и солнце светит для каждого по отдельности.

Вадим Юму не любит. Он хоть и не может похвастаться взвешенными поступками, но на это мозгов в этой блондинистой голове точно хватает Потому что Юма токсична, она как зараза какая-нибудь уничтожает все живое вокруг себя, отравляет всех, кому дорога, без зазрений. Каблучками своими длинными растаптывает любые чувства, которые к ней возникают. Ох, а если уж видит, что к ней относятся хорошо, то начинает вести себя как последнее дерьмо — как будто в другое время она ведет себя иначе — пока ее не начинают ненавидеть. Ему даже лучше, что он ее не любит — а то бы точно не жил. Уж удивительно, но все, кто Юму хотя бы немного любили, уже гниют в могиле. Мать, дед — он тоже внучку любил, но особой любовью — папаша ее, хотя он скорее деньги клана любил. Один Алтан почему-то жив, хотя может он действительно сестрицу не жалует. Вад бы не удивился, если бы малец и Дагбаеву в могилу загнал. Вадима Дагбаева интересует, немного волнует — самую малость, хотя этого и недостаточно, чтобы жизнью рисковать за нее. Признать стоит, что в ней абсолютно точно есть что-то притягательное — то ли это отвратительная аура опасности, прошибающая его каждый раз, стоит ей только рядом с ней оказаться, то ли это ее длинные — для ее роста — ноги в извечных лодочках. В этих блядских лодочках Юма без труда может растоптать все его достоинство в пух и прах, может пройтись по Вадиму и оставить кучу ран, а он только будет восхищенно смотреть ей в след. Да, Вадим вообще-то не готов ради нее жизнью жертвовать, а вот умереть от ее руки… Тут он вряд ли может сделать что-то — Юма, к слову, необычайно горяча, когда измазана чужой кровью. Да и Юме тоже до Вадима дела никакого нет — он для нее один из тысячи таких же дурней, жадных до быстрых денег. Вадим полезен — он руки пачкать не боится и по головам ходит на раз-два, если это необходимо. Мозгов у него чуть — хотя Юма и знает, что наемник намеренно строит из себя клоуна и полного долбаёба — зато мышц и желания сносить головы хоть отбавляй. Признаться, такой кровожадности Юма давно не видела, что, конечно, добавляет Ваду пару звезд к карме, хотя в остальное время он их с неба точно не хватает. Юма его тоже не любит — даже больше, Вадим ее в высшей степени раздражает, порой даже больше, чем малец, возомнивший себя великим мстителем. Хуителем, хочется Юме сказать, когда Алтан очередную хуйню творит, лишь бы отомстить за мать. Дагбаеву это не трогает — она даже не уверена, что помнит, как их мать выглядит, да и не желает. Хороша же мамаша, отдала единственную дочь деду-тирану, любовью так и прет, согласитесь. Юму не переделать — в этой снежной королеве нет ничего от человека. Это запрятанное в идеальный костюм чудовище, которые убьет любого одним только ногтями своими мерзкими — она ими Вада неоднократно царапала — и не больше. Души у нее точно нет, да и любить она тоже вряд ли умеет. Хотя, Вадим не собирается ее менять — куда уж ему? Он прекрасно понимает, что для нее он пустое место, даже несмотря на то, что они проводят время — ночи — вместе иногда. Юма говорит, что он отлично трахается. Вад уверен, что это так и второго дна в ее словах не ищет. — У меня отпуск, — невозмутимо говорит он. Опирается плечом на дверной косяк и скрещивает руки на груди. Юма сидит на его зашарпанной кухне, закинув свои идеальные ноги в пресловутых лодочках на стол. И срать она хотела на то, что Вадим здесь, вообще-то, ест. Мебель под ней скрипит — старая уже, уж удивительно, как она под Вадом не ломается. Мебель, не Юма. — Да, от Алтана, — женщина и бровью не ведет, только вальяжно тушит сигарету о дно вадимовой кружки. Кружка красная и огромная, с колхозным названием кофейной марки, но Вад ее почему-то особенно любит. — Нет, от Дагбаевых. И от Вас, и от Вашего братца, — Вадим проходит в кухню и грубо толкает ее стул. — Не качайтесь, убьётесь. Юма практически хохочет: — Переживаешь? — Да, — без колебаний отвечает он. — За пол, совсем недавно поменял паркет, не хочу, чтобы остались царапины. Вы здесь зачем, госпожа маленькая? Удивительно, как Юма терпит данное им прозвище. Всегда мимо ушей пропускает теперь, хотя раньше, когда моложе лет на двадцать была, всегда злилась и краснела забавно. Грозилась вырвать ему язык, но потом смеялась — Юма тогда была совсем не злой и даже, как казалось наемнику, противилась своей судьбе наследницы преступного клана. Возможно тогда Ваду она даже была симпатична. Совсем чуть-чуть, потому что он уже тогда знал, кем она станет, так что не обманывался особо. Даже если он и думал, будто бы она не желает становиться главой клана, то понимал, что все равно равно ей станет — Дагбаева тогда была совсем юной — как и Вадим впрочем — и рвения противостоять деду в ней бы не хватило. Силенок тоже было маловато, а когда ситуация изменилась, Юма уже не желала что-то менять — не тогда, когда ей удалось вкусить притягательное для всех чувство могущества. Власть портила людей, и Юма была тому живым доказательством. Честно говоря, Вадиму иногда было жаль ту девчонку, которой она была — в ней был какой-то странный свет. Его, впрочем, оказалось недостаточно, чтобы развеять тьму баатаровского влияния. Возможно, Вадим мог ей тогда помочь, но не шибко то и горел желанием — ему платили не за спасение чьей-то души. — Забавный такой, для чего ж я могу еще в Питер приехать, — выжидает немного и с издевкой добавляет. — К тебе, конечно же. Вадим знает, что Юма сбегает к нему каждый раз, когда все ей надоедает. Опять же не от любви огромной, а просто потому, что Вад заебывает меньше всех, хотя Юма говорит об обратном. Холодно отмечает, что он никто — Вадим уверен, что так все и было — и все равно сбегает к нему иногда. Сбегает на парочку дней, иногда на пару часов, но всегда к нему. — К моему члену, я понял, — Вадим усмехается. — Мне прям вот так с порога раздеться или сначала предложить кофе? — Условия, как у дорогой проститутки. Хотя, квартира сомнительная. Я думала, что плачу тебе достаточно, — замечает она как бы между прочим и улыбается, бровь изящно выгибая. Вообще-то, Юма улыбается уж очень редко — Вад, пожалуй, единственный, кто видит ее улыбку. Вернее, он единственный, кто не умирает, увидев, как Дагбаева улыбается. Это странным ему казалось, но тем не менее Вадиму нравилось, что ему было позволено немного больше, чем другим. Хотя признать стоит, что иногда ему действительно хочется умереть — улыбка у нее всё-таки нереальная. Даже уж больно обидно, что она не стала очередным оружием в руках Юмы — враги бы точно падали, млея от ее улыбки. — Коплю, — невозмутимо кидает он через плечо. — Мечтаю миллион накопить. — Миллион? Тебе перевести сразу или по частям? Конечно, в ближайшие месяцы зарплаты ты не увидишь, зато миллион будет. — А я уж подумал, просто так дадите. Или хотя бы за то, что я с вами трахаюсь, — Вадим достает из полки кружку, для Дагбаевой купленную кстати, и делает ей кофе. Крепкий, без сахара, но такой дерьмовый, настоящим там и не пахнет. Две ложки кофе и полная кружка воды. Юма всегда пьёт голимый кипяток. — Как настоящей дорогой проститутке. Юма хрипло хохочет и скидывает с ног лодочки. Расстегивает пиджак, а после снимает его и вовсе, небрежно кидая на соседний стул. — Ты не так хорош, чтобы платить тебе такие деньги. Вад невозмутимо ставит перед ней кружку: — Уверен, что хорош настолько, насколько это возможно. — Никогда так не думала, — Юма даже не морщится, когда отпивает то, что обычно кличут кофе. Хотя наемник и уверен, что эта бурда в кружке — худшее, что она пила в своей жизни. И все равно каждый раз, когда она здесь, он упорно наводит эту хрень, а она невозмутимо пьет ее. — Вообще-то, говорили, — огромные лапы Вадима опустились на плечи женщины. Он явственно ощущал под пальцами напряженные мышцы, так что уже привычным жестом начал разминать их. Вообще-то, кто-то в клане считал его личной шлюхой начальницы. Кто-то говорил это прямо в лицо, кто-то за спиной — хотя ни те, ни другие его не интересовали. Спать с начальницей выгодно — у него зарплата хотя бы побольше, чем у других. — Значит, я этого не помню. А значит, этого не было. Вадим только смеется. Пускай так. Да, он Юму не любил от слова совсем. Но вот она была симпатична ему — как человек, не как девушка. Та власть, которой она обладала, притягивала его магнитом. Да и дополнение в виде отменного секса тоже было неплохим бонусом. В конце концов, солнце светит над ними по отдельности.