Will rise again

- Жизнь кажется тебе настолько несносной, юный чародей? Сильные порывы холодных воздушных потоков нещадно треплют одежду и волосы юноши, способного остановить этот каприз погоды одним мановением руки. Задрав голову вверх, он решительно смотрит на своего собеседника, не получая от разговора ровным счётом никакого удовольствия. Но он должен состояться. - Как долго ещё нам придётся ждать? - глухой голос тонет в завываниях ветра, но мудрый ящер способен прочитать его и по губам, и в отрешённом взгляде человека. - Ровно столько, сколько понадобится, ты же знаешь. О, он прекрасно знает. Оба порождения магии уже сбились со счёта, в который раз за многие года они ведут этот разговор, не приносящий ни перемен, ни спокойствия, но всё же он словно бы не даёт забыть о том, кем они являются, кем они когда-то были, кем стали ещё задолго до своего появления на свет. - Килгарра, я... я больше не могу. Не могу не знать, что с ним. Разве нет способа для меня.. уйти к нему? - оба по неведомой команде обращают свой взор в сторону, к острову, окутанному, будто воздушным щитом, туманом, и долго пытаются различить то, что происходит на его забвенной земле. - Старая Религия не зря называлась так ещё во времена правления Утера Пендрагона, и если ты спросишь меня вновь, ничто не изменится. Всё должно оставаться так, как оно есть сейчас. Будь стойким, - молодой человек куда старше, чем кажется, во взгляде его серо-голубых глаз можно сосчитать все столетия, что он живёт на этой земле. Ждёт. Жизнь и ожидание стали неотъемлемой частью друг друга, и разделить их теперь ничто не может. Но маг хочет попробовать. Ради Артура. - Но должен же быть какой-то выход! Ты говорил, что мы не можем избежать нашей судьбы, но теперь она избегает меня. Как я могу служить Артуру, если он там, а я по-прежнему здесь? Он просил, чтобы я всегда оставался самим собой, но я уже вообще не уверен, существую ли самом деле, - он отчаянно пытается перекричать разбушевавшуюся погоду, и ему это хорошо удаётся. Силы природы, самой жизни преклоняются перед величайшим магом всех времён и народов. Он устало прикрывает огрубевшей рукой слуги глаза и будто бы становится меньше и беспомощнее, - Мы безоговорочно стали частью красивой легенды, мой друг. Это не то, чего бы я хотел. Великий Дракон понимающе кивает, разглядывая маленького человека, в чьих руках не так давно, по драконовским меркам, была судьба целого королевства, и теперь хранитель великого Камелота приговорен к бесцельным скитаниям, пускай и с невероятной славой за спиной. Это действительно не то, что надо этому бойкому созданию Старой Религии, этому последнему повелителю драконов, этому человеку, потерявшему единственного друга. Килгарра на самом деле может дать чародею то, что он так настойчиво продолжает искать и вымаливать. Но сработает ли безумная и рисковая идея? Иногда даже долгая жизнь и большая мудрость не способны дать ответы на все вопросы жизни. - Ты настойчив, Мерлин. Упрям и верен. Добр и справедлив. Ты достоин лучшей участи, и я готов помочь тебе... если ты ещё не передумал, конечно, - гигантская огнедышащая ящерица оскалилась, что среди подобных ему расценивалось бы как улыбка. Если он станет слишком серьёзным сейчас, это будет не "в его стиле", и брюнет почует неладное. Но его лицо непоколебимо, на нём читается прямая решимость. Так ли нужен ответ вслух? - Скоро увидимся, Эмрис. Мы ещё обязательно встретимся. Буря на суше достигла своего апогея, вокруг не было ни души - мир - такой, каков он сейчас, перестал существовать для Мерлина. Он смотрит только на Авалон - туда, где Артур, туда, где скоро будет он сам. И может ли быть что-то важнее? Туман над островом поднимается ввысь и движется, движется прямо навстречу волшебнику, он окутывает юношу в прочный кокон, закрывает ему глаза и погружает в глубокий сон. Сон, что однажды окажется потревоженным.