Клубника

Я увидел ее у метро Спортивная и невольно замедлил шаг. Впрочем, оглядывались все. Самое начало девяностых – помните же, как тогда жили и как одевались. А тут стоит такая девочка-припевочка в светлых шортиках и кружевном топике – ножки длинные, туфли на высоких каблуках, сама вся загорелая, как карамелька, так бы и облизал! В темных очках. Вернее, в темно-розовых. И стекла сердечками. Но самое главное – на руках у нее собака. Хотя я не сразу понял, что это голенастое лысое недоразумение с вытянутой мордочкой именно собака. Глазищи у собачки черные, со слезой, на шее розовый бантик, а сама вся трясется мелкой дрожью. Девушка ее успокаивает, наглаживает, нашептывает что-то ей в ушко. А на сгибе локтя у девушки корзиночка плетеная висит с клубникой. Огромные красные ягоды. Это в конце мая-то! Откуда? Это сейчас клубникой в январе никого не удивишь, а тогда… И вот девушка достает одну клубничину и подает собачке. Та еще больше задрожала и принялась ягоду лизать и кусать. Народ глаза вытаращил: понятно же, что клубника эта на вес золота, а она ее – собаке! Собака, похоже, тоже золотая, но все равно. Бабка одна даже матюкнулась и сплюнула: «Тьфу ты, пакость какая!» И мамочка с коляской неодобрительно покосилась, у нее-то небось и на одну клубничину денег не хватит, а тут целая корзинка, и все собаке. А девушке хоть бы что. Я даже подъезжать к красотке не стал, не для меня эта цаца, ежу понятно. Вздохнул, да и пошел в метро. А потом на платформе снова ее увидел: стоит себе, собачку клубникой кормит. Надо же, думаю, такая фря, и не на машине! Ну, и поехал за ней. Долго ехали, с пересадками. Наконец, выбрались на свет. Приехали мы не то на Щелковскую, не то на Планерную. Да, не помню! Потом поймете, почему. Вышла она из метро и почесала куда-то, я за ней. Она не оглядывается, я особенно и не скрываюсь. Дошли до обычной пятиэтажки, она в подъезд входит, я за ней. Нет бы подумать, куда иду, зачем? Так и поперся, как привязанный. На третьем этаже, правда, остановился было и хотел вернуться: что я, в самом деле, тут потерял? Но чувствую – не могу! Назад не могу двинуться. Только вперед, за ней. Ладно, иду. Пятый этаж, она перед дверью стоит ко мне спиной, а собачка из-за ее плеча на меня смотрит. Девушка, не оборачиваясь, подает мне корзинку с клубникой и говорит: – Подержи, пожалуйста, а то мне неудобно. Я взял корзиночку, в это время девушка дверь открыла, собачку на пол спустила и прошла в комнаты, а собачка лапками перебирает, хвостиком виляет и скалится во весь рот, на меня глядя. А потом… Вы, конечно, мне не поверите. Никто не верит. Но что было – то было. Короче, собачка эта мне говорит: – Проходи, чего встал. Ясно так произнесла, четко. И я вошел. Ноги не гнулись, переставлял их, как деревянные. А корзиночку эту так в руках и держу. Вошел и обалдел. Потому что там никакой хрущобной квартиры не обнаружилось. Натуральный ангар! Размером с небольшой стадион. Светло, чисто, пусто. Все серебряное или белое, аж глаза слепит. Свет непонятно откуда льется. А стены ячеистые, как соты. У некоторых ячеек дверцы открыты, у других закрыты. И в открытых ячейках сидят… собачки! Точно такие как у девушки. Разного цвета, но такие же. А эта, первая, смотрит на меня и усмехается: – Что застыл? Туда пройди! Джуди, подведи его к преобразователю. Тут и девушка появилась неизвестно откуда. Все в тех же очках, глаз не видно. Подошла, за руку меня взяла и повела по ангару. Привела к какому-то устройству, похожему на помесь стиральной машины с газонокосилкой, корзинку с клубникой отобрала и на пол поставила. И что-то мне так эта газонокосилка не понравилась! Я завертел головой, думая, как бы сбежать, но никакого выхода и видно не было: одни ячейки с собачками кругом. Вот влип-то, мама дорогая! – Ты не волнуйся, – говорит мне Джуди. – Мы тебя отпустим. Ты нам не подходишь. Слишком высокое содержание… И вываливает кучу каких-то неведомых наименований и формул. Я так рот и разинул, а сам думаю: «И слава богу, что высокое это самое, не знаю что!» А собачка – та, первая – рядом крутится и все скалится: – Куришь ты много, и пивом увлекаешься, а так бы вполне подошел. Но не судьба. А Джуди продолжает: – Но у тебя есть кое-что нам нужное. Отдашь и уйдешь. «Господи, что ж у меня такое есть-то?!» – удивился я. Рубашка, джинсы, трусы, носки да кроссовки! Не сразу сообразил, что у меня еще спортивная сумка через плечо. Но она ж практически пустая… Что там может быть для них интересного? Тут Джуди протянула руку и сняла с меня эту сумку. Причем сама с места не двинулась, а рука ее удлинилась раза в два. Ё-мое, да она же робот! И как я сразу не понял! И движения у нее механические, и очки не снимает, а в них всё что-то мерцает, словно огоньки отражаются, а какие тут огоньки? Нет никаких! Это что ж выходит – собачки тут… главные?! Я еще раз огляделся по сторонам. Собачка у моих ног вдруг издала какой-то квохчущий звук и ее соплеменницы отозвались дружным клокотаньем и курлыканьем. «Они же смеются надо мной!» – догадался я. Джуди в это время просматривала содержимое моей сумки. Наконец, издав радостный возглас, что-то достала и сунула в щель преобразователя, а сумку вернула мне. – Вот и все. А ты боялся. Теперь съешь клубнику – и свободен. Про клубнику я и забыл. Джуди подала мне здоровенную ягоду. Я посмотрел на ягоду, на Джуди – она кивнула, потом на собачку, та еще пуще завиляла хвостом и облизнулась: – Ешь, ешь! Она вкусная. Я послушно откусил. На вкус это была никакая не клубника! Даже не знаю, с чем сравнить. Соленое и в то же время сладкое, молочное и фруктовое, и вроде бы еще ореховый привкус… Очнулся я в метро. Долго не мог понять, как тут оказался, и что за линия. Оказалось – кольцевая. Дома проверил сумку. Вроде бы все на месте… Что же они взяли-то? Ведь я же видел, как Джуди вынула из сумки… Что?! Не помню. Память почистили. Наверняка, клубника эта и почистила. Где был и что взяли – не помню, но все остальное так и врезалось в память. Что ж они все воспоминания не убрали? А чего их убирать. Все равно никто мне не верит. А клубнику я с тех пор в рот не беру.