When can I see you again?

      —Вот же…заставил купить эти часы, да ещё и с наценкой…       Недовольно бурчал себе под нос Сапнап, возвращаясь домой с гаражной распродажи, которую устроил один из его соседей. Сосед собирался в скором времени переезжать, но чтобы не вести с собой на новое место весь этот «ненужный хлам», как он выразился, устроил эту самую распродажу.       И ведь угораздило же Сапнапа повестись на странную историю, которую «продавец» явно с ходу придумал. Он рассказывал о том, что часы непростые, но с секретом, что мол песок в них светящийся или что-то в этом роде, но Сап не особо слушал.       Сапнап протяжно вздохнул и остановился у парадной двери своего дома, который достался ему от отца, а тому от каких-то дальних родственников, о которых любителю огня ни отец, ни живший вместе с ними дядя Скеппи ничего не рассказывали. Правда, парень и сам не особо интересовался этим вопросом.       Переложив немаленькие песочные часы в левую руку, Сапнап вытащил из кармана своих джинсов простенький ключ. Вставив его в замочную скважину, он дважды провернул им по часовой стрелке и достал его обратно.       Подтолкнув дверь плечом, парень вошёл в свою скромную прихожую. Скинув с ног свои кеды, Сап прошёл в гостиную, поставил новый элемент декора на кофейный столик и отправился в ванную, чтобы вымыть руки.       За окном уже стемнело. В небе светила луна. Сапнап сидел на диване в гостиной и смотрел на песочные часы перед собой. От скуки, парень решил крутануть их разок. Песок из верхней половины стал медленно пересыпаться в нижнюю.       Вскоре, поняв, что наблюдать за подобным для него слишком скучно, Сапнап протяжно зевнул и потянувшись, встал с дивана. Решив, что пора бы поспать, он бросил на часы последний взгляд, а после отправился в спальню.       Забравшись под одеяло, он сначала долго ворочался, но в итоге всё же смог уснуть.       Последним, что промелькнуло в его сознании прежде чем он провалился в мир снов стало лицо незнакомого ему парня. Волосы цвета карамели, слегка пухлые щёки, нос немного напоминающий кнопку и два рисунка на щеках под самыми глазами, нарисованные словно гелиевой ручкой зелёного цвета и напоминающие собой расплывшиеся спирали.       Тем временем в белом пустом пространстве.       По бесконечным белоснежным коридорам, которым не было, казалось, ни конца, ни края, бродил одинокий человек.       Он был совсем один. Ни семьи, ни друзей, у него не было никого. Тем не менее, ему было всё равно на это…до определённого момента. Момента, когда он случайно попал к нему.       Но это случилось очень давно, возможно, несколько сотен лет назад, по крайней мере, одинокому созданию казалось именно так. Ведь для него определение времени было непонятной вещью. И можно ли его винить за это, если он всё время, сколько сам себя помнит, провёл в этом самом белоснежном лабиринте из коридоров и странных пустых комнат?       Этот лабиринт был для него «домом». Компанию ему составляли разные книги с историями, которые он порой зачитывал до дыр и небольшие карманные часы. Правда, для любого обычного человека эти часы показались бы сломанными, так как в них отсутствовал циферблат, вместо него в корпусе находились песочные часы.       Парень прошёл по ещё одному коридору и зайдя в очередной пустой тупик, хотел было развернуться и отправиться в другой коридор, как вдруг…       …Почувствовал странное жжение в кармане. Он полез тонкими пальцами в карман пальто. Юноше очень нравилось его пальто, оно было единственной вещью, кроме часов, которая была наполнена цветами, а не была монохромной, как всё остальное в этом месте.       Тонкие пальцы его руки схватили круглый предмет в кармане и он достал на свет карманные часы.       Он нахмурил брови и пригляделся к устройству. Предмет, который был для него чем-то особенным, хотя он и сам не понимал почему, и всегда ощущался лёгким, сейчас стал весить словно тонну и оттягивал его руку вниз к отполированному полу.       Круглый предмет в его руках нагревался и нагревался, пока, наконец, не раскалился докрасна.       Любой бы на месте юноши выбросил бы часы на пол, так как те могли обжечь руку, но парень не сделал этого. Он будто вовсе не замечал изменения температуры. Его руки оставались странно холодными и нисколько не согревались от жара раскалённого металла.       И лишь спустя несколько минут, часов, дней, а может целую вечность, большой палец правой руки, в которой и находились часы, опустился на головку часов.       Парень сглотнул, словно набираясь смелости сделать первый шаг в неизведанное. На большой палец правой руки лёг большой палец левой. Юноша зажмурился…       …И нажал обоими пальцами на головку.       Верхняя крышка, как и полагается, открылась и за ней показались те самые песочные часы, которые заменяли собой привычный в таких устройствах циферблат.       Парень осторожно приоткрыл сначала один глаз. Но когда он увидел свечение, то распахнул оба своих золотых глаза.       Эти небольшие песочные часы испускали слабое свечение. И всё бы ничего, так как для парня в этом не было ничего нового и непривычного, вот только свет был не привычным ему золотистым, но ярко-фиолетовым. А такого ещё никогда не случалось.       Два золотых глаза неотрывного наблюдали за падающими сверху-вниз песчинками белого песка. И вот когда вниз упала последняя крупица, парень почувствовал, как белый лабиринт вокруг него начал изменяться.       Он также почувствовал, как по его телу начало распространяться тепло. От самых кончиков пальцев рук, по рукам, торсу, ногам, повсюду.       После того, как он почувствовал это странное тепло во всём теле, его руки начали светиться тем же светом, что и «циферблат» карманных часов.       Левая рука сама по себе отпустила часы и потянулась к голове, на которой в копне волос лежали простые очки. Он опустил очки на глаза.       Большой палец правой руки с силой нажал на головку часов и песочные часы перевернулись…       Пол под ногами парня, будто сразу же исчез. Он начал заваливаться назад, чувствуя, как проваливается куда-то в пустоту.       Падая вниз, он ни разу не разжал пальцев правой руки с часами. Он прикрыл свои глаза и еле слышным шёпотом произнёс.       —Я иду…