О важности слов

      На этой неделе Джей Ди думает о словах. О том, как много они значат в жизни. О том, что иногда они не значат ровным счетом ничего. И о том, что без слов им бы тут в Клинике пришлось туго. Он представляет, как объяснял бы медсестре на пальцах, какое именно лекарство ему нужно, и рисовал бы на пациентах крестики, чтобы пометить место укола. Конечно, можно было бы носить с собой планшет, но это попахивает жульничеством. В конце концов, если ты не можешь сказать, то и написать не получится.       Словами этого дня становятся:       — Девочка моя! — во всеуслышание говорит Кокс, стоит Джей Ди показаться в конце коридора. — Ты-то мне и нужна!       Ладони слегка холодеют. Внутри появляется щекотка. Мозг разрывает два, а с недавних пор даже три разных желания. Без лишних слов метнуться «к ноге», повиливая хвостом, нырнуть в подсобку уборщика и понадеяться, что Кокса по дороге собьет каталкой — в конце концов, главврачи редко приносят хорошие новости (они как те гонцы, только их нельзя прикончить), ну и последнее — кое-что новенькое — дать отпор. Эллиот убеждена, что причина кроется в ее благотворном влиянии. Терк восхищается молча (по крайней мере, Джей Ди нравится так думать). А Карла снисходительно улыбается и говорит, что ее мальчик совсем вырос.       Время упущено, и вот уже Кокс гораздо ближе, чем подсобка, которую, к тому же, загородил собою уборщик (судя по самодовольной ухмылочке, намеренно). Ну и ладно...       Джей Ди выслушивает Кокса, кивает и думает — как много лишних слов, какое бездумное расточительство. Он припоминает выражения вроде «сорвалось с губ», «снять с языка», и слова превращаются в разноцветных гусениц, они сыплются изо рта Кокса и расползаются по всему отделению.       — Я вас понял, Перри, и подумаю, что можно сделать.       Кокс смотрит ему вслед немного растерянно, но с едва заметным оттенком гордости (во всяком случае, Джей Ди приятно так думать).       — Девочка моя, вы даже не представляете, что я повидал в этих стенах, — доносится до Джей Ди во время короткого перерыва на кофе.       Боб Келсо придвинулся еще ближе к новому лору из педиатрического отделения, пытаясь соблазнить ее своим опытом и бесплатными кексами. Белокурая, с открытым кукольным личиком, которое наверняка помогает ей заслужить доверие детей, чтобы беспрепятственно засовывать им в рот, нос и уши разные штуки, она растерянно хлопает глазами, беспомощно оглядывает кафетерий и не смеет двинуться с места.       — Добрый день, — говорит Джей Ди и понимает, что не знает ее имени, хотя Карла наверняка говорила. — Вас там спрашивали, доктор… лор. Один мальчишка засунул себе в нос…       — Что? — с подозрением уточняет Келсо, воспользовавшись его заминкой.       — Какую-то игрушку. Кораблик вроде бы… точно не помню, — Джей Ди пожимает плечами, понимая, что слегка преувеличил размер возможной проблемы.       В голове сразу появляется картинка: по сопливому морю плывут один за другим крейсеры, фрегаты, корветы, целая флотилия в одном отдельно взятом носе шестилетнего мальчишки.       — О, я должна немедленно ему помочь! — Доктор Лор вскакивает и уносится прочь.       Еще пару недель она будет обходиться без нормального кофе, а через пару месяцев сама начнет подсаживаться к Келсо и просить его рассказать очередную байку.       Джей Ди опускается на стул и невинно улыбается.       — Кексиком угостите?       Келсо дуется немного для вида, потом вздыхает и поднимает руку. Кекс прилетает в нее пару секунд спустя. Джей Ди так и тянет поразмышлять об этом. Представить, как должна выглядеть метательница кексов с оптическим прицелом. Но он понимает, что должен поторопиться. А с хорошей фантазией, как и с хорошим сексом, спешить нельзя.       Кстати об этом…       — Девочка моя, — хрипло выдыхает Терк в той самой подсобке, вжимаясь бедрами между широко разведенных, закинутых ему на талию ног жены.       Полной всякой химической дряни шкаф мелко дрожит и позвякивает. Сиреневые форменные штаны болтаются на одной ноге вместе с трусиками и соскальзывают, когда Карла пытается устроиться поудобнее. Она изгибается и гортанно стонет, приглушая звук ладонью.       — Глубже… еще… давай, детка, — требует она на выдохе, никогда и ни в чем не изменяя себе.       Терк упирается коленом в шкаф, перехватывает ее под задницей и прикусывает сосок прямо через ткань бюстгальтера.       Джей Ди поспешно отходит от двери, понимая, что представил все слишком ярко. После рождения второго ребенка у друзей снова были проблемы. Но сейчас все наладилось, и теперь у них был третий или даже четвертый медовый месяц, Джей Ди сбился со счета. Он продолжает крутиться поблизости, приглядывая, чтобы никто не помешал Терку и Карле придаваться своей законной супружеской страсти в незаконное рабочее время.       Он отворачивается за секунду до того, как Карла первой выскальзывает из подсобки.       — Спасибо, Джей Ди, — шепчет она, проходя мимо.       — Понятия не имею, о чем ты, — говорит он, просматривая историю болезни. — Кстати, скажи, а у тебя сегодня красный бюстгальтер? А то я представлял красный.       — Извращенец, — фыркает Карла без тени смущения. — И бюстгальтер у меня… — она пытает поправить несуществующую лямку и тут до нее доходит: — Вот черт! — она идет обратно в подсобку преувеличенно спокойным шагом и шмыгает внутрь прямо перед носом Терка.       «И трусики проверь!» — хочет крикнуть ей вслед Джей Ди, но сдерживается.       Как-то несолидно для начальника отделения.       — Про них я напомнил, — хихикает Терк, хлопая его по плечу, и танцующей походкой отправляется к себе.       Джей Ди смотрит ему вслед с легкой грустью. Эллиот сможет выйти на работу не раньше чем через два месяца…       Он приходит в палату к миссис Брук только под вечер.       — Девочка моя, — муж гладит ее по седым волосам, поправляет одеяло и уже не пытается поймать блуждающий по палате взгляд.       Она все реже узнает его, но он — единственный, кто все еще может заставить Маргарет вынырнуть из глубокого омута безмятежных видений. Там она снова была просто Мэгги, маленькой, смешливой девчушкой с двумя жидкими косичками и чуть вздернутым кверху носом. Мистер Брук показывал Джей Ди фотографии. Много фотографий. Детей, внуков, самой Мэгги. В понедельник они проговорили почти до полуночи, не сумев ограничиться стандартной и, в общем-то, бесполезной уже анкетой.       «Знаете, я все понял, когда она стала забывать слова… — мистер Брук смотрел куда-то в окно, поверх лениво мерцающих огней задремавшего города. — Мэгги всегда была очень разговорчивой, таких называют болтушками. А теперь у меня дома такая тишина, доктор Дориан. Если бы вы только знали, как я ее боюсь…»       В тот день Джей Ди вернулся с работы глухой ночью. Эллиот ждала его и накопила немало усталости и претензий, он понял это по глазам. Но все они истаяли, стоило зажечь верхний свет, а ей присмотреться к нему. Она обняла его и погладила ладонью по затылку — так, как ему всегда нравилось.       «Я оставила тебе полтора куска пиццы в холодильнике».       «Полтора?»       «Не буди во мне зверя, Джей Ди… Ешь пиццу и ложись спать. Не забудь, что сегодня твоя очередь».       Он не забыл, но вырубился, едва коснувшись головой подушки. А Эллиот не стала его будить.       «Знаешь, если я однажды перестану фантазировать — значит, у нас проблема», — сказал он за утренней чашкой кофе.       «То есть у нас проблема в любом случае», — хмыкнула она, вытирая руки об перекинутое через плечо полотенце.       Он подошел к ней сзади и обнял.       «Я люблю тебя, Эллиот Рид Дориан».       «У тебя все-таки ужасно дурацкая фамилия, — сказала она. — И не думай, что сумеешь заговорить мне зубы. Теперь с тебя целая ночь».       Он кивнул, а она все-таки ненадолго прижалась к нему спиной...       Джей Ди встречается взглядом с мистером Бруком и так же взглядом задает ему вопрос. Мистер Брук отвечает ему картонной улыбкой. Но в глазах светится благодарность (ну, или Джей Ди просто хочется так думать).       Сегодня ему удается уйти пораньше. Он открывает дверь своими ключами, ненадолго прислоняется к ней и слушает тишину. Он старается не шуметь, но в какой-то момент конечно же что-то роняет, чем-то обливается и сдавленно ругается сквозь зубы. Ответ не заставляет себя долго ждать.       Джей Ди спешит в спальню и склоняется над кроваткой. Прозрачно-голубые глаза изучают его с недоверием, носик морщится, ручки взлетают над головой.       — Тшш, тихо-тихо, родная, — Джей Ди подхватывает дочку на руки и прижимается губами к нежной макушке. — Пойдем. Маме нужно выспаться, — говорит он и прикрывает за ними дверь.       Джей Ди укладывает покряхтывающую спросонок малышку на пеленальный столик. Дает ей поймать свой большой палец крохотной ручкой, целует мягкую щечку, гладит животик, щекочет пяточки… в общем, делает все то, что и другие восторженные молодые родители, прежде чем заняться подгузником. Он смотрит и не может насмотреться. И шепчет, ни о чем другом уже не заботясь:       — Моя красавица… девочка моя.