курса. И очень постарается больше не допустить подобной истории. Она не вынесет маминого презрения. Если уж Саше пришлось столкнуться с резким осуждением за то, что она окончила школу с четверками и не получила «даже серебряную медаль», что же будет после позорного отчисления из университета? — Я все-таки ничего не скажу маме, — сказала она, вытирая слезы, и остывшим кофе запила ком в горле. Собственное принятое решение немного ободрило ее. — Настя, ты тоже молчи. Запомни: я закрыла сессию на одни «пятерки» и благополучно продолжаю учиться. — Что?! Ты сказала ей, что сдала сессию на «отлично»? — подруга изумленно распахнула серые глаза. — Ну, ты бесстрашная женщина! — судя по интонации, Настя имела в виду «ну ты и дура». — И как ты потом объяснишь маме, что два раза училась на втором курсе? — Потом что-нибудь придумаю, — ответила Саша. Неприятности будущего всегда кажутся слишком далекими, чтобы переживать о них заранее. Подруга взглянула на нее с явным скепсисом. Ясное дело, Настя осуждала ее. Ну и хрен с ней. Конечно, Настя ни за что бы не решилась на такое. Врать своей маме ей не позволяла совесть — не страх. Но она наверняка не попала бы в подобную ситуацию: слишком уж прилежно училась в своем медицинском вузе. Очень послушная и покладистая девочка. Всегда такой была. К тому же с парнями она никогда не встречалась. Робкие и замкнутые девушки, вроде Насти, поздно заводят отношения. А еще она собиралась стать педиатром. Будет лечить детей. Наверное, мама очень ею гордится. Подруги вышли из кафе и распрощались, дежурно пообещав друг другу вскоре увидеться вновь. Настя нырнула в метро на Садовой, Саша же стала спускаться на Сенной, чтобы добраться до общаги на Парке Победы. Не сказать, чтобы после сегодняшнего общения она жаждала еще раз в ближайшее время встретиться со своей подругой детства, но другими друзьями Саша в этом городе так и не обзавелась. Да, она могла бы поговорить с соседками по комнате, и они, конечно, посочувствовали бы ей, но через три дня Саша покинет общежитие и после вряд ли хоть раз созвонится или спишется с ними. В течение трех дней ей полагалось съехать. Куда — непонятно. Мать в начале каждого месяца присылала Саше деньги на жизнь, чтобы дочь ни в чем не нуждалась, но на остаток суммы она сможет снять только маленькую комнату в какой-нибудь задрипанной коммуналке — не больше. И не факт, что останется на еду. Нужно в кратчайшие сроки найти не только жилье, но и работу. Желательно в общепите, чтобы первое время не умереть с голоду. «Фу, трогать руками чьи-то объедки, — поморщилась Саша. — Вытирать со стола размазанную пищу. Отвратительно. Не думала, что мне когда-нибудь придется таким заниматься». С этими мыслями Саша бежала вниз по эскалатору. Люди, поднимавшиеся из метро, любопытно поглядывали на ее заплаканное лицо, но ей было все равно. В голове начала складываться картина ее ближайшего будущего, и это успокаивало: когда есть план, любые сложности перестают казаться неразрешимыми. Задумавшись, Саша не успела притормозить перед последними складывающимися ступенями, споткнулась, вылетела по инерции с эскалатора и грохнулась на каменный пол. Сумка слетела с плеча и раскрылась, разбросав по полу содержимое. Вот черт. Только с ней такое могло произойти. Сашу накрыла досада вперемешку со стыдом. Вдруг кто-то ухватил ее под локти и помог подняться на ноги. — Вы как? Стоять можете? — прозвучал над ухом взволнованный мужской голос. Саша могла. Она сильно ушибла бедро — будет здоровенный синяк, — но больше ничего не повредила. Обернувшись, она увидела перед собой веснушчатое обеспокоенное лицо симпатичного парня. — Спасибо, похоже, я цела, — пробормотала она, чувствуя, что ее и так заплаканные щеки заливает краска. — Вот это вы навернулись! Никогда не видел более эпичного падения, — парень весело улыбнулся, в зеленых глазах блеснули озорные огоньки. — Да уж, — Саша фыркнула и принялась складывать разбросанные вещи обратно в сумку. Ну и шоу она здесь устроила. Какой позор… Присев на корточки, парень стал помогать ей. На его лицо падали светлые дреды длиной до подбородка. Забавная прическа. Люди огибали их, покидая эскалатор, переступали через валявшиеся на полу Сашины пожитки, оглядывались. Слишком много внимания она привлекла, слишком много. Это казалось невыносимым, и Саша торопилась как можно скорее убрать маленьких хаос, который сама же устроила. Управившись, она вернула сумку на плечо, еще раз поблагодарила парня, и он поспешил дальше по своим делам. Саша шла, глядя в удаляющуюся спину незнакомца, и думала о том, в каком виде она перед ним предстала: распластавшаяся на полу, с распухшими от слез губами и огромным красным носом. Жалкое зрелище. Она достала зеркальце, чтобы взглянуть на свое лицо. Губы, и без того полные, теперь похожи на два розовых пельменя, причем верхний больше нижнего. Кожа на щеках пошла пятнами. В глазах отражается скорбь всего человечества. Орехового цвета радужки на контрасте с покрасневшими белками кажутся больше зелеными, чем карими. Красиво ли это? Вряд ли. Ну и ладно, Саша видела этого парня в первый и последний раз. Скорее всего. Саша добралась до своего корпуса в студгородке, проскочила через турникет и шмыгнула на первый этаж к своей комнате, радуясь, что не столкнулась с Глебом или его бледной девицей. Еще не хватало, чтобы они лицезрели ее в таком виде. В комнате никого не было: вероятно, соседки ушли в гости к своей подруге в другой корпус. Тем лучше для Саши — не придется объяснять им, что же ее так огорчило. Хотя рано или поздно все равно нужно будет это сделать: через три дня предстоит прощаться. Саша сгребла со своей кровати разбросанную одежду, сгрузила кучей на письменный стол и улеглась вместе с ноутбуком, чтобы заняться поиском жилья. Но тут в кармане ожил телефон. Мать вызывала ее по видеосвязи. Тело Саши забило мелкой дрожью. Она сбросила звонок и набрала номер по обычной связи. — Почему без видео? — спросила мама, вместо приветствия. — Я в туалете. Не хочу, чтобы ты видела меня на унитазе, — ответила Саша, голос слегка дрогнул. Итак, разговор начинался со лжи. — Ясно. Как дела в универе? Ты в общаге? — спросила мать. Кажется, она ничего не заметила. — Да, недавно вернулась. Встречалась сегодня с Настей, — сказала Саша. Хотя бы об этом можно сказать честно. — Смотрю, у тебя есть свободное время на встречи с друзьями, — сказала мама. Саша уловила ядовитые нотки в ее голосе. Или показалось? — Полагаю, дела с учебой идут отлично? Саша проглотила подступивший к горлу ком и, стараясь звучать как можно непринужденнее, сказала: — Да, мам, все хорошо. Казалось, сердце вот-вот заглохнет, не выдержав перегрузок. Или телефон выскользнет из влажной трясущейся ладони. — Вот и славно. Будь умницей, — прощебетала мать внезапно ласковым голосом и тут же принялась рассказывать о своем субботнем шоппинге в Москве. Она перечисляла распродажи в любимых бутиках и вещи, которые ей удалось купить по невероятно низким для VIP-сегмента ценам. Но Саша ее не слышала. В своих мыслях она уже вела двойную жизнь, из раза в раз скармливая маме одну и ту же ложь. Видела себя постоялицей прокуренной коммуналки с тараканами и официанткой в дешевой забегаловке. Видела, как в эту забегаловку входит Глеб со своей тощей первокурсницей, и Саша вынуждена терпеть злые насмешки, обслуживая их. Она даже на мгновение почувствовала запах сигарет и фастфуда от своих волос, и у нее тут же возникло желание вымыть голову. Или лучше обрезать длинные тёмные волосы. А еще сделать пластическую операцию, чтобы никто не узнал Сашу в ее падении. — … приедешь летом домой — примеришь, — раздался голос откуда-то издалека. — Что? — переспросила Саша. — Ты что, меня не слушаешь? Я говорю, купила тебе очень красивую розовую юбку, — повторила мать. — Надеюсь, ты не растолстела. Приедешь домой — наденешь. Вот черт, она ждет, что дочь летом вернется домой на каникулы, как это делают все нормальные студенты. Нужно что-то придумать. Например, «уехать» в Америку на практику. Или на Северный полюс. Лишь бы не возвращаться домой к маме. Никогда не возвращаться. Но об этом можно подумать позже. На дворе конец марта, до лета еще есть время. А пока: — Да, мама. Спасибо.