Закат

После ссоры с Кушиной я решил, что на этот раз я буду строить из себя обиженного. Это решение я принял сгоряча, поэтому сейчас жалел об этом. Я готов был ползать на коленях перед Кушиной, моля у неё прощения. Я знал точно, что я виноват, но извиниться не мог. Наши отношения всегда напоминали океан. Бескрайний океан. Он мог быть разным: спокойным, лазурного цвета, или тёмным, с ветром и бурей. Иными словами, наши отношения то а-ля «посмотрите, какая мы чудесная пара», то «боже, они опять поссорились!» Между нами образовалась невидимая толстая стена, которую никто из нас не мог пересечь. Хотя, может, никто пока и не старался это сделать? Я каждый день проводил в глубокой депрессии, и никто не мог меня утешить. Джирайя куда-то смылся из деревни (скорее всего, на очередную миссию), Рин, Какаши и Обито только делали хуже. Постоянные миссии и тренировки уже надоели. Я думал только о Кушине. Но, что странно, я уже достаточно долго не видел её. И даже не пытался увидеть. Я ни разу за нашу неделю разлуки не караулил её возле дома, вообще не ходил на ту улицу. Я не видел её лица неделю и уже начинал сходить с ума. Новая и новая боль всё не желала уходить. Печаль и тоска стали моими лучшими друзьями. Я ходил мрачнее тучи. Словом, вёл себя, как пятилетний ребёнок. Но надо было что-то делать. Не дуться же вечно. Да и потом, виноват во всём я, а не Кушина. Упрямиться глупо. Я решил извиниться. Твёрдо вбив себе это намерение в голову, я тотчас выбежал из дома и направился в цветочный магазин. Надо купить ей цветы, подарить их и принести свои извинения. Зайдя в магазин, я долго выбирал подарок. Язык цветов я вообще не знал, поэтому сейчас искренне жалел, что не спросил обо всём у Рин. Полагаясь на свой вкус и интуицию, я выбрал маргаритки. Букет разорил меня, но я ничуть не печалился. Сейчас была важна только Кушина. С букетом в руках я направился к дому Кушины. Сердце бешено билось от волнения, каждый мой шаг отзывался эхом. Я почему-то волновался. Был вечер, на Коноху опустились сумерки, вокруг меня шныряли толпы прохожих. Я настороженно вглядывался в их лица, как будто они могли дать мне ответ на мучавший меня вопрос: почему я так волнуюсь? Но вот я пришёл на место. Я не решался входить внутрь, просто стоял и смотрел в окна квартиры Кушины. В них было темно, и это меня насторожило. С замиранием сердца я вошёл внутрь и, достигнув двери квартиры Кушины, стал прислушиваться. За дверью я слышал чей-то глухой голос, судя по всему, мужской, потом что-то упало, и послышался крик. У меня сердце в пятки ушло. Что там такое творится? Забыв о цветах, я выронил букет из рук и, уверенно взявшись за ручку двери, открыл её. Зайдя внутрь, одолеваемый одним желанием: узнать, что случилось, я влетел в гостиную и в изумлении застыл на месте. Посредине комнаты спиной ко мне стоял какой-то мужчина. Я не мог разглядеть его из-за темноты, но уже заранее знал, что он мне не понравится. Перед ним на полу лежали осколки вазы. Той самой вазы, в которую Кушина всегда ставила цветы. Сама Кушина лежала на полу в одном халате. Её плечи вздрагивали, тишину комнаты нарушали только её всхлипы и бормотания. Я не знал точно, что здесь творится, но ясно было одно: этот мужчина - причина её слёз, он ударил её. Гнев вскипел во мне, и я, не помня себя, побежал на этого мужчину. Я ударил кулаком ему в спину. Мужчина пошатнулся, а потом повернулся ко мне лицом. В темноте я увидел его карие глаза, гневно смотрящие на меня. Я уверенно смотрел на него, готовый в любой момент вновь ударить подлеца. - Минато? – шёпот Кушины отвлёк меня от своих мыслей. Мой взгляд пал на неё. Она привстала, её глаза умоляюще смотрели на меня. Я вновь посмотрел на мужчину, стоящего передо мной. - Значит, это и есть Минато? – хриплый голос разрушил напряжённую тишину. Я разозлился ещё больше, услышав этот наглый голос. Ему никто не ответил. Всем и так было понятно, что «это и есть Минато». Мужчина хищно улыбнулся и проговорил: - Приятно познакомиться, я – Акио. Я ухмыльнулся. Сейчас не до вежливости. - Похоже, ты претендуешь на то, что принадлежит мне, - он взглядом указал на Кушину. Я взбесился не на шутку. Сжав руку в кулак, я заехал по лицу этому хаму. Я задел его щёку, оставив ссадину. Отлично, он меня ещё запомнит! - Минато! – истерично выкрикнула Кушина. Я посмотрел на неё. Как же мне сейчас хотелось обнять её, прижать к себе, сказать, что я рядом. Но пока не до этого. Мой взгляд вновь пал на Акио. Он стоял, очевидно, задетый моим ударом врасплох, прижимая к щеке правую ладонь. Слабак. Его взгляд был направлен куда-то в сторону, и по его глазам я ясно видел, что сейчас он называет меня в душе самыми последними словами. Ой, какие мы нежные! Как я мог испортить его внешность! Нет мне прощенья! Впрочем, на иронию сейчас времени не было, как и на всё остальное. Прежде всего - разобраться с этим мерзавцем. - Зачем ты пришёл сюда? – прорычал я. Акио посмотрел на меня с вызовом и хитро улыбнувшись, проговорил: - Хм, твоя подружка любит меня. Что? Неужели этот мерзавец – человек, которого Кушина любит? Я неверящим взглядом посмотрел на Кушину, надеясь найти в её глазах опровержение. Но её стыдливо-виноватый взгляд объяснил мне всю правду. Я не верил происходящему. Как Кушина могла полюбить такого? Почему она смогла променять меня на него? Чем я хуже? Я всегда делал все, чтобы только Кушине было лучше. Он же причиняет ей только боль. Но я не мог показывать, что расстроен. Быстро взяв себя в руки, я с ненавистью взглянул в глаза Акио и проговорил: - Уходи – или я за себя не ручаюсь. Ответом был смешок. Он ещё не верит мне? Что ж, придётся как следует постараться, чтобы его пятая точка навсегда запомнила мои удары. - Пойдём, выйдем, - это я сказал? Боги, что за детский сад. – Здесь драться неудобно. - Да не буду я с тобой драться, - спокойно проговорил Акио. У меня глаза на лоб полезли: либо он придурок, либо хочет ввести меня в заблуждение. Что ж, буду готовиться ко всему. – Забирай себе её, - его презрительный взгляд пал на Кушину, отчего я готов был разорвать его на куски. – Я ухожу. Но мы с тобой ещё не договорили. - Согласен, - гневно произнёс я. Акио ухмыльнулся и вышел из комнаты. Я прислушивался к звукам в коридоре и, когда услышал, что дверь закрылась, пулей очутился рядом с Кушиной. Она по-прежнему плакала и всхлипывала. Сейчас она напоминала беззащитного ребёнка. Я прижал её к себе. Она рыдала на моей груди, сжимая пальцами ткань моей одежды. - Мне… было… так страшно, - всхлипывая, прошептала она. Я сильнее прижал её к себе и поцеловал в макушку, наполняя свои лёгкие ароматом её волос. - Всё позади, - прошептал я, гладя Кушину по спине. – Он больше не придёт… Кушина кивнула и, подняв голову, с благодарностью сквозь слёзы посмотрела меня. - Спасибо… - нежно прошептала она. Вот он - момент, которого я ждал. Глаза Кушины с нежностью смотрят на меня, губы чуть приоткрылись, дразня меня. Я наклонился над лицом любимой, она потянула своё лицо к моему. Ещё миг - и наши губы соприкоснулись. Я был неопытен, поэтому сначала только прижимался к губам Кушины, мял их, нежно целовал. Но Кушине это, судя по всему, нравилось. Мои прикосновения становились уверенней, я прижимался к губам девушки с большей нежностью и, наконец, смог по-настоящему прочувствовать вкус её губ. Вкус её поцелуя. Наши языки сплелись. Тело наполнилось каким-то новым незнакомым ощущением. Волна нежности, страсти и счастья накрыла меня с головой. Поцелуй – это лучшее, что было в моей жизни. Да, я целую её губы! Я могу теперь это делать всегда. Поцелуй становился уверенней, даря всё новые и новые ощущения. Я захватывал губами губы возлюбленной, ласкал их, был нежен, и она отплачивала мне тем же. Я обезумел от счастья. Поцелуй не мог продлиться вечно. Кушина оторвалась от моих губ и, тяжело дыша, прошептала: - Я люблю тебя… - А я тебя, - горячо прошептал я, ловя ртом воздух. Руки Кушины потянулись к моей голове. Она стала проводить пальцами по моим волосам, зарываться в них руками. Затем она притянула свои губы к моим губам и легко к ним прикоснулась. Я понял, чего она хочет, и вновь поцеловал её. Прижимая тело возлюбленной плотнее к себе, я не отстранялся от её губ. Её страсть передалась мне, я буквально сгорал от её поцелуя. Нежного, чуткого и в то же время страстного. Мы вновь прервали поцелуй, чтобы отдышаться. - Минато, - прошептала Кушина, тяжело вздыхая. - Прости, - прошептал я. Она кивнула в ответ, и в темноте я увидел её улыбку. Я был счастлив вдвойне! Она меня простила, она меня любит! Я встал с пола, подхватив Кушину на руки, и понёс в спальню. Я положил её на постель и, сев на край кровати, погладил её по щеке. - Отдохни, - прошептал я, проводя пальцами от щеки до подбородка. Кушина устало кивнула, измученно, но радостно мне улыбнулась и закрыла глаза. Я нежно поцеловал её в щёку и, взяв её ладонь в свою руку, стал наблюдать за сном моей любимой. Жизнь вновь стала течь своим чередом. Я окончательно убедился, что Кушина любит меня и я нужен ей не только как друг. Теперь она стала зависима от меня. Хоть какой-то прогресс. С Акио мы так и не подрались, потому что он всегда спешил уйти подальше, завидев меня. Ещё и трус! Хотя я понимал его. Никто не хотел встречаться в бою с Жёлтой Молнией Конохи. К тому же, у меня был повод для гордости. Какаши стал джонином, а так как я его учитель, то почти все приписывали эту заслугу мне. Я был искренне рад за своего ученика и очень гордился им, отчего Обито часто злился. Зависть - плохое качество. Но так же скоро с радостной вестью пришла большая трагедия. Во время миссии Обито погиб, спасая Рин. Его тело еле сумели достать. Мне было жаль, я был опечален. Без Обито моя команда уже не та, что была раньше. Какаши и Рин целый месяц ходили, словно зомбированные, впрочем, как и я. Но жизнь продолжается, вскоре я оправился от потери, и меня посетило ещё одно радостное известие. Я стал Хокаге. Мечта всей моей жизни, моя цель, наконец, была достигнута. Я обещал Третьему, что буду до последней капли крови защищать свою родную деревню. И вот я - Четвёртый Хокаге - сижу в своём кабинете с грудой бумаг. За неделю я так и не смог найти себе достойного помощника. Предлагал Кушине, но она отказалась. Быть Хокаге здорово, особенно, когда дело касается поручений. Все беспрекословно слушают тебя, да ещё при этом добавляют «господин Хокаге». Было непривычно слышать это всякий раз, когда с кем-то начинаешь говорить. Даже Кушина где-то неделю называла меня господином Хокаге. Но я быстро привык. Отлично, я Хокаге, осталось только одно: жениться на Кушине. Впрочем, я медлил с этим. Кушина не такая, как все: она не станет с криками «я согласна» вешаться мне на шею, считая, что выйти замуж за Хокаге - верх блаженства. Я боялся предлагать ей женитьбу, но знал, что надо что-то делать. Не ходить же вечно за ней, как ручная собачонка. Окончательно я убедился, что Кушина должна выйти за меня замуж, когда наши отношения перешли на новый уровень. Иными словами, мы занялись любовью. Мне было ужасно стыдно смотреть после этого в глаза Кушине, я чувствовал угрызения совести, считал себя последним подлецом. Мне казалось, этим могут занимать только муж и жена. Тогда я точно вбил себе в голову сделать ей предложение. Но месяц прошёл, а я всё бездействовал. Я даже кольцо купил, но подарить его не хватало смелости. В самый ответственный момент Кушина всегда отвлекала меня, а после у меня не хватало духу возобновить разговор. Вообще Кушина стала вести себя очень странно. Она часто раздражалась по пустякам, злилась буквально на всех. Я каждый день, чтобы хоть как-то её смягчить, дарил ей цветы, но после того, как я в сотый раз принёс ей букет ромашек, она заявила, что у неё внезапно появилась аллергия на цветы. Я недоумевал. Любое моё слово, сказанное не так, как надо было ей, злило её, любое моё действие, сделанное без её совета, обижало до слёз. Когда я спрашивал её, что такое с ней случилось, она краснела, серьёзно задумывалась и всегда говорила «ничего». Меня это ужасно настораживало. Я должен был что-то делать, иначе не переживу постоянных скандалов. В Конохе был один знаток женщин: Джирайя. Хотя знатоком он был только по собственным словам. Но ничего не поделаешь, придётся спрашивать у него. Так я и сделал. В один солнечный день, когда, казалось, ничто не может омрачить его, ко мне в кабинет зашёл Джирайя. Как всегда, он в шутку поздоровался со мной, назвав меня «господин Хокаге». Я поздоровался с ним в ответ и, не теряя времени, перешёл к самому главному. - Мне надо с тобой поговорить, - произнёс я серьёзно. - О чём? - О Кушине. Джирайя тяжело вздохнул, затем подошёл к окну и, всматриваясь в небо, проговорил в шутку: - Всё-таки даже у Хокаге есть слабости. Вы что, опять поссорились? - Мы каждый день ссоримся, - ответил я, вздохнув. Это было правдой. Кушина стала ужасно капризной. Я не выдерживал её придирок совсем не к месту, и у нас всегда происходил скандал с обильным битьём тарелок и киданий в стенку всего, что попадётся под руку. Хотя мы всегда мирились, как только остывали, и вместе убирали руины, оставшиеся от наших ссор. - Это серьёзно, - задумчиво проговорил Джирайя. - Да. Я понятия не имею, что с ней. Она раздражительна, злится по всякому пустяку, плачет почти всегда. Вечно не в настроении. И всегда жалуется, что я её разлюбил. Джирайя только хмыкнул, а потом, помолчав немного, спросил: - Ты с ней спал? Я был, мягко говоря, в шоке от такого прямого вопроса. Вообще, я не понимал, к чему он клонит. Приведя мысли в порядок, я ответил, заикаясь: - Какое отношение это имеет к… нашим ссорам? - Самое прямое, - усмехнувшись, проговорил Джирайя. И тут я понял. Женщина становится раздражительной, когда вынашивает младенца… Ребёнок! Я был в шоке. Этого не могло произойти, особенно сейчас. Если это окажется правдой, я должен буду жениться на ней. Хотя, этого мне и хотелось. - Что? – вслух сказал я, вставая с места. Джирайя, видимо, понял, что до меня дошло. Он только засмеялся, а потом также весело спросил меня: - И что будешь делать, папаша? Я готов было идти прямо сейчас к Кушине и предлагать ей руку и сердце, но ответить так Джирайе не рискнул. Во-первых, надо убедиться, так это или нет. Может, это вовсе ошибка, может, здесь какая-то другая причина. Может, я правда веду себя неправильно, может, я правда перестал понимать Кушину? В беременность верилось с трудом. - Я не знаю, - выдохнул я и сел на место, схватив голову руками. Ребёнок! У меня будет ребёнок! Это в голове не укладывалось. Ладно, сегодня обо всём спрошу у Кушины. Остаток дня я провёл только с одним желанием: пойти к Кушине и обо всём у неё разузнать. Однако на работе я задержался до двух часов ночи. Как только я закончил проверять отчёты и подписывать документы, я отправился домой с тяжёлыми мыслями о предстоящем разговоре. Надеюсь, предположения Джирайи не подтвердятся. Я морально ещё не был готов становиться отцом. Как представлю, что у меня будет ребёнок, - дрожь проходила по всему телу. Что надо делать с детьми, как о них заботиться? Дети для меня были все на одно лицо: вечно кричащие, хотящие кушать маленькие люди, которые будто специально стараются довести родителей до белой горячки. Когда я пришёл домой, сразу же лёг в постель, надеясь поскорее заснуть, чтобы не думать о детях. Но не думать о детях не получалось даже во сне. Мне приснилось, что я прихожу домой к Кушине, а на руках у неё младенец. Он не плачет, а почему-то смеётся. Кушина прижимает его к себе, а потом шепчет: - Смотри, папочка пришёл. Голова младенца поворачивается ко мне, и он начинает говорить, словно ему не день от роду, а уже лет пятьдесят: - Минато, теперь ты не убежишь. Потом комната наполняется зловещим смехом младенца. Мгновенно Кушина куда-то исчезает, и я оказываюсь один в комнате. Вдруг с потолка стали падать дети. Все разного возраста: мальчики и девочки. Рыжие и блондины. Я задрожал, закричал, а потом резко открыл глаза, вскочив с постели. Слава богу, это был сон. Я облегчённо вздохнул и снова лёг в постель, включив ночник. Засыпать я боялся, мало ли что ещё приснится. Я стал продумывать мой разговор с Кушиной и сам не заметил, как наступило утро. P. S. За ошибки извиняюсь, ибо проверяла я невнимательно, времени не было(