Слишком внезапное завтра

      — …Сегодня?       — Сегодня я занят.       — Завтра?       — Завтра тоже.       — Послезавтра?       — Юль, ты же знаешь, что скоро соревнования. Я правда не могу.              Дальше обычно шли уверения в любви и желании провести целый день вместе, Союль отвечала, что всё понимает и подождёт. Но казалось, что отпущенное ей с Хосоком время таяло. Ведь как только его возьмут в сборную, требования ужесточатся. К личной жизни тоже.       Потом Союль заваривала обжигающе горячий кофе, прижимала ладони к чашке и вглядывалась в пену: она же не эгоистка, раз не очень хочет, чтобы Хосок прославился? Ладони жгло, Союль терпела. И отчаянно желала, чтобы Хосок выиграл все чёртовы золотые медали и его заметили, взяли в сборную, а там дальше Олимпиады, чемпионаты Мира… Сборы, поездки, тренировки, тренировки, тренировки. Ему уже восемнадцать, это даже много для фигурного катания, многие становились чемпионами более молодыми. А Хосок ещё и высокий, что совсем не преимущество для одиночника.       Дальше мысль Союль спотыкалась: представить Хосока в паре она решительно не могла. Так что да, Союль — эгоистка.       Часто на телефон приходило дополнительное извинение, в котором Хосок приглашал на свою тренировку на льду. Он бы её потом проводил. Это мало, но больше, чем ничего.       Иногда Союль так делала. Она приходила к спортивному комплексу, показывала пропуск, организованный Хосоком, и пробиралась на трибуну. Изящный и подвижный Хосок её замечал не сразу, но она угадывала этот момент всегда: улыбка трогала уголки губ Хосока и пряталась, оставаясь неуловимым выражением удовольствия на лице. Наслаждение для Союль обычно портили взгляды тренера. Он не одобрял присутствие Союль в спортивной жизни Хосока, о чём сообщил ей прямо и категорично. Она пообещала, что не будет мешать и приходить слишком часто. И она держала слово, не сообщив Хосоку истинную причину нежелания смотреть на него на льду. Сказала, что слишком холодно сидеть так долго.              Кофе остывал медленно. Ладони переставали что-либо чувствовать раньше.       «Он там сейчас трудится ради мечты, а я…»       Союль отпила из чашки. Посмотрела на пену, прилипшую к стенкам.       «А я даже уроки толком не сделала. У него наверняка будет спортивная стипендия, ему все эти косинусы, короли Чосона и химические соединения не так важны. А мне поступать куда-нибудь придётся».       Следующая пара глотков оставила больше разводов на чашке. Но ответа у Союль по-прежнему не было. Она скучала по Хосоку. Старалась желать ему того, чего он точно искренне хотел. И не знала, как же ей быть. Ведь как-то надо?       «Пожалуй, если я приду под самый конец, то не сильно разозлю тренера. А можно и в холле посидеть», — совсем не новая мысль взбодрила Союль. Она так уже делала, и вроде Хосока устраивало, что она ждала его в холле, а не на трибунах.       Союль посмотрела на часы — было рановато, но ничего, посмотрит ролики. Может быть, одним глазком заглянет на каток. На самом деле ей нравилось наблюдать за тренировками Хосока. Он и правда катался завораживающе красиво, мощно, до мурашек по коже и восхищённых звёздочек в глазах — Союль была уверена, что именно так она и выглядела, когда видела Хосока на льду.              Высокие двери спортивного центра стояли распахнутыми. Люди входили и выходили, выходили и входили, мельтеша и создавая суматоху.       «Странно, Хосок не предупредил, что тут что-то проводят».       Но Хосок был внутри, и Союль не стала вникать в происходящее, постаралась проскользнуть незаметно внутрь и слиться с интерьером. Хотя право находиться здесь, спасибо пропуску, у неё было.       Она присела на край дивана, укрывшись за колонной. Сосредоточиться на мыслях о Хосоке не получалось, мешали доносившиеся разговоры и ощущение общего напряжения. Союль смирилась и прокралась до входа на каток. Привычный холодок мягко обнял её, Союль довольно прищурилась, предвкушая, что увидит Хосока. Пробралась к проходу на трибуны, придумывая, где сядет на этот раз, чтобы Хосок не сразу её увидел, а тренер не заметил вообще.       Хосок сидел прямо возле лестницы. Коньки стояли рядом, грустно разбросав вокруг шнурки. На резиновом покрытии красовались голые ступни Хосока, едва прикрытые штанинами. Сам Хосок сидел, склонившись к коленям и обхватив затылок руками. Под спортивной кофтой отчётливо угадывались позвонки.       — Хо… — растеряно позвала Союль. Предчувствие сжало ледяными пальцами горло.       Он поднял голову, увидел Союль и распрямился. Знакомая солнечная улыбка озарила трибуны.       — Садись, — хлопнул он по сиденью рядом, смотря на Союль.       Она медленно опустилась на пронумерованное место, коленями сталкиваясь с крепким бедром.       — Ты босиком. Холодно же?.. — Ей хотелось запустить руку в волосы Хосока, пригладить мягкие пряди, ощутить округлость головы. Приласкать, успокаивая. Надеясь, что ничего слишком страшного не случилось.       — Даже приятно, — ответил Хосок. И улыбнулся. На этот раз беспомощно. — Травма. Надо ехать в больницу. Присел собраться с духом. Думал тебе позвонить уже после врачей.       Союль положила ладонь на колено Хосока и ласково сжала.       — Такси скоро приедет, надо обуться…       — Я поеду с тобой, — перебила Союль. — Помогу дойти и вообще, вдруг что понадобится, я сбегаю. Я не так быстра и ловка, как ты, но… Это не обсуждается.       Союль заморгала, загоняя навернувшиеся слёзы обратно. Она боялась спросить, где болит, что случилось, как так вышло, что будет.       — Соль, я не против, — накрыл её руку Хосок, прижав к колену. Она почувствовала, как тяжело ему дались слова. Он нуждался в ней, но в то же время хотел сначала разобраться сам, понять для себя, что его ждёт.       — Помочь обуться? — спросила Союль, делая вид, что это самое обычное дело. Что у Хосока какое-нибудь простенькое растяжение или ушиб, что скоро врач посмотрит и скажет, что пару дней помазать, приложить лёд или подождать и всё пройдёт.       — Я сам. Упакуешь коньки?       Союль кивнула и отвернулась.       Коньки лежали под её ногами. Острые лезвия блестели, собирая и отражая электрический свет, уже высохшие, строгие. Чехлы для лезвий нашлись под сиденьем, Союль аккуратно натянула их на коньки, закрыв опасную режущую кромку. Сумка Хосока оказалась на сиденье рядом выше, и Союль встала, чтобы убрать коньки.       Уже сверху она посмотрела на макушку Хосока и его ноги. Почему-то Союль была уверена, что пострадали ноги. Она сложила компактнее спортивную форму, вжикнула молнией и закинула сумку на плечо.       — Готов? — Союль стояла перед Хосоком, который успел справиться с кроссовками. — Пойдём?       Он ухватился за спинку сиденья и распрямился. Союль заметила, что он не опирался на левую ногу, но шнурки завязал как обычно.       «Не голеностоп», — машинально отметила Союль. И поспешила обхватить Хосока за талию, подставляя плечо.       — Прекрасный повод! — пошутила она. Обнимать Хосока и правда нравилось. Твёрдое и подвижное тело спортсмена казалось красивым даже на ощупь. И всё это благодаря фигурному катанию, с которым Союль примирялась с таким трудом. Но ведь травма не помешает Хосоку вернуться на каток, ведь нет?       — Согласен, — его рука опустилась на плечи Союль. — Когда бы ещё позволил себе так пройтись под завистливыми взглядами друзей?       «Скорее, под негодующим взглядом тренера», — уточнила Союль, но промолчала.              В больнице Хосока увезли на снимок, потом оказалось, что ночь он проведёт в палате, чтобы утром начать лечение и восстановление. Союль и правда пришлось побегать, ища нужные Хосоку вещи. Но зато её пустили к Хосоку в палату. Ненадолго, приёмные часы уже закончились. Только пока не приедет семья Хосока.       Союль закрыла за собой дверь и прошла к кровати. Хосок, уже в больничной пижаме, сидел поверх одеяла и смотрел на Союль. Вторая кровать стояла пустой. Повезло.       — Не переживай, — протянул он руку, подзывая к себе. Союль кинулась к нему, обхватила, спрятала лицо на плече. — Мне даже не больно, — шепнул Хосок в её макушку, гладя по спине. — И шансы на успех высоки. Эй, Союль, ты плачешь, что ли? Союль? Эй, не надо! Мама скоро приедет, у нас такой шанс пропадает…       Союль подняла голову. Сквозь пелену навернувшихся слёз лицо Хосока различалось плохо. Хотя она и так знала, что он красив и улыбается ей нежно и мягко.       — Я думал, мы будем целоваться, раз никого нет. Давно тебя не целовал.       — Разве? — отозвалась Союль и уткнулась в плечо Хосока, вытирая слёзы. Расцеплять руки за его спиной она не собиралась.       — Конечно. Беглые поцелуйчики не в счёт! Только по-настоящему, по-взрослому. Эй, Союль, разве не повезло?       — Но соревнования… — Даже если бы Хосок просто подвернул лодыжку, это бы осложнило подготовку, а тут повреждено колено. Союль знала, что именно эти соревнования были важны, ведь Хосок рассчитывал попасть в сборную в этом году.       — Да, — очень спокойно сказал Хосок, — соревнования я пропущу. В любом случае потребуется время на восстановление. Но это не конец и не причина отчаяться и всё бросить. Возможно, мне правда требовалась передышка. Зато смогу побыть с тобой! — закончил он весело.       — В больнице? — возмутилась Союль и притихла. Она же хотела проводить больше времени с Хосоком, почему тогда придирается? Он и так пострадал из-за её эгоистичных желаний, а может, даже придётся совсем бросить фигурное катание. Утром его осмотрит другой врач, не дежурный, и тогда станет яснее, что за будущее ожидает Хосока.       — Эй, Союль, прекрати! — встряхнул её Хосок. — Пообещай, что будешь каждый день приходить. И давай уже целоваться.       — Хосок, — позвала Союль, подняв голову и оглядевшись. В палате и правда было по-своему уютно, подходяще для общения с любимым парнем. — Знаешь, я правда хочу увидеть тебя со всеми возможными медалями. Даже странно, что меня раздражали постоянные тренировки. И тренер Кан ещё…       Хосок хохотнул.       — Что, наговорил тебе тренер Кан, как ты отвлекаешь мальчиков от выполнения сложных элементов и забиваешь им голову ложными прелестями?       — Как-как ты сказал? — Союль поморщилась. — Нет, мне он не так расписывал, почему не стоит приходить на… Ой!       — Расслабься. У многих есть девушки, и каждой досталось от тренера Кан. Но тут он нам не помешает. Думаю, что ближайшую неделю за моё внимание будешь бороться с врачом и медсёстрами.       Союль села поудобнее. Лицо Хосока оказалось прямо напротив её лица. Его глаза смотрели устало и внимательно. Но на дне глаз Союль разглядела смешинки — Хосок оставался собой, солнечным оптимистом, в которого она влюбилась.       — Пожалуй, переживать я могу и дома, — протянула Союль, присматриваясь к губам Хосока. Они тут же дрогнули в улыбке и расслабились. — Пожалуй, ты как всегда прав и не стоит разбрасываться драгоценным временем.       — Целуй уже, — жалобно свёл брови Хосок. И подвинулся к Союль.       Она сократила расстояние и поцеловала. Наконец-то. Пальцами нащупала пуговицу на пижаме, и та почему-то выскользнула из петли. Хосок улыбнулся в поцелуй, а затем опрокинул Союль на постель.       — Шалишь? — Чмокнул в нос. — Я не против, но имей в виду, моя мама уже в пути.       — Я… — Но слова отрицания не шли, и Союль обхватила ладонями лицо Хосока. — Я только одну. Ты быстро её поправишь.       Хосок важно кивнул, насколько позволили её ладони, и утянул Союль в поцелуй. Серьёзный, обещающий, расслабленно-свободный. Будто у него и правда всё было хорошо. У них всё было хорошо. Союль доверилась своему парню, отбросила пустые переживания, способные отравить даже самые светлые моменты жизни. Хосок целовал не спеша, внимательно, и Союль плавилась от удовольствия в его уверенных руках.              Уже дома Союль заметила, что зачем-то унесла спортивную сумку Хосока, с которой носилась, пока он проходил процедуры и оформлялся в больнице. Ничего, решила Союль, она постирает его вещи сама и проследит за коньками. И всё отдаст, когда Хосоку разрешат вернуться к тренировкам.       Союль улыбалась, выставляя коньки и вытаскивая форму. Губы ныли, помня недавний — страстный! — поцелуй. Такой, какими и должны быть настоящие поцелуи по мнению Хосока. Может быть, завтра удастся повторить. И послезавтра. И послепослезавтра.       Союль счастливо зажмурилась, думая о прижимавшемся к ней теле Хосока. В том, что её парень — фигурист, имелись неоспоримые плюсы. К подтянутому телу прилагались изящность движений и артистичность. А вообще, имеет значение, сам Хосок решит, что лучше заменить фигурное катание на какую-нибудь химию или математику, или ему придётся это сделать из-за невозможности продолжать. Но если бы выбирала Союль… Она точно выдержит бесконечные ожидания встреч и будет поддерживать Хосока на всех соревнованиях, ведь своего будущего без Хосока она не представляет.       К тому же, Хосок — спортсмен, а не айдол; айдолам вообще нельзя встречаться лет до тридцати, а то и сорока.