Réminiscence.

Вновь бурные аплодисменты обрушились на голову, и сцена вокруг словно искрится, затмевая взор пеленой разных, стремительно сменяющих друг друга цветов. Последнее выступление — нити, складывающиеся из множества прописных букв и слов, больше не будут крепко стягивать чужие плечи, некогда свободно вздымающуюся грудь и обвивать хрупкую шею. Достаточно крепко, чтобы сдерживать позывы к нежелательным движениям, когда кончики пальцев еще пытаются хвататься за остатки надежды и угольки собственного упорства, но не настолько, чтобы доставлять физическую боль или же памятные следы на чистой коже. Последний раз, когда яркий свет еще играл с бликами пурпурных глаз. «Что-то не так». Странное и вязкое чувство тревоги, все это время следовавшее за юношей по пятам еле заметной тенью, оставлявшее неприятный тяжелый осадок в груди и горле, словно от табака, хотя подобных изделий чужие легкие не знали. Действительно ли изящное зеркало дало трещину только сейчас, или же, неисправность была очевидна с самого начала, но замечать ее не хотелось? «Не было выбора». И все же, так ли это? Взаправду ли нельзя было предпринять совсем ничего? Действительно ли оставалось лишь поддаться и исполнить свою роль мнимых героев настолько безупречно, что игра для самого актера предстала явью и единственной истиной? Стоило ли воплощение мечты всего этого? Растоптанной чужой молодости? Разум вдруг заполонил белый шум, как в экране старого телевизора. Мысли перебивали друг друга, некоторые накладывались и склеивались в единую неразборчивую противную массу. Сияющего Хиёри Томое уже не было там, на одной сцене с fine, разделяющего миг последнего выступления с Эйчи и Цумуги в качестве «напарников». Могли ли они называться партнерами, напарниками и товарищами, если всех вместе их удерживали лишь узы контракта? Личные подписи на каком-то документе.. Не этого хотел юный айдол. Мало того, что им не удалось достичь такого уровня взаимоотношений, так ведь и все те радостные восклицания и улыбки, что вызывали их выступления, оказались сомнительно подлинными, искренними. Это невыносимо. Хиёри, казалось бы рад, что действие контракта иссякло, но тревожное сердце томил вопрос — стоило ли это таких жертв? Но ведь, как бы то ни было, он с Нагисой все же воплотили свою мечту и достигли желанной цели — поступили в академию Юмэносаки и достигли успеха в роли айдолов. Вероятно, этого должно было быть достаточно чтобы удовлетворить Томое, однако. В итоге они все вместе истинно воплотили лишь мечту Эйчи к реформированию академии. Если у Хиёри и оставалось сожаление насчет участия во всем этом, то только относительно того, что подобный опыт имел место случится как таковой. Воспоминания о нем впоследствии стали теми пожелтевшими страницами толстой книги, касаться которых не хотелось бы, желая скорее перелистнуть и открыть для себя белоснежный чистый лист, еще нетронутый. Однако, желтизна тех страниц будет всегда бросаться в глаза, как и прошлое непременно останется, сколько бы тщетных попыток перевести взгляд ни состоялось. Все эти мелькающие картинки, словно проигрывающиеся на старой недорогой пленке, записанной на кассету в закромах памяти, растворялись в легкой ряби изысканного черного чая. Много времени минуло с тех пор, многое потерпело изменения. Это непременно коснулось и бывших участников fine. Сам Эйчи-кун изменился… "на удивление все еще жив и с возрастом стал спокойнее, фу-фу ♪" Томое знал этого человека с детства, почему Эйчи не стал скрывать свои грехи под божественно-чистой маской перед ним и другими, поскольку тот бы смог заглянуть под нее без труда. Тоже самое, впрочем, относилось и к самому Хиёри. И, думается, в высшем обществе это могло добавлять только лишних хлопот, если умение превратить эти знания в пользу отсутствовало. В любом случае, у аристократии не принято открыто ненавидеть друг друга — гораздо чаще случаются словесные перепалки, в которых каждая из сторон пытается уколоть другого по-больнее, но самым что ни на есть тонким образом. По крайней мере, так продолжалось до тех пор, пока «денежная сумка японии номер один» не начинала бессовестно приплетать финансовое — а за ним следовало и зависящее от денег социальное — положение семьи Томое. Их отношения, вероятно, можно было бы назвать «сложными», если бы отношения как таковые хотя бы состоялись. Теншоуин и Томое на той далекой от многих простолюдинов ступени общества, когда отношения строятся, крепчают и распадаются благодаря зеленым бумагам и различным контрактам. Но Хиёри отчаянно не устраивало подобное. С этой стороны ему во многом повезло родиться младшим сыном и иметь возможность не руководить делами семейного фонда. Он и Эйчи, казалось бы, имели немало сходств, но так или иначе различия достаточно перевешивали чашу весов, чтобы не переносить компании друг друга без необходимости. И все же юноша не любил ворошить прошлое. Все, что тогда произошло, должно остаться в пределах тех первых страниц потрепанной книги, не мешая автору заполнять произведение новыми историями. Не так ли?