"И поет гитара за Одессу-маму"...

...Одессой я бредила. Давно. Но как-то все не до неё было. А тут... Как кстати истекают загранпаспорта! Как кстати мы влюбились в Киев! Как кстати решение "свалить" от дня варенья за кордон. Решено. Одесса! День первый. Французский бульвар и Пушкинская. На ум приходит сразу: Который раз лечу Москва-Одесса, Опять не выпускают самолет... В отличие от Владимира Семеновича, в нашей ситуации самолет-то как раз выпускали, но - без меня. Я не могла пройти границу. Ну не похожа я образца не важно какого года на себя нынешнюю! Несколько потрепав мне нервы, внимательно поизучав мою физиономию, меня таки пропустили к измаявшемуся мужу, который немедленно вручил мне - умничка - флакон французской валерьянки*. Немного оклемавшись за два с лишним часа перелета, выгружаемся в Одессе. Город почему-то сразу кажется милым и теплым. И напрочь отбивает желание называть его "ОдЭсса". Нет... Только по-южному мягко, "Одеса", через "Е" и с одним "С". Короткая дорога через частный сектор, с уютными южными улочками и двориками, и мы в отеле. Заселяемся. Убеждаемся, что врут карты и интернет - вместо обещанной Малой Арнаутской - Французский бульвар, точнее, почти самый его конец, но зато - из окна видно море, и до пляжа десять минут хода. Передохнув, выбираемся в город. И ахаем от запущенности Французского бульвара, от разрушающихся домов на Пушкинской... Обманула Одесса ожидания. Не такой она нам виделась, совсем не такой. Пока нет ощущения праздника, да и запах моря не чувствуется. Но при этом есть ощущение пропыленности (об этом еще Пушкин в "Евгении Онегине" писал) и прокопченности солнцем. Но, вероятно, мы просто устали от перелета и нервов на границе. Оседаем в кафе, пообещавшем нам Черниговского пива - Львовского (столь полюбившегося нам в Киеве) в Одессе мы толком и не видели, и меня ждет первая встреча с... одесским юмором-сюрпризом. Я ухожу в дамскую комнату помыть руки, дверь дамской комнаты я закрываю на защелку. Спустя минуту в нее кто-то ломится, а потом... выключается свет. На мой полувозмущенный вскрик слышу ехидненький ответ: - Ой, а я-таки думала, там никого нет! ...Смачно перекусив, немного побродив по городу - от усталости уже не соображая где - ловим такси и приезжаем в отель. И тут я обнаруживаю отсутствие миграционных карт. И если раньше меня напрягало их наличие, то теперь их отсутствие просто пугает. Поиски ни к чему не приводят, и, совершенно измотанные, мы почти вырубаемся. День второй. Пушкинская. Приморский бульвар. Потемкинская лестница. Воронцовский дворец. Музей контрабанды. Горсад. Кошки. Ночь у меня прошла в напряженном кипении мозгов. Я соображала, где мы-таки могли забыть документы. И к утру мелькнула спасительная мысль - только в банке, где мы меняли деньги (а обе карты были в моем паспорте). Туда, в банк, мы и пришли. Охранник, узнав (вот профессионал-то!), встретил язвительным: - Вы-таки шо-то потеряли? Ну, выкупайте! - но и без выкупа спустя минуту у меня в руках были наши карты. Убрав их подальше, мы зашли в кондитерскую, купили два пакета кексов, потом отдали их под возмущенное женское "вы с ума сошли!" нашим спасителям и пошли гулять уже спокойно. По Пушкинской добрели до Дерибасовской, спустились к памятнику отцу-основателю города, почему-то прозванному в народе "Кузнечиком". Странно это, ведь и де Рибаса, и де Ришелье, и Воронцова в Одессе любят до сих пор. Посожалели, что закрыто милое кафе по соседству с фееричными рукотворными светильниками из тарелок и сетки, поставленной "на попа" лодкой и прочими приморскими атрибутами, завернули во дворик, где неожиданно нашли памятник изобретателю эсперанто Лю́двику Ла́зарю За́менгофу, и снова вернулись на Пушкинскую. Под отбиваемую-наигрываемую часами на здании первой биржи мелодию песни "У черного моря"... мы вышли к Приморскому бульвару, к зданию мэрии, пушке с фрегата "Тигр", к памятнику Пушкину. И почти в один голос сказали: "Она - разная", - имея в виду, конечно, Одессу. И правда, за пару часов мы словно несколько городов проехали-посетили: Французский бульвар с запыленными санаториями, брусчаткой на проезжей части и поросшими травой трамвайными путями, по которым до сих пор ездят трамваи образца 70-80 годов прошлого века; Малую Арнаутскую (мать контрабанды) с ее испещренными рекламой невысокими домиками; Пушкинскую, снова запыленную, но уже важную, деловую, вальяжную... И вот еще одна Одесса, праздная, гуляющая, с особняками-гостиницами, с парком, с видом на море... Такая, как нам и представлялась... В тот момент я еще не знала совершенно гениальной фразы одного из самых знаменитых одесситов - Леонида Утесова: «Вы думаете, Одесса одна? Нет. Одесс несколько. Это нечто вроде федерации. Центр — одно. Молдаванка — другое. Пересыпь — третье. Слободка — четвертое. Есть еще Бугаевка, Ближние Мельницы. Но это уже маленькие "автономные области". Центр - это самые лучшие здания, магазины, лучшая одежда и не лучшие люди. Конечно, нет правил без исключения, и здесь тоже попадаются хорошие люди. Здесь есть настоящая интеллигенция, мечтающая о правде и справедливости. Врачи, инженеры, адвокаты, художники, студенты. Нужна революция, думают они. Банкиры, торговцы, чиновники-"реалисты", - у них мысль иная: - Что с этого можно иметь? Есть еще аристократия. Всякие Ралли, Маразли, Радоконаки, Анатра. Это - дворцы, особняки, виллы. Только не подумайте, что они ведут свой "знатный род" от аристократических предков. Их предки были контрабандистами. От турецких берегов на шаландах везли они контрабанду к берегам Одессы.". Эту фразу я прочитала вечером, в отеле. Прочитала в путеводителе, купленном в маленьком сувенирном магазинчике где-то на Дерибасовской. О путеводителе этом скажу буквально два слова. Поизучав его, я заявила мужу, что требую от него долгих и подробных экскурсий по Одессе (а он в городе, как и я, первый раз). На его изумленный вопрос, я просто показала ему, что автор путеводителя не только его тезка, но и однофамилец. Но вернемся на бульвар. Под каштановыми кронами, проходя мимо туристов, торговцев, послушав игру молоденького бандуриста, мы дошли наконец до памятника Дюку де Ришелье и Потемкинской лестницы. И замерли перед открывшимся видом на морской порт, к которому стремится лестница, от громады океанского лайнера, пришвартованного у причала, такого большого, что на его фоне терялся и сам Морской вокзал, и здание гостиницы "Одесса". Фразу "хочешь вникнуть в жесты Дюка - посмотри на Дюка с люка" мне кто-то сказал еще в Москве. Было только не ясно, с какого люка смотреть. И поиски его затруднял начавшийся дождь. Мы сбежали от него на веранду ресторана "Бульвар", расположенного прямо на площади, в одном из зданий в стиле русского классицизма (в другом в 1916 году судили и приговорили к смертной казни Котовского). Ресторан же находится в здании, где располагалась гостиница "Санкт-Петербургская". Сюда приезжали Щепкин, Белинский - соответствующие таблички есть на фасаде. В Бульваре и стильно, и вкусно. ...Терзаю путеводитель, пока ждем кофе. Путеводитель меня подводит. По его версии, искомый нами люк покажет нам любой одессит. Но милая официантка Люба отправляет нас очевидно не туда. Очевидно, поскольку и так ясно, что смотреть на Дюка со спины - занятие бесполезное, не вникнешь в жесты. Нужный люк нам показали. Пожилой такой, колоритный дедушка. Посмотрели. Описывать не буду, Сами увидите, когда будете в Одессе. Шутки архитекторов, они того стоят! Оставив Дюка за спиной, спустились по лестнице к Морвокзалу, посмотреть на лестницу снизу. Потемкинская лестница! Один из главных символов Одессы. По фильмам она тоже казалась другой - более массивной, широкой, длинной. Но стоило спуститься вниз - и вот она уже совершенно другая, ошеломляющая шириной, летящая прямо в небо! А ведь дело всего-то в разнице ширины ступенек!.. Снова поднявшись к Дюку, на этот раз на малыше-фуникулере, спрятавшемся между деревьев, посмотрев на неправильную (с открытыми глазами) Фемиду и ядро у постамента Дюка де Ришелье (наследие Крымской войны и ирония истории: французы обошли пол-Европы, чтобы при бомбежке Одессы выстрелить в своего же премьер-министра), по Приморскому бульвару мы доходим до, словно светящегося среди листвы, белоснежно-желтого Воронцовского дворца. Бывшая резиденция генерал-губернатора... Сколько он пережил. И мужской гимназией побывал, и общество акклиматизации ... животных приютил. С 1936 года в нем расположен Дворец пионеров. Прогулявшись вокруг дворца и побродив по белоснежной, свежеотреставрированной ротонде-колоннаде, мы по Воронцовскому переулку, мимо дома-стенки (дома, который при взгляде на него с определенной точки, кажется состоящим только из фасада), выходим к памятнику Екатерине II. Вдоволь поснимав императрицу в окружении блестящих кавалеров, по Екатерининской же улице доходим до дома с роскошной мозаикой, о которой тоже сложено несколько легенд: некоторые считают, что на фреске изображена сама Екатерина Великая, некоторые - что это портрет молодой Екатерины Великой в образе Артемиды, некоторые - что это богиня Фортуна, ну а некоторые - что это изображение супруги одного из хозяев дома; коренные же одесситы, говорят, называют ее кто Цирцеей, кто Церерой, а кто-то просто Цилей. Идем дальше, к музею контрабанды. Маленький, всего в пять залов, притаившийся в полуподвале, он встречает портретом Верещагина из "Белого солнца пустыни" с хрестоматийной фразой "Я мзду не беру, мне за державу обидно", а потом ведет через века от порто-франко (ит. "свободный порт", прародитель современных "duty-free"), до наших дней. К слову, кроме Одессы, правом порто-франко пользовались всего три порта на территории Российской империи: Феодосия (1 год), Батум (8 лет), Владивосток (48 лет). Только ему Одесса и уступила пальму первенства. Одесский период порто-франко длился 39 лет! Так вот, музей ведет через века, показывая основные виды контрабанды - от драгоценностей до наркотиков, виды тайников - полые переборки, каблуки, игрушки, а также способы борьбы с контрабандой. Отдельный стенд посвящен контрабанде в СССР. Техника, сигареты, спиртное, шарфики и, как апогей - портрет Ленина в золотой рамке, с соответствующим анекдотом: Еврей везет в Израиль портрет Ленина. - Это что? - спрашивают его на советской границе. - Это не "что", а "кто"! Владимир Ильич Ленин! - Это что? - спрашивают его по приземлении в Израиле. - Это не "кто", а "что"! Это золотая рамка! В музее работают дивные люди, контактные, улыбающиеся, увлеченные. Умотанные, мы отказались от стандартной экскурсии, получили "немного сокращенный" вариант и пожалели, что не выслушали ее целиком. Удачи вам, ребята! Но поспешим дальше, к городскому саду, с его фонтаном духОв и бесконечными памятниками. У входа в ресторанчик пристроились Киса и Остап, на ступеньках дома - Сергей Уточкин, проход к фонтану охраняет семейка левов, при этом рядом с мамой играют львята, а папа к ногам бросил добычу - дикого кабана, сердце - памятник влюбленному городу, ну и конечно, памятник Леониду Утесову, пристроившийся на границе горсада по улице Дерибасовской. Мои любимые фотохамы отличились и тут, пристраиваясь на коленях у знаменитого одессита... А за спиной Леонида Осиповича притаился еще один памятник. Памятник самому знаменитому - славянский шкаф не в счет! - литературном предмету мебели. Двенадцатому стулу. Посидев на нем, поснимав его, мы вышли на Дерибасовскую. Улицу-счастье, улицу-праздник. С бесконечными магазинами, кафе и ресторанами, с вереницами белоснежных карет, запряженных белоснежными же лошадями, с уличными музыкантами, цветочницами. По Дерибасовской бродить можно бесконечно! Она славная, она... Ее надо видеть, ощущать, чувствовать. На ней много всего. Всего-всего. И - кошек. Как же их много в Одессе! В пивном саду горсада мы пообщались с совершенно дивной кошачьей семейкой. Белоснежный, но явно битый жизнью кот-хулиган, с бандитской мордочкой и разорванным ухом, и точеная статуэтка, изящная, лощеная, черная, как антрацит, кошечка. Как выяснилось, молодая мама. Мы заказали куриные котлетки. И, когда принесли заказ, кинули по кусочку и коту, и кошке. Кот есть не стал, кошка же в секунду проглотила оба кусочка. И немедленно получила добавки. Так вот, кот, так и не съев ни грамма, явно убедившись, что его подругу накормят, что-то мявкнул, дернул хвостом и пошел прочь, вдоль рядов, где немедленно получил кусочек вкусненького и для себя. А вы говорите... Мы не раз, не два встречали котов в городе. Они узнавали хозяек, спешащих с Привоза и выпрашивали у них рыбки, они приветствовали рыбаков и получали свежего рака, они ловили кузнечиков в парке у отеля, они грелись на капотах машин, они целыми компаниями окружали нас в кафе, они бродили мимо нас во двориках. И всегда они были лощеными! Портовый город, много рыбы... День третий. Тропа здоровья. Парк Шевченко. Литературный музей. Собирались поваляться на пляже, на песочке, но погода внесла свои коррективы. Немного дождило, и мы отправились гулять по тропе здоровья. Шестикилометровая трасса, соединяющая Аркадию и Ланжерон, идет вдоль берега моря, на котором сегодня нет, еще не шторм, а так, волнение. Но прохладно. И снова зарядил дождь. И снова от непогоды мы сбегаем в ресторан. На этот раз - в "Утесов". Как же здорово было сидеть на открытой террасе, закутавшись в теплый плед, пить местный грушевый самогон, закусывая его ломтиками домашнего же сала или икрой из "синеньких" - так в Одессе, да и на юге, называют баклажаны, смотреть на бесконечный бег волн, на чаек, вылавливающих рыбку, на бакланов... Переждав непогоду, мы продолжили свою прогулку к Ланжерону, но на городской пляж заходить не стали, а поднялись наверх, в парк Шевченко, заглянули на обновленный стадион одесского "Черноморца", и поспешили на Ланжероновскую. По дороге снова заглянули к де Рибасу, потом нашли памятник героям-потемкинцам от потомков на Таможенной площади и по Ланжероновскому спуску, а для нас - подъему, мимо музея порта и памятника де Волану, поднялись к Литературному музею. Он один из крупных музеев Украины: двадцать залов, более трехсот писательских фамилий, связанных с Одессой - от Пушкина до Сименона, с различными тематиками экспозиций - серебряный век, революция, фольклор... Кстати, именно здесь работала до переезда в Москву Марина Лошак, нынешний директор Пушкинского музея. И сад скульптур в примыкающем к музею итальянском дворике. Маленькие, появляющиеся по одной каждое 1 апреля, где-то ироничные копии городских скульптур, где-то самостоятельные работы, статуи посвящены: - Анне Ахматовой и Марине Цветаевой - "Серебряный век"; - Константину Паустовскому - "Время больших ожиданий"; - Эдуарду Багрицкому, Вере Инбер, Исааку Баблю, Семену Кирсанову, Юрию Олеше, Валентину Катаеву - "Одесская школа"; - Илье Ильфу и Евгению Петрову; - Николаю Гоголю - "Птица-тройка"; - Дюку де Ришелье - "Джинсовый Дюк"; - Одесскому читателю - а вот он почти копирует памятник Екатерине II; - Герою рассказа Александра Куприна "Гамбринус" - "Сашка-музыкант"; - Михаилу Жванецкому - "Ты одессит, Миша"; - Грядущему гению; - Владимиру Высоцкому - "Золотое сердце"; - Ну и конечно, герою анекдотов, Рабиновичу. Ну и еще нескольку скульптур: - "Шаланды, полные кефали"; - "зеленый фургон"; - "Одесса-мама"; - "Антилопа-Гну". Потом был величественный Одесский оперный, второй по красоте в Европе, ожидающий своих зрителей, Соборная площадь, на которой разместился местный Монмартр - выставка картин и мужской - строго мужской! - клуб по интересам: поставленные под навесом столы, на которых играли в карты, шашки, шахматы, домино. И уже совсем по дороге к отелю, на ступеньках кафешки мы увидели памятник великой Вере Холодной, а во дворе, немного скрытый от прохожих - памятник героям повести Валентина Катаева "Белеет парус одинокий" - Пете и Гаврику. Славная она, Одесса-мама! Холодный промозглый день сменился теплым вечером, мы брели по шумным улочкам, и как-то - снова в один голос - сказали: - А ведь всего-то два с половиной дня прошло! День четвертый. Привоз. Вымокли, измучались искать памятник тете Соне с бычками и кошкой. Но - нашли. Перед этим найдя заодно и памятник Косте и рыбачке Соне. Привоз нас не впечатлил. Тяжелая дорога между промтоварных рядов, своим ассортиментом ничем не отличающихся от российских рынков, неприятным запахом мясного павильона, бесконечными лужами под ногами. Но - бесконечное разнообразие рыбы в рыбных рядах: от мелкой тюльки до крупных, огромных осетров и скатов, но - бесконечные колбасы, карбонаты и сало в мясных! Однако, пусть Привоз описывают одесситы. У них, с молоком, видимо, впитаны и любовь к городу, и поэтические образы. Отмечу только, что на Привозе, второй раз - первый был на Приморском бульваре - за время короткого визита встретив нашего актера театра и кино Алексея Маклакова, мы поняли, насколько маленькой может быть Одесса. День пятый. Французский бульвар и окрестности. Как же здорово было прогуляться по Французскому бульвару, медленно и лениво направляясь к отелю от Театра музыкальной комедии им. Водяного. Обнаружив у площади перед театром скульптурную композицию в виде оседлавшей дельфина девушки, я расхохоталась. И правда, везет нам на такие скульптуры. В Киеве перед Детским театром кукол - Котигорошко с драконом, тут - Муза с дельфином. Весело было заходить в маленькие переулочки, и находить то здание гидрологического отделения академии наук УССР за церковной аркой, то невысокий домик с несколькими памятными табличками! А то просто увидеть в конце переулка синь моря! Завернули и на Пироговскую. Ну как пройти мимо одноименной московской улицы! Ведь на Пироговске мы живем... А потом ошарашило здание Одесской киностудии. Точнее, не само здание, а памятник Владимиру Высоцкому перед ним. Владимир Семенович много снимался в Одессе, но изобразить его фактически распятым на мачте, паруса на которой разорваны, причем эти разрезы выполнены в виде гитары? За что??? Да, не везет Владимиру Семеновичу с памятниками. В голове наконец-то всплыло его стихотворение: Я при жизни был рослым и стройным, Не боялся ни слова, ни пули И в привычные рамки не лез,- Но с тех пор, как считаюсь покойным, Охромили меня и согнули, К пьедесталу прибив "Ахиллес". Не стряхнуть мне гранитного мяса И не вытащить из постамента Ахиллесову эту пяту, И железные ребра каркаса Мертво схвачены слоем цемента,- Только судороги по хребту. Я хвалился косою саженью - Нате смерьте! - Я не знал, что подвергнусь суженью После смерти,- Но в обычные рамки я всажен - На спор вбили, А косую неровную сажень - Распрямили. И с меня, когда взял я да умер, Живо маску посмертную сняли Расторопные члены семьи,- И не знаю, кто их надоумил,- Только с гипса вчистую стесали Азиатские скулы мои. Мне такое не мнилось, не снилось, И считал я, что мне не грозило Оказаться всех мертвых мертвей,- Но поверхность на слепке лоснилась, И могильною скукой сквозило Из беззубой улыбки моей. Я при жизни не клал тем, кто хищный, В пасти палец, Подходившие с меркой обычной - Опасались,- Но по снятии маски посмертной - Тут же в ванной - Гробовщик подошел ко мне с меркой Деревянной... А потом, по прошествии года,- Как венец моего исправленья - Крепко сбитый литой монумент При огромном скопленье народа Открывали под бодрое пенье,- Под мое - с намагниченных лент. Тишина надо мной раскололась - Из динамиков хлынули звуки, С крыш ударил направленный свет,- Мой отчаяньем сорванный голос Современные средства науки Превратили в приятный фальцет. Я немел, в покрывало упрятан,- Все там будем! - Я орал в то же время кастратом В уши людям. Саван сдернули - как я обужен,- Нате смерьте! - Неужели такой я вам нужен После смерти?! Командора шаги злы и гулки. Я решил: как во времени оном - Не пройтись ли, по плитам звеня?- И шарахнулись толпы в проулки, Когда вырвал я ногу со стоном И осыпались камни с меня. Накренился я - гол, безобразен,- Но и падая - вылез из кожи, Дотянулся железной клюкой,- И, когда уже грохнулся наземь, Из разодранных рупоров все же Прохрипел я похоже: "Живой!" Именно его я вспоминала в литературном музее, стоя перед скульптурой "Золотое сердце". Как он угадал все, что будет в таком далеком 73 году прошлого века! Но дальше - больше. На здании киностудии обнаружились четыре памятных таблички. Ожидаемая - Александру Довженко, еще - Григорию Колтунову, Геннадию Збандуту, Василию Шукшину (о том, что именно здесь в первой роли (фильм "Два Федора") снялся Шукшин, из памяти выковыривалось тоже долго) и... снова Владимиру Семеновичу. И вот, увидев эту табличку, стало совершенно непонятным наличие памятника. Почему Высоцкий, а не мушкетеры или Сыроежкин с Электроником, например? Позже, уже в отеле, прочитав, что проводился конкурс скульптур и посмотрев на его результаты, я, конечно, порадовалась, что у киностудии не появился Высоцкий-кентавр с гитарой-веником, и посожалела, что не скульптуру, занявшую третье место, признали победителем. На ней мраморный Владимир Семенович в рубашке и джинсах, но вот тень, отбрасываемая его фигурой, имеет такие знакомые очертания Глеба Жеглова в плаще и шляпе...** Не везет с памятниками, не везет... Чуть забегая вперед, скажу, что была у нас и еще одна встреча с Высоцким в Одессе. Но маленькая бронзовая статуэтка, высотой всего сантиметров в десять, не вызывала никаких негативных эмоций. Ну Владимир Семенович, ну с гитарой. Не совсем понятно, правда, почему обнаружили мы его в сувенирной лавке, в ряду таких же маленьких копий одесских памятников, ну да ладно. Поудивлялись, и забрали его с собой... Зато порадовала проходная киностудии. В холле выставлены софит и старенькая кинокамера, по потолку натянута пленка, а вахта охранников оформлена в виде киношной "хлопушки". А потом была внеплановая экскурсия по заводу шампанских вин, проведенная его... охранником по дороге к магазину - он показал фонтан, пострадавший при урагане в самом начале лета, барельеф богини виноделия на фасаде здания и памятную табличку у въездной арки. Да много мелочей еще было. Лани, спрятавшиеся в саду санатория "Аркадия", орел во дворе особняка, созревающие орехи и яблоки, странная идея по декорированию уличного кафе - чей-то бюст, лежащий на подушке из раковин рапана... День шестой. Морской вокзал. ...Проигнорировав Морской вокзал в самом начале нашего путешествия, мы оставили его на "сладкое". И вот теперь, пройдя по Екатерининской мимо дома, где работал управдомом Остап Бендер, еще раз прогулявшись вокруг Одесского театра оперы и балета, отдыхавшего перед вечерним представлением, мы по Потемкинской лестнице спускались к крошечному - в сравнении с океанским лайнером (уже другим) у причала - зданию, с огромными стеклянными зеркально-песочными витражами. Какой же он огромный - этот транспортный узел Одессы! Пассажирский, грузовой. К грузовому порту примыкают железнодорожные пути, и все это находится в постоянном, отрежиссированном диспетчерами, движении. Мы смотрели на огромные груженые контейнерами суда, на портовые краны, и думали, что здесь, в порту, пахнет не только морем, но и заморскими странами... Останавливаемся у памятника Той, что в нелегкий час печали, Когда уходят корабли, Вся остается на причале У соблазнительной земли.*** Женщина прижимает к себе машущего ребенка. Памятник жене моряка. И вдруг накрывает ощущение тоски, щемящей, непреходящей. Ощущение разлуки. Тяжелая у них работа - у моряков. "Запертые" на судне, когда вокруг только море. И так, надолго... Тяжелая у них работа - у жен моряков. Ждать, ждать, ждать, забрав себе большую часть горести разлуки. Зашли в ресторанчик у самой воды. Оленина для Саши, и барабулька для меня. При виде горки рыбки - семечек, я мурлыкала, как кошка. Вообще, самое время пару слов сказать об Одесской кухне. Она вкусная, легкая, волшебная. Смачная! Такого украинского борща, которым нас накормили... в ночном клубе на Пушкинской, мы не ели даже в Киеве. Такой икры из синеньких - не приготовят нигде. А сочные, атласные помидоры! А сладковато-острый фиолетовый лук! А камбала! А форшмак! А скумбрия! А курица по-одесски... А... В общем, ребята, это надо пробовать. Обязательно! И приятного вам аппетита! Коротко прогулялись по океанариуму, где наряду с морскими обитателями нас ждали еноты-полоскуны, крокодилы, кенгуру и семейка каких-то обезьян, папочка которой кинулся на меня (хорошо, стекло помешало!), решив, что я "надоедаю" его супруге. А вы говорите... Снова поднявшись наверх и оказались в крошечном музее якорей. Бесконечная экскурсия из громкоговорителей на английской, русском, мове. Возможность разглядывать якоря близко-близко. Здорово, правда! Вот так, обойдя по периметру здание гостиницы "Одесса" и Морвокзала, мы снова оказались на площади перед ним. ...Идея памятника "Золотое дитя" (мечта одесской бабушки, ибо так должен выглядеть каждый одесский ребенок), как и смысл установления кобры перед Морвокзалом остались нами, ну, скажем, недопонятыми. Позже я прочитала, что Эрнст Неизвестный, впервые попавший в Одессу в 1944 году, так описал идею памятника: «Золотое дитя» по замыслу изначально предназначалось именно для Одессы. Должны же, думал я, где-то в России сохраниться элементы оптимизма.… Это могучий ребенок, что-то вроде маленького Гаргантюа. Он, как надежда, появляется из цветка. Или, может быть, вылупляется из яйца. Словом, он символизирует нечто новое, нарождающееся, чему принадлежит будущее. На это, во всяком случае, мне хочется надеяться.… Я впервые за свою жизнь создал монумент в светлом, радостном, романтическом ключе. «Золотое дитя» — яркий, солнечный образ рождающегося гиганта, надежда на процветание будущего вольного города. Четырехметровая фигура мальчика - самая большая скульптура младенца в мире. Ну а кобра - кобра оказалась просто символом года. Оставив Морвокзал позади, вернемся сначала на Приморский бульвар и дойдем по нему до Воронцовского переулка. Нас ждало приключение - путешествие по потайному ходу. Увитые диким виноградом и плющом стены, лестницы, дворики. Дворики, где дома утыкаются окнами друг в друга, где есть переходы между вторыми этажами, на одном из которых нас облаяла совершенно недружелюбная овчарка, дворики, парусящиеся свежевыстиранным бельем, дворики, украшенные цветами в совершенно неожиданных горшках - резиновых сапогах, дамских сумках, пивных кружках, дворики, где есть кошачьи домики или таблички с надписью: "Сегодня - хорошее настроение: ВЫХОДНОЙ!". Дворики! День седьмой. Пляжи. ...Мы побывали и на шумном городском Ланжероне, с его фонтанами, дельфинарием и ресторанчиками-кафешками. Вода бодрила: всего-то +12, но тем не менее, я себя пересилила, ведь быть на море и не искупаться... Это... Это не правильно, вот! А потом была Аркадия. Вечерняя, уставшая и от прошедшего дня, и от прошедшего сезона, но все равно переливающаяся огнями бесконечных ночных клубов, тиров, аттракционов, удивляющая бассейнами прямо на террасах кафе в шаге от моря и стенками из цветов. Аркадия! Мы ленились и впитывали последние мгновения морского отпуска. И это было сказочно. День восьмой. Отъезд. Сборы, трансфер, аэропорт. Вот и закончилась одесская сказка. Коротенькая, но такая насыщенная. Она прошла для нас вот под эту песню: Пахнет морем, и луна висит над самым Ланжероном И каштаны тихо шепчутся с бульваром полусонным. Невесомо серебрится ночи южной панорама, Спят фонтаны, занавешены фруктовыми садами. От бульвара к низу лестница сбегает прямо к порту, В лунном парке обсуждаются и браки и аборты. Натюрморты, те которые в Аркадии на пляже, Не покажут в знаменитом ленинградском Эрмитаже. Нет Одессы без Привоза и без нового базара Там покрыты покупатели и матом и загаром. По бульварам пьяный запах распустившейся сирени. И трамваи пробивают себе путь в листве весенней. На причале маяка огонь и лес портовых кранов. В море чайки, а над ними гордо кружатся бакланы. Рестораны осветили побережье огоньками - Звон бокалов и поёт гитара за Одессу-маму. И в загранке я всегда тебя по памяти рисую, Молдаванку и булыжную родную мостовую, И Пересыпь, пробудившийся от первого трамвая, И, как в детстве, я по солнечному городу шагаю.**** Мы вернемся еще, ведь мы просто пробежались по верхам и так много не увидели - "в театры не сходили, на 411 и 412 батареях не побывали, в катакомбы не ходили, по поясу славы не проехались, танка одесского легендарного НИ не видели, в музеи не сходили, особенно в картинную галерею - дворец Потоцкого. Приезжайте, покажем!" - так оценила наш визит замечательная Наталья. И мы-таки приедем! Ждите! * Да-да, именно так, с подачи приятельницы-одесситки я именую теперь коньяк. ** Посмотреть на памятники можно здесь: http://dumskaya.net/news/v-odesse-postavyat-pamyatniku-vysockomu--kak-on--018329/ *** Стихи - Иван Рядченко **** Стихи - Евгений Кричмар