В руках нового Бога

Завтра важный день. Завтра особенный день. Завтра он увидит своего отца. И от этого ему немного не по себе. Да чего там говорить — ему совсем не по себе! У него никогда не было отца. И никогда не было матери. То есть, он взрослый человек и знает, что дети рождаются не сами по себе. Что должны быть мать и отец, но у него, сколько он себя помнит, всегда была только тетка. Тетя Поппи. Так он зовет ее. Голубушка. Соседушка. Уважаемая миссис Помфри. Так зовут ее подруги, соседки и квартальный надзиратель Легиона. И зачем вдруг приехал этот неизвестный ему отец? Ну жил он без него тридцать лет, и еще тридцать лет прожил бы и не заскучал. Они друг для друга чужие люди. Правда, в детстве он его очень ждал. Очень ждал! В рассказах тети его отец был сильным, добрым и смелым. Он сражался и побеждал. Вот только когда маленький Тедди спрашивал у своей тети, против кого же сражался его папа и кого он побеждал, то внятного ответа никогда не получал. Ох, права была она, когда не рассказывала малышу, против кого воевал его отец. Позже, при поступлении в тривиальную школу, на собеседованиях с цензорами Легиона никто не смог заподозрить мальчика во лжи, ибо он спокойно рассказывал под сывороткой, что не помнит ни отца, ни матери, но верит, что они были добрые и хорошие маги. Уберегла его тетя Поппи от смертельно опасной правды. Уже став взрослым и сопоставив все, что он слышал, Тедди понял, что его отец, а возможно и мать, были врагами Системы. Это открытие, не подтвержденное, но и не опровергнутое теткой, сильно подпортило светлый и героический образ родителей. И он выбросил их из своих мыслей. Тривиальная школа и специализированная магическая гимназия остались в далеком прошлом. Долго тянулись, но, наконец, закончились годы обучения на гастата и службы в этом звании. Это была низшая ступень в иерархии Легиона, и он потратил на нее пять лет. Наконец, он получил звание принци́па и возможность по три дня в месяц проводить в доме тетки. Жалование стало побольше, а служба интереснее. Младший кентурион все чаще оставлял его вместо себя или посылал старшим группы на операции. Молодые легионеры потихоньку начали величать его Теодором и оказывать мелкие знаки почтения. Все шло путем. И вот, на́ тебе! Зачем ему этот отец? Хорошо бы уйти на службу и сделать вид, что его несколько дней не отпускают домой. Покрутится здесь этот заблудший папашка, да, авось, и уедет.

***

Мадам Помфри сидела в гостиной, упершись в экран колдовидео невидящим взглядом. Мало кто узнал бы в этой полной пожилой женщине энергичную и деятельную целительницу Хогвартса. Годы стерли с ее лица аскетичную строгость, зато наградили дополнительным подбородком и многочисленными морщинками вокруг глаз. Она сидела и беззвучно плакала. Слезы текли по ее щекам и чертили блестящие дорожки по подбородку и шее. Мыслями она была там, в разрушенном и сожженном Хогвартсе одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года... ...Горящая астрономическая башня покосилась и рухнула, погребая под собой защитников и атакующих. Третья волна нападающих довершила разгром. Не помогли самая искусная и изощренная магия и трансфигурация. Не помогли одушевленные доспехи и раритеты Хогвартса. Воландеморт задействовал такие магические силы, что было понятно — замок обречен. Ради полной и безоговорочной победы древний центр образования, магической науки и культуры был принесен в жертву. Его не щадили ни Пожиратели, ни бойцы ордена Феникса. Обе стороны обрушивали друг на друга стены и перекрытия. Взрывными заклинаниями в пыль стирали убранство замка. Поджигали все, что могло гореть и даже то, что гореть не могло. Минерва Макгонагал перед своей гибелью превратила воду из бассейна душевой старост в нефть, обрушила этот вонючий водопад на головы бесчинствующих троллей и подожгла. Флитвик даже в агонии разбрасывал заклятия Разложения и его враги сгнивали заживо прямо на глазах. Озверевшие от бессмысленной мясорубки Пожиратели не щадили никого. Истратив магические силы, и не в состоянии убивать Авадами, они резали, кололи и жгли все, что двигалось и могло представлять хоть малейшую угрозу. Апогеем битвы стала очная схватка Поттера с Воландемортом. Повинуясь своему властителю, Пожиратели не трогали Избранного, но оттесняли его и оттирали от соратников. Наконец, очкарик остался один в кругу врагов, и на сцену вступил Темный Лорд. Шум битвы утих на несколько минут и слышались лишь гневные выкрики Воландеморта и его главного соперника. Затем началась схватка. Трижды сталкивались в воздухе зеленый и красные лучи. Трижды смерть вырывала из рядов невольных зрителей случайные жертвы. Трижды заклятие Смерти переплеталось с Обезоруживающим заклятием в причудливый клубок. На четвертый раз палочка Поттера промолчала. Чудом увернувшись от зеленого луча, он отпрыгнул в сторону. Десятки вражеских рук протянулись к нему, чтобы схватить и заставить продолжить поединок, но в этот момент последняя боеспособная группа авроров и орденцев под предводительством Люпина ударила по кольцу Пожирателей из полуразрушенного северного крыла замка. Слуги Лорда бросились прикрывать своего господина, сломали строй, и Поттер ушел. Ушел со своими уцелевшими сторонниками. В этот момент и погибла Нимфадора. Она не смогла выдержать чудовищного многочасового напряжения битвы, отстала от своих и ее загрызли инферналы. Ремус, сражавшийся в первых рядах прорыва, этого не видел и не смог помочь жене. Они ушли. Битва закончилась. Темный Лорд осветил ночное небо невиданными белыми огнями, окружил себя радужной сферой и вознесся над полем боя, как гений торжествующего уничтожения. Он победил! Тяжело раненная, придавленная куском рухнувшей ограды, мадам Помфри видела все это. И оно снилось ей каждую ночь еще много лет после трагедии... ...Она спохватилась и вытерла слезы. Не дай Мерлин, Тедди зайдет и увидит ее такой. Бедный мальчик! Остаться сиротой в возрасте полугода! Конечно, она сделала все, что от нее зависело. Когда ее, как целительницу, признали в войне нейтральной стороной и отпустили из тюрьмы для противников режима — а случилось это уже в конце лета, она перебралась в Лондон и там встретила Андромеду. Женщина была страшно подавлена гибелью дочери и находилась в полубезумном состоянии. Наследственная дурная кровь Блэков сыграла с ней последнюю злую шутку. Колдуньи в этом магическом семействе не раз сходили с ума. Будучи в состоянии тяжелого психического расстройства, родная бабушка Тедди в итоге покончила с собой. От Люпина не было ни слуху, ни духу. Полугодовалый малыш остался на белом свете совсем один. Линия Тонксов и линия Блэков прервалась. Последний его ближайший родственник — двоюродный дядя Драко Малфой — находился в розыске. А его родители — Люциус и Нарцисса — были уже мертвы. Новый властитель освобождался как от врагов, так и от ненужных или оступившихся слуг. Вот так Тедди и оказался у нее. Вот так он стал ее внуком. Вот так он получил от нее более безопасную в новом мире фамилию — Помфри. Пожилая женщина поднялась и начала готовить ужин. При ее скромном девятом разряде о домовом эльфе можно было лишь мечтать. Правда, Тедди недавно получил в Легионе повышение, но она еще не узнавала у квартального надзирателя, на какие льготы они могут теперь рассчитывать. На следующей неделе будет ее очередь обеспечивать этому стражу порядка полный пансион, и вот тогда, предложив ему бокальчик огневиски, можно будет аккуратно расспросить о полагающихся им новых привилегиях. Как ни крути, но без его аттестации никакие льготы не сработают. Как там они говорят? «Никто не имеет привилегий перед Легионом, никто не имеет прав, кроме долга перед Системой! Даже самые преданные слуги ее!» Во как! Старая женщина даже немного повеселела, но вспомнила о скором приезде Люпина и вновь помрачнела. Ну что его сюда несет? Он же под надзором! Пятнадцать лет просидел в тюрьме. Потом был в ссылке. И вот получил временное разрешение вернуться в Лондон. Ждут его здесь! Испортит мальчику карьеру и больше ничего. Ну какой из него уже отец? Парень его знать — не знает. И самому Люпину повезло, что его схватили еще при Лорде. Тогда их еще сажали. А теперь Система, говорят, не церемонится. Мадам Помфри в сердцах бросила в мойку овощной нож и, опершись обеими руками на стол, погрузилась в мрачные размышления.

***

Ремус Люпин, поднадзорный Системы второй категории, оборотень в состоянии ремиссии, пожилой и битый-перебитый жизнью мужчина вступил на порог дома, в котором жил его сын. Пролетевшие годы и лишения совсем иссушили его фигуру, выбелили волосы, положили на кожу темную муаровую тень. Только взгляд — живой и внимательный, выдавал не угасший ум и твердость характера этого пожилого мага. Миссис Помфри, поджав губы, встретила его в прихожей. Показала, куда поставить дорожный кофр, и жестом пригласила пройти в дом. Люпин и не ожидал от нее горячего приема, поэтому просто пригладил волосы и шагнул в гостиную. — Присаживайся, — пригласила его хозяйка, — Теодор скоро придет. Женщина специально произнесла полное имя, чтобы подчеркнуть пропасть лет, разделяющую отца и сына. Люпин сел, незаметно подмечая детали обстановки. Богатством или даже просто достатком здесь и не пахло. Старая мебель, посуда, скрипящий пол, затертые обои. Помфри заметила его взгляд и немедленно ощетинилась. — Не нравится? Или там, откуда ты приехал, живут богаче? Ремус покачал головой. — Нет, Поппи. Я живу в лесном лагере. Там круглый год жара и влажность, поэтому все постройки легкие. Лишь бы от москитов спасали. На биостанции хоромы не строят. — Кем ты там служишь? — Как и раньше, — усмехнулся Ремус, — защищаю сотрудников от опасных существ, причем далеко не магических. — Хищники? — Редко. Хищников я всех распугал. В основном змеи, ядовитые растения, насекомые и жадные туземцы. — Туземцы? Вот как. Ты их убиваешь? — Да нет, — равнодушно ответил гость, — в основном отгоняю. В коридоре послышались стремительные шаги, дверь распахнулась и в гостиную вошел... молодой Ремус. У Помфри аж сердце защемило, когда она увидела, насколько похож ее приемный сын на своего отца. И дело было даже не во внешнем сходстве, а в движениях, мимике, жестах. Погибшая Тонкс как бы перелила любовь к мужу в облик своего сына. Родила почти точную его копию. Магия крови сработала безотказно. — Здравствуй, сын! — Люпин поднялся и протянул руки. Тедди слегка отшатнулся, обогнул стол с другой стороны и сел. Тетя недовольно заворчала: — Мог бы и поздороваться с отцом, руки не отсохли бы. Мужчины одинаковым движением остановили ее и оба смутились. — Сразу видно, не из родни, а в родню, — не унималась Помфри, — руками машете — и то одинаково. Рот мне заткнуть хотите? А чего его затыкать, он и так уж сколько лет на замке. Я пойду, пожалуй, к соседке, вы тут и без меня договоритесь. Тетя встала и вышла из комнаты, оставив мужчин наедине. Тедди с некоторым смущением, но, тем не менее, с профессиональным интересом рассматривал объявившегося отца. Результат этих наблюдений был неутешителен. В глазах отца горел неукротимый огонек. Молодой принци́п Легиона уже давно научился отличать приезжих магов от своих, лондонских. Разница между ними была, как между домашними и дикими лошадями — неуловимой и очень заметной одновременно. Манера держаться, манера говорить, манера жестикулировать, манера держать правую руку так, словно она готова в любой момент выхватить палочку. Весь этот набор был у его отца. И выглядело это подозрительно, потому что по всем законам поднадзорным второй категории было категорически запрещено иметь личные артефакты. Только служебные, выдаваемые исключительно для работы, и имеющие строго ограниченные функции. — Зачем ты приехал? Неужели тебе есть, что сказать мне по истечении тридцати лет? Люпин вздохнул и ответил: — Я вообще не хотел объявляться. Боялся навредить, боялся испортить тебе жизнь. — А теперь не боишься? Или твои проблемы настолько велики, что тебе наплевать на мою карьеру? Мой послужной формуляр сегодняшняя встреча точно не украсит. — У меня нет проблем, которые ты мог бы решить или хотя бы помочь в их решении. Да если бы они и были, то я не стал бы тебя тревожить. За эти годы я насиделся в тюрьме, наголодался в ссылках и перенес достаточно мытарств. Но у меня и в мыслях не было пытаться обратиться к тебе или к миссис Помфри. Я только следил издалека, но не приближался, чтобы не навлечь на вас беду. Тедди нетерпеливо дернул головой. Отец вел себя, как дешевый вербовщик. Не хватало только, чтобы он призвал его изменить Системе для спасения чего-то там. Судя по всему, сейчас ему начнут объяснять, что он в опасности, что Система поставила мир на край гибели и ему, как взрослому и умному человеку нужно принять сторону добра и... помочь им заложить бомбу или убить Хранителя или ... все что потребуется для победы. Великий Хаос! Каким же дешевым подонком оказался его отец! Пришел, чтобы обработать лопоухого сынка и воспользоваться его положением в Легионе. Не замечая настроения сына, Ремус решил, что его молчание — знак готовности выслушать и продолжил: — Дело в том, что над вами нависла большая угроза. Проблема в том, что Система... Тедди всего перекосило. Так он и знал! Уже ничего не слушая, он встал, обошел стол кругом, схватил отца за ворот мантии и рывком вздернул вверх. — Большая угроза нависла не над нами. Это вы — подлые уроды, видя, что вам приходит конец, готовы пойти на любую подлость. Вас уничтожают — и правильно делают. Вы — последняя отрыжка мрака и хаоса. Убирайся! Я сейчас же потребую, чтобы аннулировали твое разрешение! Люпин от неожиданности разок дернулся в руках сына, а потом опомнился и окаменел всем телом. Была еще в нем сила. Была. — Не торопись. Проблема в том, что у меня фальшивое разрешение. Ты не сможешь доказать, что не знал об этом и навлечешь на себя и на миссис Помфри беду. Я сам уйду, но прошу выслушать меня. — Нет! — Я предвидел и такой вариант. Не хочешь слушать меня? Ладно. Понимаю твое отношение ко мне, но не могу ничего изменить. Посмотри тогда воспомина... Грохот взрыва сотряс дом. Комната наполнилась пылью и дымом. Одновременно в нее ворвалось несколько легионеров. Люпин тут же был вырван из рук Тедди и скручен магическими веревками, получив в придачу несколько ударов в лицо. Легионеры оттолкнули его к стене и наставили на него пару палочек. Вошел младший кентурион, осмотрел комнату и остановился перед схваченным поднадзорным магом. — Старая гвардия! Добро пожаловать! Из ортодоксов или бывший Пожиратель? Люпин презрительно и демонстративно сплюнул кровь из разбитого рта. — Выводите его. Доставьте в канцелярию когорты и суньте за решетку. Обыскать не забудьте. Вернусь — поговорю с ним по душам. Легионеры грубо потащили Ремуса на выход. Тедди ждал, что он что-то крикнет напоследок, но отец молчал и только, выходя, бросил на него предостерегающий взгляд. Кентурион рухнул на стул и потянул к себе бутылку со стола. — О! Португальский портвейн! Недурно. Не возражаешь? Не дожидаясь ответа, он налил себе бокал и неторопливо продегустировал. — Неплохо, — похвалил он напиток и уставился на подчиненного ироничным взглядом. — Как этот бродяга оказался у тебя? Тедди, зная, что выдумывать что-либо опасно, без колебаний ответил: — Он назвался моим отцом, сэр. — И ты поверил ему? — Конечно нет, сэр. Мои родители погибли во время войны тридцать лет тому назад. — Они были противниками режима? — Нет, сэр. Случайные жертвы. Война жестока. — Да, мой мальчик. Судя по позам, в которых вас увидели, ты уже сам принял правильное решение, хотя в таких случаях надо использовать палочку, а не опускаться до магловского хватания за грудки. Га-га-га! Тедди неловко поклонился. Неужели обойдется? В душе его затеплилась надежда. — Да, сэр. Вы правы, сэр. Я просто не совладал с собой. — Понимаю. Тем не менее, из-за с этой истории напишешь рапорт и пройдешь вне графика процедуру Очищения. Для твоей же пользы. И не тяни с этим. Мой отчет попадет к легату через пару дней, к этому моменту ты должен быть чист, как новорожденный. Скажи спасибо, что надзиратель доложил прямо мне, а то сидеть бы тебе в дисциплинарке. — Да, сэр. Премного благодарен, сэр. Отслужу, сэр. Кентурион хохотнул: — Конечно, отслужишь. Все ночные дежурства и вызовы в подземку на ближайший месяц — твои! Га-га-га! — Да, сэр, разумеется. — Вещи с ним были? Пергаменты, литература, якобы родовые артефакты? — Никак нет, сэр. Кентурион встал, покосился на опустевшую емкость из-под портвейна. Тедди немедленно сорвался с места, вытащил из кладовой непочатую бутылку, уменьшил ее заклинанием и с поклоном предложил начальнику. Тот благосклонно кивнул и подношение принял. — Так, не забудь, завтра к вечеру все должно быть в ажуре. — Так точно, сэр. Кентурион ушел. Тедди постоял у разбитой двери, повертел в задумчивости палочкой и решил вызвать мастера. Тетки еще не было, так что, может быть, успеют поправить до ее прихода. Он снова вошел в дом, поставил на место рухнувшую вешалку и обнаружил под ней незнакомый кофр. Это, вне всяких сомнений, был кофр его отца. Воровато выглянув в выломанный дверной проем на улицу, Тедди схватил его и потащил в свою комнату. Закрыв дверь и для надежности запечатав ее заклинанием, он помедлил и щелкнул замком кофра. Вместительный саквояж с готовностью открылся. В его чреве, туманно переливаясь перламутровым содержимым, тускло блестел серебром один из самых запретных артефактов современного мира — Омут Памяти.

***

После трехчасового допроса Люпина засунули обратно в камеру. Не сказать, что допрос его очень измучил, но это было только начало. Сегодня с ним «работал» полупьяный и глуповатый кентурион, но завтра его переведут в тюрьму и там им займутся профессионалы. Значит, надо беречь силы. Чтобы избавиться от кентуриона, он кинул ему наполовину ложный след: дескать, он хотел продавать контрабандные Омуты Памяти, а для этого надо было получить постоянный пропуск в центральную преторию, вот он и решился на обман. Хотел представиться отцом легионера и получить возможности для своего незаконного бизнеса. Центурион записал эту сказку и был доволен. Распространяемая официальной пропагандой Легиона теория о поголовном переходе уцелевших инсургентов в криминальные структуры и не менее криминальный бизнес, получила весьма красноречивое подтверждение. Он отправил задержанного за решетку и пошел допивать свое вино. Ремус сидел на жестком деревянном ложе и мучительно переживал свою неудачу. Тедди не поверил ему — полбеды. Беда, что его так быстро взяли, что нет второго шанса поговорить с сыном и заставить его все выслушать. Его снова упекут в ссылку и, видимо, пожизненно. У него, разумеется, стерты все воспоминания о секретах подполья. Без такой меры сюда никто не ходит. Он не помнит адресов, мест аппарации, имен друзей. Но в его памяти хранится осознание самого факта того, что он враг Системы. И на допросе под сывороткой этого не скроешь. Квалифицировать его преступление не смогут, а значит, не казнят, но и не отпустят. Отправят куда-нибудь — например, осушать малярийные болота в Бразилию. А когда наступит крах Системы — уже поздно будет спасать сына. Он просто не успеет. Почему Система рухнет, он тоже не знает, но знает точно, что это произойдет очень скоро. Поэтому он и пошел на такой риск, и... проиграл. Он даже не успел отдать сыну Омут Памяти. Там хранились его очень личные воспоминания, которые вот уже тридцать лет рвали ему душу. Он надеялся, что сын увидит, поймет, поверит. Не судьба. Кофр с Омутом стоял прямо у двери. Взрывное заклятие легионеров должно было раскатать его в серебряную пыль. Да, не судьба. Ремус задремал. Долгие годы, проведенные в заключении, научили его ценить отдых и спать в любых условиях. — Силенцио! — негромко сказали над ухом Люпина. Он вскинулся и почувствовал, что его рот запечатан намертво. Это что за новости в следственной практике? Чтобы не кричал? Его будут бить? Он распахнул глаза, фокусируя зрение. Две фигуры в плащах легионеров маячили перед ним в полумраке камеры. Один покрупнее, похоже, рядовой. А вот второй, низенький и плотный — в плаще старшего командира. Старший кентурион или даже помощник претора. Всех нашивок не видно, да и не силен он в тонкостях этой древнеримской иерархии, приклеенной к современности, как официальная справка об идиотизме власти. Люпина схватили за плечо и заставили встать. Однако не шутят. Видимо, его переводят. А раз это делают ночью, при минимуме свидетелей, значит, что-то о нем разнюхали. Значит, дела его совсем дерьмовы. Ремус украдкой напряг мышцы рук, проверяя, не ослабли ли магические путы, но заклинание было свежее, а путы — самоподтягивающиеся. Его толкнули к выходу. Впереди шел начальник, останавливаясь перед каждой дверью. Не царское это дело — двери открывать, пусть даже и магией, поэтому рядовому легионеру приходилось крутиться по полной. Он подскакивал вперед, открывал двери, придерживал их, потом хватал и протискивал вслед за командиром задержанного, закрывал, отскакивал и так далее. Начальник принимал всю эту суету, как должное, лишь изредка кивая головой в знак снисходительной благодарности. У Люпина руки так и чесались врезать этому служителю Системы по голове, но веревки не давали. А пинок ногой в обширную задницу казался поступком ниже его достоинства. Весь этот исход занял не больше десяти минут. Выбирались они какими-то боковыми коридорами, в которых не было ни охраны, ни свободных от службы легионеров. Значит, настолько важная шишка за ним пожаловала, что не хотят они показываться и раскрывать свое инкогнито рядовым бойцам Легиона. Ага, вот и внутренний двор. Стоп! Это не двор, это улица. Они даже мимо ворот прошли? Ну это уже из ряда вон. Что дальше? Аппарация в привилегированном режиме? Нет. Подошли к машине. На заднее сиденье? Где там! С моим рылом в салон нельзя, только в багажник. Ремуса схватили за ноги, и он повалился в открытый зев грузового отделения, приложившись головой об запасное колесо. Хлопнула крышка багажника, потом дверцы автомобиля. Мягко взвыли невидимые гидромоторы, сервопривода и электродвигатели. Машина мягко тронулась с места и, набирая скорость, помчалась по ночному Лондону. Пока они ехали, Люпин оценил ситуацию, как очень хреновую. Судя по всему, они обошли все или почти все официальные регистраторы и посты охраны. Его вывоз производится с использованием конфиденциальных каналов и особых технических средств. Присутствие старшего командира Легиона недвусмысленно свидетельствует, что им интересуются на самом верху. Неужели они знают о нем больше, чем он сам сейчас знает о себе? Очень нехорошо. Мягкий шелест автобана сменился на дробный стук. Брусчатый центр Лондона. Закрытые территории секретных отделов и управления Легиона. Компания не из приятных. После таких встреч не выживают. Пора приготовиться к худшему. Авто остановилось. Хлопанье дверей. Невнятные голоса. Или это команды, отдаваемые вполголоса? Щелкнул и медленно открылся багажник. Его последняя поездка окончена. Так сказать, поезд дальше не идет! Жесткие руки вытащили его из багажника. И все молча. Вот ведь змеиная выучка! Да не толкай ты, сволочь! Дайте посмотреть на небо в последний раз, перед тем как затащите меня в свой каменный мешок. Дайте воздуха глотнуть свежего! Хотя откуда тут у них свежий воздух? Каменные джунгли. Подталкивая в спину, его куда-то быстро повели. Капюшон мантии натянули на голову. Все грамотно делают, гады. Только что-то долго они идут. Люпин споткнулся и упал. Его никто не схватил, не поддержал. Веревки на руках ослабли. Расширившиеся ноздри оборотня жадно вдохнули запах травы и мха. Травы и мха! У него что, галлюцинация? Пошевелил руками. Свободны. Только затекли сильно. Упираясь руками в сырую(!) землю, Ремус встал, покачнулся и сбросил с головы капюшон. Лес. Темный лес. Ночной ветер гуляет в кронах деревьев. Сквозь этот шум слышится негромкое: — Фините! Люпин почувствовал, что вновь может говорить. Легионер зажег огонек на палочке. Великий Мерлин! Да это же Тедди! А тот второй где? Вот он рядом, но стоит спиной, словно чего-то ждет. Вопрос рвется с языка: — Что это значит? — Это значит, что ты свободен. Можешь идти. И торопись. Погоня не заставит себя ждать. — А ты? А твой начальник? Второй легионер повернулся к оборотню лицом. — Спасибо за назначение, мистер Люпин, но я не служу в Легионе. — Поппи?! — отшатывается пораженный оборотень. — Но что это значит? Вы освободили меня? Почему? Это безумие! Тедди, да объясни же мне, зачем вы это сделали? — Не знаю. Эти воспоминания в Омуте. Их было много. Они были такие... В горле у Тедди что-то надорвалось и он замолчал. Вместо него заговорила Поппи: — Видимо, душа человеческая тоже сродни огромной чаше. Жизнь заполняет ее потихоньку и утаптывает, чтобы поместилось побольше. Вот человек всю жизнь и таскает эту тяжесть. Привыкает к ней. Вроде уже и не в тягость даже. Но изредка бывает, что попадает в душу что-то огромное и чудесное, заполняет собой все до краев и выкидывает все лишнее. Выдавливает повседневную серость и никчемность... Таким огромным чудом была ваша с Дорой любовь, Ремус! И твой сын понял это! Ты добился своего. Теперь думай, как не погубить его. Люпин напрягся. В его памяти не могло быть прямого указания на способ возвращения, но должна была быть какая-то зацепка. Он схватился за виски, мучительно перебирая все, что могло подсказать дорогу назад. Неожиданно Тедди, справившись с голосом, сказал: — Отец, среди твоих вещей не было ничего, что могло бы навести на подозрения, но я почему-то думаю, что вот эта старая монета... от нее не твой запах. Он протянул отцу раскрытую ладонь. Люпин схватил ее. Слава Мерлину, у сына обоняние не хуже чем у него самого. — Посвети! Пока он ощупывал и рассматривал монету, по ее ребру вдруг побежали мелкие буквы. — Вот оно! — торжествующе вскричал Люпин. Свет палочки Тедди вспыхнул ярче. На ребре фальшивого галеона с наложенными на него протеевыми чарами, проступила инструкция для их возвращения в мир, неподконтрольный всевидящей и всезнающей Системе.