***
— Совершенно точно оставайся в этой юбке, молодец, что послушала меня, Моцарт точно заценит, — Лида придирчиво осмотрела образ подруги. — Но я бы сменила водолазку на какую-нибудь открытую блузку, Ксюш, у тебя превосходные ключицы, которые стоят внимания. — Думаю, сегодня прохладно… — Совсем нет, вы будете в помещении. — Но, — Ксюша не знала, какие ещё придумать причины, чтобы не снимать сейчас водолазку. Это будет провал. — Мне нравится красный. — Я лично заколдую твою белую шёлковую блузу в красную, — Эту девушку с боевым высоким хвостом и опасным нравом было не пробить. В конце концов, Лида всё-таки застала подругу врасплох: с помощью магии стянула с неё водолазку, и тут же на Ксюшу посмотрели два шокированных глаза. Секунда… две… — Миронова, святая Моргана! — её вскрик слышали наверное в самом магловском Лондоне, — Да у тебя засосы по всей шее. — Тише, не кричи! — Ксюша приложила палец к её рту и наложила на комнату заглушающее. На случай, если виновник её позора всё-таки объявится неподалёку. Лида позволила своему подбородку встретить пол и поражённо рассматривала багрово-фиолетовые следы губ Агапова, про которого Ксюша надеялась подруга не узнает. Хотя бы потому что этого больше не повторится, а объяснять причину её безумия ей совсем не хотелось. — Только, — Лида прикрыла рот рукой, в то время как у самой Ксюши сердце ушло в пятки. — Только не говори, что Моцарт тебя пригласил после такой страстной встречи на перемене. … Моцарт? Ксюша нервно улыбнулась, но внутренне расслабилась. — Валера-то? Да, мы… ну… мы как-то сами не поняли, что произошло. Просто вдруг порыв страсти, и я сама не заметила, как мы поцеловались. — Ничего себе поцелуй. Да он тебя почти съел. Чёртов Агапов. Лида понимающе присвистнула. — А то я думала, почему ты опоздала к Снейпу. Что ж ну за такое можно и простить. Разве что пришлось помучаться за одной партой с Агаповым, — девушка провернулась от зеркала на Лиду, услышав его имя. — Видела вы опять друг на друга зубья точили, что этот придурок на этот раз сделал? Если бы ты знала, где были эти зубы вчера, Лида. Ксюша снова переоделась в свою водолазку, аккуратно поправляя ворот. — Ничего, был собой, как обычно. Чистокровный сноб. — Нам показалось вы о чём-то спорили, о чём-то… Не знаю, он очень странно на тебя смотрел. — Как? — Как-будто он тебя хотел убить или съесть. Её сердце пропустило кульбит, когда воспоминание об уроке снова всплыло в памяти. Его потемневшие глаза. Свежие засосы, которые он не свёл. Длинные пальцы, которыми он отстукивал только ему понятный ритм. На какой-то момент ей показалось, что сейчас схватит её за ноги, но этого, к счастью, не случилось. Или к несчастью, если она будет до конца честна с собой. Тёмной части её хотелось его прикосновений, ласк. И это было так ненормально, что Ксюша до самой встречи с Валерой в Хогсмид пыталась забыть все эти образы из своей головы. А сама встреча действительно была волшебной: мягкий свет Хогсмида, запах корицы и свежих булочек и, конечно, сам Моцарт, который делился с ней историями из детства. На нём был был белый вязанный свитер и самые простые джинсы. Ксюша так увлеклась рассказом про его первую скрипку, что не сразу заметила, как он взял её за руку. Она была приятной и тёплой. Девушке была приятно… да, в целом, именно так она могла описать свои чувства. Возможно от этого прикосновения её не пробивало дрожью, и сердце не ускоряло ритм, но она не хотела об этом думать сейчас. — Вот так я и стал играть, — Валера отпил какао из своей кружки. — А что тебя увлекает? — Рисую. — Ого. — Да, но это не что-то профессиональное, как у тебя, — пожала она плечами, — Скорее для себя, знаешь. Есть альбом, на котором я делаю наброски. Может случится даже в три ночи, как вдохновение придёт. — Да, вдохновение оно такое, как любовь: внезапное. Ксюша согласно кивнула, думая о том, что сегодняшний день ей нравится всё больше и больше.***
В Хогвартс они вернулись уже вечером, в начале десятого, с удовольствием погуляв после Хогсмида около школы. Моцарт настоял на том, чтобы проводить её до Башни Старост. — Спасибо, что проводил, Валер, — искренне поблагодарила парня девушка, прощаясь. — Мне понравилась встреча. — И мне. Надеюсь, это была наша не последняя прогулка. — Доброй ночи, — лёгкая улыбка в ответ. — Доброй ночи. Гостиная встретила её мягким светом камина. Всё ещё улыбаясь, Ксюша протопала к окну, не сразу заметив на диване фигуру парня. — Ты видела время? Ксюша вздрогнула от неожиданности, останавливаясь, так и не дойдя до подоконника. Он всё ещё был в тёмно-синем свитере и идеально выглаженных брюках, сидел на диване и сейчас смотрел на неё нечитаемым взглядом. Что ещё ему было нужно? — Видела. Что дальше? — Не знаю, например, дежурство, которое я провёл один, пока ты шлялась со своим музыкантом, — он встал и медленно направлялся к ней. Его длинные ноги вдруг стали для неё слишком очевидны. Чёрт, дежурство. Чёрт. Девушка не стушевалась, сложив руки на груди. — Считай мы с тобой в расчёте, в тот раз ты так и не явился на него. И я ни с кем не шлялась. — Мм, — ухмыльнулся он, опасно сверкая кофейными глазами, — Тогда как ещё называются твои похождения в ночи с пуффендуйцами? — Это была встреча за чаем, и не думаю, что тебя это как-то касалась. Его челюсти сжимались, несмотря на показной равнодушный тон. Он внимательно осмотрел её с ног до головы, останавливаясь на ногах и голых лодыжках. Их глаза снова встретились. Дрожь. Вот, что почувствовала девушка только от одного его взгляда. Это злило. Девушке надоело здесь стоять с ним, точно она оправдывалась за то, что пришла поздно. Это абсурд. — Ты как хочешь, а я больше не намерена болтать с тобой на ночь глядя, так что… — Я, блядь, не болтаю с тобой, — одним размашистым шагом вперёд прервал её он. Внезапно она снова ярко ощутила его присутствие рядом. Он почти нависал над ней, и ей пришлось поднять голову, чтобы удержать буквально убивающий взгляд слизеринца. Его наглый тон не шёл в сравнение ни с одним дерьмом, которое она знала. Агапов невесело скривил губы. — Позвал тебя трахаться? Или вы уже? — Какого чёрта, Агапов! — Ответь, Миронова, — он жал своё, всё подгоняя её к стене. — Эти ваши встречи жалки. Если у него встал на тебя, то я даже не знаю, чем он так популярен в этой школе. У Ксюши больше не было эпитетов, чтобы описать этого придурка с большой буквы. Она одними губами послала его и попыталась заставить отойти, чтобы просто отправится к себе. — Отвали от меня и дай пройти. — Чёрта с два, ты мне ещё не ответила. — Что я должна тебе ответить? — спросила она, закипая. — Тебе заняться нечем только как меня доставать? Я не буду с тобой обсуждать свои личные отношения. — Хорошо целуется, да? — его кулаки сжаты до белых костяшек. — И какого это было ему целовать твою шею всё ещё синюю после меня? Я сидя за одной партой с тобой заметил, даже с этой чёртовой водолазкой. Оставила себе на память, чтобы потом вспоминать, что единственное развлечение в твоей жизни были недопоцелуи со мной? Знай, мне не понравилось, — сказал он, чеканя каждое слов. — Я чуть не проблевался после этого. Она так и застыла с полуоткрытым ртом, правая сторона шеи тут же заныла. Он провоцировал её, но откуда в нём сейчас было столько… столько злости? И откуда в ней сейчас желание подначить? Мятный запах проник в лёгкие, и кажется это он говорил сейчас за неё. Ксюша с точно такой же наглостью прищурилась, смотря ему прямо в глаза: — Ты тоже. — Что? — в его глазах на секунду появилась такая не свойственная ему растерянность. — Оставил себе. Она осмелилась провести пальцами по своим следам на его шее, едва касаясь кожи ногтями. Под ними она тут же покрылась мурашками, и эта незначительная деталь сосредоточилась возбуждением в центре всех её чувств сейчас. Они уже дышали, как загнанные лошади. Её приоткрытые алые губы, с которых он уже несколько секунд, а может минут не сводил взгляд. Куда-то делись его оскорбления и обвинения, потому что в следующее мгновение Ксюша еле успела схватиться за его плечи, когда он впечатался в её рот, подталкивая их к стене. Со стоном. Въедаясь в неё. Чувствуя её протест, но не отпуская из своих рук, преследуя её губы. — Нет.! Отпусти, прекра… Её слова затухали под его натиском. Он обводил языком сладкие губы со вкусом печенья и мёда, прося о том, чтобы она пустила. Пустила в себя. Какая же она была вкусная. Его трясло, и когда девушка вдруг перестала сопротивляться и приоткрыла рот, он тут же довольно простонал, сплетаясь с ней языками. От этого сносило крышу. Им опять сносило крышу, когда поклялись, что больше не повторится. Когда она только недавно ходила в Хогсмид, а теперь даже не могла вспомнить какого цвета были глаза Моцарта, когда всё, что она чувствовала это сильные мышцы рук под её пальцами, дождь и мята в её лёгких и шёлк его длинных волос. Он с чувством всасывал в себя её нижнюю губу, а она в ответ сильнее прижималась к нему своим маленьким телом, проводя ногтями по шее, царапая и не сдерживая стоны. На секунду отстраняясь, он завороженно посмотрел на следы своих бывших поцелуев, мягко проводя по ним пальцами, вновь припадая к ним. Лаская языком. Не понимая, откуда эта нежность. — Мм… — Саднит? — сквозь короткие поцелуи спросил он, оставляя в покое её шею и перемещаясь ниже, к элегантной линии ключиц. Её такая аккуратная грудь, которая поместится ему в ладонь. Мешала только её красная водолазка, в которой она ходила на свидании с этим уродом Моцартом. Ксюша сама прикусила его за губу, оставляя поцелуи на подбородке, на всём, до куда могла дотянуться. Ей было так горячо. Он уже привычно подхватил её под бёдра, и девушка поняла, что он хотел, плотно обвив его ногами. Кажется, он отнёс их к дивану, потому что девушка почувствовала под собой мягкое кожаное покрытие. Парень навис над ней, впитывая в себя каждый сантиметр её тела, её горящих щёк, пальцев, которыми она успела забраться ему под тонкий свитер. — Чёрт, — низким голосом простонал он, нетерпеливо снимая с Ксюши ненавистную водолазку. Она сама помогала ему. Бретельки спустились вниз, пока он снова припал к нежной коже на шее, прокладывая себе дорожку вниз, по ключицам и наконец доходя до грудей. Взглянул на неё снизу вверх. — Пожалуйста… — Сейчас, — он припал к левой груди, прикусывая затвердевший сосок и тут же обводя его языком. От того, как она выгнула спину под ним, тем самым прижимаясь еще ближе к нему, его нутро дёрнулось. Он не мог перестать смотреть на неё, её возбуждение, такое созвучное с его, — Скажи. — Что? — Скажи, что он не касался тебя так, — страстный поцелуй где-то под грудью, — скажи, что не видел этих коленей. Эти колени. Ещё с того урока только они перед глазами, он даже успел подрочить на них в душевой после тренировки, за что себя потом ругал. Но не мог по-другому. А сейчас он проходил руками вдоль её бёдер, доходя до живота, задирая юбку и целуя в каждую острую коленку. Она ёрзала под ним, тонко стонала и пахла вишней. Он вмиг стянул с себя кофту, оставаясь в одних брюках, которые топорщил колом стоящий член. Он, блядь, сходил с ума. И она вместе с ним. Казалось, звёзды уже мелькали под веками, но тут она почувствовала его губы на внутренней стороне бедра. Они такими же плеядами, как его поцелуи на скулах и шее, спешили, поднимались к её центру. — Мерлин… Лёша… пожалуйста. Он даже на секунду замер, слыша как поменялся её голос, только что простонавший его имя. Впервые. Чёрт, это так сексуально. Его глаза поднялись на неё, вжираясь в вид её дрожащего от возбуждения тела, коротких каштановых волос и зацелованных губ. К ним он в порыве и припал, смакуя своё имя, пробуя его на вкус. Она призывно качнула бёдрами, точно намериваясь отправить его в Ад. Он, твою мать, отправиться туда, но только с ней и её стонами. — Я хочу тебя, так сильно хочу тебя, — он вновь вернулся к горячей коже её бёдер и наконец добрался до ткани белых трусов. Мокрых. Таких насквозь мокрых. Он прошёлся языком вдоль, отодвигая ткань и не зная, что он пробовал вкуснее её тела, вкуснее её кожи. Она снова выгнулась, точно не ожидая таких ощущений, посылаемые одними движениями его языка. Ксюша схватила его за волосы, не зная что дальше делать, разум отключился. Не успел он снова поцеловать её, когда она притянула его к себе за шею, как за окном раскатом погремел гром. Оглушающе. Разрушая этот горячий пошлый кокон, в котором они только что были вдвоём. Ксюша боялась гроз. От звука грома она вздрогнула, прикрывая глаза, и это не укрылось от парня. Он всё ещё нависал над ней. На её оголённой груди отражался ночной свет из окна. Лёша сглотнул, позволяя девушке отползти из-под него и одеться. Они одевались в тишине, прерываемые грозой и треском ливня по стеклу. Мысли не собирались в кучу, но одна точно осталась с ними сейчас в этой нагретой их дыханием гостиной: без тепла тел друг друга хотелось выть. Девушка всё ещё чувствовала влажные дорожки от его губ на ногах, животе, груди, а внизу пульсировало от его недавних движений, но она знала, что большего сегодня они не позволят. Слишком оголёнными сейчас были эмоции. Ксюша неуверенно шла к своей комнате, представляя насколько холодной была её кровать и как тяжело ей будет отключиться от грохота за окном. Впрочем, она не обернулась, закрывая за собой дверь. Это было почти пыткой. Она какое-то время просто лежала, закутавшись в одеяло, но оно не спасало от образов, преследующих её с детства. Тех, которые появились в двенадцать лет, когда отец так и не вернулся из экспедиции, и им с мамой сообщили, что они попали в шторм. Теперь этот звук каждый раз относил её к тем страшным воспоминаниям, и она злилась на себя, что всё ещё была слаба перед своим прошлым. Не выдержав, с очередным раскатом грома, она выскочила из своей комнаты, проходя через гостиную, где они совсем недавно были почти без одежды. Замерев перед дубовой дверью в его комнату. Он точно пошлёт её, даже нечего было пытаться. Это было глупо и… … и она уже вступила в прохладу тёмного помещения. Его запах сразу же окружил её, удивительным образом успокаивая. Видимо только задремав, он без труда сразу же проснулся, растеряно глядя на девушку, застывшую в дверях. — Миронова, что..? Тут он услышал её всхлип и вспомнил, как она вздрогнула тогда в гостиной, когда началась гроза. Вот глупая, ведь промолчала. Она обнимала себя за плечи, а в глазах стояли слёзы. — Я… там просто… — Иди сюда, — тихо позвал её он, откидывая одеяло, освобождая место рядом с собой. Так просто. Они были чёртовым исключением из всех правил любви и вражды, эти правила просто не были писаны для них. Безнадёжный случай. Ксюша сразу протопала босыми ногами к кровати, без раздумий ложась к парню. Он тут же притянул её к себе спиной, заключая в кольцо своих рук и накрывая их обоих одеялом. Ни Лёша ни Ксюша не хотели думать, почему только сейчас стало так тепло и правильно, здесь в одной кровати. С ним, прижавшимся губами к её макушке, оставляя там едва заметный поцелуй. Она немного поёрзала, устраиваясь поудобнее в его руках, накрывая их своими на животе. — Всё-таки трусиха ты. — Сам такой. — Ладно, всё, спи, — он обнял одной рукой за плечи, утыкаясь носом ей в шею. Гром всё так же тревожил эту ночь, но всё, что чувствовала девушка это снова его сильные руки, дождь с мятой и шёлк его волос.