Я все понимаю, но что с этим делать?

– Вейтер Шета, демон-нол. Ко мне можно обращаться "Вейт". Я слежу за порядком и соблюдением границ. Об особых случаях веду ведомость-блокнот. Если потребуется – могу применить силу. – Подтверждаю. Полностью доверяю Вейту оценивать ситуацию – у него это в крови. Хотя решение будет по-прежнему за мной, и применять силу Вейту пока не приходилось, но вне всяких сомнений, он способен на многое, – одобрил я речь старшего воспитанника и испытал первую гордость от его представления. На собрания большого света я детей еще не выводил, но благодаря Вейту это событие может произойти довольно скоро. Никто не спорил, и мы все благопооучно повернулись к Мариэль. Вот она не горела желанием разговаривать. Я тщательно просканировал эмоции: мне хотелось узнать, понимает ли она, что суккубы на два ранга ниже дамасов, или же сколько сейчас ей просто не нравится подавляющее количество мужчин, которое снова возросло? Презрение и недовольство плескались в ее золотистых глазках, делая ее чудную рыжую мордашку сердитой и надутой. Я напомнил ей, что мы ждем, жестом руки и кивком. – Меня зовут Мариэль. Я люблю цветочные букеты, лисью настойку и печеночные пирожные. А также игры. Хотя мне часто поиграть не с кем: мальчишки не способны победить меня ни в одной из подвижных игр. Да уж, в язвительности и красовании ей нет равных. И чего уж там, в изобретательности, а также втягивании в свои игры остальных, тоже. Ох, Мариэль, это ведь только начало – всего пять демонических лет... – Слова будущей демонической леди, – Риммон произнес эти слова вроде бы уважительно, но схожего оттенка в его словах не наблюдалось. Словно он констатировал факт, или же произносил давно заученную фразу, которая подобает манерам. Сдается мне, дамас знаком с представительницами суккубов и в точности выделил их в чертах Мари, таких выразительных и опасных, не смотря на кротость веснушек и невинность блесток на щечках, придающих ей детской привлекательности. Однако... Что-то всколыхнулось в Риммоне после. Мари явно удивилась и польстилась ответу, а дамас будто бы заинтересовавшийся ее реакцией, о чем-то задумался. Вот речь нола и мое подтверждение он воспринял как должное, будто это было вполне ожидаемо. Хотя нет, кого я обманываю. В тот момент было вернувшееся презрение, после легкого замешательства при виде всей моей ватаги. Теперь же тело дамаса, наклон головы и внимательный взгляд излучали уверенный интерес. Словно его позабавила вся эта ситуация. И если бы не все произошедшее вчера, то он был бы готов продолжить диалог. Интересно. Но не стоит отвлекаться: – Мейр, – повернулся я к младшему, игнорируя Он-Они. Точного возраста полукровки нам пока неизвестно, поэтому следующим дам слово нашего баку. Он-Они мне придется представлять самому, поскольку он совсем неразговорчив. Даже не знаю, способен ли он вообще производить речь: даже в кашле от молока он задыхается пугающе безмолвно. – А-а-а я Мейгард Найт, дух баку. Голубоглазый малыш повернулся от дамаса ко мне, не зная, что еще добавить. – Сильнейший из духов баку, – улыбнулся я. – Ему всего три, но он уже справляется с двумя сновидениями одновременно, – я кивкул своим мыслям, ухмылкой выдавая удовольствие, которое получил от успешного эксперимента. Мейр помог мне на самом сложном этапе, а значит, и в дальнейшем сможет помогать в случае чего. А нам предстоит... Ох, как много нам еще предстоит вместе преодолеть. Мейр скромно потупил взгляд, пока его сизые вихры дыбились. Изнутри он просто весь лучился от моей похвалы. Мариэль закатила глаза. Нол оставался при своей гордой невозмутимости – он, пожалуй, единственный, кого не так просто вывести из себя, думается, запугать внутри сна будет тоже затруднительно. Риммон, похоже, не догадывался, что хорошо поспал благодаря Мейру. И хотя мне было бы любопытно узнать, что именно показывал ему во сне баку, сейчас предстояли более важные задачи, совсем некогда вдаваться в допросы. – А здесь у нас, – повернул я ладонь к полукровке, – представитель нового вида. Сам он про себя не расскажет, не может. Зато умеет кое-что необычное. Не так ли, Он-Они? Полу-дух воздуха не реагировал. Я, конечно, не надеялся, что он так сразу диафонится под изумленный взгляд демона, но совсем без реакции было как-то непривычно – мерцать в тревожной ситуации он точно умеет. Однако он просто сидел и делал вид, что ничего не слышит и не видит. Вернее, видит свою тарелку. Даже не оглянулся, продолжая изучать содержимое завтрака, будто решая, с чего начать. Но на самом деле было заметно, как ему не особо нравится наше "пополнение". Ему и так сложно приспосабливаться в нашем доме. Дети слишком живые и любопытные, и нередко пугают непредсказуемостью. Во вражду его не втягивали, но и ко мне за помощью он никогда не тянулся, как Мейр. Это вечно добавляло мне проблем. А тут еще взрослый демон свалился нам на голову. У Он-Они своих голов имеется две, чтобы думать и реагировать. Жаль только, что обе неразговорчивы. И несговорчивы. И тут Риммон меня удивил: – Что, нет аппетита? Я вот тоже не в настроении трапезничать, – кажется, он уже оценил обстановку и распознал свое место с краю стола с выделенным ему завтраком. – А кстати, что это вообще? – он бесцеремонно ковырнул прибором в тарелке. Он что, собрался меня вот так открыто провоцировать? Хотя, что ему терять-то, собственно: все и так отобрано и сослано к черту. – Наш рацион подобран с учетом особенностей всех присутствующих. Может и выглядит странно, но это питательно. Ты привыкнешь. – Вот это навряд ли. Я улыбнулся немилосердно: битье тарелок и показателбные голодовки мы уже проходили. Все уяснили, что это ни к чему, кроме жалобно бунтующего организма и единичного отлучения от полуденных вкусностей не приводит. Не скажу, что это работает только на детей, ведь до полудня мы еще добрались, не правда ли? Посмотрим, как поведет себя демон, если дать ему выбор. Приказывать есть – слишком скучно. В конце концов, он достаточно крепкий, чтобы без последствий провести всю неделю на голодном пайке. Пока мы упражнялись в оценке завтрака, Он-Они поднял лицо от тарелки. Теперь, когда внимание было обращено не к нему, он начинал реагировать, во все глаза глядя, чем сцена закончится. Но я не собирался продолжать противостояние – пока не время. Поэтому, безразлично пожав плечами, я пожелал детям приятного аппетита и сам принялся за еду. Дети принялись тоже за еду и какао, кто с радостью, а кто просто не видя иных вариантов. Дамасу оставаться стоять было некомфортно, и он опустился на стул на дальнем от меня конце стола, продолжая по-прежнему сверлить меня взглядом. Я убедился в этом, лишь вскользь посмотрев в его сторону. В основном мой взор был либо в тарелке, либо на жующих и пьющих из чашек детях. Помимо чая Он-Они, в какао детям был добавлен сок антирного корня, напоминающий не только вкусом земное молоко, но и служащий иммунной добавкой в пище для духов. Непонятно, помогает ли сок здоровью демонов, но по крайней мере, точно не вредит. Трапезу мы с нолом закончили одновременно и вышли вдвоем, захватив впридачу посуду Мейра до кухни. – Надолго он к нам, Мэтр? – Вейтер сгрузил ношу в мойку. – Надеюсь, надолго, – кивнул ему я в ответ, стараясь смотреть в далекое будущее, а не в проем столовой. К нам просочился Он-Они, все также тихо и якобы безучастно. Тарелку с чашкой он не занёс – он будто прятался за ними. Ну ладно, пока не хочет проявляться, осторожничает, это можно понять. Из гостиной раздался голос Мариэль: она безуспешно пыталась спровадить куда-нибудь Мейра, чтобы заполучить внимание дамаса. Но тот, похоже, не пытался осмыслить ее рвений. Когда подопечные разбежались по дому, он встал, так и не притронувшись к пище. Окинув взглядом помещение и убедившись, что никого не осталось, наконец приблизился ко мне. Сперва он оглядел небольшую кухонку, а затем огорошил: – Ты солгал. Я удивился настолько, что машинально сам включил кран над посудой, хотя планировал оставить мойку посуды за ним. – В чем же? – резонно уточнил я. – Ты назвал меня "помощником". Ах вот оно что. – А ты против? Хочешь, чтобы я сразу махнул разрешением считать себя безвольной игрушкой и позволить их пытливым умам искать у тебя слабое место? Не то чтобы я волновался конкретно за твою безопасность: они пока ещё дети и могут сами умудриться пораниться об тебя, а такого я не позволю. Так что хочешь ты или нет, отныне ты – мой помощник. А это значит, что подчиняешься ты только мне. Если им понадобиться что-то от тебя – пусть спросят. Тебя лично или меня. С другой стороны, ты им тоже не главный: слушать тебя они не обязаны, да и не станут. Так что лучше ищи к ним подход. В разборки, если они возникнут, влезать я не стану: у меня есть исправный метод их завершить, – с этими словами я призвал разные цепи. Одна обернулась вокруг шеи дамаса, другая вывернула ему руку в запястье, третья поднесла мне деревянную колотушку для ягод, но Риммону ни к чему знать её реальное предназначение – любая вещь в этом доме могла стать мне прекрасным орудием убеждения, а сами цепи хоть и не крепки против демонов его уровня, но противиться им слуга не может, ровно так же, как и приказам. Пусть осознает это сейчас и запомнит надолго, хрипя и пытаясь отодрать впившиеся звенья от шеи. Глаза Риммона налились красным, клыки показались над нижней губой, телом он отклонился, опираясь бедрами в столешницу мойки. Вцепился он крепко, тонкими ловкими пальцами, и не виляя локтями. Жилы вздулись так, что моя рубашка на стройном теле готова была лопнуть от натяжения. Желтые полосы от рвущейся силы проступили на рубашке, оставляя ржавые подтеки как кровь. 173 секунды до отключки у человека, 344 у огненного духа, 458 у низшего демона. В случае высшего, порога не существует – они слишком сильны против цепей, но есть гибридные факторы остановки сопротивления, у каждого вида она своя. У дамасов это удар через грудную клетку, в самое сердце, силовой или воздушной волной. Сердцебиение у них частое настолько, что даже небольшой коллапс вызывает секундную отключку. Но таких сил у меня нет, так что задыхаться он может мучительно долго не отключая сознания. И понимая, что выхода нет. Хотя он вряд ли станет просить избавления — слишком гордый, слишком вольный и слишком отчаявшийся. Но я все же на часть – человек. Мне не присуще наслаждаться мучением. Я показал и отпустил так же быстро, как все это начал. Демон вздохнул и впился в меня своей злобой. Только я уже знал ее вкус. – Свою тарелку – в ведро, – я указал куда, – посуду всю вымыть и расставить сюда. После мы продолжим этот разговор, а сейчас мне надо готовиться к уроку. Я хотел быстро удалиться к себе, чтобы хотя бы вздохнуть, но сделав несколько широких шагов, сделал усилие, чтобы остановиться. Сжав зубы, я повернулся: – Нет, я буду ждать в твоей комнате. Тебе надо переодеться и не пугать мне детей своим видом. Приходи, как закончишь. Я выходил из столовой как в мир иной. Настолько все увязло в натянутых нитях моего беспокойства, смешанного с неприязнью и злостью дамаса, что выйдя оттуда я ощутил, как сплошная черная пелена с меня спала. Может, сказывалось похмелье, но я силился понять, правильно ли все сделал. Я потерял счет времени, стоя в переобустроенной и пока пустующей комнате. Я краем сознания ощутил, когда Риммон вошел и осмотрительно остался ждать у двери, когда я к нему повернусь. А вот мне сил не хватало. Чистый комплект одежды лежал на кровати, а я невидяще уставился в окно. Мне следовало просто сказать о предстоящем походе по магазинам и оставить уже наконец его переодеться. Я знал, что сделал все верно, что демоны понимают лишь позицию силы, в конце концов я лучший демонолог страны. Но по какой-то причине я боялся, что что-то важное упускаю из вида. Хотя немудрено, мы же пока ничего, кроме нашего положения друг о друге не знаем. – Я все слышу, – раздалось сзади меня. Я резко очнулся. Что? Нет. Как? Не может этого быть. Нет у дамасов способности... Я слишком выдал себя, резко обернувшись. Надо сохранять хладнокровие. Может, он намекает на то, что я слишком "громко" думаю? Слишком надменно указывать мне на это, но в этом и есть вся спесь высших дамасов. Или речь о шуме из детских? Все может быть, он ведь "новость дня", наверняка они его обсуждают. Что ж, как бы то ни было, последнее слово за мной: — Переоденься. Мы кое-куда прогуляемся.