Большое путешествие Этайн. Часть 1. Путь до Африки

      Корабли продолжили путь, когда солнце перевалило уже далеко за полдень. Оба они – и маленькая «Маха», и громадина «Дон» – взяли курс на порт Ликсус, двинувшись на юг вдоль африканского берега. Ветер дул почти встречный. На «Дон» запустили машину, и она уверенно шла с убранными парусами, испуская из трубы клубы густого темного дыма. На «Махе» моряки, повинуясь командам совершенно протрезвевшего сэра Дэсмувнаха, слаженно орудовали канатами, поворачивая паруса под разными углами и заставляя яхту то приближаться к земле, то вновь отворачивать от нее. Так, все время меняя направление, она продвигалась следом за «Дон» – но, несмотря на грозные возгласы капитана и отчаянные усилия его команды, понемногу отставала от парового барка.       До Ликсуса Танька решила остаться на «Махе» – при брате. Вопреки ее надеждам, леди Эмлин не присоединилась к ней, а со странной поспешностью отправилась в шлюпку и вместе с сэром Гарваном отбыла на «Дон». Впрочем, на «Махе» решил остаться мэтр Кай, и, узнав об этом, Танька сразу почувствовала себя увереннее и спокойнее.       Сейчас мэтр Кай в очередной раз осматривал Ладди – простукивал ему грудь, прослушивал легкие. Эти манипуляции сильно тревожили Таньку: слишком уж они походили на действия при подозрении на воспаление легких. Что такое пневмония, Танька знала не понаслышке. Безотчетно она до сих пор укоряла себя за смерть Робина, хотя рассудком и понимала, что на ней не было прямой вины, что это было чудовищное стечение обстоятельств.       Конечно, как от помощницы толку от нее в таком состоянии духа было бы немного. Видимо, это сумел почувствовать и мэтр Кай – и вежливо, но твердо отказался от ее предложения ассистировать. Тогда, чтобы не мешать осмотру и не докучать вопросами, Танька перебралась на палубу.       По сравнению с «Дон» здесь было тесновато. Найти себе уютное местечко, где можно было бы уединиться, Танька даже не надеялась. Всё, что ей удалось, – это устроиться на корме подальше от мачты, канатов и веревочных лестниц. Но моряки остались совсем неподалеку, все они были заняты общим делом, и сейчас Танька как никогда остро чувствовала себя бесполезной и вообще лишней на корабле. Конечно же, никуда не делись и тягостные мысли о брате – и о его серьезной болезни, и о его загадочном, не поддающемся объяснению нежелании плыть на Придайн. И все-таки кое-что в происходившем ее обнадеживало. Во-первых, лечением Ладди занялся не кто-нибудь, а сам мэтр Кай – со своим опытом, со своими знаниями и со своим невероятным даром убеждения. Танька ничуть не сомневалась, что старый врач не ограничится осмотром больного, а непременно проведет с ним нужную, правильную беседу. А во-вторых, по словам леди Эмлин, Ладди под конец разговора все-таки пообещал ей не упрямиться. Правда, что означало это «не упрямиться», Танька до конца не поняла, а леди Эмлин, вопреки обыкновению, так толком ничего и не объяснила.       Вот в таких раздумьях Танька и стояла, облокотившись на борт. Солнце клонилось к закату, так что ее глаза теперь уже не страдали от яркого света. Сдвинув очки на лоб, Танька вглядывалась в волны за кормой и безотчетно старалась высмотреть среди них какого-нибудь обитателя моря – хоть акулу, хоть дельфина, да хоть даже крупную медузу. Но, как чаще всего и бывало, на этот раз ей не везло.       Сквозь шум волн и гудение корабельных снастей в ее уши врывались голоса переговаривающихся моряков. То ли недооценивая слуха сиды, то ли просто не задумываясь о таких пустяках, моряки то и дело вставляли в свою речь крепкие, соленые, как морская вода, словечки, о существовании которых Танька прежде даже не подозревала и от которых у нее приливала к щекам кровь. Один из голосов явно принадлежал ее новому знакомому – Алвину из Поуиса. Узнав молодого бритта и разобрав слова, которые он выкрикивал кому-то из своих товарищей, Танька сначала сильно удивилась, а потом разочарованно вздохнула. Такой вежливый и почтительный в разговорах с нею, Алвин неожиданно оказался ужасным сквернословом.       А потом, едва пробившись сквозь множество разнообразных корабельных звуков, до ее слуха долетели тихие шаги. Кто-то медленно, осторожно, словно боясь привлечь к себе внимание, двигался в ее направлении.       Сердце у Таньки испуганно екнуло. В следующий миг она резко обернулась. И облегченно перевела дух.       – Званко?       – Мо́йто и́ме е Здравко, – обиженно буркнул паренек в ответ. – Нэ Званко.       Вот теперь Танька смутилась даже больше, чем от подслушанных морских ругательств. Второй раз за день переврать имя оруженосца Ладди – это надо же было умудриться!       – Извини, пожалуйста... – пробормотала она. – Я не хотела тебя обидеть.       На лице Здравко мелькнуло недоумение – и тут же сменилось улыбкой.       – Това́ нэ е оби́дно, – быстро проговорил он, чуть отводя взгляд, а затем, внезапно перейдя на латынь, заявил: – Ты хорошо говоришь по-нашему, только не всегда понятно.       – М-м-м... – только и смогла произнести в ответ изрядно озадаченная Танька. Вот что это такое сейчас было – комплимент или упрек?       – Сэр Владимир так же, как ты, говорит – хорошо, но непонятно, – продолжил между тем Здравко.       Тут Танька наконец опомнилась. И первым делом спросила – тоже на латыни, во избежание недоразумений:       – Так это он тебя прислал? За мной?       Здравко молча кивнул в ответ. Затем, чуть подумав, помотал головой.       Так ничего и не поняв, Танька вопросительно посмотрела на него.       – Нэ, го́спожо, – произнес тот наконец. – Ле́карят те пови́ка.       Уж слово «лекарь» Танька узнала сразу! И тут же кивнула:       – Я сейчас.       Ответила она на всякий случай все-таки на латыни.

* * *

      Вопреки Танькиным ожиданиям, мэтр Кай ждал ее не в каюте, а на палубе возле двери. Слетев по трапу с юта, Танька с разбегу налетела на него, едва не сбив с ног.       – Простите меня, почтенный мэтр... – смущенно вымолвила она, тяжело дыша.       – Да что со мной сделается? – улыбнулся тот в ответ. – Жив я и здоров – как врачу и подобает.       – Да я спешила очень... – виновато пряча глаза, пробормотала Танька. – Хотела про Ладди узнать... то есть про сэра Владимира...       – Ну что я вам скажу, великолепная? – задумчиво откликнулся мэтр Кай. – Нынешний приступ у него пошел на спад – и слава богу! Но, собственно, я вашего брата не столько осматривал, сколько увещевал.       О чем именно мэтр Кай разговаривал с Ладди, сомнений у Таньки не возникло.       – Убедили? – быстро спросила она.       В ответ Мэтр Кай загадочно усмехнулся.       – Его уже до меня убедили – и знаете кто?       – Мэтресса Зои? – не задумываясь, выпалила Танька.       Мэтр Кай удивленно посмотрел на нее и пожал плечами.       – Зои?.. Она-то тут при чем? Я понял, что это ваша заслуга.       Мысленно Танька охнула. Надо же было ей так проговориться!       Вслух, правда, она произнесла совсем другое – сразу и чтобы сменить тему, и заодно спросить о том, что ее и в самом деле беспокоило:       – Почтенный мэтр Кай, а как мы действуем дальше?       Тот, по счастью, вроде бы не придал значения ее словам о «мэтрессе Зои». Во всяком случае, он сразу же подхватил разговор:       – А это уж вам решать, великолепная. Как скажете, так и будет.       Был этот ответ настолько неожиданным, что Танька, так и не успев облегченно вздохнуть, растерянно заморгала.       – Но ведь... – пробормотала она чуть погодя. – Разве я в этом разбираюсь?       – Вот и я так же, – чуть улыбнувшись, откликнулся мэтр Кай. – Я ведь не капитан, а всего лишь врач и священник, пусть и корабельный.       – А капитан что думает?       Мэтр Кай осторожно осмотрелся по сторонам, затем приложил палец к губам.       – Тут, похоже, всё решает сэр Маэл-Дун, – тихо проговорил он, а затем, поймав удивленный Танькин взгляд, добавил: – Когда дело не касается управления парусами, конечно.       Всё еще недоумевая, Танька кивнула.       – А сэр Маэл-Дун что?       И тогда мэтр Кай одобрительно кивнул ей и наконец признался:       – Я поговорил с ним. В общем, сэр Маэл-Дун полагает, что «Маха» вполне в состоянии довезти студентов от Ликсуса до Карфагена.       Танька не задумываясь кивнула. По правде говоря, она уже была готова к такому обороту событий.       – Если, конечно, они не испугаются нескольких дней бытовых неудобств, – чуть помолчав, добавил мэтр Кай. – Ну и тогда придется переселяться на «Маху» с «Дон» со всеми вещами – не самое приятное занятие. Правда, заодно можно прогуляться по городу – пока «Маха» будет загружаться провизией.       – Мне в любом случае придется идти в город, – хмуро откликнулась Танька. – Я обещала связаться по гелиографу с Карфагеном.       – А, устраивать практику для Илет и ее подруг? – сразу же кивнул мэтр Кай. – Нужное дело!       И тогда Танька облегченно вздохнула. Наконец-то у нее отпали последние сомнения в правильности своего решения.

* * *

      Огонек в светильнике был совсем тусклым, едва теплился – и, в придачу ко всему, мерцал подозрительными синими прожилками. Впрочем, светильник вообще был чудной, и даже пахло от него странно: не привычным масляным чадом, а хмельным духом крепкого вина и еще чем-то непонятным – терпким, смолистым. По правде сказать, Родри так и подмывало попробовать содержимое медной емкости на вкус, но его сдерживала боязнь остаться в полной темноте – даже больше, чем несомненно колдовское происхождение неведомого горючего зелья.       Светильник этот, разумеется, был университетским имуществом. Родри он перепал, как ни странно, не от ведьмочки, а от Олафа. Ведьмочка – та, похоже, на этот раз даже не узнала о приключившейся с ним неприятности. И сидеть бы Родри теперь в трюме без света, если бы не тот самый саксонский колдун, на которого он еще недавно возводил напраслину трактирщиковой дочке. Сакс мало того что сумел уговорить изрядно злых на Родри моряков передать ему эту штуковину, так еще и не поленился сбегать за нею к себе в кубрик.       Пожалуй, светильник оказался для Родри единственной радостью среди разом навалившихся на него неприятностей. В прошлом остались и уютная каюта с окошком и кроватью, и вечно остывшая, но все равно свежая и вкусная еда. Даже волшебную фибулу, так удачно поддерживавшую штаны, не вынуждая нарушать танэд, – и ту отобрали!       Но больше всего Родри сейчас страдал от одиночества – и это было для него совершенно непривычно. Прежде он не так уж редко бывал без человеческого общества. Доводилось ему и проходить десятки миль от одного селения до другого среди лесов и вересковых пустошей, и по нескольку дней отсиживаться в пещерах и древних развалинах, прячась от погони, и, в конце концов, сиживать в темницах, где до людей вроде бы и рукой подать, да только все они находятся снаружи от толстой каменной стены. И, по правде говоря, никогда он отсутствием соседей особо не тяготился – по крайней мере, если при нем были краюха хлеба, ломоть сыра да баклажка эля.       На этот раз, однако, всё было иначе. То ли на Родри так подействовали недавние скитания на куррахе без весел, то ли тому была какая-то другая, ему самому непонятная причина, но сейчас ему нестерпимо хотелось перемолвиться с кем-нибудь хотя бы словечком. Пожалуй, он обрадовался бы даже появлению назойливой ведьмочки, не говоря уже о своей госпоже-сиде. И даже о злейших своих врагах – им же и облапошенных моряках – Родри вспоминал теперь без обычной опаски. Неужели же, думалось ему, не нашлось бы способа уболтать их и замириться!       Между тем время шло, а о нем никто и не думал вспоминать. С тревогой Родри поглядывал на едва теплившийся огонек в светильнике: вдруг зелье закончится и тот погаснет совсем! А потом в голову ему полезли мысли и вовсе жуткие – о том, как моряки расправлялись с пойманными на кораблях преступниками. По слухам, несчастных вешали на реях, топили, а то и высаживали живыми на необитаемых островах, где у тех не было ни еды, ни воды, ни крыши над головой. И когда над головой у Родри наконец загремели шаги, настроение у него было хуже не придумаешь.       Мрачные предчувствия Родри сразу же начали оправдываться. С грохотом открылась дверца в потолке, и сверху раздался рокочущий голос ирландца Кано – молодого, но уже успевшего заматереть зверюги, словно в насмешку прозванного Волчонком:       – Эй, прохиндей! Давай подымайся!       Родри медленно задрал голову. Увидел ухмыляющуюся рожу Кано-Волчонка.       – Давай-давай, – повторил тот.       Вздохнув, Родри поднялся на ноги. С тоской вспомнил, как еще недавно гречанка помогала ему выбраться из угольной ямы. Сейчас ему такая роскошь явно не светила.       – И лампу! – рявкнул вдруг ирландец.       От неожиданности Родри оцепенел. Затем непонимающе огляделся.       – Лампу, говорю, сюда давай! – вновь подал голос Кано. – Не понадобится она тебе больше!       Сердце у Родри оборвалось. Перед глазами нарисовался зловещий образ веревочной петли – орудия позорной, заимствованной моряками у саксов казни. Дрожащей рукой Родри потянулся к светильнику. Тот, словно заразившись от него страхом, часто замерцал – но, по счастью, не погас. И все-таки сразу сделалось заметно темнее.       Держа перед собой светильник, Родри неверными шагами направился к переборке. Затем свободной рукой он с трудом нащупал скобу. Трюм, в котором Родри сейчас находился, был очень похож на ту угольную яму, так что как из него выбираться, было более или менее понятно.       – Эй, поторопись, – снова напомнил о себе Кано-Волчонок. – Сэр Эвин ждать не любит!       Рука Родри дрогнула. Светильник в ней моргнул и погас. Пахну́ло чем-то едким, удушающе-вонючим.       Кано-Волчонок над головой хмыкнул, а затем ехидно произнес:       – Понюхай-понюхай скипидару! Тебе полезно.       Что такое скипидар, Родри не знал. Но само слово звучало зловеще – как колдовское заклинание. На миг он даже обрадовался, что все-таки не отхлебнул сомнительного зелья. Правда, Кано тут же его отрезвил:       – Что там застрял? Полезай наверх!       Медленно, с трудом нащупывая одну скобу за другой, Родри все-таки выбрался из трюма. Разумеется, всё это время Кано ничем ему не помогал и даже не протянул руки́, когда тот добрался наконец до дыры в потолке. Зато стоило Родри очутиться наверху, как этот злобный верзила ухватил его за шиворот. Затем Кано отобрал у Родри давно потухший светильник и, так и не выпустив ворот, скомандовал:       – Давай шагай!       – Куда? – буркнул Родри.       – Куда скажу, туда и пойдешь, – мрачно откликнулся Кано. – Пока что к трапу!       Придерживая сползающие штаны, Родри покорно побрел по коридору. Сбежать у него не было и в мыслях: не осталось ни сил, ни духа. Если он на что сейчас и надеялся, то только на помощь леди Этайн: может быть, добросердечная сида все-таки вступится за своего верного слугу!       Вскоре, после недолгого блуждания по коридорам и лестницам, Кано вывел его на палубу. Конечно же, первым делом Родри поискал глазами леди Этайн. Увы, той не оказалось ни на ее любимых перилах, ни на шканцах возле капитана.       – Что вертишь башкой, как сыч? – недовольно фыркнул Кано. – Знай себе иди!       И он рывком развернул Родри спиной к корме.       Преисполненный самых мрачных предчувствий, Родри с трудом, едва переставляя ноги, преодолел расстояние между трубой и высоченной средней мачтой. А миновав мачту – помертвел. С ужасом он увидел позади нее пятерых дюжих моряков, а рядом с ними сразу двух офицеров – сэра Эвина ап Никласа и сэра Коллена ап Риса.       «Сейчас вешать будут», – с новой силой вспыхнула в голове и без того не оставлявшая его догадка. Голова у Родри сразу же закружилась, в глазах померкло. Покачнувшись, он стал медленно оседать на палубу.       Кано, однако, отреагировал мгновенно – ухватив за шиворот, не дал ему упасть.       – Смотри не обделайся – а то чистых штанов тебе не будет! – насмешливо шепнул он Родри в ухо и, чуть отвернувшись, гаркнул во все горло:       – Вот, сэр Эвин! Привел!       Сэр Эвин посмотрел сначала на Кано, потом на Родри, хмуро кивнул. А затем повернулся к пятерке моряков и коротко распорядился:       – Ну давайте!       В тот же миг Кано, выпустив ворот, крепко сжал Родри руки. Еще через мгновение к ним подоспел один из моряков. В руке он держал моток пеньковой веревки.       «Вот и всё», – мысленно произнес Родри. А воображение тут же принялось рисовать ему во всех подробностях, как он повиснет на перекладине мачты, как веревка врежется ему в шею, как та захрустит под тяжестью его тела...       Моряк, однако, употребил веревку совсем иначе: связал ею Родри руки и ноги. Затем вдвоем с Кано они подхватили его, как громадную баранью тушу, и поволокли к борту.       – Не топите меня!.. – жалобно взвыл Родри, болтая головой и извиваясь, как ящерица в клюве у цапли.       В ответ Кано лишь громко расхохотался. А его товарищ внезапно рявкнул во всю мощь горла:       – Эй, на шлюпке! Принимайте груз!

* * *

      Оставив «Дон» далеко позади, шлюпка уверенно приближалась к покрытому низкими пологими холмами берегу. Шестеро моряков – те самые, что когда-то вызволяли Родри с курраха, – дружно орудовали веслами. Седьмой – Кано-Волчонок – сидел на корме, управляя рулем. Родри, посаженный на банку у Кано за спиной, хмуро смотрел ему в затылок. Лица́ своего непримиримого врага он сейчас не видел – и, по правде говоря, так ему было намного уютнее. Впрочем, время от времени Родри ловил на себе взгляды гребцов – и ничего хорошего те ему не предвещали.       Где именно они сейчас находились, Родри толком себе не представлял – даже не знал, был ли видневшийся неподалеку берег вестготским или африканским. Да это казалось ему и не очень важным: и там, и там были чужие страны, непохожие на родную Британию. Куда больше волновало его совсем иное. Поняв, что никто вроде бы не собирается его ни вешать, ни топить, Родри тут же обзавелся новыми страхами. Теперь в его воображении попеременно возникали, каждый раз заставляя содрогаться, два образа один другого ужаснее: невольничьего рынка и необитаемого острова.       Родри уже дважды пытался заговорить с моряками – но те упорно отмалчивались. Между собой же они переговаривались только по-гаэльски – на языке, познания в котором у Родри исчерпывались десятком ругательств и мастерским умением подделывать мунстерский акцент. Разумеется, проку сейчас не было бы ни с того, ни с другого.       Между тем берег приближался. Теперь Родри отчетливо видел широкую полосу песчаного пляжа, а за ней – гряду низких пологих холмов. По холмам были разбросаны рощицы странных деревьев с голыми, прямыми, как столбы, стволами и пучками длинных разлапистых зеленых веток на макушках. Увы, понятнее, где он находится, Родри от этого зрелища не стало: и песчаные пляжи, и даже похожие диковинные деревья он уже видел возле вестготского города. Больше же всего ему сейчас хотелось высмотреть на берегу хотя бы какую-нибудь постройку: по крайней мере, это означало бы, что здешняя земля обитаема. Однако берег выглядел совершенно безлюдным, и никаких признаков человеческого жилья на глаза Родри не попадалось.       Неожиданно один из моряков – смуглый бородач с собранными в хвост длинными черными волосами, видимо бывший на шлюпке главным, – что-то выкрикнул. Разумеется, Родри опять не понял ни слова. Зато приказ прекрасно поняли и гребцы, и Кано – и шлюпка немедленно повернула к земле. Уже вскоре она ткнулась носом в песчаный берег.       – Что сидишь? Вылезай, – буркнул Кано, снизойдя наконец до бриттского языка.       – Веревку развяжи, – хмуро откликнулся Родри.       Хмыкнув, Кано дернул за торчавший прямо перед носом у Родри кончик веревки. Путы, сжимавшие Родри плечи, тотчас ослабли. Затем Кано немного повозился возле его коленей – и точно так же освободил ему ноги. А затем повторил:       – Вылезай!       Мрачно кивнув, Родри повиновался – что ж ему еще оставалось делать? И сразу же едва не рухнул в шлюпку: затекшие ноги отказались его держать.       Бородач презрительно посмотрел на него и сплюнул через борт.       Пожалуй, именно этот поступок моряка – демонстративный, обидный, оскорбительный – и подстегнул Родри к действиям. Ощущая противное покалывание в икрах и вообще не чувствуя ступней, он решительно спрыгнул на мелкий, усыпанный пустыми расколотыми раковинами мидий песок. Тут же потеряв равновесие, он шлепнулся на четвереньки, но быстро вновь поднялся на ноги. И, обернувшись к своим недругам, гордо объявил:       – Ну ничего! Бог даст, я с вами еще поквитаюсь!       – Ну-ну, – хмыкнул в ответ Кано-Волчонок. – Давай попробуй прямо сейчас! Посмотрю я, как ты...       – Обожди, Канаган, – прервал его смуглый бородач.       А затем, вперив в Родри пристальный, по-змеиному неподвижный взгляд, он произнес на чистейшем бриттском языке, да еще и с думнонским выговором:       – Шагай вон туда – и чтоб духу твоего больше не было на нашем корабле!       С этими словами он показал широченной мозолистой ладонью на расселину между двумя ближайшими холмами.

* * *

      – Эх, так руки и чешутся, – с сожалением произнес Кано, всматриваясь вдаль, где всё еще была различима пошатывающаяся фигура бредшего среди холмов рыжего мошенника.       – У меня тоже чешутся, – признался бородач. – Но ты ж понимаешь... Почует сида, что мы ее слугу отвалтузили, – мало нам не покажется!       И, в который раз уже сплюнув в набегающие на песчаный берег волны, он распорядился:       – Давайте обратно, парни!

* * *

      Поначалу Родри ждал от подозрительно легко отпустивших его моряков какого-нибудь подлого подвоха – вплоть до выстрела в спину. Луков, правда, у тех вроде бы не было, но, во-первых, у них запросто могли оказаться сидовские ручные катапульты, в во-вторых, ему с лихвой хватило бы и пули, выпущенной из самой обычной пращи. Но и через сотню шагов, и через две ничего дурного с ним не произошло. Наконец Родри собрался духом и, остановившись, осторожно обернулся.       Шлюпки на берегу не было. За время, пока он брел среди покрытых чахлым кустарником холмов, та успела отойти довольно далеко от земли и, судя по всему, продолжала удаляться. Тогда Родри устремил взгляд дальше – и легко высмотрел в море темный силуэт «Дон», а неподалеку от нее – еще какой-то корабль, со склона холма казавшийся совсем крошечным.       Неожиданно для себя Родри почувствовал, как его сердце сжалось. На душе у него сделалось горько и тоскливо, словно в его жизни закончилось пусть и сумбурное, и полное неприятностей, но все равно очень славное время.       А затем Родри внезапно осенило. «Ну да, так прямо и закончилось, – мысленно усмехнулся он. – От клятвы верности сиде и от службы меня никто не освобождал! Вот переведу дух немного, разберусь, куда попал, – да и двинусь в этот самый Карфаген».       И, заметно приободрившись, Родри решительно зашагал дальше.