Всё для дорогого друга

      — ″…потому что ты надоедливая, Паймон″!       Откуда Паймон помнит эти слова? Кто ей их говорил? Почему этот голос в буквальном смысле до боли ей знаком? И этот голос… Он ей неприятен потому, что он грубо звучит или из-за слов, которые этот голос озвучивает? Паймон не помнит. Паймон не понимает. Паймон не помнит.       — ″Ты постоянно болтаешь что попало, говоря очевидное своим писклявым голосом″! – голос становился всё громче. Паймон хотелось закрыть уши, но это ведь бессмысленно. Этот голос звучит откуда-то из воспоминаний, а не снаружи. Она не помнила откуда, не помнит кто. Единственное в чём она уверенна – это было давно, но ей всё равно до сих пор больно.       — ″Пустословка!″       Пусть этот голос заткнётся! Паймон стукнула ножкой по воздуху. Чей это голос? Почему этот ужасный и пугающий голос вообще возник в её голове, если она ничего не помнит о его владельце? Почему именно сейчас? Неужели потому, что Путешественница попросила Паймон помолчать, ведь та была сосредоточена на ловле рыбы, которая натягивала леску и всё никак не давала себя поймать, а Паймон отвлекала? Но ведь Путешественница спокойно попросила Паймон помолчать. Резковато, правда, но она так сказала не со зла, Паймон это понимала. В голосе Путешественницы не было того отвращения, что был в голосе из её воспоминаний. Но всё же…       — Паймон, посмотри! – Путешественница вырвала парящую в воздухе фею из вереницы её собственных путанных мыслей. Она стояла гордая, с довольной и широкой улыбкой возле пруда с рыбкой на крючке, которую наконец-то смогла вытащить из воды.       — Молодец! Паймон не сомневалась, что у тебя всё получится! – сказала радостно Паймон поднимая пальцы вверх.

***

      Путешественница оказалась окружена. В целом этого она и добивалась: собрать всех хиличурлов, загораживающих торговый путь, вокруг себя, чтобы не бегать за ними по всей территории по одиночке. Она стояла в центре круга, крепко и уверенно держа меч наготове. Паймон летала рядом с Путешественницей нервно оглядываясь по сторонам. Она, конечно же не сомневалась в силе Путешественницы, но ей всё равно было не спокойно.       Путешественница ринулась в бой. С помощью анемо стихии она вызвала ураган, который собрал в себя нескольких хиличурл, отнеся их куда подальше с глаз долой. С помощью гео-элемента она создала гео-конструкции в виде барабанов, наносящих гео-урон, а потом уже с помощью атак мечом отбилась и сразила оставшихся хиличурлов. На поле боя оставался только один митачурл с огненным топором, который хоть уже и был потрёпан, но всё же из-за своих размеров и силы ещё стоял на ногах, занеся топор над Путешественницей. Она быстро увернулась, готовая тут же уйти из-под второго удара топором. Готовая, в отличие от Паймон, чья голова как раз оказалась на пути повторно занесённого топора. Люмин резко и сильно толкнула Паймон в сторону, подставив себя под удар. Паймон отлетела в сторону, ударившись о дерево. Она упала на землю. Она попыталась снова взлететь, но у неё не было сил. Она не могла приподняться даже на руках, которые ощущались ей ватными. Мир вокруг неё плыл, медленно погружаюсь в темноту.

***

      Паймон получила пощёчину. Это был владелец голоса. Он был высокий, но лицо его было размытым и затемнённым, впрочем, как и вся его фигура. Паймон не могла вспомнить кто это, но ясно помнила этот презрительный взгляд, направленный на неё сверху вниз. Она упала на холодный каменный пол. Кажется, тогда она выглядела по-другому? Тогда она была выше и, кажется, сильнее. Но, видимо слабее того, кто стоял перед ней. На глазах у неё начали наворачиваться слёзы, но не из-за боли, а из-за чувства страха. Она не ожидала такого поворота. Кажется, она когда-то доверяла владельцу голоса.       — Не лезь мне под руку! Никогда! – заорал голос в её голове. Мир начал трястись от этого баса. Паймон закрыла уши руками. Она не хочет слышать этот голос. Мир вокруг неё содрогался и рушился. Пол под ней начал трескаться.       — Паймон! Паймон! – откуда-то сверху звал её голос. Но это был не его голос, а её. Это был голос Люмин. Паймон бы обрадовалась, если бы смогла его расслышать. Но сейчас всё, что она могла слышать это мир, разрушающийся вокруг неё. Грохот камней, что вблизи, что вдалеке. Всё разваливалось, крошилось, превращалось в пыль, а Паймон, парализованная страхом, сидела в одиночестве на куске уже обломанной разрушающейся платформы в ожидании, когда наконец и она уйдёт в небытие вместе с этим миром.

***

      — Паймон!       Паймон резко открыла глаза и быстро воспарила в воздух. Ощутив ноющую боль у себя в голове, она схватилась за неё. Мир вокруг неё кружился, но не обваливался. Это уже хорошо.       — Ты в порядке? – обеспокоенно просила Люмин.       Паймон огляделась по сторонам. Ей пришлось сощурить свои глаза из-за яркого дневного света вокруг, но она не обнаружила поблизости врагов. Паймон вновь посмотрела на Путешественницу, с которой всё было в порядке. Люмин стояла рядом с Паймон с бутылочкой с водой. Фея перестала держаться за голову. Боль отступала. Вместо неё в голову закрался страх, что сейчас Люмин будет громко отчитывать Паймон за то, что та полезла под руку. Но Люмин молчала. Она с тревогой в глазах терпеливо наблюдала за Паймон, готовая в случае чего телепортироваться в собор, чтобы там попросить медицинской помощи у Барбары.       Паймон не хотела беспокоить Путешественницу, которая буквально только что в одиночку сразила отряд хиличурл и наверняка сейчас сильно устала, поэтому Паймон просто кивнула головой.       — Да, с Паймон всё в порядке! Не переживай! – сказала фея, широко улыбаясь. Частично это было правдой. Боль в голове начала отступать, но вот смятение и паника в её душе по-прежнему остались. Но Паймон не хотела беспокоить Люмин своими чувствами. Любыми другими, вроде недовольства, досады и радости - да. Но не этими.       Люмин облегчённо выдохнула. Она улыбнулась, радуясь тому, что всё обошлось.       — Хорошо. Пойдём за наградой. – после этих слов от предвкушения у Паймон весело заблестели глаза. Люмин с Паймон неспешно направились обратно в Мондштадт.       — Ура! Получим нашу законную мору! А потом пойдём к Саре в ″Хороший охотник″?       — Ну теперь я уверена, что с тобой всё в порядке, - ответила Люмин посмеиваясь.

***

      Он держал Паймон над пропастью. Он больно сжимал её шею одной рукой. Небо было красным, окрашивая в этот цвет всё вокруг. Своими слабыми руками Паймон пыталась ослабить его хватку, но безрезультатно.       — Знаешь, почему никто не хочет с тобой общаться? – издевательски спрашивал голос. Паймон было больно и страшно. Он умела летать, но она знала, что если её сейчас отпустят, то ей не хватит сил взлететь. Она упадёт.       — Знаешь, почему тебя все считают посмешищем? – голос зачем-то пытался сдержать свою ярость, выжимая слова сквозь зубы.       Ей было тяжело дышать. Она просто хотела, чтобы это прекратилось. Она хотела бы попросить кого-нибудь о помощи, но у неё не было никого, кто мог бы ей помочь. Всё, что оставалось Паймон – это наблюдать и слушать.       — Знаешь, почему в конце концов ты останешься одна? – владелец голоса ухмылялся, наслаждаясь её бессилием и никчёмностью.       Паймон, даже если бы хотела ответить, то не смогла бы ничего сказать. Она задыхалась, ловя терпкий и густой воздух через открытый рот.       — Тебя бросят, Паймон, - холодно констатировал голос. – Такая болтливая, слабая и тупая фея никому не нужна, - отчеканивал каждое слово голос, чтобы быть уверенным, что даже такая дура как Паймон поймёт сказанное. Он с триумфом смотрел в её слезящиеся глаза.       Владелец голос ослабил свою хватку, отпустив Паймон и выбросив её как ненужную тряпичную куклу. Глаза Паймон расширились от страха, от понимания того, что дальше произойдёт.       Паймон камнем падала вниз. Она падала всё быстрее, и быстрее. Она не могла лететь. Она не могла кричать – у неё не было сил даже на это. Её горло болело, как будто бы его до сих пор сжимали. Единственное, что она могла делать, это молча плакать. У неё не было даже страха, он довольно быстро отступил, ведь это чувство поглотила боль от предательства и понимания собственной никчёмности. Она сейчас умрёт.       Она падала на встречу земле. Так она по крайней мере думала. Вокруг было темно. Только луна в окружении звёзд могла хоть что-то осветить. Но чем ближе приближалась земля, тем страннее она становилась. Она блестела в лунном свете. Но такие странности не волновали Паймон. Она летела спиной вниз, смотря на то, как место, с которого она падала, отдаляется, становясь всё меньше и меньше, постепенно исчезая в ночном небе. Паймон просто закрыла глаза, готовая принять свою печальную и болезненную участь.       Она упадала в воду. Темнота её поглощала, обступая со всех сторон. Кажется, она уменьшалась? Её форма становилась меньше, а холод, сначала обжёгший ей кожу, начал добираться и до костей. Это ощущалось так, как будто тысячи игл медленно вонзались в её тело всё глубже и глуюже. Ей было обидно. Ей было очень больно. Она медленно задыхалась.

***

      Паймон резко вскочила в своей кровати. Она шумно и быстро дышала. Она начала быстро осматриваться по сторонам, обнимая себя. Со временем она стала медленно осознавать, что сейчас она находится в Чайнике, в безопасности и более не чувствует того ледяного холода. Это успокаивало. Дыхание Паймон постепенно выровнялось. Её руки расслабились. Она посмотрела на соседнюю кровать, на которой спала Люмин, чтобы убедится, что она её случайно не разбудила. Путешественница немного поёрзала на кровати, но не проснулась. Она тихо и мирно посапывала во сне.       Фея находилась дома в Чайнике в их комнате, в которой Путешественница специально выставила две кровати: одну для себя, вторую для Паймон. Подле каждой кровати стояло по тумбочке, на которых лежало по книжке, стояло по лампе и вазе с цветами. Сейчас, конечно же, лампы были потушены, а комнату освещал яркий лунный свет, лившийся из высокого окна в комнате.       Паймон бесшумно взлетела и подлетела к окну. Она посмотрела на луну. Сегодня полнолуние, поэтому света от луны было много.       Она не помнила, кем был владелец голоса. Она не помнила, откуда она падала. Она не помнила свою ту другую форму. Она не помнила ничего из этого. Но она помнила падение. Она помнила боль. Она помнила страх.       И она помнила луну. Она помнила то, как погружаясь на дно, ей светила луна. Тогда Паймон неосознанно потянула руку на встречу лунному свету, единственному, который могла видеть. Она тянулась к нему, потому что не знала, куда ещё её потянуть, ожидая и надеясь на помощь. Её ведь бросили. У неё больше никого не было. Она осталась одна. Она умрёт. И последний, кого она видела перед смертью ненавидел её.       Сейчас Паймон тоже потянулась к лунному свету, будто если сможет вытянуть руку достаточно далеко, то сможет дотянутся до ответов на все её вопросы. Что-то коснулось щеки Паймон. Она провела по ней рукой и обнаружила, что это слеза, скатившаяся с её глаза. Она даже не заметила, как начала плакать. Слёзы продолжали течь, а Паймон пыталась всех их срочно вытереть. Она пыталась перестать плакать. Но у неё это не получалось. Она тихо шмыгала носом, надеясь, что не разбудит Люмин. Паймон начала боятся, что может надоесть и ей. И тогда она снова останется одна. Тогда её снова возненавидят. Люмин её бросит. Может ей действительно стоило бы умолкнуть и меньше шуметь? Не мельтешить перед глазами, не говорить первой? Идти всегда позади и никогда рядом? Но ведь это очень грустно и неестественно для неё. Но если она продолжить шуметь, то рано или поздно она и Путешественнице надоест. Что же делать? У Паймон болела голова.       — Паймон? – послышался голос Люмин. Фея повернула свою голову в сторону Путешественницы, которая протирала свои сонные глаза. Долгое время не имея дома и засыпая под открытым небом, даже не в палатке, остерегаясь любых опасностей, Люмин выработала себе чуткий сон, чтобы в случае внезапного нападения иметь возможность дать отпор нападавшему, будь то хиличурл, разбойник или охотник за сокровищами. И хоть постепенно в Чайнике её сон и становился крепче, всё же она решила обратить своё внимание на посторонние звуки, которыми сейчас являлись пусть и тихие, но отчётливо слышимые в полной тишине всхлипы маленькой Паймон.       Путешественница приподнялась на локтях, смотря на Паймон.       — Ты плачешь? – Люмин тихо и удивлённо спрашивала скорее себя, нежели чем Паймон, пытаясь таким образом спросонья понять, что сейчас происходит.       Паймон не ответила. Она замерла, боясь пошевелиться. Она не хотела будить своими слезами Путешественницу и никак не ожидала, что та проснётся. Она как раз надеялась, что та продолжит спать. Но Люмин с явным беспокойством смотрела на Паймон, парящую возле окна. Она явно не собиралась обратно ложится спать, пока не выяснит, что случилось.       Паймон молча смотрела на Люмин, которая так и не дождавшись ответа, не спеша встала с кровати, чтобы не отпугнуть своего лучшего друга-компаньона резкими движениями, и подошла к Паймон.       — Что-то случилось? Ты поранилась? Это из-за того, что ты ударилась о дерево?       Паймон молча смотрела на Люмин. Её глаза были наполнены слезами, которые фея изо всех сил старалась сдерживать, но у неё это не получалось. Слёз стало только больше. Люмин вытянула руку, чтобы прикоснуться к голове Паймон, но прежде, чем она успела это сделать, фея налетела на неё, крепко, насколько ей позволяли её силы, обняв Путешественницу.       — Паймон будет тихой! Паймон больше не будет лезть под руку! Паймон обещает быть послушной и никуда больше не лезть! Паймон будет хорошей! Только не бросай Паймон! – голосила Паймон. Она изо всех прижалась к растерянной Путешественнице, вцепившись своими ручками в платье Люмин, боясь её отпустить, и боясь, что её сейчас просто оттолкнут.       Но последнего не произошло. Люмин только обняла Паймон в ответ, прижимая к себе и давая своему лучшему другу-компаньону навзрыд выплакаться в её платье. Люмин стояла в обнимку вместе с Паймон под лунным светом, мягко поглаживая фею по голове, напевая при этом тихую успокаивающую мелодию.       Спустя какое-то время плачь Паймон стал тише, а дыхание уже не было таким прерывистым, как раньше, хотя фея и продолжала громко всхлипывать.       — Я тебя не брошу Паймон, - говорила Люмин спокойно с теплотой. – Ты ведь моя лучшая подруга.       Паймон не отвечала. Она только продолжала обнимать Люмин, вытирая оставшиеся слёзы со своих глаз.       — Хочешь я приготовлю тебе цыплёнка в медовом соусе?       — Но сейчас ведь поздно. И мы ужинали. И ты наверняка устала. Паймон стыдно за то…       — Это ничего, – перебила Паймон Путешественница. – Я могу приготовить нам сборную запеканку, нефритовые мешочки, куриные шашлычки и рыбацкий бутерброд. И у меня ещё остались мондштадтские оладушки, блинчики к чаю и мятное желе на десерт. Хочешь я нарежу для нас свежие закатники, которые мы собрали вчера, пока буду готовить?       Паймон хотела отказаться. Путешественнице определенно надо спать, а Паймон предпочла бы потерпеть и до утра. Так-то есть она хотела. Хорошо покушать Паймон любила всегда. Но предательски заурчавший живот выдал её с головой.       — Пойдём на кухню, - ласково сказала Люмин.

***

      Стол буквально ломился от еды, которая на нём находилась. Свободного места не осталось совсем. Всё было заставлено различными горячими блюдами в больших тарелках, десертами на тарелочках по меньше и одной большой столовой глубокой тарелкой с нарезанными в ней фруктами и вымытыми ягодами. В глазах у Паймон всегда можно было разглядеть звёзды, но сейчас казалось, что в них появились ещё две очень яркие искры, родившиеся от созерцания еды на столе. Слюнки у Паймон так и текли. Люмин села за стол. Паймон в приглашении не нуждалась. Она тут же начала накладывать себе на тарелку еду отовсюду. Люмин, уставшая после готовки, не была столь энергичной в накладывании еды себе на тарелку. Но она была рада видеть счастливую Паймон. Готовка определённо стоила того.       — Приятного аппетита! – сказала Паймон, провозгласив тем самым начало своего пиршества. Она уплетала за обе щеки, практически забыв о том, что часом ранее рыдала навзрыд.       — Приятного аппетита лучшему компаньону! – сказала Люмин с улыбкой на лице, поднимая в воздух кружку с яблочным соком, как бы произнося тем самым тост.       У Паймон на глазах навернулись слёзы. Она мигом подлетела к Люмин, чуть не сбив ту со стула. От неожиданности Путешественница чуть было не уронила кружку с соком, но смогла вовремя восстановить равновесие. Ошеломление прошло довольно быстро, но Люмин всё равно потребовалось одно мгновение, чтобы понять, что она снова была в тёплых объятиях Паймон.       — Спасибо! Спасибо большое! – Паймон вновь начала плакать.       — Всё для дорогого друга, – сказала Люмин с тёплой улыбкой. Свободной рукой она поглаживала довольную и счастливую Паймон по её мягким волосам.       Никто не знает, что будет в будущем, но Паймон точно знала, что по своей воле Люмин её никогда не бросит. И пока Паймон будет рядом с Люмин, всё будет хорошо.