Зефирка. Приёмник её мыслей.

      — Картина как картина, ничего Примечательного, — верчу головой, ищу лучший ракурс, силясь понять художника, воплотившего такое творение в жизнь. Но всё равно не понимаю эту белиберду.       Выставочный зал художественной школы преобразился. Он так непривычно занавешен картинами и впервые за долгое время наполнен толпой людей. Неприметные стены запестрили этюдами, миниатюрами, полотнами, пространство наполнилось невообразимыми эмоциями.       Всё верно, я не придумала ничего лучше, чем затащить Андрея в художку. Он явно хотел тут побывать, оббивая углы здания тёплым весенним вечером, так почему не показать ему эту обитель изнутри? И я до сих пор непоколебимо считаю, что прошлое сумасшествия на детской площадке надо разбавить размеренностью, а художка как нельзя лучше подходит для такого замысла. Да и раз уж ввязалась в такое бессмысленное пари, буду выполнять его условия. С Андреем легко общаться, он уже привык к моим тараканам, а значит не стоит бояться, что он что-то неправильно поймёт.       Неужели я нашла плюс нашего симбиоза? Лёгкая усмешка заставляет развернуться.       Заинтересованный взгляд светлых глаз, чувствуется даже через одежду, под их натиском плечи непроизвольно сжимаются, но я не поддамся, не время тушеваться: сегодня мой день, мои условия игры! Если вчера Андрей прощупывал почву, узнавал насколько я замкнута, то сегодня я посмотрю насколько он открыт искусству, насколько его сердце способно воспринимать материальное выражение человеческих мыслей. Для чего это мне? Не знаю, но надеюсь, мы весело проведём время.       — И что тут искусного? — качнув головой, надуваю губы, разглядывая ценник. Вот это число. Хотела бы я так малевать и получать за это большую сумму денег.       — Сказал человек, учащийся в художку. Я думал, что я должен задавать подобные вопросы, но никак не ты, — снисходительно протягивает Приёмник моих мыслей.       Что верно, то верно, но…       — Знаешь ли, я привела тебя сюда, чтобы ты понял, что люди могут самовыражаться не только с помощью шуток, но и с помощью искусства! — отрезаю все смешки, строго сверкнув глазами. Я не дам себя так просто сбить с толку! — Безмолвные картины сами всё говорят за людей даже через века.       — Но ты не понимаешь искусство.       — А кто его понимает? — упрямо утыкаю руки в боки. — Люди все разные и каждый интерпретирует одну и ту же картинку по-своему. А художники те же люди, и иногда невозможно разгадать, что вертится в его голове. Поэтому не всё можно понять в этом и крутость элитарной культуры. Каждый художник мыслит по-своему. Не все картины можно раскусить. Это как с музыкой: послушаешь мелодию, представишь себе что-нибудь, а тебе говорят, что, нет, композитор описал вовсе не то, что ты себе вообразил.       В любом предмете искусства, произведении, картине, каждый человек видит свою суть, своё значение, и тем самым даже не подозревает, что может придать смысл туда, где его и в помине нет и никогда не было.       Что такое искусство? Для чего оно призвано? Пробуждать души, расшевеливать их окаменелые кусочки, дарить веру, любовь, надежду в лучшее? Оно многогранно, непосредственно и спокойно. И в этом вся его прелесть.       — О, — замер Андрей, а его лицо засияло блеском начищенной монетки. — У меня идея!       — Сумасшедшая?       — Всё в пределах разумного.       Даже так? Выкладывай! Надоело молча ходить по залу, с умным видом разглядывая холсты.       — Представь, после какого впечатления человек мог нарисовать такое? — обратил Андрей внимание на картину слева, которую никак кроме калякамаляки нельзя охарактеризовать.       Переплетение жёлтых, зелёных, красных, синих линий походят на художество малолетних детей. Так Соня рисовала в три года. Вот тебе и современное ни с чем несравнимое искусство. И правда же, ни с чем не сравнимое, только вот боюсь, что таких авангардистов скоро разведётся слишком много, и творчество каждого третьего превратиться в нечто блеклое, одинаковое, яркое и неразборчивое. С музыкой уже такое произошло. Слова в большинстве песен теперь с первого раза не расслышать, а тянущиеся, монотонные, мычащие звуки дико раздражают. Вот почему я слушаю музыку, популярную несколько лет назад.       — Между прочим, чтобы нарисовать вот такую ерунду, надо стать как максимум гением художеств.       Лабиринт радужных линий навивает лишь одну ассоциацию — клубок запутанных ниток. Спутанных мыслей, человеческих судеб, поступков...       Почему ты так смотришь?       — А ты посмотри с другой стороны, — Андрей обводит немигающим взглядом весь зал. — Да, бывает, психанул парень, нарисовал не разберёшь что, но зато… как оригинально, по сравнению с остальными произведениями.       — Это нарисовала девушка, умник. Вот же написано, — снисходительно моргаю и ускальзываю к следующей картине.       Следующие десять минут мы хохочем так громко, что лампочки на потолках норовят лопнуть и заискриться скопом ярких искорок. Андрей то предполагает, что художник писал картину в припадке плохого настроения, то выдумывает душещипательную историю любви, после которой мученик искусства в печали и самобичевании стал капать разными красками на мольберт, пытаясь таким образом выразить всю боль расставания.       Внимание к себе мы привлекаем знатно, но Андрея это совершенно не волнует. Он продолжает возбуждённо по-детски реагировать на каждую картину и не забывает напомнить, что благодаря воображению в нём пылает такое веселье.       — А вот это уже что-то новенькое, — затянув воздух, говорит он. — Мазки другие и настроение.       Вот уж эксперт, но с каким лицом он всё говорит: веки дугой нависают над сверкающими, чуть сощуренными по-детски весёлыми глазами; губы сжаты; брови напряжены. Наредкость шалавливо и серьёзно одновременно. Я знаю, слово, способное описать Андрея!       Дурашливость.       Дурашливо растрёпанная чёлка, дурашливо свисающая футболка сочного изумрудного цвета и джинсы, дурашливо подвёрнутые так, чтобы были видны щиколотки. Как по-дуратски привлекательно... Напущенная небрежность придаёт ему особого шарма и спускает всю напущенную суровость на нет.       О чём я только думаю…       Я так бы продолжила разглядывать Андрея, если бы не мелькнувшая поблизости знакомая юбка морковного цвета и кольцо с огромным перламутровым камнем. Алла Геннадьевна — как громом среди ясного неба проносится понимание. Очевидный минус посещения выставки в художке — стопроцентная вероятность встречи с преподавателями.       Она уже осуждает меня за то, что я мешаю наслаждаться прекрасным людям вокруг??? Она слышала наши шутливые диалоги? Кто-нибудь остановите время, я скромно вылечу пулей из здания.       — Опять пытаешься прочитать мысли других? — с твёрдостью в голосе констатирует Андрей, проследив за моим взглядом.       Всё ему надо прокомментировать!       — Тебе же это удаётся.       О нет, она идёт сюда!!!       Ещё секунда и моё лицо расплывается в улыбке, но погасает, как только я замечаю глаза-угольки.       — Здравствуйте…       — Как вам выставка? — подкралась Алла Геннадьевна, распыляя надуманную стать вокруг себя.       — Поверьте, мы пали ниц перед величием искусства, — уверяет Андрей, да так, что вцепляется в мои плечи не хуже ястреба схватившего свою жертву. Как же пафосно он говорит, но из его уст это выходит очень органично.       Хватка тут же ослабевает, но ладони остаются лежать на месте.       Что за фарс происходит?!       — Такие необычные и красивые картины... Они все неповторимые...       Боже, что я несу??? Почему я так заволновалась?       — Что ж, рада, что вы в восторге.       В полном. Небывалом. Запредельном. Зашибись я лоханулась! Светлая фигура Аллы Геннадьевны медленно исчезает за спинами других посетителей. Как-то она быстро. Что происходит? Не понимаю... Неужели Андрей повлиял на неё своим магическим взглядом? Или я слишком переоцениваю его силы?       — У тебя слишком завышенной требование к себе. Но: «Необычные и красивые картины» — ты серьёзно? — гогочет Андрей заливистым смехом.       Меня застали врасплох!       — А твоё: «мы пали ниц перед...» Да ты говоришь красивее меня! — прерываю саму себя, удивляясь только что замеченному факту. — Почему так?!       Обидно.       — Я прочитал больше книг? — бессовестно пожимает плечами Андрей.       Что ты там читаешь? Зарубежку или русских авторов? Классику или современные произведения?       — Книги лучшие друзья для чудиков.       Я вопрос задала! Стоп, что??? То есть я тоже чудик? Не чего, что я обожаю читать?!       — Женская логика не вступай в разговор!       — Так уж и быть, живи. Смилостивалась я. Что ж из-за каждой мелочи на дурака дуться?       Неужели он считает себя чудиком? Если бы я не знала про его прошлое, то подумала бы, что такие парни просто не могут иметь комплекс неполноценности. Как-то я видела, как Андрей с друзьями отжимался на детской площадке посреди кучи народа. Что они только не вытворяли: и обычные отжимания, и отжимания с хлопками. Андрей бесспорно общается со спортом на «ты», и отжиматься, и подтягиваться умеет. Держит себя в форме. И правильно: здоровье не лотерейный билет, за ним надо ухаживать. Наше тело — кассета, записывающая на себя с каждым новым поколением всё больше всевозможных болячек. И с этим необходимо бороться. Не зря говорят в здоровом теле — здоровый дух.       — Зато, Зефирка, у тебя в голове целая книга мудрости. Только ты её не перечитываешь, а слепо пролистываешь, иногда вырывая умные мысли. Как сейчас. Классное сравнение.       Умею и практикую забывать обо всём, что могло бы сделать жизнь лучше и легче. Так все люди придерживаются принципа: начну с понедельника, а он так и не наступает. Странно, да? Мы уже настраиваемся, что всё не будем есть сладкого или перестанем засиживаться допоздна, но достаточно лишь микроскопической мелочи, чтобы все планы порушились и после воскресенья сразу же наступила среда. Но для чего ждать первого дня недели? Но все ждут, все страшные лентяи, потому что страшатся перемен, чего-то неизведанного, нового, и поэтому не прерывают замкнутый круг. Шанают по ленте Мёбиуса.       — У тебя два словарных запаса: разговорный и мысленный.       Раздвоение личности какое-то.

***

      — Ты выяснила, почему я слышу твои мысли? — деловито спрашивает Андрей, как только мы выскакиваем за пределы художественной школы.       — Такой интересный, почему я должна знать, что происходит у тебя в голове? — запрокидываю голову и подставляю лицо ласковому ветерку весеннего бриза. Блаженство!       — Потому что тебе любопытно, разве не очевидно? — и бровью не поводит гадёныш. Но прав он, и знает об это.       — Я думаю, что у тебя мог пропасть блок, защита, что помогает обычным людям не слышать мысли друг друга.       — Даже если это так, то объясни, почему я слышу именно твои мысли? — наседает он.       Между нами устанавливается контакт. Андрей с нечитаемым серьёзным взором напрягает я. Возможно он уже сотни раз крутил этот вопрос в голове, но у меня к нему собственный интерес.       — Вот именно почему?       Почему я? Я что какая-то избранная?       — Потому что ты тоже необычная. Ты не такая, как все.       Наш разговор сделал сальто. Андрей сам отвечает на свои вопросы, да ещё как отвечает…       — Это комплимент или?       — Комплимент.       Комплемент.       Необычная? Особенная значит? Приятно... Румянец точно коснулся щёк.       И зачем ты подслушиваешь, а?       Хитрая лисья мордочка вызывает лишь ответную улыбку.       — Знаешь, я тут кое с кем посоветовалась... Я знаю, почему ты слышал и слышишь чужие мысли.       — Слушаю внимательно.       Надо же, получилось перевести тему разговора. Ой, зачем я об этом подумала?! Делаю шаги вперёд, искоса ловя лукавую улыбку слева. Мимо проплывают постройки, магазинчики, а асфальтная тропинка тянет вперёд. На небе чирикают птицы, на земле рычат железные мустанги. Живописными пятнами блещет мир. Да, с появлением Андрея забытые цветные краски жизни нашлись, вывалились из закрытого комода и отряхнулись от слоя щекочущей ноздри пыли отчуждённости.       — Ты как-то писал, что у тебя была черепно-мозговая травма, и некоторое время ты провёл в коме. Правильно?       — И клиническая смерть, — глядя исподлобья добавляет он.       Да-да, знаю я, знаю!       — Да! Всё это и способствовало твоему проклятью. Я проконсультировалась с одной подругой... Кто это ты не знаешь… Так вот, она сказала, что черепно-мозговая травма с последующей комой, а тем более с клинической смертью, вполне могла вызвать столь специфические последствия, потому что клинические смерть — это обратимая смерть. Твоё сердце остановилось максимум на пять минут, и тебя успели спасти, пока всё не обернулось биологической смертью.       — А ты знатно постаралась, — присвистывает Андрей, и ветер треплет его чёлку. Глаза так и остаются серьёзными, а уши навострёнными. Такая реакция мне и нужна. Я ещё не все высказала. Я зануда, да? Но не могу по-другому, когда меня обвиняют в чём-то, мне нужно найти рычаг давления, разобраться во всём.       — Может ты уже кое-что и сам знал, — пожимаю плечами и разворачиваюсь, зашагав любимой походкой Андрея. Спиной в неизвестность. — Я думаю, что пограничное состояние между жизнью и смертью, когда человек ещё не мёртв, но и не до конца жив, когда его сознание отсутствует, но все показатели жизнеобеспечения на минимуме, стало катализатором твоей способности. Выйдя из комы, у тебя заработали отдельные части мозга, ранее молчавшие. Но они и должны были молчать, — делаю акцент на последнем предложении.       Господи, как он так ходит? Боюсь лишнее движение сделать, не заглянув за спину.       — А может ты всего лишь словил шизофрению, и она вылилась наружу вот так своеобразно.       Прикольная альтернатива. Мозг — это сильно неизученный орган. В его извилинах может произойти всё что угодно и мы даже ничего не почувствуем.       — Не знаю из-за чего ты попал в кому, но твоя нервная система ощутила на себе такой стресс, что у неё было три выбора. Первый вариант: организм отказывается работать в таких условиях и погибает, — говорю, стараясь припомнить всю информацию, вложенную в меня Кирой. — Второй: организм адаптируется к новым нагрузкам, умещая в себе ещё одну способность. И третий: организм шлёт куда подальше такое счастье и вырубает новый орган чувств. Это наш случай. Твоя способность как условный рефлекс: каким-то образом ты перестал выполнять условия, и реакция исчезла.       — Только вот проклятье вернулось, когда его не ждали.       — Потому что достаточно сильный импульс смог вернуть активность рефлекса. И всё это могло случится как само собой, так и с внешней помощью. С очень сильной помощью, стимулирующей к возобновлению способности. Ты сам мог привести в действие проклятье.       — Я ума не приложу, что могло привести к этому. В своё время я столько перечитал в интернете статей о возможности расширения человеческого сознания, даже один раз наткнулся на духовные практики. Там говорилось и про выход в астрал, и про медитации. Любопытно, но всё не то. Я даже изучил работу головного мозга и организма в целом. А потом до того отчаялся, что стал интересоваться всякими психотропными веществами. Думал, что они смогут мне помочь как-то абстрагироваться от всего этого. Но лишь музыка может хоть как-то отвлечь.       Вот безнадёжный человек.       Ты же не пробовал ничего дурного?       — А тебе это интересно?       Опять это шутовское выражение лица. И как понять, когда он говорит всерьёз, а когда прикалывается?! Шут гороховый!       — Забыл сказать: классная причёска, — одаривает Андрей ещё одним комплиментом, но наспех собранный хвост крабиком едва ли может претендовать на звание — причёска года.       Я люблю небрежные причёски, люблю выпускать чёлку с боку, мне кажется, что так я выгляжу дерзко. Но сейчас не о том. Как ловко он перевёл тему! Теперь и добавить нечего, разговор окончен.       По прозрачному небу весело несутся облака, почки игриво вылупляются, излучая зелень в окружающий мир. Всё кипит, дышит жизнью, мир расцветает. Весна — период пробуждения, период обновления. Майский запах каждый раз завораживает, дарит прохладу и успокоение. Резкий ветер совсем не холоден, он по-отечески обнимает всех и всё. Листья трепещут от его прикосновений, травинки пригибаются к земле. И вся эта картина приправлена лёгким дуновением отзвуков гитары. Набирая мощность нежная мелодия эхом исходит от парня в чёрной футболке с деревянным инструментом в руках. Он проводит пальцами по струнам, одновременно постукивая по тонкой гладкой поверхности, сидит на лавочке и заплетет мелодию отточенными движениями. И музыка бегает, прыгает по воздуху как по невесомому тюлю, впитывается в кожу, просачивается в лёгкие вместе с кислородом.       Люди проходят мимо, кидают изредка заинтересованные взгляды, но не останавливаются послушать мини-выступление. Все куда-то идут, спешат, торопятся. Нет чтоб затормозить, посмотреть на яркое небо, по-настоящему услышать пение птиц, и осознать, каждый для себя что-то своё. Наверное, классно так сесть и начать играть в своё удовольствие. Не хочется верить, что парнишка вышел с гитарой ради внимания, но играет он здорово, ему бы солиста и можно пускаться в тур.       — Будь за солиста.       Что?       — Почему ты не поёшь? Я знаю, что ты хочешь самовыразиться через пение, но упёрто молчишь как кролик, — По лицу Андрея проскальзывает серая тень... любопытства?       Мне кажется или слово «самовыражение» звучит за сегодня уже в сотый раз?       — Я пою! — противлюсь, гордо вскидывая подбородок, но каждый волосок на голове сникает, попадая под влияние всезнающие упрекающих глаз.       Пою я, пока никто не слышит...       — Я об этом и говорю.       — Мне вполне хватает самовыражения через рисунки.       Эскизы за долю секунды вспыхивают в голове, проносятся вагонами изрисованных листов. Это моё творчество, и ничего мне больше не надо!       — Не ври, — Андрей вперядется таким взглядом, которому нет названия. Ледяной как сталь, поучающий как тон родителей, ликующих от осознания своей правоты. Бр-р... Такой серьёзный...       —Никогда не ври себе. Остальным можешь, но только не себе. Рано или поздно ложь вскроется и останется неприятный осадок. Ты и так знаешь, что всё время обманываешь себя, но упёрто не хочешь в это верить.       Плечи обдаёт холодом, в груди неприятно скребёт. Как-то мне не по себе. Прав он, прав, чёрт его подери! Но он не знает всего, всей ситуации!!! Стрёмно мне, боюсь, что не примут моей мечты, что посмеются и скажут: «а теперь подумай о реальной жизни».       — Самовыразись через пение. Давай покажи, что не только веселье способно на это, но и творчество.       Вот же заела пластинка.       — Чего ты хочешь?       — Чтобы ты самовыразилась, — как дурачок вылупляется на меня Андрей. — Хотя бы подойди к ним. Давай же! —грубо подталкивает он в плечо.       — Я не пойду это будет выглядеть как минимум... странно! — смахиваю чёлку и отступаю назад.       Что я ему скажу? «Привет, я тут мимо проходила, дай думаю поздороваюсь?!»       О Господи, Аделина, ты совсем разучилась общаться с людьми.       — Зефирка, а как по-твоему люди знакомятся? Все сначала не знают друг друга. А, если ты будешь знакомится только с теми, с кем общаешься, это будет несколько нелепо, не думаешь?       Ты всё перевернул.       — И что мне сказать? «Классно играешь», и ворваться на его территорию?       — Да! Так и сделай!!!       Что??? А вдруг он козёл?       Попытка не увенчалась успехом. Толчок в спину огласил жирный отказ. Неужели придётся поддаться...       — Иди, не надо придумывать отговорок! Я знаю, что тебе интересно подержать гитару в руках. Попробуй на ней сыграть!       Угу, потренькать скорее.       — Откуда у тебя только дар убеждения? — скрежещу зубами, делая первые шаги.       И когда я перестану делать то, что ты хочешь?       Как же виртуозно вся ситуация вывернулась не в мою пользу. Но гитару и правда в руках поддержать хочется. Воистину хорошая мотивация! Видимо крышу мне снесло с того момента как радар адекватности уловил захватническое наступление веселья.м