Шанель Пейдж и тысяча авантюр

      Может, решимости у Окли била через край, но вот разумность явно ковыляла где-то позади, стараясь за ним поспеть. Ковыляла, прямо как я. Не знаю, что нашло на моего друга, но то, что делал он, — просто… Не знаю, глупо или круто. Не находись я в ступоре, наверняка бы восхитилась. Я же смелостью похвастаться не могла. Две дамы вдруг решили на пару игнорировать законы физики, взвились в воздух и закружили надо мной, истерично вопя. Их кожистые крылья и когти (мамочки, они-то откуда взялись?) здорово царапнули меня по спине. Великий штат Алабама, ну и где все взрослые? Что они, не слышат, что тут их драгоценную школу крушат? Я, кажется, захныкала, пытаясь забиться в тесный угол за шкафчиками, лишь бы меня не трогали. А то исполосованная спина и оцарапанные руки стали больно саднить. Всё-таки надо было восхищаться Окли, пока я могла.       Но восхищаться в любом случае пришлось бы не долго. Тип в шкурах откинул Окли, как тряпичную куклу, к шкафчикам. Тут я натурально испугалась. Вот прямо совсем, до дрожи во всём теле. Даже пальцы онемели. Потому что мне показалось, что Окли сломал себе что-то или, того и гляди, нешуточно ударился головой. А это уже совсем плохо и на дурацкую шутку не похоже. Опасливо выглядывая из-за шкафчиков, я приготовилась заорать.       Но Окли внезапно разбил все мои опасения, живо вскочил на ноги и бросаться на жутких товарищей передумал. Зато он кинулся от них прочь, попутно прихватив и меня — просто вцепился рукой в ворот и потащил волоком.       — Умоляю, шевели ногами! — воскликнул он.       — Хорошо, — откликнулась я, совершенно сбитая с толку.       Это-то ладно, но бежать нам, кажется, надо в другую сторону, потому что впереди лишь окно. Открытое, но звать на помощь, как мне кажется, уже поздно. Всё равно на этих поехавших никто внимания не обращает.       Окли вдруг вскочил на подоконник и попытался затащить меня следом.       — Лезь, — велел он, ткнув пальцем куда-то вниз. — Лезь, кому говорю!       — Что? — сипло переспросила я, цепляясь за стену. Мне начало казаться, будто я плохо его слышу.       — Соберись на минуту и быстро вниз, прошу, — забормотал Окли, беспокойно оглядываясь назад. — Или они сейчас вышибут нас из этого окна!       Потрясение моё было настолько велико, что на этот раз я даже спрашивать ничего не стала. А просто взяла и в самом деле полезла из окна. Хорошо, что ещё успела заметить водосточную трубу, на которую Окли отчаянно указывал, иначе бы так и прыгнула. Потные ладони заскользили по металлу, хорошо ещё ноги упёрлись в крепление. Но труба подозрительно заскрипела, дрожа под моим весом.       Окли вдруг визгнул и исчез — кто-то из ненормальных затащил его обратно. Я в панике завизжала, что сейчас вернусь, но вдруг в окне мелькнуло копыто. Натуральное такое, как у коровы. Или другого животного, я в тот момент не особо соображала, чтобы вспоминать естествознание. Раздался грохот, будто эскадрилья шкафчиков низверглась на пол.       — Вниз! — заорал Окли, и я не смела ему перечить.       Сказать честно, я потеряла всякое понимание происходящего и стала судорожно хвататься за трубу в попытке слезть вниз, потому что в голове звучал голос Окли. То ли он и в самом деле продолжал кричать, то ли я уже слышала то, чего нет. Я оглянулась через плечо. В общем-то, на уровне второго этажа сделала я это зря — меня разом замутило, и я уткнулась взглядом в серую поверхность трубы. «Лезем вниз, только вниз», — мысленно бормотала я, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение.       На уроках физкультуры у нас было нечто похожее. Только тогда в уютном зале мы взбирались по канату, который был мягкий и приятный рукам, в отличие от трубы, а внизу располагались маты. В общем, полная безопасность. Тут же я висела высоко над асфальтом, не зная, в какой миг сорвусь. Руки и ноги трясло так, будто я пробежала марафон, и слушаться они отказывались. Пальцы соскальзывали с трубы, а та заходила ходуном, будто хотела сбросить меня. Я зажмурилась, сжалась в комок и прильнула к трубе, её крепления больно врезались мне в кожу. Почему-то меня посетила мысль, что сейчас-то я и умру. И знаете, это было так глупо. Наверное, прохожие с удивлением смотрели на девочку, повисшую на водосточной трубе. Думали ли они, что я просто безнадёжная прогульщица и сбегаю с нудного урока, или решили, что мне захотелось свести с жизнью счёты, — не знаю. Но что-то мне подсказывало, что скоро к школе подъедет машина социальной опеки, и начнутся разбирательства. Мне было страшно, и я шептала просьбы, обращённые не понятно к кому, чтобы всё поскорее прекратилось и я волшебным образом оказалась на земле. А лучше в кабинете у миссис Аттвуд. А ещё лучше проснулась, чтобы начать день заново и чтобы на этот раз он прошёл нормально. Но я не проснулась, только ощутила, как в боку закололо. А ещё стремительно руки слабели, грозясь отправить меня в полёт, страшный, но не очень-то долгий.       — Шане-а-а! — раздался сверху вопль, и я отмерла, машинально вскинув голову.       Окли с неожиданным проворством перепрыгнул с подоконника на трубу, но едва не соскользнул вниз. Это почему-то привело меня в чувство, и я стала быстро перебирать руками и ногами, пытаясь нашарить новую опору. Ботинки соскальзывали с тонких крепежей, и я судорожно, до боли хваталась руками за трубу. Вот уже, кажется, осталось метра полтора. Задержав дыхание, я перебралась пониже, повисла на креплении в метре над землёй и спрыгнула. Ладони ещё сильнее оцарапались о металл, а ноги больно врезались в асфальт. Подскочив, я пошатнулась и привалилась к стене. Пострадавшую ногу вновь словно обожгло, и я просто взвыла. В голове раздался назойливый звон. Какой-то мужчина за ограждением школы покосился на меня, замерев на месте, и быстро зашагал прочь. Всё, пошёл вызывать опеку.       — Шани, Шани, не теряйся, — забормотал Окли, вдруг оказавшись рядом со мной. Я вздрогнула и попыталась заговорить, но во рту от ужаса пересохло. Окли похлопал меня по плечу, поднырнул под руку и потащил к выходу со школьного двора, а по пути спешно приговаривал: — Быстрее, быстрее, им ничего не стоит нас догнать.       Я заковыляла рядом, припадая на больную ногу, а мысли в голове метались, словно пенопластовые шарики под вентилятором. Кто — они? Зачем догнать? Что вообще происходит? Почему мы сбегаем из школы? За такие проступки могут исключить. Хотя мысль про исключением мелькнула в голове так, между прочим. Саднящие царапины и лодыжка, по поводу которой я опасалась, а не сломалось ли чего, волновали куда сильнее.       — У нас есть два варианта, — тяжело дыша, начал Окли. Я навострила уши, но в голове всё равно звенело. — Хотя… Нет, вариантов нет. Ох, я даже не знаю, что нам делать. Прости. Проводник из меня так себе, я мог учуять их и пораньше.       Всё это для меня прозвучало, как странный набор звуков. Я всхлипнула, когда правую ногу свело, и проскулила:       — А что мы можем сделать?       — Убежать? — несмело предложил Окли, когда мы миновали ворота и вышли на оживлённый проспект. Окли с надеждой спросил: — Сможешь? Их запах всё сильнее, я… Не знаю, я ткнул тому парню в ухо, и он вроде немного в нокауте.       Кажется, Окли произнёс это с гордостью. Не знаю, что он там говорил про худшего проводника, но меня за сегодня спас раз так пять. Или даже больше. И драться вдруг научился… Чего ж он с Бриксом-то сладить не мог? Звон в голове стал утихать, и мне показалось, что я слышу цоканье. Топ-цок, топ-цок. Кажется, мои шаги перемешивались с новым звуком, возникшим в голове. Это так сильно оказалось моё помутнение?       Я поморщилась и опустила взгляд, пытаясь сосредоточиться на своих ногах. Думала, что так смогу прийти в себя. Но вдруг поняла, что это было зря, — вместе со своими ботинками и оборванной штаниной я увидела, что на левой ноге Окли не было ботинка. Видно, потерялся где-то. Но самое смешное, что вместо ботинка у него было копыто, которое и цокало по асфальту. Я опешила и поперхнулась воздухом.       — Милостивый Пан, прошу, запихни этих ребят в мусорный бак, — бормотал он, уже практически таща меня на себе. Давалось это Окли не легко, а я ещё и стала тормозить, пытаясь сообразить, что к чему.       — Окли.       — Да-да, это я.       — Я не…       Он вдруг дёрнулся, воровато оглянувшись, и пихнул меня в сторону кустов. Тонкие ветки затрещали и хлестнули по лицу, когда мы завалились внутрь барбариса. А он ещё и колючий. Ладони и руки оцарапало по новой, и я едва не взвыла, но Окли зажал мне рот ладонью. Оставалось лишь тихо страдать, чувствуя, как кожа натурально горит.       Где-то далеко, ещё около школы, раздались тяжёлые шаги и скрипучие голоса. Я узнала их и замерла от ужаса. Эти фриковатые нашли нас. Не знаю, почему они гонялись именно за мной с Окли, видимо, чем-то мы их не устроили, но ребята явно намеренно шли за нами. И когда ты понимаешь, что тебя преследуют, становится действительно жутко. Особенно когда ты не понимаешь, что сделал не так.       — Ладно, уже… Уже без разницы, — прерывисто зашептал Окли, запинаясь в словах, — они нас ищут. А ты хотела спросить про копыта, я знаю.       Я покивала, чувствуя дрожь во всём теле. Ныло у меня просто всё: и ладони, и ободранные локти, и колени, и лодыжки, и спина. Окли прислушался, вглядываясь через зелень в даль улицы, и продолжил:       — Понимаешь, я не совсем человек. И я должен был тебя защищать.       — Защитил, — сипло выдавила я. — Правда, я не поняла, от кого.       — Да-а… Бесполезно, — бросил Окли, махнув рукой. — Раз уж они всё равно найдут нас. А я, понимаешь, я сатир.       Я ничего не понимала, но на всякий случай кивнула. Окли грустно пошевелил ногой, приподняв копыто. Это так странно и абсурдно. Будто меня запихнули на съёмочную площадку очередного необъяснимого творения креативных режиссёров.       — Монстры ищут нас. Вернее, тебя, — вновь судорожно зашептал Окли, ощипывая редкую траву вокруг. Пышный кустарник скрывал нас от прохожих и солнца, затеняя всё вокруг. — Ты — полукровка. Ну, не в плане шведка-американка или типа того… Там другое.       Я снова кивнула, хоть и думала, что Окли начал бредить. Он сегодня и правда спас меня. Кажется, друг у меня был самый что ни на есть смелый, просто почему-то боялся дать отпор Бриксу. Ну, бывает. Окли выглядел таким растерянным и испуганным, что мне не хотелось его расстраивать. Хотя, кажется, я не понимала его в полной мере. Я тогда не понимала и части его страха.       — А на полукровок часто охотятся монстры. Чтобы отомстить или съесть, у них там разные причины… И вот, это одни из них, — обречённо заключил он, хмуро разглядывая землю. Я почувствовала, как земля начинает трястись. — Я должен был защищать тебя, но не справился. Надо было добраться до Лагеря. А я…       Он вдруг вскинул голову и замер в оцепенении от ужаса. Я машинально тоже. В голове было потрясающе пусто, будто туда плеснули водой и вымыли всё дочиста. Я вцепилась в руку Окли, даже не зная, на что надеться. Хотела ли я, чтобы он снова включил свой супер-режим и бросился на тех страшил? О да, ещё как. А я бы тихонько отсиделась здесь. Не знаю, чем бы я смогла помочь в обычное время, а сейчас, покалеченная, так уж точно. Наверное, будь я чуточку благороднее, меня бы это задело. Но благородством, к сожалению, я никогда не отличалась. Да, мне было страшно и я была готова убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь, лишь б меня не трогали. Наверное, таких людей называют малодушными. Но сейчас мне, если честно, было всё равно, как бы меня назвали. Я правда знать не знала, как отбиваться. Что может сделать одиннадцатилетняя девочка, у которой из умений разве что заплывы на скорость? И то развлекательные, совсем не настоящие.       Окли шумно выдохнул, накрыв мою ладонь своей. Оба мы дрожали от страха так, что зубы стучали. Кто-то раскатисто рыкнул, и я дёрнулась. Я наивно надеялась, что случиться чудо. Копы приедут там, или какая-нибудь машина собьёт этих фриков. Хотя собьёт это слишком сильно и больно… Но пусть хоть маленькая легковушка! Или хотя бы велосипедист…       Я съёжилась и зажмурилась, не думая совершенно ни о чём. Внутри меня что-то вспыхивало или даже взрывалось — наверное, всё от помутнения. Будто бы солнечные лучи пронизали кустарник барбариса насквозь и касались меня. До боли сжимая руку Окли, я жмурилась и кусала губы, а в мыслях вереницей плясали слова о сатирах, полукровках, монстрах, лагерях и о чём-то таком, что не поддавалось сознанию и ускользало. И мне вдруг показалось, что свет лился насквозь не только через барбарис и нас с Окли. По закрытым глазам вдруг ударила яркая вспышка.       Раздался то ли рык, то ли хриплый вой, к нему примешались истошные вопли. У меня внутри что-то вспыхнуло, и я заорала. Окли, кажется, тоже — я вообще плохо помню, что происходило. Единственное, что врезалось, в память, это визг. Фриковатые типы хрипло и страшно завизжали, да так громко, что уши заложило. Я подскочила на месте и распахнула глаза, одурело вертя головой. Окли подорвался на ноги и заторопил меня:       — С ними что-то случилось! Ох, святые боги, спасибо тому, кто это сделал! Пойдём, Шани, умоляю, — суетливо залепетал он, пытаясь поднять меня. — Нам надо бежать!       Я кое-как выползла из колючего кустарника, оставив на нём несколько ниток из штанов и кофты и внушительный клок волос. Было больно, очень. Волосы у меня густые, немного вьются и часто путаются. Но это почти сразу позабылось, Окли опять подхватил меня под руку и потащил прочь. Я беспокойно оглянулась, желая понять, что произошло. Всё-таки подвернулся добрый велосипедист, самоотверженно сбивший фриков?       Велосипедиста рядом не оказалось. Зато этих товарищей, которых Окли окрестил монстрами (ну, название-то подходило), словно облило солнечным светом. Они припали к асфальту будто под огромным весом и стенали, отчаянно рыча. Словно им было больно. Ого, не знаю, что за штука на них обрушилась, но спасибо ей. А свет ниспадал на монстров густым столпом, окутывал и прятал в своём сиянии. Я с трудом различила несколько цветов, кажется, рыжий, зелёный, синий… Ну и дела. Просто с ума сойти, что происходит в Принстоне.       — Тебе не плохо? — поинтересовался Окли, взглянув на меня.       — Ну как тебе сказать…       — Так, ладно. В автобусе ехать сможешь?       — Куда?       — Нам надо на Лонг-Айленд.       Я сначала немного подумала, осмысляя его слова, а потом едва не поперхнулась воздухом. А ничего, что у нас тут погром в школе, нас вообще-то ждут на уроке и по-хорошему надо сообщить в полицию? Окли словно угадал мои мысли и раздражённо выдал:       — Нет, мы не можем никому сказать. Вернее, может, но нам никто не поверит. Говорю тебе, это бесполезно! Хочешь — пробуй, но мы просто потеряем время. Нам надо оказаться в безопасном месте и вылечить тебя.       — Безопасное место у меня дома, — упрямо сказала я и затормозила, останавливая и Окли. — Ты говоришь непонятно! Объясни сначала хотя бы, а.       — Да я сам не знаю, как объяснить понятно. Вот в автобусе и расскажу…       — Я не могу поехать куда-то на Лонг-Айленд! — с возмущением воскликнула я, скрестив руки. Да, я начинала сердиться. — Мне надо домой, ногу обработать. Видишь, царапина? Ого, какая большая… Или хотя бы к медсестре. Ох, нам надо в школу, миссис Аттвуд…       Окли схватился за голову и застонал, потом глубоко вдохнул.       — Ладно. Я всё понимаю. Я бы тоже не поверил парню, у которого одна нога козлиная.       — Козлиная? Ой, я думала, коровья…       — Козлиная, поверь уж. Так вот, насчёт дома, школы и всего подобного — ты не можешь сейчас туда вернуться. Говорю тебе, это опасно. Да ты видела этих, этих… Ну вот тех! Так таких ещё больше в округе. Это всё монстры, и они есть самые разнообразные. Можешь поверить, в этом я немного соображаю.       Я нахмурилась и растерянно оглядела свои ботинки, следка пострадавшие в этой сумасшедшей погоне. Честно сказать, я не верила. Да и не особо понимала, что происходит. Мне просто хотелось к маме, чтобы она всё объяснила, или на крайний случай в медпункт. Там хотя бы йодом поделятся. Вздохнув, я неуверенно сказала:       — Но я не знаю… Это всё так странно. Я хочу домой.       — Пожалуйста, поверь мне, — взмолился Окли, глядя на меня самыми честными глазами. — Домой тебе нельзя. Там тебя найдут другие. Ты теперь знаешь, что полукровка, и от этого монстрам легче тебя выявить.       — Я не знаю, кто такие полукровки, — проворчала я. — Я американка, ясно тебе? И я не понимаю…       — Смотри, вернёшься домой, — и таких будет в десять раз больше. Монстры будут нападать и могут даже захватить твоих родителей, — совершенно серьёзным тоном сказал Окли. — Я не знаю, чья ты дочь.       — Ну как чья, — оторопело пробормотала я, — Мэгги и…       — Да-да, это уже многие проходили. Но… Ох, всё.       Окли взвыл. Он вдруг показался мне таким несчастным и потерянным, что стало стыдно. Спасал меня, а я… Ох, я вообще не понимаю, что происходит. Окли кусал губы и нервно постукивал копытцем по асфальту. Я смерила его хмурым взглядом. Неуверенность так и сквозила во мне. Хотелось просто лечь навзничь и ничего не делать.       — Ладно, — буркнула я. — Давай поедем, куда ты сказал. но ненадолго, я всё равно хочу домой. И у меня нет денег. Как расплатиться? Учти, зайцем ехать я не согласна.       Окли ухмыльнулся.       — Сегодня деньги на обед Брикс отобрать не успел.