Impossible

      Новый Орлеан — самый крупный город штата Луизиана США. Все диковинное, даже порочное, что связано в народном сознании с образом Юга, в значительной мере восходит к этому портовому городу в устье Миссисипи. В Новом Орлеане джаз, возникший в здешних борделях и прокуренных салунах, по-прежнему столь же жгуч, а блюда креольской кухни, завезенной из Вест-Индии далекими французскими и испанскими поселенцами, на вкус чрезвычайно остры. Все это вы отыщете во Французском квартале. И если утонченное декадентство довоенной знати в лучшем случае смутно хранит память немногих важничающих старожилов, вам остается взглянуть на великолепные жилища в неогреческом стиле их прадедов, расположенные в Парковом квартале, и вы увидите, в сколь тщеславном мире они жили.       В слове Миссисипи нужно запомнить три буквы «и» (англ. i). Первые две — indulgence (индульгенция/отпущение грехов) и immersion (крещение), здесь все просто: коричневый сахар на беконе вместо овсяной каши на завтрак, двойной неразбавленный вместо легкого пива; секс утром вместо того, чтобы пораньше прийти на работу («трамвай сломался»). Но самая большая «I» здесь — это intermixing (перемешивание, смешение). Быть толерантным ко всему и извлекать из этого урок — вот в чем душа города. Социальная напряженность и разделение рас и доходов поддерживает Новый Орлеан в тонусе, но когда горожане стремятся к великому креольскому идеалу — смешению всех влияний в нечто лучшее, — получаются… джаз, новая луизианская кухня, рассказчики griots (западно-африканские рассказчики историй), репперы Seventh Ward и теннессийские Уильямсы, французские городские дома в нескольких кварталах от особняков Foghorn Leghorn, скрипящих под сладким миртом и бугенвиллиями. Только не забудьте об индульгенции и крещении, поскольку креолизация народа получается разбавленной, если он не живет полной интеллектуальной жизнью эпикурейца.       Город Новый Орлеан был основан как французский аванпост в 1718 году Жан-Баптистом Ле Мойен де Бьевиль. Первые поселенцы прибыли из Франции, Канады и Германии. Французы привезли сюда тысячи африканских рабов. Город стал центральным в работорговле.       Строительством Французского квартала, который мы видим сейчас, в основном занимались испанцы, поскольку более старая французская архитектура была уничтожена пожарами в 1788 г. и 1794 г. Наплыв афроамериканцев после покупки Луизианы привел к расширению города, появился район Сентрал-Бизнес-Дистрикт, Гарден-Дистрикт и Аптаутн. К 1840 году Новый Орлеан был уже четвертым по величине городом в стране с населением более, чем 100 000.       Новый Орлеан остался нетронутым Гражданской войной после быстрой капитуляции сил Союза, но экономика начала увядать с уходом рабского труда. В начале 1900-х Новый Ордеан стал местом рождения джазовой музыки. Многие «спикизи»-бары и организаторы домов джаза потерпели фиаско, но культурные требования были канонизированы в 1994 году, когда NPS основали национальный исторический парк джаза Нового Орлеана. Так была отдана дань памяти происхождению и эволюции самой широко признанной исконной формы музыкального искусства Америки. Нефтяная и нефтехимическая промышленность развилась в 50-е годы, а сегодняшний туризм — еще один источник жизненной силы для местной экономики.       В августе 2005 г. почти 80% Нового Орлеана из-за наводнения оказалось под водой, поскольку ураган «Катрина» повредил защитные дамбы. Но многое из того, что делает этот город неповторимым, оказалось нетронутым (Французский и Парковый кварталы, старейшие части Нового Орлеана, расположены на возвышенности), как и сам дух города.       Новый Орлеан известен своим карнавалом Марди-Гра (обычно в феврале или марте), оказавшимся столь удачным, что отцы города превращают любое подходящее событие, будь то канун Дня Всех Святых (Хэллоуин), День святого Патрика, наступление весны или лета, в празднество, невзирая на погоду. Город обожает шествия, но если на ваше пребывание там не нашлось причины для проведения одного из них, вам все же удастся отыскать где-нибудь какое-нибудь общественное мероприятие, а звучащие во весь голос трубы помогут в этом.       Французский квартал, известный как Старая площадь, представляет собой исторический центр города, окруженный Канальной и Крепостной улицами (последняя была некогда укреплением), Эспланадой и рекой Миссисипи. Большие пожары 1788 и 1794 гг. уничтожили в квартале свыше 1000 домов, но застройка XIX в. привела к появлению двух- и трехэтажных домов с узорчатыми коваными чугунными галереями.       Начните с площади Джексона, где вокруг статуи генерала Эндрю Джексона весь день толкутся фокусники, продавцы надувных шаров и разношерстная толпа оригиналов в необычных нарядах. Собор Святого Людовика обступают два сколка колониальных времен: Кабильдо — некогда гауптвахта, а затем городской совет, и Пресбитерий — дом священника, ставший зданием суда. Теперь они входят в состав Музея штата Луизиана.       Собор Святого Людовика представляет восстановленную в 1851 г. церковь французской епархии XVIII в., более известную дуэлями, происходившими в ее парке, чем своей архитектурой. По двум сторонам площади выстроились дома Понтальба с коваными чугунными галереями на верхних этажах.       Пройдя по улице Дюмэн мимо дома «Наследие мадам Джон» во французском колониальном стиле, сохранившегося как жилой, вы попадаете на Королевскую улицу — одну из самых восхитительных в этом квартале, полную первоклассных антикварных лавок. Справа, под № 1132, стоит Дом-музей Галье, носящий имя своего создателя, архитектора Джеймса Галье, и открытый для посетителей. Он восстановлен в первоначальном виде 1857 г., и, если выйти на кованый железный балкон, перед вами откроется дышащий покоем старинный квартал. Здесь можно отдохнуть душой, прежде чем окунуться в суматоху салунов на улице Бурбонов.       Если вы хотите оставить посещение улицы Бурбонов на ночь, садитесь на современный трамвай, чтобы проехаться вдоль Миссисипи. Пьеса Теннеси Уильямса «Трамвай «Желание» прославила этот вид здешнего транспорта. На самом деле такое название носит улица примерно в десяти кварталах отсюда, где трамвай вовсе не ходит, но сесть на трамвай можно у бывшего канала Каронделе и по авеню Святого Карла проехать туда и обратно через Парковый квартал. Горожане и приезжие весь день пользуются этими вагончиками, не загрязняющими окружающую среду.       Во Французском квартале у воды раскинулся Французский рынок, где магазины и сувенирные лавки плавно переходят в крытый рынок сельскохозяйственной продукции и всевозможных приправ, перемежаясь с многочисленными летними ресторанами, где звучит традиционная музыка Нового Орлеана — джаз. Пользующееся известностью круглосуточное кафе «Дю Мон» потчует посетителей на самой настоящей французской террасе вкусным кофе с молоком и бенье — оладьями квадратной формы, посыпанными сахарной пудрой. Бульвар Ривервок на месте Всемирной выставки 1984 г. (с другой стороны Канальной улицы) представляет чудесную аллею у реки с размещенным на ней рынком.       Новый Орлеан — это город выпивки. Внимание, Бурбон-стрит поднимает бокал. Отправляйтесь в районы и опробуйте лучшие бары Америки. Более сердечной и нежной можно назвать Френчмен-стрит в пригороде Мариньи. Большинство баров открыто каждый день, часто с полудня и до 22.00, а могут оставаться открытыми и всю ночь.       Новый Орлеан отличается высокой криминогенной обстановкой, районы быстро переходят из категории благоприятных в гетто. Будьте осторожны, если находитесь далеко к северу от пригорода Мартиньи и Байуотер (лучше остановиться на Сент-Клод-авеню), в южной части Мэгезин-стрит, вы начинаете рисковать, если перешли Лорел-стрит или забрели слишком далеко на север от Рэмпарт-стрит (Лейксайд) и попали в Треме, не имея четкого места назначения. Выбирайте людные места, в особенности ночью, и раскошельтесь на такси, чтобы не ходить по темным улицам пешком. В квартале уличные проститутки часто заигрывают с туристами, просто проходите мимо. Учитывайте все это, но не будьте параноиком. Здесь преступления случаются, как и во всей Америке, в основном, среди тех, кто друг друга знает.       Об официальной стороне истории и информации, предоставляемой туристам, говорить возможно много, однако у Нового Орлеана была и скрытая, довольно темная эпоха, которая началась с тех пор, как семья Майклсонов перебралась в город и сделала его своим домом, наладив экономику и бизнес. Эта глава тянулась по сей день. Ежедневно сюда съезжались люди со всего света, чтобы погулять на карнавалах, раствориться в атмосфере праздника и по неосторожности пропасть здесь навсегда.       Из Мистик Фоллс Клауса вытянула Катерина Петрова. Город, в который гибрид не ступал сотни лет, снова просился в его жизнь, грозя сюрпризами и вызовами, с которыми он до сих пор не сталкивался. Она не сообщила ничего конкретного, просто вмешалась в его жизнь письмом, где написала, что ведьма в Новом Орлеане замышляет что-то против него. Крайне не вовремя. Борьба с Сайласом для всех была в самом разгаре, найти лекарство для Елены было целью, ради которой Клаус присоединился к Сальваторе. Ее кровь обеспечила бы наличие гибридов, как он любил себе твердить, но главное, что в это верили другие. Вампиром Елена вызывала интерес, бросала вызов и снимала многие оковы, хотя нельзя сказать, что он всегда был осторожен либо чересчур внимателен, она чаще кого угодно становилась жертвой насилия с его стороны. Пощёчина, когда он проверял выдержку Стефана, к примеру, лишила ее равновесия. А сколько раз он хватал ее и выкачивал кровь? Ещё иногда он толкал ее, грозился убить, но неизбежно спасал, ввязываясь туда, куда не стоило. В конце концов, для того, кто жаждал ее смерти, ему не следовало приводить ее к себе после того, как она убила охотника, но он привел, запер и предупредил о том, что может ее ждать. Испытав участь убийцы пяти охотников на себе, Клаус устремился к ней сразу же и даже начал спорить со Стефаном. Особо ждать и не пришлось, девушка в ужасе выбежала из дома, а он ее перехватил. Стал бы он помогать кому другому? Себя он убеждал, что посоветовал бы застрелиться, вот только мисс Гилберт все же нужна была живой. Зачем на сей раз, он не понимал. Что ж, Стефан с Деймоном вновь все переиграли, подослав к нему ту, на ком он фокусировался вот уже не первый год.       Керолайн Форбс. Довольно странно, что никому не стало интересно, как и когда он мог увлечься той, кого дважды сам поставил под удар. В первый раз она была лишь «жертвенным бараном» и должна была погибнуть во время ритуала для снятия проклятия, а значит он не дрожавшей рукой просто вырвал бы из груди ее сердце и отдал бы его ведьме. Во второй раз он приказал Тайлеру ее укусить, ведь он предупредил Стефана, что если тот что-нибудь выкинет, то начнется война, ему придется кого-то убить. Выбор легко и сразу пал на девушку и только мольбы Локвуда убедили его пойти к ней и спасти. Для школьницы Форбс не была ребенком вовсе, хоть и была чуток наивна, больше верила в людей, чем те того заслуживали, а ещё она задумалась о смерти. Возможно это и затронуло в нем те воспоминания и чувства, что он сам переживал несколько раз. Думал ли гибрид о смерти? Пожалуй никто не презирал его сильнее, чем он сам. Уверенный в себе, сильный, властный и наглый, безжалостный и беспощадный. Таким его знал мир, таким его создал отец, таким его сделала вечность, нескончаемая вереница событий, повторяющихся с разной периодичностью, не неся в себе ничего светлого, одну лишь тьму, отнимая у него последние остатки человечности. И Керолайн стала спасением, тем увлечением, которое его зажгло. Он поделился с ней своими мыслями и пообещал подарить смерть, если она не передумает, но после описал весь мир, что ее ждёт, и жизнь, которой она торопится лишиться. Что ж, блондинка приняла решение, и он позволил укусить себя.       Из-за Елены вся их компания успела выпить его крови во спасение, во всех возможных смыслах: буквальном и образном. Пусть они не были друзьями, но больше теперь действовали сообща. Город принадлежал вампирам, все было полностью налажено и ничего в нем не случалось без их ведома или согласия. Как бы там ни было, но уезжать сейчас было действительно не кстати. Почему сейчас? Что именно произошло? Он бросил все и выехал, никому ничего не сказав.       Новый Орлеан заметно изменился с тех пор, как он, Элайджа и Ребекка покинули его после визита Майкла. Ведьма по имени Джейн-Энн Деверо была предметом интереса и заговорщицей, несущей опасность со слов Катерины. Обманывать его она бы не рискнула, он мог устроить ей за это ад на земле, но она предложила ему предупреждение в обмен на свободу. Он вышел на ведьму по имени Агнесс. — Добрый вечер. Погадаете мне? — Мне тебе нечего сказать, — ответила женщина. — Не очень-то дружелюбно, не кажется? Вы даже не знаете меня. — Я знаю, кто ты. Наполовину вампир, наполовину волк. Гибрид. — Вообще-то я первородный гибрид, но это длинная история для следующего раза… Я кое-кого ищу. Ведьму. Возможно вы сможете помочь найти ее. Джейн-Энн Деверо. — Жаль, но я не знаю. — Зачем же вы лукавите? — терпеливо улыбнулся Майклсон и взял женщину за руку. — Видите ли, я знаю, что вы настоящая ведьма среди этих притворщиков. Так что хватит придумывать, у меня трудный характер. — Ведьмы не болтают за пределами школы, вампиры этого не позволят, — пояснила женщина и вытянула руку. — Таковы правила. Я не нарушаю правила Марселя. Гибрида словно окатили кипятком. Не может быть… — «Правила Марселя»? — уточнил он. — Где я могу найти Марселя? Ответ он получил легко. Не веря в то, что происходит, Майклсон отправился в пункт назначения, испытывая крайне смешанные чувства. Услышанное все меняло, кардинально переворачивая с ног на голову его жизнь и убеждения, вызывая вопросы, вынуждая забыть обо всем. Он вошёл в паб, из которого доносился мужской голос, слишком знакомый ему и родной, и ему вторили девичьи визги восторга. На сцене с микрофоном он увидел мужчину, которого по сей день считал мертвым и оплакивал, чью смерть, убийство, он не простил ни Майклу, ни себе, чью смерть так и не переварила Ребекка… Он весело пел на сцене, выделываясь, словно он суперзвезда, тогда как Клаус мучился веками, проклиная всех и вся. Мужчина спустился со сцены и подошёл, вероятно, к друзьям, выпил залпом стопку виски и осознал, что в помещении есть кто-то, кого не было очень давно. — Клаус… — выдал он, повернувшись. — Марсель, — ответил гибрид без тени улыбки. Как он мог выжить и молчать?! — Прошло лет сто с того неприятного инцидента с твоим отцом. — Неужели прошло так много времени? — спросил Майклсон и направился к знакомому. — Насколько я помню, он изгнал тебя из города, оставив кровавый след из кучи вампиров.  — Как удачно, что ты сумел выжить, ведь совсем недавно я сжёг своего отца до тла.       Группа вампиров поднялась, возмутившись поведением и тоном гибрида, который никак не мог проигнорировать ту злость, что поднималась в нем в противовес радости от встречи мальчика, что был ему сыном. — Что ж, если бы я знал, что ты возвращаешься в город, — растерянно улыбнулся вампир и оглянулся. — Я бы… — Что, Марсель? — перебил его Клаус. Ему не нужны были улыбки и уклончивая болтовня, он жаждал ответов, объяснений. — Что бы ты сделал? — спросил он, подойдя почти вплотную, остановившись напротив и посмотрев ему в глаза. — Я бы устроил тебе чёртов парад, — улыбнулся вампир. Маска сердитости сползла, оба они рассмеялись и крепко обнялись. Если кто-то считает, что Клаус не способен на любовь, эти люди просто не знают, какое место в его жизни занимают те, кого он осмелился назвать своей семьёй. Марсель был именно таким. Маленький мальчик, угнетаемый своим отцом, обрёл свободу с гибридом, который позволил ему прожить человеческую жизнь в своей семье, полюбил его, как собственного сына, которого он никогда не смог бы заиметь, а после он был обращён, будучи смертельно раненным своим биологическим отцом ружьём, пулей в области сердца. — Никлаус Майклсон! Мой наставник, мой спаситель, мой сир, — сказал вампир. — Идём, я угощу тебя выпивкой!       Они прошли в отдельное помещение, где Марсель безошибочно плеснул в стакан любимый Клаусом бурбон. — Как хорошо снова видеть тебя! — сказал вампир. — Как хорошо снова вернуться домой, — улыбнулся Майклсон. — Пожалуйста, скажи, что нынешнее состояние Бурбон стрит не твоих рук дело. — Количество туристов не должно сокращаться, не то мы все оголодаем, — улыбнулся Марсель. — Я вижу у твоих друзей кольца света? — Да, да, я поделился секретом колец света с парочкой друзей из близкого окружения! — Скажи мне вот что. Как ты нашел ведьму, согласившуюся сделать тебе дневные кольца? — Здешние ведьмы у меня на поводке.       Клаус рассмеялся. — Это правда? Я ищу ведьму, ее зовут Джейн-Энн Деверо. У меня к ней кое-какое дело.       Что ж, новый Марсель стал вторым Клаусом, в этом сомневаться не пришлось, однако автору и творцу абсолютно не нравилось то, что он видел. Марсель не просто держал ведьм в кулаке, он ещё и провозгласил себя королем в городе, в том городе, который создал он и семья. В том городе, где Майклсоны однажды заключили мир с ведьмами, наладили торговлю алкоголем и возродили экономику и деловые связи. То, что принадлежало ему, теперь обманом было взято под контроль тем, от кого он этого не ожидал. Марсель был любим, уважаем. Когда ему привели Джейн-Энн, девушка сразу узнала Клауса, чем отвлекла от мрачных мыслей по порабощению Нового Орлеана и возвращению себе того, что в принципе его по праву. Клаус с интересом наблюдал за тем, что происходит, однако в результате перепалки Марсель убил ведьму, казнив публично, под ликование толпы его приспешников. Клаус так ничего и не узнал и потому взбесился. Он оставил девушку лежать на асфальте и грубо вытянул Марселя из толпы. — Что это было? — зло спросил он. — Эй, успокойся. Идём. Ведьмам запрещено колдовать, она нарушила правила. — Я сказал тебе, я должен с ней поговорить! — Слушай, извини, я увлекся представлением. Эти ведьмы думают, что все ещё имеют власть в этом городе. Если я правлю городом, то должен проявлять и силу. Один из уроков, который преподал мне ты. А все, о чем ты мог ее спросить, я обязательно узнаю для тебя. Я обещаю.       Клаус задумался. Он не вчера родился, а Марсель был идиотом, если и в правду полагал, что обведет его вокруг пальца. Вампир совал нос туда, где ему не было места. — Что бы там не было, это уже неважно, — ответил гибрид, нацепив улыбку.       Майклсон решил не терять время и быстро нашел родственницу Деверо, довольно скоро нанеся ей визит вежливости. Очередная девушка тоже его узнала, хотя и испугалась больше, чем предшественница. — Ты Клаус, верно? — спросила она. — Да, а ты расстроена, — заметил гость. — Софи, правильно? Я полагаю, это из-за того, что случилось с твоей сестрой? — Ты насладился шоу? — бросила ведьма, имея в виду казнь. — Слишком театрально на мой вкус. Лучше скажи, чего твоя сестра хотела от меня? И почему Марсель ее убил?       Софи планировала с ним заговорить, но быстро переменилась в лице, посмотрев в сторону, куда-то за его спиной. — Ты привел друзей? — побледнела девушка. Клаус обернулся. — Они не со мной, — сказал он. — Они с Марселем, это самое главное. Я знаю, ты построил этот город, но теперь это его город. Моя сестра мертва, потому что нарушила правила. Если я буду говорить с тобой, я следующая.       Ведьма повернулась и ушла, гибрид же разозлился в край и нагрубил прицепившейся свите. Он перекинулся с ними парой слов, но этого все ещё было мало. Решив, что с него хватит, он отправился искать Марселя. Конечно, где же ему быть, если не в их особняке во Французском квартале?! Он присвоил и это! Ну ничего… Музыка звучала издалека и по мере приближения становилась лишь громче. Клаус заметил, что вокруг полно народу, а во тьме ночной вампиры спокойно питаются людьми, прижав к стене и подчинив. Ни единого крика, сопротивления или же просьбы о пощаде. Он выискивал в толпе Марселя, проходя через разные массы. Одни танцевали, другие целовались, его чуткий слух улавливал и женские стоны. Марсель развел в его доме бордель и устроил оргии?! Все в нем кипело, он начинал терять контроль над собой, желая разнести все и прогнать собравшихся к чертям долой. Он осмотрелся и заметил одного из приближенных того, кого считал своим сыном. — Где Марсель? — спросил Майклсон. — А кто, черт возьми, спрашивает? — высокомерно поинтересовался паренёк. — Полагаю, ты шутишь, — дал шанс исправиться Клаус. — Я отвечаю лишь Марселю! — Ладно, тогда ответь на это, — бросил гибрид и схватил собеседника за шею. — Ты в курсе, что укус оборотня может убить вампира? Так вот, как ты и сам видишь, я наполовину оборотень, так что я собираюсь спросить тебя ещё раз. Где Марсель?! — сорвался он на крик, не выдержав, и Марсель появился, изображая осторожные попытки его утихомирить. Он попросил его не демонстрировать силу и всячески рисовался перед друзьями. что только раздражало. — Покажешь, как тут все изменилось, пока будешь рассказывать, что именно ты делаешь в МОЕМ городе.       Рассказ Марселя о переменах лишь расширил аппетит гибрида, ударил по амбициям и возмутил своим несовпадением с изначальным положением вещей. Они с Элайджой в свое время столького добились, а теперь… — А что же ведьмы? — спросил Клаус. — В мое время с ними считались и признавали их силу, а сейчас они так ограничены… И вак ты узнаешь, когда они колдуют?       Клаус мог быть грубияном или джентльменом, палачом или спасителем, но в одном никто не смел ни разу усомниться, гибрид был очень умён. От него не ускользало ничего, а если вдруг такое и случалось, то впредь не повторялось точно. Он много читал и очень быстро учился, прожил много жизней и любил общаться с лучшими умами разных времён и народов. Теперь он был уверен в том, что его «сын» скрывает что-то важное, и это важное и обеспечивает его необходимой властью. — Может у меня есть секретное оружие, — улыбнулся Марсель. — Туз в рукаве, который даёт мне полный контроль в этом городе.       Он попал в точку, однако вампир быстро сменил тему и отвлекся на девушку, проходящую мимо в довольно позднее время. Едва он спрыгнул с балкона, Клаус уловил присутствие своего брата. — Добрый вечер, Элайджа, — заговорил он. — Никлаус, — ответил брюнет. — Какой совершенно неприятный сюрприз, — не сдержался гибрид. — И какой совершенно неудивительный прием, — парировал брат. — Идём со мной. — Я никуда не пойду, пока не узнаю, кто замышляет против меня. — Кажется, я только что это узнал.       Это звучало интересно, однако до самого кладбища Элайджа не сказал и слова. — Что мы тут делаем? — вновь закипал гибрид. — Хочешь узнать, что ведьмы задумали против тебя? — спросил брат. — Следуй за мной.       Скоро они дошли до Софи Деверо. Она их ждала и сразу приступила к делу. Она поведала, что Клаус в городе легенда, потешив его самолюбие, затронув и историю Марселя, после же он почувствовал себя родителем на собрании в школе, ибо Софи принялась жаловаться на то, что его сын творит, что пожелает и никому не подчиняется. Майклсон решил послать ведьму подальше, но к нему вдруг вышла Хейли Маршал в сопровождении каких-то женщин и сказала, что он должен выслушать Софи. Недоумение не уступило место любопытству, скорее только напрягло. Он чувствовал, что то, что он услышит, ему уж точно не понравится, но не имел привычки убегать от новостей, даже плохих. Однако для начала он все же съязвил и рассмеялся. — Вы все сошли с ума, если решили, что какая-то случайная связь по пьяни, без обид, дорогуша, что-либо значит для меня, — предупредил он. Если она и наживка, то зря стараются. В его жизни было немало таких связей. Хейли была пьяна, а он не очень, но и сказать, что он воспользовался ею тогда, было нельзя, ведь он непросто ей не намекал, он даже и не думал, удачно игнорируя ее попытки флиртовать и прочее. В конце концов, чем бы он отличался от Тайлера, если бы клюнул на нее за спиной Керолайн, к которой он действительно испытывал неслабое влечение, но всякий раз держал себя в руках? — Марсель может и запрещает нам колдовать, но как хранители баланса, мы всегда знаем, когда природа готовит для нас что-то новое, — ответила ведьма, и Клаус закатил глаза, поворачиваясь к ней. — Например, у меня есть особенный дар: чувствовать, когда девушка беременна.       Майклсон замер и переменился в лице. Улыбка стёрлась с его лица, на смену пришли настороженность и удивление. — Что? — уточнил он. — Я знаю, это невозможно, — заговорила Хейли. — Что это значит? — спросил он, надеясь не позволить эмоциям заполнить его и одержать верх. Испуг, ошибка, злость и недоверие смешались в одну кучу. — Никлаус, — вмешался Элайджа, и он перевел на него взгляд. — Девушка носит твоего ребенка.       Майклсон выдохнул. Такого не бывает, его организм не способен выделять здоровые клетки, по логике он мертв в определенном смысле. После снятия проклятия Хейли не первая, к кому он прикоснулся. Если бы дело было в этом… Он всегда знал, он был уверен! Она не может быть беременна! Не от него. Да, он никогда не беспокоился об этом, за столько веков у него не было причин! — Нет, это невозможно, — отрезал гибрид. — Вампиры не могут размножаться! — А оборотни могут, — ответила Софи. — Магия сделала тебя вампиром, но ты был рожден оборотнем. Ты первородный гибрид, первый в своем роде, и эта беременность — одна из лазеек природы.       Он попросту не мог так ошибиться. Какого черта он связался с ней? Она весь день покусывала губы и сама захотела у него остаться, сама напомнила, что он любит все контролировать, и сдалась этому контролю без остатка, приняв все на его правилах, позволив делать все, как он захочет, и ни в чем не возразив. Если подумать, то она не пожелала даже полежать немного, сразу стала одеваться, а он не отказал себе в шутке. «Уже убегаешь, волчонок?», спросил он тогда. Ну конечно, волчонок. Ему больше тысячи лет, а ей за двадцать, иначе как волчонком ее было не назвать. А вдруг она знала? А он не подумал… — Ты переспала с кем-то ещё! Признайся! — взбесился он. — Меня несколько дней держали у озера, потому что они думают, что я вынашиваю какого-то волшебного ребенка, — ответила Хейли. — Не думаешь, что я бы призналась, если бы он был не твой? — Моя сестра пожертвовала жизнью, чтобы создать заклинание, дабы убедиться в этой беременности, — добавила Софи, а Клаус почувствовал, как закружилась голова. Все это походило на один сплошной обман, и он сейчас был загнан в угол, что он ненавидел больше всего. — Теперь мы контролируем жизнь девушки и этого ребенка. Если ты не поможешь нам свергнуть Марселя, веришь или нет, Хейли не понадобится платье для беременных.       Что ж, вот она и выдала себя. Манипуляции, шантаж! Если он им не подчинится, то они убьют ребенка? Это смешно! Он не хотел ребенка. Какой из него в принципе отец?! Да просто бред… — Стой, что? — испугалась волчица. — Хватит. Если нужно убрать Марселя, то считайте, он уже мертв, — не согласился Элайджа. — Я сам его убью. — Нет! Нельзя… Пока, — возразила ведьма, и Клаус едва не схватил ее за шею и не свернул ее. Он убивал и за меньшее, а тут какая-то девчонка вздумала, что может угрожать ему?! — У нас есть четкий план, которому нужно следовать, и существуют правила. — Как ты смеешь командовать мной? — с трудом сдерживаясь спросил гибрид, повернувшись к Софи. — Угрожать мне тем, что вы ошибочно считаете моей слабостью?! Я не буду слушать этот бред! — сказал он Элайдже и прошел мимо. Достаточно. — Никлаус, — окликнул его брат. Он остановился и повернулся к нему. — Послушай.       Майклсон подчинился. Он повернулся к девушке и посмотрел на живот, сосредоточив слух. Сквозь тишину, пропитанную напряжением и спорами, чужим дыханием и прочими шумами, он разобрал стук маленького сердечка. Едва ли он когда-либо чувствовал что-нибудь подобное. Его глаза расширились в удивлении, страхе, но что-то в нем промелькнуло, что-то, чего он не смог осознать, либо испугался задуматься глубже. Он поднял взгляд на Хейли, но та промолчала, тогда он собрался и взял себя в руки. Гордо подняв голову, он уверенно повернулся к брату, в чьем взгляде читал надежду и радость. — Убейте ее и ребенка, — твердо сказал он. Какое мне дело?       С этими словами он ушел, оставив всех в замешательстве. Мгновение, когда он слышал сердцебиение, было самым чудесным, через что он проходил. Однако это способ управлять им, а этого не будет никогда. Он мог изменить планы исключительно ради семьи, он мог пойти на сделку с дьяволом или же задушить свою же совесть, но это?! Он редко позволял манипулировать собой. Чаще всего в семье никто не знал о таких инцидентах. Керолайн пыталась, иногда он уступал, оценивая риски. Что тут сказать? Она забавная, с ней было весело, он знал, чего хотел и всё-таки стремился к этому. Елена… Не связывай его с ней целая история, он мог бы ее даже не заметить, а может быть назло Стефану попробовал бы и отбить. Манипулировать им у нее не очень получалось, но с ее помощью… Он вспомнил, как Стефан гнал по шоссе на дикой скорости, и позвонил Клаусу. Елена сидела на пассажирском сидении и умоляла Сальваторе сбавить скорость, тот же обещал убить ее, если Клаус не уберет гибридов из города. Хорошо. В тот раз он сдался, он попросту не мог так рисковать. Не мог рисковать кем? Потенциальными гибридами? Она ведь мешок с кровью и не более того… Впрочем, он уступил как-то и в этом. Он предложил Стефану выход: он забирает Елену, Сальваторе едет с ними, а Деймон уходит в закат. Пара живёт себе счастливо, а он, когда понадобится, будет забирать у девушки кровь. Все счастливы. Вампир не согласился.       Он сдавался ещё несколько раз, но теперь… Он не представлял, что с этим делать. Он ошибся, он очень сильно ошибся. Майкл называл его выродком, ублюдком. Как он назвал бы его дитя? И все же, мальчик или девочка? Порой Клаусу казалось, что если бы он не родился, всему миру было бы намного лучше, во всяком случае, ему бы не пришлось страдать. Что сам он мог знать об отцовстве? Марсель стал его копией, довольно неприятной, с этим не поспоришь. Сам он не знал родительской любви, в его жизни было лишь насилие. Дикий, агрессивный, атакующий все новое и незнакомое, он только так и выживал. В его жизни было немало плохих дней. К примеру неудачное обращение целой стаи волков, после которого он выяснил, что Гилберт не просто все ещё жива, она ещё цветет и пахнет. Он никогда не забудет, как натравил на нее Стефана, сломав окончательно, подчинив своей воле. Он это заслужил, он его предал. Ещё одним плохим днём было убийство его двенадцати гибридов, он убил их всех собственноручно из-за Тайлера. Впрочем, тот тоже поплатился за предательство, лишившись матери в ту ночь. Нет, он ее не выпил, он ее просто утопил. Не бил, не кусал и не издевался, лишь выждал время, пока она барахталась в воде, отчаянно пытаясь сделать свой последний вдох. Ему необходимо было выпить. Один его поступок хуже другого всплывали в голове, убеждая в том, что он сам был слишком сломан, испорчен, жесток, кровожаден, порочен, ничего не ценил, ни к кому не привязывался и не желал брать ответственность за то, что натворил… — Никлаус, — нагнал его брат, когда тот мчался по пустой улице в поисках спасительного алкоголя. — Это уловка, Элайджа, — заверил Майклсон, не желая больше продолжать мусолить эту тему о ребенке. — Нет, это дар! Это шанс! Наш шанс! — На что? — На все, чего мы были лишены, что потеряли! Наши родители нас презирали, но все, чего ты когда-либо хотел, чего хотели мы, была семья.       Элайджа подошёл к нему, стараясь говорить спокойно и проникнуть в самую глубь его сознания, чтобы посеять мысль, которая запустит остальной процесс. — Я не позволю собой манипулировать, — зациклился гибрид. — Они манипулируют тобой. И что? С девушкой и ребенком, твоим ребенком, жизнь. — Я убью их всех до последнего. — И что потом? Ты вернёшься в Мистик Фоллс доживать жизнь всем ненавистного злого гибрида?       Клауса перекосило от злости и остальных эмоций. Он был прав, его ненавидели все. Он сделал все для этого, он это понимал. Он был эгоистичен, поступал так, как хотел, брал, что хотел, всем угрожал и причинял боль, наивно полагая, что кто-то всё-таки закроет на это глаза. — Для тебя так важно, чтобы люди дрожали от страха, слыша твое имя? — не сдавался Элайджа. — Они дрожат от страха, потому что у меня есть сила заставить их меня бояться! — ответил гибрид. Они дрожат, чтобы не боялся он. — Ребенок может дать мне силу?! — Семья — это сила, Никлаус. Мы поклялись сотни лет назад, прежде, чем все эти года превратили тебя в параноика, лишив остатков человечности, оставив нечто, в ком я едва могу узнать своего брата! — впервые за все время высказался вампир, и глаза Клауса наполнились слезами. Ему было стыдно, ему было больно. — Мы первородная семья! Мы всегда будем вместе. Вместе навсегда. Я прошу тебя остаться. Я помогу тебе и буду на твоей стороне. Я буду твоим братом. Вместе мы построим здесь дом. Спаси эту девушку, — попросил брат и положил руку на его плечо. — Спаси свое дитя. — Нет, — сурово отрезал Майклсон, пускай и с болью в душе.       В таком состоянии на адекватные поступки рассчитывать не приходилось, а телефон гибрида не замолкал. Очередная стычка с Марселем на сей раз не могла пройти безболезненно и обойтись лишь мелкой ссорой. Марсель использовал запретные слова, назвав Новый Орлеан свои городом, и Клаус на сей раз не стал закрывать на это глаза. Он зовёт себя королем? Что ж, вот тебе вызов. — Забавно, потому что когда я уехал отсюда, ты был жалким и дрожащим забиякой, а теперь посмотри на себя! Хозяин территории! Принц города, — выплюнул он. — Я хочу знать, как? — Зачем? Ревнуешь? — с лёгкой издёвкой спросил Марсель, а его люди обступили Майклсона с разных сторон. Наплевать. — Чувак, я все понимаю. Триста лет назад ты мог превратить колонию в заливе в красивый город. Ты его построил, но потом ты ушел, вообще-то сбежал. Оглянись вокруг! Теперь вампиры правят городом! Мы не живём, как крысы в тени. Открой глаза! Я избавился от оборотней, я даже нашел способ заткнуть ведьм! Кровь постоянно поступает, а праздник никогда не заканчивается. Хочешь уехать? Хочешь остаться ненадолго? Отлично! Все мое твое, но оно мое! Мой дом, моя семья, мои правила. — А если кто-то нарушает эти правила? — Они умирают. Прощение — удел слабых. Ещё один твой урок. И я не принц квартала, друг, я король! — воскликнул Марсель. — Прояви уважение.       Все вокруг молчали и смотрели лишь на них. Марсель мальчишка, до чьего уровня он не опустится ни в коем случае. Клаус спокойно оглянулся, прежде чем ответить должным образом, именно так, как положено настоящему королю. Если бросая ему вызов, его названный сын надеялся показать свою власть и смелость, то он очень скоро лишится ее, опозорившись вот так же перед всеми. Если кто-то делает такие громкие заявления, то правильнее быть уверенным в своей непобедимости, он же пошел против того, кто старше, умнее, сильнее и несокрушимее, против того, кто его создал. Убедившись в том, что поблизости есть обращённые вампиры, Клаус схватил первого попавшегося и укусил, прорычав. Естественно, у бедолаги не было и шанса. Как он не дёргался, но оттолкнуть гибрида у него не получилось. Толпа в шоке посмотрела на упавшего Тиери, Марсель же опустил голову. — К выходным твой друг умрет, — предупредил Майклсон. — Значит я нарушил одно из твоих правил, — весело и нагло заметил он. — Меня нельзя убить, — продолжил он, подходя ближе, чувствуя чужую кровь на своем подбородке, стекшую струйкой. — Я бессмертен. У кого теперь власть, друг?       Марселю нечего было ответить, Клаус же довольно улыбнулся и ушел. Не стоило публично бросать ему вызов. На что он надеялся? Тягаться с Первородным? Из всех именно с тем, кто научился выживать и принимать любой бой, смотря в глаза всем своим страхам? Единственный, кого боялся Клаус, уже мертв. Он убил Майкла, насладившись тем, как он сгорел. Спасибо Стефану, он выжил, обхитрив всех остальных. В довольно-таки смешанных чувствах Клаус вышел на площадь, идя совсем не глядя, и попал на концерт джаза. В центре площади, недалеко от музыкантов, одинокий художник писал картину и привлек его внимание. Искусство всегда было тем, что он любил, изучал и приветствовал, поэтому он замер посмотреть. День в Новом Орлеане выдался очень тяжелым. В Мистик Фоллс ему и за месяц никто не выносил так мозг. Решив остаться и посмотреть, гибрид заметил в толпе девушку из бара. Она, как и он, наблюдала за художником и он решил к ней подойти. — Парень с сотней долларов, — улыбнулась блондинка, узнав его. — Смелая барменша, — улыбнулся он в ответ. Хоть кто-то в этом городе его не раздражал. Он заметил бейджик. — Камилла. Французское имя. — Это имя моей бабушки. Зови меня Ками. Чудесно, да? — заговорила она об искусстве, посмотрев на картину. — Ты рисуешь? — спросил Клаус. — Нет, но я восхищаюсь. У каждого художника есть история. — И какая, по-твоему, у него история? — Он зол, во тьме, не чувствует себя в безопасности и не знает, что с этим делать. Он не хочет, чтобы его демоны контролировали его, а хочет сам их контролировать. Он потерян и одинок.       Каждое слово здесь было о нем. Он был потерян, одинок, не представлял, что дальше делать и как не перейти черту. Все страсти Мистик Фоллс поблекли, он осознал, чего хотел. Новый Орлеан его город и он хотел его вернуть во что бы то ни стало. Но у него было слишком много проблем, одна из которых уже наверняка лишилась жизни по его милости. Слова Камиллы вывернули его душу наизнанку. Она это заметила. — Или он просто пьян, — сменила она направление. — Прости, психолог с красным дипломом. — Нет, — не согласился он. — Я думаю, твой первый вариант был правильным.       Она улыбнулась ему и посмотрела на картину вновь, и он исчез. Что ж, она была мила. Видимо она единственная здесь пока не знала, кто он и на что способен, что совершал. Не представляла, что при желании он будет держать ее хрупкую жизнь в своих руках и оборвет по мановению души. Не представляла, что он может наслаждаться ее кровью, не внушая, ей не чувствовать боль, что он может играть с ней так долго, как пожелает, пока ему не надоест. Элайджа прав, он злобный выродок, не более того. Гуляя по ночному городу, гибрид нашел пустую улицу и сел на скамейку. Одновременно с ним там появился и его брат. Элайджа всегда за ним следовал и никогда не оставлял. Что бы он не натворил, старший брат всегда и навечно выбирал его. Порой его это бесило, но он всегда был благодарен, хоть никогда не говорил этого вслух. Так и теперь, брюнет молча сел рядом с ним. — Ты пришел прочесть очередную нотацию о радости отцовства? — спросил Клаус. — Я сказал все, что хотел, — ответил брат. — А я и забыл, как сильно любил этот город, — признал гибрид. — Я не забыл… Сколько столетий мы прожили вместе? Но я могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз за это время наша семья была по-настоящему счастлива. Мне не нравилось тут жить. — Мне тоже. — Что у тебя на уме, брат? — спросил Элайджа. Клаус не сразу, но всё-таки решил сказать, как есть. — Тысячу лет я жил в страхе. Как только я где-нибудь останавливался, наш отец находил меня и выгонял. Из-за него я чувствовал себя бессильным и ненавидел это… Когда-то этот город был моим домом, и в мое отсутствие Марсель получил все, чего я когда-либо хотел: власть, верность, семью. Я создал его по своему подобию, и он превзошел меня. Я хочу то, что есть у него. Я хочу стать королем. — А Хейли и ребенок? — Каждому королю нужен наследник, — ответил Майклсон и улыбнулся. — Это все, что для тебя значит ребенок? — А что он значит для тебя? — Я думаю, он может дать тебе то, чего у тебя никогда не было. — И что же это? — Безусловная любовь семьи. — Передай Софи Деверо, что мы договорились.       План был простой. Плевать на Мистик Фоллс, на гибридов, на все. Сальваторе ему не друзья, он никогда не сможет доверять им, даже Стефану. Керолайн. Вздорная девчонка, с которой он оживал, становясь снова молодым. Ему нравилось многое в их общении, от желания добиваться, до ее отказов и виляния хвостом, но ранило ее старание угодить всем, кроме него. Она всегда выбирала других, тогда как он предпочел как-то ее жизнь жизни Ребекки. Не в целом, разумеется, он знал, его сестра бессмертна, а Форбс ещё довольно молода. Он спас ее. Несколько раз он шел против себя же и всякий раз из-за нее, ради нее, потому чт она так хотела. Ему нравилось то, что он чувствовал, оказываясь рядом с ней в непосредственной близости. Нравился ее страх и любопытство, тяга испытать судьбу, ещё он знал, что она лжет и раз за разом только глубже увязает в нем, отрицая это и скрывая все за необоснованной агрессией и нелепыми попытками сдержать его на расстоянии. Глупышка. Он не привык выпрашивать любовь и никогда не прикоснулся бы к ней против ее воли, разве что довел бы до истерики, вынудив признаться, что его отношение взаимно. Но он не может вечно ждать. Точнее может, разумеется, он был уверен, что она придет к нему однажды, иначе просто быть не может. Но он хотел вернуть свой город, а если он позволит родиться ребенку, то он не станет рисковать его жизнью. До появления наследника на свет, город должен принадлежать ему.       Елена… Что ж, он наконец оставит ее в покое. Он был рядом и наблюдал, приглядывал, обманывал себя и всех и начал ее ненавидеть. Ребекка была абсолютно права, она не меньше эгоистка, чем он сам. Играла двумя братьями не хуже, чем Татия. Хорошо, что с Катериной все оказалось куда проще. Элайджа увлекся ей, он же ее получил, пока она не обхитрила его и не стала беглянкой. Они с Еленой причинили друг другу почти соизмеримое количество бед. Правда он не простил ей смерть Кола. Попадись она ему, он вырвал бы ее чёртово сердце и съел в тот момент. Чертовка была все же хороша… Однако он не был дураком. Увлечься той, что получает удовольствие от воздыхания Сальваторе и тешится этим? Он не пополнит ее список. Кроме того, после всего он был единственным, кого она боялась по сей день, он это видел, чувствовал. Она могла огрызаться, придти к нему за помощью, в чем он ни разу ей не отказал, или же позвонить, но что бы она не делала, пусть даже и пыталась угрожать, все его забавляло и только подливало в огонь масло. Она его боялась и поднимала со дна все темное, что он старательно давил и погребал все глубже. Он причинял ей боль множество раз, иного отношения к себе не следовало ждать, он это знал. Элайджа прав, он никому там не был нужен, однако теперь, здесь у него были все шансы обрести семью, пусть даже с той, к кому он ничего не чувствовал. Хейли была лишь девушкой на одну ночь, да и не на всю, а на пару часов хорошего секса с отсутствием особой нежности и прелюдии. Она была волчицей, но все же человеком, поэтому грани разумного для нее он всё-таки учел.       У него был план, и он приступил к исполнению. Пунктом первым было завоевать доверие Марселя, а он прекрасно понимал, как это сделать. Он очень быстро нашел своего сына и компанию, сидевшую у умирающего. — У меня было время подумать обо всем, — сказал он, войдя в квартиру. — Я вам не враг. Где я и моя семья подвели город, Марсель преуспел. (Он взял пустой стакан и укусил себя, затем пролил кровь на дно.) Моя кровь вылечит его, как будто ничего и не было.       Он протянул стакан, и один из прихвостней его забрал. — Этот город твой дом, но я бы хотел задержаться, — сказал он Марселю, наблюдая за тем, как Тиери опрокинул в себя содержимое стакана. — Если мне ещё здесь рады.       Марсель улыбнулся. Попался. Для семьи Майклсон началась новая эра. Переговорив со всеми, кто названивал вот уже несколько дней напролёт, Клаус набрал и номер Керолайн и записал ей сообщение: «Керолайн, я стою в одном из своих любимых мест в мире, в окружении еды, музыки искусства и культуры, и все, о чем я думаю, это как сильно хочу показать тебе это. Возможно однажды ты мне позволишь».       Элайджа вернулся в Мистик Фоллс на время, а его брат начал свою игру. Он больше не отдаст то, что принадлежит ему, не побежит, не испугается. Следовало отдать Элайдже должное, если бы не их короткая, но все же драка, Клаус не заговорил бы о наследнике. — Ты более, чем жалок, Элайджа, — сказал он брату. — Кто более жалок? Тот, кто видит надежду в объединении семьи, или трус, который смотрит на мир сквозь призму собственного страха? — Мне сотни лет было плевать на все. Почему тебе нет? — Потому что я подвел тебя… Когда отец впервые поднял на тебя руку, мне следовало убить его. И я пообещал тебе: всегда и навечно семья превыше всего.       Столько израненных душ, не находящих успокоение из года в год… «Семья». Слово, которое существовало лишь в звучании, тела бессмертных Первородных, что Клаус всюду возил с собой. Семья… — Ты сентиментальный дурак, — усмехнулся гибрид и помог брату подняться с асфальта. — Возможно, — выдохнул брюнет, стирая с губы кровь. — Но несмотря на это я должен пойти к ней.       Майклсон начал искать для семьи дом, когда ему поступил звонок от Стефана. — Лишь потеряв что-то, начинаешь ценить, — ответил Майклсон. — В чем дело, Стефан? Я пробыл в Мистик Фоллс почти два года, а ты начал названивать, когда я уехал. — Мне нужна твоя помощь, — ответил вампир. — Прости, мне не до вашей Санта Барбары. — Помоги вернуть человечность Елены, включить снова ее эмоции и чувства, — отчаянно попросил Сальваторе, и Клаус замер. Он не нанимался им в няньки, однако предложение, точнее просьба, была слишком заманчивой. Что ж… Если он и поможет, то только на своих условиях…