За кулисами

Майя отмирает только через несколько минут. Дёргается. Начинает судорожно бегать по оставшимся листам бумаги глазами. Поджимает губы. Сводит брови. Если сократить всё, что было написано до нескольких строк...  Бог его знает, как свела их судьба, факт остаётся фактом... Ёсуки хотел стать бизнесменом и имел к этому талант, но не имеющий стартового капитала. Ичирен потомственный резчик по дереву, пытавшийся найти свою Сливовую богиню... Они оба грезили об известности, деньгах, женщинах и свободе. И они получили это. Театры. Деньги. Известность. Женщины... Но всё не может продолжаться вечность. И даже лучшие друзья могут стать злейшими врагами. И камнем преткновения стала ОНА! Багровая богиня. Чигуса Цукикаге. Для одного Богиня... Для другого возлюбленная. Ичирен уже имеющий свою семью, наконец нашёл её. Вернулся обратно в долину. Опьянённый скорейшим выполнением своей мечты, показать всем его сливовую богиню и увековечить её, сыграло злую шутку. Семья Озаки развалилась. А ещё через некоторое время сам глава семьи покончил жизнь самоубийством. Был ли Ёсуки Хаями таким уж злодеем? И кто на самом деле был подонком? Уверена. Покойная мать сказала бы, что это Ичирен. Он променял свою семью на нечно абстрактное и неосязаемое. На мечту... Для неё это скорее всего тем ещё ударом. И в некоторой степени, она не так уж отличается от Ичирена. Хотя у неё были несколько иные причинны. Она хотела доказать ей, что тоже чего-то стоит. Что она не бездарность и у неё тоже есть то, за что ей можно гордиться. К чёрту всё это... Вопрос в другом... Для чего? Что он этим пытался добиться? Потешить совесть на старость лет? Раздать долги? Или что? И чтобы ему не предъявляли каких-то претензий и не докапывались с вопросами... Он сиганул в могилу. Правильно. Никто не станет заморачиваться и вызывать его дух на этот свет. Перекрестятся, обматерят и забудут как страшный сон. Другое дело Майя. И ладно, если бы он оставил пунктик по поводу того, кто должен взять над ней шество. Хотя зачем? Такой уже есть! Управляющий её театром! Но! Это один театр! Не всё Дайто! И что он из гроба прикажет ей делать? Запереться в кабинете директора и отстреливать всех любопытных? Или выставить Масуми в качестве живого щита? А что? Папаша накуролесил, а сын пусть разгребает. Он же этому его учил всю жизнь! Тихи смех прорывается сам по себе... А через пару секунд переходит в гомерический смех... У Майи раскалывается голова. Её подташнивает и потряхивает. Холодно, словно кто-то поставил слишком низкую температуру кондиционера и оставил его так на всю ночь. Кажется у неё температура. Правильно. Мало ей было своих проблем с постановками и театром. Скучно было. А ведь отпуск подходит к концу... Уже есть расписание репетиций и постановок. И как в таком состоянии отправляться на репетиции? Да кто ей вообще позволит заниматься театром после такого? Журналисты сейчас будут копать под неё по всем направлениям. Будут полоскать имя, как только заблагорассудится. Конференция. Суды. Встречи. Договоры. Юристы. Только от осознания, через что ей предстоит пройти, уже становится тошно. Развернувшись, закидывает ноги на спинку кресла и прикрывает глаза. - Майя. - листы падают на пол, теряя свой порядок. Рядом появляется Масуми-сан. Его лицо не выражает ничего... Сам не определился как теперь относиться к неожиданной смене позиции. Смех снова вырывается из горла. Руками закрывает лицо и стонет, протяжно и с надломом.