Гроза

Кто бы что ни говорил, но ветер был холоден до потери сознательности. Казалось бы, вот та самая пресловутая летняя гроза, которую иной раз ждали больше, чем местную скипидарную хтонь, но что-то в ней было очень мало по-настоящему приятного или же завлекающего. Ветки близрастущих деревьев беспощадно хлестали по оконным стёклам, которые и без этого выглядели весьма неважно, сам же ветер агрессивно, точно одинокий волк, завывал после каждого раската грома. Из открытой форточки тянуло холодным, почти ледяным воздухом. Возможно, именно эта форточка и послужила причиной пробуждения Тани. Можно было услышать пьяные разговоры соседей сверху, но это стало делом привычным, поэтому рассматривать это как причину…нет, определенно не то. Она проснулась резко и быстро, будто бы пытаясь вырваться из лап очередного ночного кошмара, но ей сейчас ничего не снилось. По крайней мере, в ее памяти ничего не отпечаталось… На соседней подушке спал Юра, спал непробудным сном, лишь изредка делая более глубокие вдохи, чем обычно. Конечно, сейчас Татьяна предпочла бы, чтобы ее любимый бодрствовал и составил ей приятную компанию, но все же, ее очень радовал тот факт, что Журналист сейчас спит. Спит, как все нормальные люди, а не как Юрий Грачевич. Спросите, а в чем разница? А разница в том, что Журналист дай Бог часов 5 спал в сутки, если не меньше. В первые дни их совместной жизни Танюше казалось, что это просто исключение из правила (“Ну, с кем не бывает, не уследил за временем и лег на 3 часа позже”). Но по прошествии 5-6 дней Таня начала понимать, что это была что ни на есть самая настоящая норма, а не какое-то там “исключение”. Сказать, что данная “особенность” ее действительно пугала — ничего не сказать. Конечно она понимала, что Юрий был довольно выносливым и далее по списку, но шутка ли — спать в лучшем случае 5-6 часов, а в худшем так вообще не ложиться? Невероятно сильно обеспокоенная данным фактом, Татьяна вмиг начала уговаривать Журналиста обратиться к врачу, а он все отговаривался, мол, это “возрастное” (“Дурилка ты моя, какое возрастное? Тебе 30 недавно исполнилось!”) Если сам Юра не хочет следить за своим здоровьем, придется Тане стать на стражу его “нормального” состояния. По ходу осмотра у нескольких специалистов обнаружились проблемы не только со сном, но и с сердцем. Благо, все было не столь критично. Кардиолог так вообще заявлял, что с таким полстраны живёт — и ничего, не расстаяли, чем успел навлечь гнев известной телтелеведущей. В Танином понимании это все выглядело иначе. Они(Таня и Юра) даже чуть не поругались, когда первая прямо-таки потребовала Юрия взять отпуск и урезать себе рабочий день, чтобы не усугублять и так не слишком радостную ситуацию. Журналист до последнего отрицал ненормальность своего состояния, но победила Татьяна. По ее просьбе Юрке выписали таблетки, которые должны были сделать его сон более глубоким и здоровым, помочь ускорить процесс засыпания и ощутимо увеличить эффект “отдыха”. Сама Таня очень строго контролировала принятие таблеток, что с одной стороны раздражало Юрия, но с другой…Он прекрасно понимал, что это был акт заботы о нем и его здоровье, и это не могло не радовать и греть Юрино сердечко. Сама Таня лишь иногда вводила в свой рацион пустырник (уж бывали такие деньки, а точнее ночи), и сейчас ей нужен был именно он. Перейдя из положения лёжа в положения сидя, Таня кинула взор на рядом стоящую тумбочку, слегка прищурившись: а как ещё в такой темноте разглядеть хоть что-то? К сожалению, заветного лекарства там не было, только Юрины очки да пластинка тех самых пресловутых таблеток. Такая судьбоносная тема не слишком радовала Татьяну. Раз пустырника тут нет, стало быть, придется вылазить из более-менее теплого одеяла (и кольца мужских рук) и топать на кухню, к холодильнику, который был не только хранилищем еды, но и местом обитания всяких лекарств. Покидать постель никак не хотелось…но что поделать, нужно как минимум закрыть ту самую форточку и как максимум выпить заветный пустырник и погрузиться в сладкие объятия всевозможных сновидений. Вынырнув из-под стёганого одеяла и накинув на себя халат, лежащий на ближнем стуле, девушка подошла к заветному окну. Слегка отдернув шторы, она все же прикрыла форточку, но не очень-то спешила на кухню. Как ни крути, летние ночи, а точнее, летние ночные пейзажи, оказывают какое-то феноменально магическое влияние на нее. Хочется так и застыть у самого окна до утра, наблюдая за тем, как танцуют вальс сорванные листья, как где-то в соседнем дворе лает бездомная собака, как моргает свет столбов, а точнее ламп, находящихся на них… Так можно действительно до утра перечислять все прелести простой советской летней ночи, но Таня вроде как спать собиралась? Теперь в комнате было очень даже тепло, так что халат можно было и развязать. Сквозь прорезь под тусклым лунным светом можно было наблюдать Танину сорочку. Она была слегка нелепой, с какими-то странными узорами и цветами, но в данном случае Таню больше волновал комфорт, нежели внешний вид, ибо как ни крути, ей в этом спать, а не на показ мод идти. Вообще, у нее до этого была весьма приятная ночнушка, но Юре она жутко не нравилась. Аргументировал он свою неприязнь тем, что ему не по душе тамошние кружевные вставки (“Ну Тань, ну они вообще прям очень не очень!”). Но Таня прекрасно знала, что кружево Юра любил, особенно на ощупь и особенно на ней. Тут скорее дело было в том, что ночнушку эту подарил Татьяне Ричард, ее бывший соведущий…Впоследствии Татьяне самой перестала нравится данная вещь ( то ли ей почудилось, то ли от ночнушки действительно несло перегаром), и Таня сама уже захотела купить новую. Благо, их универмаг как раз получил новую партию женской одежды для дома и быта. Да и вообще, сам Юра говорил, что Таню, подобно Мэрилин Монро, можно хоть в мешок из-под картошки одеть,и она все равно будет самая красивая, сногсшибательная и сексуальная (последнее он произносил максимально тихо и отводил в сторону взгляд). При прокручивании последних воспоминаний Таня невольно улыбнулась. Ее забавлял тот факт, что будучи на работе, Юра сама уверенность и готов вообще куда угодно ринуться, хоть в радиоактивное болото, хоть к Стрельникову. Но как только дело доходило до околокрысиных мыслей, связанных с Таней, до его личной жизни, а не работы… Тут Журналист мог смело претендовать на звание “самого стеснительного человека во вселенной”. Не сказать, что Танюшка была в этом плане слишком открытой и уже готовилась пополнить ряды местных путан, но прямо ТАКИХ проблем она не испытывала. Иногда Татьяна даже невольно вспоминала Ричарда, у того и подавно не было подобных заморочек (вот кто-кто, а он был последним человеком, что сомневался в своей магнифисентности и фешенебельности), но его проблема была в другом, а точнее в обратном. Он был самым обычным, если так разобраться, а надумал о себе такое, что сходу и не расскажешь в приличной компании. Пока Таня витала в облаках и потихоньку, на ощупь, прокладывала себе путь до кухни, ее осенило, причем неприятно. Она уже достаточно согрелась, но ноги были такими же холодными, как и до ее подьема. Пройдясь по коридору туда-сюда поняла, что по низу гуляет сквозняк. Казалось бы, откуда? У них даже не угловая квартира, щелей и трещин нет, окна в квартире прикрыты…придется заняться данным вопросом утром. Снова опираясь на прищуривание глаз и рядом стоящую стену, Татьяна пришла на кухню. Кухня у них была совсем небольшая, даже можно сказать крохотная, но невероятно уютная и милая. А сейчас, когда ее плавно заливал тусклый лунный свет, она была необычайно красива. Направившись к холодильнику, девушка без труда пересекла комнатку и оказалась в ее дальнем углу возле окна, где и стоял пресловутый элемент техники. Осторожно открыв дверцу, она начала осматривать содержимое их “хранилища”. Несколько яиц, небольшой кусочек сыра, пару треугольных пакетиков молока, банка тушёнки, кастрюля со вчерашним супом (который очень и очень хвалил Юрка), начатая банка сметаны… Уже отыскала взглядом тот самый пустырник, как вдруг... —Танечка, ты чего не спишь?— сонным голосом пробормотал Юра, обняв сзади и скрестив руки на ее талии. Таня даже и не заметила, что он встал. Более того, она настолько уплыла в своих мыслях, что не услышала, как он к ней подошёл. Появление любимого ее не только удивило, но и немного испугало. Хорошо, что в темноте не так заметны ее мурашки, и их можно быстро скрыть под тканью халата. —Да…просто, не спится что-то… Так просто, и так сложно одновременно. Но это было самой правдивой правдой, и даже если бы Юрий прибег к своему журналистскому умению вести опрос, не добился бы большего. Юра на это лишь сонно протер глаза, щурясь от яркого света из холодильной камеры. —Сон плохой приснился? “Да не же, глупый…” —Нет, я…неважно себя чувствую…вот. И тут Таня не обманывала, чувствовала она себя правда неважно. Ей снова было немного холодно, страшно, обидно…но от чего? Пока девушка стояла со слегка растерянным и поникшими видом, оживился Юра. —Хочешь, я тебе чай вкусный сделаю? С вареньем? Тебе сразу полегчает. Сейчас Таня металась в поисках верного решения. С одной стороны, ей завтра на работу к 11, и посидеть часик на кухне в компании любимого Юрки звучит очень и очень заманчиво. И она бы действительно на это согласилась, если бы этот самый Юрка не должен был бы вставать в 7, если не раньше. Но сидеть одной на кухне, ночью…очень уж мало перспектив для приятного времяпровождения. Но как часто случается в нашей жизни, выбирать приходится между плохим и ещё более плохим решением. Таня уже хотела было ответить, как Журналист сам отстранился от нее, подошёл к кухонному гарнитуру и начал искать заварку. —А хочешь, я свечки ещё достану? Будут гореть вместо лапочки этой… Юрий недовольно покосился на кухонный источник света. Как-то не задались их отношения, лампочка то и дело постоянно перегорала, свет был то тусклым, то ярким до потери сознательности. Да и ловить лёгкий, мерцающий и до невозможности красиво отыгрывающий на плитке “отголосок солнца” будет приятнее. Девушка лишь коротко кивнула и слегка улыбнулась. Организовав себе полуночное чаепитие при свете нескольких свечей, они расселись по табуреткам. Сидели молча, с удовольствием смакуя то горячим чаем, то слегка засохшим печеньем. Татьяна пока не решилась на разговор, да и говорить было особо нечего: она с трудом в голове формулирует мысли и выводы, а в реальности что? Покончив с чаем, Юра занялся грязными чашками и прочей посудой, а Тане наказал идти в кровать ( “Танечка, я сейчас приду, а ты там устраивайся поудобнее, птичка моя”) Таня возражать не стала, хоть и очень хотелось. “Уйти нежится и устраиваться в кровати” означало снова ощутить эту гложащую пустоту на душе, снова почувствовать себя больной и слабой, не понимая до конца, что ж такое болит и откуда эта ваша слабость. Но ласковые слова о птичках сгладили преждевременную неприязнь, и она отправилась в постель. Юра вернулся довольно быстро (даже упустил возможность 5 минуточек помантировать новый выпуск). Но Таня все равно спать не собиралась, и даже выпитый ромашковый чай на пару с пустырником не помогали. Мягкие и теплые Юркины руки успокаивали, но не усыпляли. Обычно они действовали на нее поистине магическим образом: казалось, что Юрий где-то тайком прошел курс усыпления, до такой степени его кроткие и порой стеснительные поглаживания вводили ее в приятное небытие. Наконец, Журналист не выдержал и прошептал: —Танюша, что случилось? Тане хотелось рассказать все и ничего одновременно. Вроде и хочется поплакаться о старых (скорее свежих, живут вместе они всего месяц) ранах, а вроде и нет желания нагружать и так уставшего Журналиста. Тем более, он был прямым свидетелем и участником всех тех событий, вряд ли он позабыл все это. Рука Юрия мягко касается ее щеки, пытаясь повернуть Танину голову к себе. —Так и будем молчать, Татьяна Потаповна? Было в его тоне нечто игривое, что всегда проскальзывало в моменты, когда он называл ее официально. Но глаза выдавали Юрку с потрохами. В них чётче четкого читалось волнение и страх за любимую. Девушка нервно прикусила губу. —Я…я не знаю, как это все объяснить,— максимально честно ответила Таня. Ох нет, дорогая, если в игру включается Юрий Грачевич, тебе не скрыться. Он разве что мертвую ондатру не достанет. —А ты попробуй. В этот момент Журналист мягко поцеловал ее в лоб. —Я весь во внимании. И Таня начала. Начала рассказывать о грозе, о незатейливых, но таких манящих ночных пейзажах, о ночнушке, о таблетках, о вкусном ромашковом чае, о теплых и нежных руках самого Юрия, даже про непонятный сквозняк не забыла упомянуть. Она говорила обо всем и ни о чем одновременно. Все это казалось настолько бессмысленным, насколько и важным. Важным для самой Тани. Все это время мужчина внимательно ее слушал, с дичайшим упоением впитывая каждое слово. Иногда гладил ее по волосам свободной рукой (вторая надёжно обнимала ее за талию), пытаясь приободрить, показать, что он рядом, что он слушает и не считает данный разговор пустым. Наконец, Таня закончила свой монолог, вопросительно посмотрев на Журналиста. Ждёт его реакцию на всю эту сумбурную и нелепую, но донельзя важную хрень. Юра сам чего-то ждёт. Смотрит на нее в ответ, даже не моргает. —Знаешь, меня иногда тоже такое…состояние посещает. Но я сразу вспоминаю о тебе. Такой близкой, любимой, родной, драгоценной… На Танюшку обрушилась череда поцелуев, таких лёгких и чувственных, даже немного лечебных. —...Я когда смотрю на тебя, мне сразу хорошо на душе…так хорошо, будто я никогда и не знал, что такое страх и грусть. Таня напряглась. Ее искренне радовали подобные слова, но это было не совсем то, что ей хотелось бы слышать. Но главное проблема заключалась в том, что она и сама не знает, что ей поможет. Юрий тем временем чуть приободрился. —Тебе нужен отдых…Нам нужен! Мы с тобой в последнее время столько всего пережили — ой-ой-ой! Тут нельзя не согласиться. Но все же…все не то, Юрочка, не то. Журналист и сам замечает, что она до сих пор какая-то…аморфная, отстраненная. Его это задевает, начинает нервничать. —Танечка, если я чего не того говорю…прости м-меня, хорошо? Я просто не совсем ещё разбираюсь, как надо людей…ну, успокаивать и приводить в себя. Д-давай ты мне завтра утром расскажешь все подробнее, хорошо, птичка моя? Я попытаюсь получше понять. Таня слабо улыбнулась в ответ, потерявшись носом о его щеку. Действительно, она его не винит в этом, они лишь учатся взаимодействовать друг с другом. Если Юре нужно немного времени для помощи, она подождёт. Тем более, что ей уже действительно лучше, а значит, что какую-то часть он выполнил. Тане всегда было хорошо рядом с Юрой. И будет. Никогда и ни с кем не было так спокойно и легко, как с ним. Особенно, когда дело касалось сна. Все ощущения близости были как в первый раз, как в их первую совместную ночь в одной постели. Потихоньку ею овладевала сладкая сонная пелена. Капли ударялись о стекло все тише и реже, а небо так вообще стало темным, будто и не было никаких вспышек. Гроза закончилась.