Дорога сна

«До чего же оно похоже на колесо», – нервно думала Весея. Колесо, щедро сдобренное свиным жиром, подожженное и спущенное вниз с горы. Девушка слышала, как вокруг нее суетятся несуществующие люди, как девки заводят хвалебную песнь, прогоняя зиму с дороги. Но праздника не было. Она стояла перед круглым порталом, смотря за тем, как всполохи света танцуют в хаотичном порядке. Они то жались друг другу ближе, то отдалялись, рискуя расстаться навсегда. Словно замороженная, девушка смотрела в бесконечность, и разум ее не мог справиться с происходящим. Чернобог знал, что со смертными нельзя действовать так скоро, но не желал медлить. Пусть девка удивится сейчас, дальше ее ждут куда более уникальные вещи. Весея поджимала губы, смотря за тем, как свет закручивается спиралью и ускользает вглубь прохода. Шепотки чертей доносились до слуха, и дочь батрака нервно оглядывалась через плечо. Чернобог стоял за ее спиной, и каждая минута промедления доставляла ему почти физический дискомфорт. Весея сделала шаг назад, но спиной врезалась в грудь жестокого бога. От кожи его исходил лёгкий холод, и ощутить его можно было и сквозь одежду. – С тобой ничего не случится, пока на тебе навник, – он говорил медленно, точно успокаивая непослушную кобылу. – Идём, дитя. – А если навника не будет? – робко спросила Весея. – Незачем это обсуждать, дитя. Такого не случится, – коротко ответил Чернобог, ставя точку в этих размышлениях. – Пойдем. Он подхватил ее под руку и повел вперёд. Чернобог явно не боялся замарать свой сюртук, он забыл о брезгливости, о том, что под ногтями Весеи залегла кровь и лесная грязь, бог забыл обо всем на свете. Впереди маячила бесконечность, бесконечность в любимых объятьях. «Не бойся», – подсказывал Весее голос, что жил под костью ее черепа. «Там ты будешь в безопасности, пока он рядом». Но Навь и безопасность – слова, несущие противоположный смысл. Весея тяжело вздохнула, решив, что в последний раз лакомится воздухом этого мира. Она закрыла глаза, когда свет приблизился и поглотил ее целиком, точно древний змей из сказок. Проходить через портал оказалось щекотно. Огоньки прыгали по коже, скользили, будто крошечные льдинки. Весее чудилось, что она вышла из бани и прыгнула в холодный сугроб. Тело сотряслось мелкой дрожью. Чернобог не отпускал свою добычу, и пары шагов им хватило, чтобы преодолеть такое огромное расстояние: целый мир. Весея открыла глаза уже в другом царстве, в мире Нави, где правили злые боги. Может, утонуть на болотах, обрести новую жизнь в виде кикиморы или мавки было не так уж и страшно? Холодная рука отпустила Весею, и девушка тут же сделала шаг в сторону. К босым ногам пристало липкое ощущение прохлады. Она думала увидеть, как неправильное небо зеленеет над головой, а под его непривычно мрачным куполом туда-сюда снуют бесы, но вместо этого девушку встретил лишь высокий каменный потолок. Каменный. Разве из камня делают дома? Даже барские особняки все из новенького светлого дерева, пусть и покрашены, точно самоцветы. Весее не доводилось видеть самостоятельно, она знала об этом лишь из рассказов, из сказок, что приезжие купцы читали любопытным детям. – Добро пожаловать, – холодно говорил Чернобог. – Я бы хотел поскорее разделаться с делами и приступить к самой приятной части нашего взаимодействия, – он явно говорил о возвращении Мары к жизни. – Но мне льстит твое восхищение. Всегда приятно смотреть за тем, как смертные завороженно разглядывают твое жилище, не в силах держать губы сомкнутыми. И в мрачном замке Чернобога было то, на что можно смотреть. Весея боялась поворачивать голову, ведь со всех сторон за ней наблюдали с картин. Картины... Там, дома, в крохотной деревушке на двадцать домов, не было красок, что передадут цвет кожи и волос, что сделают рисунок живым, перенесут кого-то из Яви на холст. Магия? Дочь батрака прикусила губу, не решаясь вздохнуть в очередной раз. Больше всего впечатляли витражные стекла, яркие, словно тот самый портал, словно сделанные из леденцов. Весея увидела васильковое поле из синих стекляшек, а на нем стояли двое мужчин. В черном кольчужном доспехе и в белом. – Светлобог, – произнесла она вслух, узнав мужчину по красной повязке на голове. – Братец... – Чернобог взглянул в сторону огромного стекла, точно успел забыть о его существовании. – Да, куда уж без него, – в голосе мужчины звучала обида. – Иди за мной, милая. Голос его смягчился, и что-то внутри Весеи отозвалось на эту перемену. Что-то в ней подняло голову, расправило плечи и задышало полной грудью. Весее казалось, что хребет ее все это время был согнут в рабском поклоне, и лишь сейчас ей позволили выпрямиться во весь рост. Мрачное великолепие замка заставило сердце биться быстрее. Картины, витражи, свечи... Так ново, но так знакомо. Ее ноги когда-то давно уже ступали по этому полу, эти стены помнят ее. – Я говорил, что сначала нам придется переодеть тебя, дитя, – Чернобог шел вперёд, и Весея семенила следом. Она не могла идти быстро: все оглядывалась по сторонам, жадно изучая пространство. В одном из залов, что открылся взору дочери батрака, та увидела очередь деревянных скамей, и обращены они были к огромному каменному идолу. Казалось, что истукан вот-вот разлепит губы и заговорит с невидимой толпой обожателей, отдаст приказ, и люди последуют за ним. Свечи, горевшие у его ног, казались невероятно белыми, точно сделаны были не из свиного сала, а из первого снега, из лесных ландышей. Весея приостановилась, разглядев в каменном лице Чернобога, его острую линию скул, тонкие губы, сложенные в полуулыбке. – Слуги здесь начинают свой день с хвалебной песни, – он наклонился к уху девчонки, и та вздрогнула, поняв, что снова привлекла внимание бога. – Смертные должны помнить о своем месте и благодарить доброго господина за его щедрость. Идём! Плечи девушки дрогнули, едва Чернобог прикрикнул. Весея чувствовала себя беззащитной под его взором, даже если загадочный голос уверял ее в обратном. Мара не сможет ее защитить без физического присутствия. Страх все равно заполнял лёгкие, не давая дышать полной грудью, и надежда гасла, едва угли ее начинали разгораться. Дочь батрака шла вперёд, каменные стены тянулись бесконечно долго, и девушке начинало казаться, что весь этот мир, вся Навь состоит лишь из них. Может потому ее и считают местом весьма зловещим? Кому понравится жить под грудой булыжника? Разве только панам из детских сказок. Весея больше не останавливалась на пути. Она видела ступенчатые темные лестницы и двери с коваными узорами, видела невероятно живые рисунки в серебряных рамах, сухие цветы в вазах не из глины, но точно изо льда. Кое-где горели свечи, но их слабый тонкий огонь не мог разогнать темноту под этой крышей, нет. «Магия», – понимала Весея. Ею пропитана каждая клеточка плитки. Чернобог остановился перед большой деревянной дверью и отворил ее, жестом приглашая пленницу войти первой. Очень благородно, точно богатырь, а не бог смерти и зла. Девушка прошмыгнула внутрь быстро, словно мышь, снующая по погребу. Кот тут же шагнул за ней, и улыбка медленно расцвела на его красивом лице. Чернобог щёлкнул пальцами, и в комнате зажглись свечи. Мягкий желтовато-рыжий свет заполнил пространство, разогнав темноту по углам. Весея нахмурила брови. В нос ударил уже знакомый ей запах: ладан и сухая полынь, так пахло и у ведьмы в избушке. Образ костяной ноги всплыл в памяти, и девушка поморщилась, испугавшись той же участи. Теперь можно было оглядеться, не боясь наказания. Огромная комната размером превышала весь дом, что раньше служил укрытием семье батрака. У стены стоял длинный шкаф из темного дерева, и тянулся он от дверей до окна. Мебели в комнате было не много: два кресла у холодного каменного очага, уже упомянутый ранее шкаф, кровать, матрас которой набит настоящим гусиным пухом, две тумбочки и небольшой столик. Лишь одна картина висела на темно-красной стене... Весея шагнула поближе, словно чувствуя, как из груди ее что-то рвется навстречу рисунку. С холста на нее смотрела девушка, чьи глаза – два кристаллика льда. Длинные черные волосы обрамляли белое лицо, а по рукам текла кровь, алая, словно спелая вишня. Девушка сидела на снегу, а вокруг нее собирались размытые тени, тени, предвкушающие зрелище. Силуэты людей, вершивших суд, суд над беззащитной девкой... «Только взгляни на меня», – зашептал знакомый голос. «Столько надежды было разбито, столько планов разрушено… Именно в этот момент он и услышал меня, мольбу, которую я выплевывала вместе с кровью. В этот миг он ответил на зов, и просила я не о помощи, нет... О мести», – рассказывало темное естество. «Ты ведь знаешь, что они со мной сделали?». И Весея кивнула, облизав губы, почувствовав на них несуществующую кровь, раны, что были лишь на картине. Дочь батрака знала, что тут происходит. Девушку планировали убить. Судя по растрепанным волосам, по лёгкому красному платью, что казалось слишком нарядным, ее выволокли из избы во время торжества. Браслеты и бусы – деревянные руны на верёвках из шерсти черного козла. Обереги. Весея точно знала, что видит перед собой ведьму, знали это и люди с заднего плана. Даже в размытых лицах виделась злость, искаженные ненавистью люди жаждали крови. Они собирались убить ее. Судя по дорогому платью из хорошей тонкой ткани, по свободно распущенным волосам и украшениям: девушка не знала горя. Деревня принимала ее дар и пользовалась им, пока не случилось что-то, пока несчастную ведьму не предали бесчестному суду. «Они хотели моей смерти, но сами захлебнулись в крови», – голос Мары дрогнул. «Старики и дети, мужчины, женщины, даже собаки, Весея. Они кричали, кричали, кри-и-ча-али! А я смеялась, лежа в снегу». И Весея услышала эти крики. Бабы вопили, что было мочи, и голоса их обрывались, словно тонкие нити старого полотна. Снег хрустел под чьими-то ногами, но не долго, жертву настигла смерть. Смерть носилась от дома к дому, раздаривая подарки весьма щедрым потоком. Голоса угасали, жизнь меркла, и лишь мелодичный тихий смех остался звенеть в оглушительной тишине. Весея выдохнула, и с губ ее сорвалось облачко пара, словно она на мгновение перенеслась в тот морозный зимний день. – Тебе нужно сменить платье на что-то приличное, – Чернобог стоял у дверей, терпеливо наблюдая за Весеей. – Раз уж мы навестим моего дорогого брата, нужно выказать ему уважение. Светлобог не так великодушен и щедр, как вы привыкли представлять. – Мы пойдем в Правь? – с надеждой спросила девушка. – Да, – холодно ответил бог, он не разделял восторга. – Хотел бы я, чтобы все вопросы решались тут, дома. Но пока что это – лишь мечты. Выбирай, – мужчина махнул рукой, и дверца шкафа отворилась, открыв взору чужие платья. Весея точно знала, кому они принадлежали, ведь Мара отозвалась лёгкой грустью. «Кто бы знал, что Чернобог так сентиментален, что сохранит все эти тряпки», – шепнула она. Или прагматичен? Если любимая рано или поздно вернется домой, ей понадобятся вещи. Платья, к которым ведьма отнеслась с таким пренебрежением, даже вися в шкафу выглядели восхитительно: шелк блестел, отражая скудный свет свечей, каменья на расшитых рукавах переливались всеми цветами радуги. Домотканое платье, в котором Весея явилась в этот мир, теперь выглядело ещё более убого. «Ниточка к ниточке», – поняла девушка, лишь взглянув на предложенные наряды. – Ты можешь выбрать самостоятельно, – щедро позволил бог. – Уж с этим ты справишься. Но слушай голос... Разума. «Знает, что я тут», – произнес голос в голове. Взгляд тут же приковало красное платье, так похожее на то, что прикрывало тело Мары на пугающей картине. На нем не было следов крови, драки и унижений… У Весеи никогда не было таких красивых вещей. Дочь батрака вспомнила маленькую комнату, что делила с братьями, темный угол с соломенным мешком на полу. Дома было тепло, и это – уже привилегия, что многим ее соседям была недоступна. Самые бедные жители села не стелили доски на пол, и спать им приходилось на земле. – Любое? – спросила девушка, недоверчиво оглянувшись и получив утвердительный наклон головы в ответ. Рука сама потянулась к красному. Весея не видела этого, но Чернобог, так и оставшийся стоять у двери, улыбнулся ее выбору, остался доволен. Девушка робко потянула подол на себя, и платье упало ей в руки. Ткань тихо шуршала, пока Весея рассматривая ее, перебирала грязными тонкими пальцами. Такое яркое, такое хорошенькое... Из хорошеньких вещей у дочери батрака были лишь узорные деревянные бусы, выкрашенные свекольным отваром. Она не знала, что ждёт дальше, но взгляды, которыми ее щедро одаривал бог, говорили одно: ничего хорошего не случится. Весею, как это часто бывало с молодыми девушками, используют в своих интересах и выкинут, как надоевшую игрушку. Девушка не питала светлых надежд. Она снова оглянулась к огромной двери и поняла, что Чернобог не шутил, он не собирается покидать помещение. Придется переодеваться под этим липким взглядом. – Ну? – нетерпеливо спросил он. – Ты справишься сама или мне необходимо помочь? Сжечь эту тряпку прямо на твоем теле? – Сама, – прохрипела Весея. Она отвернулась, чтобы бог мог видеть лишь ее оголенную спину, иллюзия приватности. «Какой срам», – подумалось девушке. Весея знала, что несмотря на милое личико, тело ее слишком худосочно, оно не похоже на тело здоровой и сильной молодой девушки, что подарит супругу множество детей, что сможет работать и в поле, и по дому. Не то, чтобы дочь батрака намеревалась совратить величайшего из богов, нет... Ей лишь не хотелось вызвать его смех, очередной приступ злорадства. Впрочем, вряд ли мнение Чернобога о ней поменяется в полярно противоположную сторону. Весея понимала, что уже сейчас значит для него почти ничего. Он жаждет общества Мары, ведьмы, что заперта в ее теле. И дочь батрака не могла его винить. Будь выбор у нее самой, неужели Весея решила бы провести время с обычной сельской девицей? Вряд ли. Девушка быстрым движением стянула платье и тут же накинула новое, дрожа всем телом. Взгляд Чернобога можно было ощутить на коже, почувствовать, словно горячий солнечный свет. Он прошёлся по ее спине, скользнул между лопаток и опустился ниже. Больше всего на свете Весея боялась, что бог велит ей остаться голой перед ним и дать себя рассмотреть. Даже сейчас, когда она думала о том, что подобное могло случиться, плечи Весеи содрогались в приступе страха. – А теперь повернись ко мне, дитя, – велел он, и в голосе не было и намека на издевку. – Ну? Весея тут же крутанулась на месте, словно новенький деревянный волчок. Она опустила взгляд к полу и поняла, что камень смотрится весьма удачно, контрастируя с ее слегка загорелой кожей. В окружении каменных стен, серебряных рам и стекла, настоящего стекла, Весея чувствовала себя... Дома? Уютнее, чем в скромной деревянной избе, чем под глиняной крышей в окружении невесток. Странное ощущение. Что-то внутри нее не желало уходить, готовилось зубами впиться в эти двери и навсегда остаться здесь, даже если погаснут свечи, и комнату поглотит мрак. Даже если придется служить ковром, если нужно будет вступить в ряды слуг и каждое утро совершать молитву перед каменным идолом. Весея знала, что она хочет остаться. Но ее желания значили мало, почти ничего. Вспомнился волчок, что боком привалился к березе и смотрел на нее сквозь метель. «Щелк-щелк», – его челюсти смыкались и размыкались. Чернобог медленно прошёлся вперёд, и сапоги его тихо скрипели. Он остановился напротив неудавшейся беглянки, и тихий смешок соскользнул с его губ. В серых глазах мелькнуло что-то нехорошее. Весея снова почувствовала, что эти пальцы касаются ее подбородка, заставляют поднять голову, но не взгляд. Чернобог желал видеть ее лицо, но девчонка не должна выказывать дерзость. – Я не разочарован увиденным, Весея, раз уж этого ты боялась, – он вспомнил ее имя, и от мысли об этом щеки девушки занял румянец. – И готов похвалить твою кротость. Так и должны вести себя смертные. Тихо, покорно, – говорил он, поворачивая ее голову то в одну, то в другую сторону. – Спасибо, – шепнула девушка, но бог не обратил никакого внимания. – Но тебе все еще нужно смыть всю эту грязь, – и теперь Весея взглянула в глаза своему похитителю, увидела танец ледяных искр. – Ты валялась на земле, помнишь? – Но вы же... Вы же сами велели мне переодеться. – Да, – улыбнулся Чернобог, милостиво отпустив ее. – Небольшая шалость, – он отступил на шаг и щёлкнул пальцами. – Хотел проверить, нужно мне использовать кнут перед отправлением, или же вручить тебе пряник. После щелчка дверь комнаты отворилась, и через порог прошли три высокие женщины. Если это они и были «смертными слугами», то явно... Явно когда-то давно. В другой жизни. Сейчас дочь батрака видела перед собой не людей, но кукол. Весея краснела, понимая, что разделась перед богом просто так, потому что он хотел проверить, насколько девчонка будет послушной и тихой. Что еще он захочет проверить в ней? Весея все ещё помнила ту сцену из леса, помнила вкус грязи на губах, шум человеческих криков. Черная жижа, рвущаяся из недр земли, жаждала крови. Она бурлила в томлении, звала, умоляла об очередном угощении, и Весея не желала стать следующей. У женщин не было ни бровей, ни ресниц, волосы их были скрыты черными платками. «А, может, и голые черепа, как у младенцев», – подумалось Весее. Она чувствовала себя особенно нелепо в криво накинутом платье с грязью под ногтями. «Дура», – думалось девушке. Неужели она не могла осознать, что бог обманывает ее, забавляется, смотря за тем, как жадные глаза изучают пространство. Служанки Чернобога обошли Весею и остановились сзади, чтобы видеть лицо своего барина. – Выкупайте ее и помогите одеться. Девочка должна хорошо выглядеть на своей последней прогулке, – говорил бог, смотря Весее в глаза. – И дайте ей пообедать... И вздремнуть, – мужчина закатил глаза, отходя к двери. – Вот тебе пряник, дитя.