Выигрыш на бесконечность

Прошло две недели с того момента. Неделю назад : – Андрей, я развелась! – делилась она, тыкая пальцем в печать в паспорте. Улыбалась, впервые за столь небольшое, но длительное время, не считая конечно, моментов, когда Нестеренко заходил с букетом прекрасных розовых пион. – А как? Отсюда? - он никак не отреагировал. Улыбка  сменялась непониманием, глаза растеряны, но за маской радости. – Это всё Даша, я через нее передала паспорт, а мне только подпись поставить нужно было. – А он? Неужели он не был против? – Про него Дашка не говорила - опустив голову, теребя край простыни говорила она. – Возможно, устаканился, понятия не имею. Но это не важно, правда ведь? - переведя взгляд на него и взяв его руку в свою, вытащила его из своих мыслей, когда он смотрел на подоконник, заполненный уже множеством ее вещей. Будто комната, дома. – Ну, ты хоть поздравишь? – А? Да да, поздравляю, рад за тебя - тихо обняв, шептал он. Дома было тихо. Ужасно тихо. Даша улетела по работе в командировку. С ней мне было хорошо, я мог хоть как-то отвлечься от всего, что меня тревожило. В этой большой пустующей квартире я остался совершенно один. На душе и в сердце было пусто. В ее комнате, по-прежнему лежали ее вещи. Где-то в углу валяются ее краски, эскизы. Огромные листы с незаконченными пейзажами с обучения. На полке была банка с кистями, среди множеств которых выделялась та, засохшая кисть, которую Саша видимо не успела помыть. Я медленно подхожу к весьма увесистой полке, взяв в крепкий кулак почти тридцатисантиметровую когда-то ещё ворсовую, но ныне застывшую в краске, кисть и несу ее в ванную. Смотрел в зеркало, засунув под струю ужасно проникающую до вен, холодной воды кисть, замер. Смотрю в зеркало, в свои покрасневшие, опухшие от слез и недосыпа глаза. В глазах раздваивается, словно калейдоскоп вместо очей... Очнулся, только тогда, когда чувствовал, что рука онемела. Быстро переключив воду на горячую, просунул под нее посиневшую руку. По возвращению в ее комнату, я заметил на кровати, скетчбук в коричневом переплёте. Саша часто что-то набрасывала в нем, но никогда не разрешала мне смотреть на ее художества. Я открыл его: первая страница, что  открыл – мой портрет в профиль. И как она это делает? Такой простой и такой шикарный... Листая дальше – Питерские места. Тот же самый Петергоф, Александровский сад, а самое великолепное – белочки, которых кормит незнакомая мне, а возможно и Саше, девочка... Улыбка, что появилась впервые на моем лице за сегодняшнее утро, не сходила с моего лица, пока, я не дошел до последнего рисунка: дата, двадцать девятое июня, окно из палаты больницы. Его я узнал сразу, жалюзи, потресканный в углах, подоконник... Всё напоминало о ней. Она занимает отдельное, самое сокровенное местечко в сердце. Пролистав его весь, я положил его точно так же, как он и лежал, точечка в точечку. Вышел на балкон. В воротник рубашки, что была поверх белой футболки медленно впиваются мокрые пальцы, поправляя опущенную сторону воротничка. Пальцы, что только что пробежались по краю локтей, сжались в кулак, которые заныривают в глубкие карманы джинс. Свежий воздух моментально окружил мои мысли, звуки сигнализирующих машин не давали покоя, видимо какая-то авария... Что-то новенькое... Оставив дверь балкона распахнутой, я зашел обратно в квартиру. Две недели в доме была непривычная, как бы не казалось это странным, тишина. Поэтому, дома я старался бывать реже, часто меня можно было застать в кофейне в двадцати минутах от дома. С баристой я уже на "ты". Он часто выслушивал меня, за что я ему был признательно благодарен. Я старался видеть ее каждый свой свободный час. Юрий Александрович, всегда настаивал на моем отдыхе, что мне нужно высыпаться. Но не мог... не мог из-за кошмаров. Никак не могу уловить момент, когда мои сны с фрагмента, где я сижу около речки на закате насыщенного дня, перешли в кошмары... С работы пришлось уволиться, ну как сказать уволиться... По-собственному! Настояли. Я сдружился с начальством, но не надолго. Бывшего нашего директора уволили, причину не озвучили, сказали ушел сам. Мало в это верится. Пришел новый... Весь статный, сразу видно из министерства этакого прислали. Он и начал всех сокращать. Под удар попал и  я... Горячий чай обжигал пальцы, а затем и ладони. Глаза все ещё красные, казалось бы – уже мой повседневный образ, и нет, не из-за слез, я вовсе не проронил ни слезы за время ее отсутствия. Кому я вру... Ещё сколько... Я не спал несколько дней, сам не понимаю, что со мной. Я отказался от кофе, чай! Только чай... Сегодня, одиннадцатого числа, самого жаркого месяца года, должны прийти результаты анализов ДНК и крови. Честно? Эмоций нет. Чего ожидать от них, я понятия не имел. Будь, что будет. И вот, уже перед дверью в кабинет лаборатории. Я должен вроде волноваться? Нет, такого. Какая-то уверенность настигла меня. Подходит моя группа – прекрасно, нет – найдем того, у кого подойдет. Гулкий удар по дубовой двери кабинета слышен на весь коридор, как представлялось мне. Назвав свою фамилию, мне выдали конвертик с результатом. Лаборант, который выдавал мне его, смотрел на меня с такой непонятно глупой улыбкой и подозрительно-заинтересованным взглядом, вглядывался в меня, будто в этом конверте, секретнейшая информация, а он надеется, что я ее не выдам. Не открыв его и не оправдав надежды лаборанта, на то, что он вместе со мной узнает, что этакого находится в нем, я вышел из кабинета, хлопнув той тяжёлой дверью. Подумав, что лучше я это сделаю в кабинете Юрий Александровича, я ушел в соседний корпус. Он заменил мне отца, родной не хотел общаться в принципе. Я не был с ним особо близок, так как, Юрием Александровичем. С мамой были более доверительные отношения. Громкий стук моего сердца и резких шагов заглушил звонок телефона. Мама. Надо же, вспомнишь лучик, вот и солнышко, а вообще странно, она никогда не звонила первой. Постучав пальцами о бок электронной коробочки, совесть решила, что еужно ответить. « - Андрюш, прости если отвлекаю, скажу кратко, наша стажировка скоротилась, мы дня через четыре, будем с отцом в Питере, жди нас.» Звонок завершён. Несколько противных гудков после окончания разговора и всё... больше ничего. Я не успел и слова произнести. "Кажись, ошибся про доверительные отношения..." - произнес сам для себя и сдвинулся с места, на котором замер от неожиданного звонка. Проходя мимо ее палаты, я остановился. Нет, не сейчас, сдвинувшись с места я пошел к нему. – Юрий Александрович, ошибки быть не может? - узнав, что означают все эти цифры на листе, я не понимал его слов. Сам я не хотел открывать его. И где вся эта уверенность, Андрей? Где твое «будь, что будет?» – Нет. - просматривая ещё раз, результат, что был в его руках, утверждал он. – Это как получается? Вот так, просто по щелчку? Почему я не знал, Вы знали Юрий Александрович, что у меня есть родная сестра? Вы же это вроде... ну... контактировали с моими родителями, никогда не говорили об этом? - дрожащим голосом, опустив голову, в плотный замок из рук, не понимал, того, что сейчас мне указывает он. – Клянусь, Андрей, впервые вижу. Так, знаешь, это же прекрасно, Саша будет жить! Ты можешь стать для нее донором, идеальным донором костного мозга, Андрей. -  встав с кресла, он начал хоть как-то разбавлять мое настроение. Но у него это не выходило, ну вот никак. В голове, то радость, то непонимание, но, что больнее всего, родители не говорили о ней... о, мать твою, родной сестре! – Да, да, - потирая виски, я не мог прийти в себя. –Я выйду пожалуй, извините Юрий Александрович, позже зайду. Он лишь молча кивнул. Смешанные чувства переполняли меня.  Я не верил... не верил в то, что это вот так всё просто происходит. Все эти двадцать три года я не знал, что у меня есть ещё кто-то. Как? Как всё так получилось. Случайный отклик в стенах гостиницы и всё....

***

Обычный день. Я возвращался с академии. Подойдя к вахтерше, я просил ее дать мне мои ключи от моей комнаты. Ждал, пока эта милая женщина найдет их, мой взгляд бросился на лестницу. И какая-то девочка тащит в своих тоненьких и хрупких ручках огромный чемодан. Наконец, найдя ключи, женщина победно впучила мне их и скрылась за стеллажом с цветами. – Извините девушка, вам помочь? - вижу ее растерянный взгляд. Видно, не местная. Симпатичная девушка, я б даже сказал девочка. Маленькая, с огромным чемоданом, больше нее раза в два. – Можно. - скромно, осмотрев или изучив меня говорила она. Какая-то странная на первый взгляд девчонка, какая-то потерянная, будто бежит откуда то. Так и всё начиналось... Что было бы если бы я тогда... не заметил ее и не преложил помощи... Что было бы если она не доверилась мне? Что было бы с нашей судьбой, если б она тогда послала меня, упрекая в том, что не нуждается в помощи...? И как я тогда, не почувствовал такоое родство между нами. А может и чувствовал... Как? Единственный вопрос, который был для меня интересен сейчас. Неужели это бывает так легко, вот так... спустя двадцать лет узнать, что вы родные брат и сестра? Да как такое может быть?   Стоп, она рассказывала, что мать ей говорила про какого-то двоюродного брата, так что, получается – я и есть тот двоюродный брат? Да нет, если результат 99,9% то родство точное, и не может быть никаких двоюродных. Черт. Что со мной? Я сидел неподалеку от кабинета Юрия Александровича. Смотрел в одну точку - на рыбок, что стояли в коридоре. Они хоть как-то, своей беззаботностью успокаивали меня. В дрожащих руках я держал результат анализа ДНК. Вот так, двадцать лет не знать и по щелчку пальцев - вы родственники. Но почему? У нас разные родители. Она жила в своем городе, я в Питере. У каждого своя личная жизнь, в разных семьях. Ни единого намека на друг друга. Не понимал своих чувств, что я сейчас должен чувствовать? Радость, грусть, непонимание? Что? Черт. Я миллионный раз пересматриваю строку: родство – 99,9 %.... – Девяносто девять и девять десятых процентов.... - повторяя, дрожащим голосом себе под нос, пытался принять этот факт к себе. Руки, что словно тисками, зажимали понуро опущенную голову. Его поза выдавала усталость и бессилие. «Черт, черт возьми! Я счастлив...» – Наконец выбравшись из этого омута, поднимаю голову на ярко-светящуюся лампу, что прямиком ослепляет мои глаза.

***

Сон никак не шел. Что-то постукивало в сердце. Врачи говорят нужно больше спать. Но именно сейчас, сон ни в какую. Две недели я вижу эти уже ужасно по-собственному родные стены больницы. Девятая палата, направо - столовая, прямо, в самом конце корпуса - кабинет Юрия Александровича, ещё правее - выход в свежий воздух - на свободу. Но, мне сейчас туда нельзя, а так хочется, вдохнуть каплю свежего июльского воздуха, те же самые, звуки веселых детей. Но не скоро, не скоро я всё это увижу не через стекло. Операция, мне нужна она. Неизвестно кто будет тем, моим спасителем от смерти.... Я стояла, смотрела через стекло на людей. В нем отражались мои глаза, до жути уставшие, больные. Огромные синяки под глазами, не сходили с лица. Больничное сорочка, шапочка... Всё это было не приятно, не приятно видеть себя такой. На улице тридцатиградусная жара, а я не чувствую ее... От этого ещё больнее. Холод и дрожь прошлись по моему телу. Одна слеза за другой медленно спускались по моему лицу. Не выдержав, спокойной черепашьей походкой, держась за стены коридора, я пошла обратно в палату. В до боли в сердце родную, палату... *** Как я понял, я просидел там целый день. Уснул. Время доходило к одиннадцати. Ее я не видел. Страшно. Страшно было увидеть ее реакцию. Собрав в себе все силы, я наконец встал с этого стула и направился в сторону ее палаты. Должна же она знать, кто будет ее донором костного мозга. Брат, родной брат, черт возьми! Подхожу к дверям ее палаты двенадцатый час ночи, и кажется всё ещё не мог осознать, что там, за стенкой моя сестра, сестра... так странно слышать это слово у себя. Всю свою жизнь я был один и я настолько привык к этому ощущению одиночества, а сейчас... все изменится в лучшую сторону лично для меня... Тяжелые, холодные пальцы рук медленно пробегаются по рыжему дереву двери, крепко сжимаясь в крепкий кулак, что гулко наносит пару тихих ударов, заглушаемых стуком моего ужасно беспокойного сердца. Секунды идут очень медленно, обращая ожидание в сгусток липкого страха. Каждый раз, когда я приходил сюда, никогда не чувствовал таких переживаний. Я всегда с уверенностью, быстро заходил в палату, что изменилось сейчас? Изменилось всё! Весь мир! Весь мой моральный и внутренний мир... Слышу ее тоненький и просевший голосок за дверью «Заходите.» Не спит. И в такой час? Еле слышный голос, сейчас узнает огромную тайну, которая не была известной для нас обоих, двадцать! Двадцать лет! Я распахиваю дверь, осторожно, будто в замедленной съёмке, поднимаю на нее свой потерянный взгляд, облизывая пересохшие от волнения губы. Она отвечает тем же, только непонимающе с улыбкой, вглядывается в меня. Для нее это было непривычно видеть меня таким. Мне нужно буквально пару секунд, чтобы оценить ее состояние, исхудавший и усталый вид. Замечаю на тумбочке пластиковый контейнер с недоеденным салатом, который я приносил ей вчера. Но взгляд зациклился на ее бледных руках, испачканных карандашом или углем, которыми она возможно недавно рисовала в новом скетчбуке, который недавно только был пустым, а сейчас наполовину полон. Я смотрел на нее иначе. Иначе... никак на недавнюю незнакомку, а как, на теперь мелкую частичку своей души, сердца. Она жадно вглядывалась в мои глаза, а затем взгляд спустился на бумажки, что были в моих руках. Она была испугана. Видно это было сразу, как только, я оказался на пороге двери в палату с нахмуренным лицом и опухшими глазами. Я сел рядом с ней на стул, включив второй светильник, что был рядом с ней на тумбочке, для того, чтобы видеть ее реакцию, видеть её. Я молчал, и она тоже. Что ещё больше настораживало обстановку. Будь бы с нами в палате ещё один человек, он бы посчитал, что это какая-то секретная секта. Будто бы сейчас будет обсуждаться план бегства или захвата какой-либо территории. Но нет, это было лишь какое-то в своем роде признание давнего факта. Не известного для них обоих, факта. – Что-то не так? Что с тобой? - её осипший и хриплый, когда-то ещё звонкий тоненький голосок, прорезал душу. Вырывает глухую тишину. Не так? Наоборот. Вроде всё так, но почему так всё непонятно и резко. Она осторожно пыталась встать с лежачего положения, и села на одну ногу, обхватив другую рукой. Всё так же вглядываясь в листы бумаг в моих руках. – Что ты принёс? Не молчи, Андрюш, пожалуйста - голос дрожал, слезы потихоньку выплывали из своего постоянного места жительства. – Саш, - дается с трудом, пытаюсь собраться с мыслями, накрыв ее маленькую ручку, своей. – Я не знаю, как ты будешь реагировать на это, я сам целый день просидел с этой информацией. - от этих слов, она насторожилась, вытирая одну слезу за другой. – Начну, с первой, я... могу быть твоим донором костного мозга - она улыбалась, сияла, возможно была рада, что я, именно я. – да, я сдал кровь в базу донорства, в общем, Саш, все подошло... Она протянула обе руки в мою сторону, обхватив одной из них голову, а другой шею. Тогда, я почувствовал себя счастливым, невероятно счатливым. Счастлив от того, что могу сделать ее в каком-то роде счастливой. Отвечая тем же, она отстранилась от меня, буквально через несколько секунд. Смотрела в мои полные слез, глаза, протирая скатывающиеся с моего лица. – А есть ещё что-то? Ты сказал начну... значит есть ещё что-то? - убирая улыбку с лица, облизывая соленые слезы, что спадали на ее губы, она спрашивала меня не убирая свою руку, с моего колена. – Да, это очень важно для нас обоих. - она мне кажется ожидала чего угодно, только не того, что она сейчас узнает. – Сашуль, я сделал... - ее глаза, глаза в слезах. – сделал тест ДНК. - я улыбался, как сумасшедший, и собирал слезы со своих щек, она лишь непонимающе смотрела на меня. У сердца был просто переизбыток работы, казалось, вот минута, и умру прям здесь на этом стуле от передозировки мимолетного счастья, да и в радость... Она улыбается в ответ, но лишь иногда, как бы, поддерживая и разделяя со мной радость. – Сашка, ох, - смотрю в пол, затем на стены, а в конце прямо в ее бездонные глаза, в душу. Она так, похожа на меня... форма бровей абсолютно точна, будто срисовали трафаретом... – Ты ... я твой брат,... родной брат. Я до сих пор не могу осознать этого, Сашуль... – заикаюсь, вновь. Чувствую, не известную мне, боль и волнение в голосе... – Что? Как? - растерянные до жути глаза, трясущиеся руки. Бешеный ритм сердца, пульс высочайший. Она откинулась назад, отбросив голову наверх, первое, что я видел это, то, что она просто усмехнулась. Она поменяла позу и легла, повернувшись в мою сторону, накрывшись одеялом. Резко перевела свой взгляд с потолка на меня. Улыбалась, устремляя эти невероятные глаза в самое сердце... А они в свою очередь, наполнялись слезами, которые запускали стрелы в сердце... Ее легкая, холодная рука накрывает мой сжатый до отпечатков ногтей на ладони, кулак... такое действие с ее стороны, выдергивает меня из подробного изучения плитки в палате.