Моя Канада

— Щербатски, объясни мне нормально, зачем мы притащились в эту хренову клоаку в восемь вечера? — Барни недовольно оглядывает обшарпанные стены высоток на авеню под неизвестным номером. — Сейчас самое продуктивное время суток, и я бы уже успел подцепить пару цыпочек в Макларенсе! — Ты же сам назначил меня Вторым пилотом, — ухмыляется Робин, уверенно шагая вперёд вдоль улицы, — вот я и оправдываю этот статус. Я нашла одно местечко… Почти пришли, не ворчи, Сварли. — Забудь эту кличку, как страшный сон, иначе… — скалится Стинсон, но договорить не успевает. — Мы на месте, — Робин останавливается напротив стеклянной двери. Барни оглядывает красный навес и ряд окон, сквозь которые брезжит тёплый свет ламп, а затем поднимает глаза на вывеску. — «Кленовый лист»? Что за чёрт, Щербатски? — Отличный бар, — не давая ему опомниться, Робин хватает мужчину за рукав пиджака и тянет внутрь. — Но он же… Комментарии хоккейного матча из колонки у телевизора, запах пончиков и баннер с изображением чёртового бобра на стене у барной стойки. — Канадский. — Именно, — невинно улыбается Робин. — Нашла это место недавно. Подумала, что тебе стоит расширить территорию влияния. Хотя подпускать такого, как ты, к соотечественницам довольно кощунственно, но я всё-таки твой Братан. Девушка легко ударяет Барни кулаком в плечо. — Да, Братан? — Да, — кисло смотрит на неё Стинсон и поправляет галстук. — Лицо попроще, тут наливают отличный скотч, — как ни в чём не бывало заявляет Робин и направляется к барной стойке. — Вечер безнадёжно утрачен, — бурчит себе под нос Барни и идёт следом. Больше всего на свете Барни терпеть не может стрёмные костюмы и Канаду. Канада, пф! Да это даже не настоящая страна. Как вообще что-то может называться страной, когда на его гербе хренов единорог? Чушь. Маршалл бы, конечно, обиделся и заявил, что эти твари существуют, но Барни бы уже ухлестнул за очередной красоткой и не слушал. Но сейчас он застрял в неизвестном районе Нью-Йорка в канадском, мать его, баре! Надо будет записать в Кодекс Братана ещё одну статью: «Никаких знакомств в беспонтовых канадских пабах» с припиской «специально для Робин Щербатски». Виновница же сегодняшнего безынтересного вечера тем временем уже потягивает скотч, устроившись на высоком стуле у бара. — Робин, ты, наверно, немного не поняла перечень своих обязанностей как Второго пилота, — иронично замечает Барни, подсаживаясь рядом. — Ты должна помогать мне искать дамочек для секса на одну ночь, а не вести в паб, полный пьяных средневозрастных канадских мужиков! — Да ладно, Барнс, тут полно горячих канадских цыпочек, — хитро улыбается Робин. — Вот, например! И, взяв со стойки стакан с напитком, встаёт и легонько опускает руку на плечо проходящей мимо девушки: — Вы-ы знакомы с Барни? И вот Стинсон уже ведёт вызубренный слово в слово диалог с очередной миловидной дамочкой, пока Робин, подмигнув, направляется к столику у окна. Всё вроде идёт по обычному плану, но что-то не так. Барни этот разговор не доставляет никакого удовольствия (хотя девчонку Робин выцепила что надо!), а Щербатски какая-то слишком задумчивая и притворно-весёлая. Через плечо девицы, имя которой Стинсон даже не постарался запомнить (какая разница?!), он видит Робин, задумчиво разглядывающую обстановку бара. Похоже, ей действительно нравится в этой по-канадски безвкусно обставленной забегаловке. В глазах девушки Барни замечает задумчивую грусть, когда та поднимает взгляд на экран телевизора, что крутит какую-то занудную программу о природе Канады. Видеть Робин печальной — странно. Его лучший Братан никогда не унывает! Это прерогатива Теда — стенать по поводу и без. Но сейчас Щербатски выглядит слишком растерянной и подавленной. У Барни неприятно колет сердце. — Прошу прощения, мне нужно отлучиться, — перебивает Стинсон непрекращающийся поток речи девицы и уверенно шагает к столику. — Щербатски. Робин вопросительно смотрит на него и пытается улыбнуться. — Что, уже уходишь с подружкой? — Чёрта с два, — отсекает Барни, — мы валим отсюда, Щербатски. Без лишних разговоров он вытягивает Робин на улицу и серьёзно смотрит в глаза. — Что с тобой такое? — хмурится он. — Притащила меня в храм канадских стереотипов, так бодро хлещешь скотч и улыбаешься, а у самой все глаза мокрые. Робин проводит пальцем под глазом, словно проверяя слова Стинсона на правдивость. — С каких пор ты такой внимательный? Барни молча ждёт ответа. — И ты что, продинамил такую цыпочку, чтобы спросить, почему я грустная? — Братаны важнее цыпочек, — без раздумий отвечает Барни. Робин хмыкает и опускает голову. — Наверно, я старею, но… я, кажется, скучаю по Ванкуверу. Стинсон еле сдерживает истерический смешок, но, видя серьёзность Робин, одёргивает себя. — Щербатски, ты шутишь? Ты в самом клёвом городе мира, твой Братан — Барни Стинсон, а ты скучаешь по жизни в стране-приколе? Робин тихо усмехается, но в этом смешке больше печали, чем веселья. — Скучаю по ощущению дома. Барни уже без смеха и сочувственно глядит на девушку и понимает, что рядом с ней он всегда ощущает себя дома. — Щербатски, скажу честно: я терпеть не могу Канаду. Робин щурится и недовольно смотрит на него исподлобья. — Эта страна — сборник анекдотов, — беззастенчиво продолжает Стинсон. — Я считаю, что Канаду нужно запретить на законодательном уровне. Робин скрещивает руки на груди, и грусть в её глазах начинает трансформироваться в гнев. — Но правда в том, — вдруг говорит Барни, — что я бесконечно благодарен этой стране. Девушка удивлённо вскидывает брови. — Серьёзно, я по гроб жизни обязан Канаде. За то, что она подарила мне тебя. Робин недоумённо распахивает глаза. — Ты, Щербатски, лучшее, что могла принести в этот мир Канада. Барни шагает вперёд и мягко обнимает Робин, утыкаясь носом в каштановые кудри. — Ты всегда дома. Ты — моя Канада, Робин.