Дорога сна

Ступни начинали болеть. Чувство это возвращало в реальность, заставляло удалиться из страны злых ведьм и человекоподобных змеев в земли Яви, такие знакомые, почти безопасные. Пожалуй, в такие моменты начинаешь ценить то, что имеешь. В моменты ускользания от страшной смерти. Весее не привыкать ходить босиком по лесу, но именно от этой земли кожа почему-то... Сочилась кровью. Беглянка долгое время шла вперёд сквозь заросли колючих кустов, и только сейчас смогла увидеть следы, подкрашенные багрянцем. Она остановилась у одного из старых дубов, села на торчащий из земли корень, чтобы оглядеть собственные ноги. Обо что она могла пораниться? «Кости», – шепнуло осознание, и беглянка вспомнила раскиданные по лесу останки. «Ты порезалась о старые гниющие кости, подцепила какую-нибудь хворь, теперь и сама вот так сгниешь». Весея сглотнула слюну, скопившуюся под языком. Нет, после всего, что она видела за последние дни, умирать не хотелось. Умирать, перебираться через реку жизни и погружаться в мир Нави – страшно. Страшно, если там правят такие чудовища. Образ молодящейся старухи все не выходил из головы. Ее нога... Кусок кости. Будто к живому человеку пришили кусок мертвеца, будто старуха рассыпалась на части, отчаянно цепляясь за жизнь. Все ее тело – иссохший труп, силы в котором удерживает не то магия, не то сила воображения смотрящего. Оставалось надеяться лишь на то, что второе было правдой. Воображение. – Может я... Утомилась? Просто утомилась, – вслух спросила себя Весея, словно так кто-то мог дать ей ответ. – И от усталости мерещится всякое. Она провела рукой по щеке, чувствуя, как влажная грязь липнет к взмокшей коже. Небо заметно посветлело, и темно-розовые всполохи рассвета уже надорвали горизонт надвое. Скоро солнце восстанет ото сна и отправит всю нечисть в Навь, туда, где ей и место. Надежда умирает последней, ведь верно? Весее отчаянно хотелось верить, что все это – просто сон в летней лихорадке, что персонажи мифов и сказок не могут ходить по земле и запирать ее в брусничной клетке. Ветви старого дуба шумели высоко над головой. Огромное древнее дерево, казалось, удерживало небо над лесом, не позволяло ему упасть на землю миллионом осколков. Беглянке казалось, что корни, на которых ей удалось найти передышку, двигались под ней, подобно дождевым червям в луже. Под истерзанной временем корой теплилась жизнь. Пальцы дрожали, дыхание сбилось, и домик старой ведьмы остался далеко позади. Дочери батрака все казалось, что она слышит, как старуха копошится в собственных пожитках, как ищет что-то в дар Чернобогу. «Но ведь раны от прутьев тебе привидеться не могли, старуха была, была», – шепнул голосок, живший в черепной коробке Весеи. – Тихо, – шепнула она, чувствуя, как грязь застывает на лице. Скоро рассвет, нужно искать путь к деревне и придумывать оправдание. Весея помнила, что проходила мимо болота, помнила кикимору и запах гнили, исходящий от ее иссохшего тела. Может, болота можно обойти? Тропки на них узкие, всего один неверный шаг, и самой предстоит пахнуть гнилью целую вечность. Весея прикусила губу, чувствуя, как болят истерзанные дорогой ноги. Ей нужно вернуться, нужно как можно скорее попасть домой. Деревня ведь на западе, верно? Девушка поднялась с места и пустилась вперед, не разбирая пути. Весея точно помнила, что бежала на восток, что туда держала свой путь, удирая от обезумевших старост. Значит, идти нужно в обратную сторону? Старосты. Девушка очнулась, остановилась, вспомнив то собрание. Что она скажет им в оправдание? Старики, должно быть, и рады были избавиться от такой ноши, если все сказанное – чистая правда. Весея огляделась по сторонам, словно лишь сейчас поняла, что не знает дороги домой. Эти места... Они казались знакомыми, смутно знакомыми. В памяти всплывали обрывки картинок, воспоминания, спрятанные в дальние уголки памяти. Вот она идёт мимо огромной сосны, до самых глаз закутанная шерстяной шалью. Снег скрипит под подошвой валенка, в руках аккуратно сложены наломанные матушкой ветки. А впереди... А что там впереди? – Мама, – детские губы шевелятся медленно, мороз оставил на них кровавые ранки. – Ма-а-ма? – маленькая Весея оглядывается по сторонам, она уже не зовет, но вопрошает. Никого. Матушка, что секунду назад шагала рядом, пропала. Она будто растворилась в белоснежной пустоте пространства, слилась с голыми ветвями деревьев и навсегда бросила свое дитя. Где? У несчастной девчушки затряслись руки, ветки медленно посыпались вниз, нарушая идеальную гладкость никем не тронутых сугробов. Потерялась? Пропала? Холод, что до сей поры не мог пробраться под толстый слой одежды, смог найти ход. Мурашки забегали по коже. Весея задрожала всем телом, продолжая тщетно оглядываться по сторонам. Мама? Где же ты, мама? Почему оставила дочь одну? Маленькая Весея прикусила губу, она повернулась вновь, все глубже и глубже погружаясь в транс, в танец отчаяния и страха... Но замерла. Прислонившись бедром к старому дубу, неподалеку от нее стоял волк. Стоял. Словно человек, на двух ногах, словно в дикого пса вселился бес, злой дух, жаждущий плоти. Он смотрел на девчушку человеческими глазами, но желания испытывал звериные. Волк облизнул губу, приоткрывая пасть словно для того, чтобы показать Весее свои острые зубы. – А-а-а-а-а-а-а, – закричала она, когда существо бросилось в сторону девочки. Но что было дальше, сейчас и не вспомнить. На крик из леса вышла мать, а от волка и следов не осталось. Словно существовал он лишь в воображении, словно детскому взгляду привиделся зверь, которого не могло быть. Так взрослые и посчитали: выдумала ерунду со страху, что еще скажешь. Весея лишь смущённо хлопала ресницами, пока взрослые обсуждали произошедшее между собой. Вот и сейчас она смущённо смотрела в сторону ещё одного дуба. «Тот самый, тот самый», – зашептали голоски в голове, и фигура волка на мгновение возникла перед глазами. В сумерках, полумраке, отгораживающем ночь от ранней зари, что-то шевельнулось. Что-то двинулось там, в чреве леса, что-то родилось из пустоты и тут же наполнилось злобой. Весея попятилась, ногами ощущая всю бугристость тропинки. Корни будто шевелились под ее истерзанной в бегстве плотью, и стволы деревьев смыкались сплошной стеной. «Там кто-то есть», – шепнул мерзкий голосок, упиваясь страхом. «Придет серенький волчок... И укусит за бочок», – прошептало зло в ее голове. – Никого нет, – зашептала в ответ Весея, не найдя в себе сил, чтобы отвернуться от проклятого дуба и чащи, лежащей за ним. «Но ведь что-то движется, шевелится, что-то смотрит. Что-то на тебя смотрит! Смотрит. Ты же чувствуешь это», – продолжал голос. Какая-то жилка задрожала внутри, в самой середине шеи, будто неведомый паразит проник под кожу и принялся прогрызать путь к голове. Весея моргнула, затем снова и снова, словно желая избавиться от видения. Только... Только оно не пропадало. Кто-то стоял у дуба, прислонившись к стволу спиной, кто-то смотрел на нее с той стороны леса. Долго думать не пришлось, проклятый голос скомандовал: Беги. Весея побежала, она кинулась прочь в отчаянной надежде спастись от неведомого. Лицо ее покрывала лесная грязь, в волосах путались ветки, из ступней сочилась кровь. Вид весьма жалкий. И все же... Вспомнилась кикимора с ее острыми маленькими зубками, вспомнился ее рассказ о смерти, о жизни после неё, и страх придал сил. – Чур меня, чур меня, – сбивающимся голосом повторяла Весея. Страх, казалось, заполнил все тело, заменил в нем кровь и тек по венам вместо нее. Весея не могла думать, даже картинка перед глазами расплылась одним невнятным пятном. Ветки хлестали по лицу, смешивая грязь кровь, добавляя несчастной боли. Девушка держала руки перед собой, защищаясь, но знала, что долго ей не продержаться. Сил на бег не осталось, и корни старых дубов, торчащих из земли, не дали уйти далеко. Лес не хотел отпускать. Беглянка упала. Ожидаемо, что-то внутри знало, что этим и кончится. Падение, очередная вспышка боли, жалость к самой себе. Но что будет теперь? Разум подсказывал Весее, что что-то гонится за ней, бежит след в след, как волк из детской сказки… Что-то опасное, что-то темное, не принадлежащее миру живых. Падение означало одно: оно уже настигло нерадивую беглянку. Упав, Весея ударилась подбородком о сухой корень, и теперь из губы ее сочилась кровь. Металлический привкус неприятно грел язык, напоминал о мучившей девушку жажде. Слезы обиды проступили на глазах, и дочь батрака принялась медленно подниматься. – Бедняжка. Это выглядело очень больно. Ты не сильно ударилась? – мужской голос послышался где-то там, наверху, словно с Весеей говорили с макушки дуба. – Сможешь встать? Заданный вопрос будто прибавил сил, и девушка поднялась с земли в одно короткое мгновение. Весея выпрямилась сквозь боль в коленях, и слезы тут же отступили от глаз. Она подняла взгляд, чтобы понять, с кем будет иметь дело на этот раз. Весея ожидала увидеть очередную нечисть: лешего с поганками на макушке, черта с длинным крысиным хвостом, банника с венком в маленьких ручках… Но на Весею смотрел обычный мужчина. Юноша, если быть точной. – Ты потерялась? – спросил он, когда девушка промолчала, хлопая ресницами. Его светло-русые волосы оказались коротко подстрижены, почти сбриты, что нехарактерно для этих мест. Серые глаза напоминали лёд на зимней реке. «Красивый», – тут же подумала девушка, радуясь тому, что грязь скроет румянец, проступивший на щеках. Юноша приподнял широкую бровь и чуть наклонил голову в сторону, пока Весея не знала, как заговорить с ним. – Я потерялась, – выпалила она, чувствуя смутную тревогу. – Да, я заметил, – с лёгким смешком заметил незнакомец, он протянул девушке обух с водой и смотрел, как жадно та припала к горлышку. – Ты вся в ссадинах, – он взял ее за локоть, словно пытаясь разглядеть царапины, покрывавшие кожу. Весея дернулась, будто ее ударили палкой. Обух выпал из ее рук, и остатки воды пролились на землю, тут же образуя лужу. Это... Это ведь неприлично. Она невольно наморщила нос, взглянув на юношу с опасением. Внешний лоск вполне мог скрывать нечистые намерения, и даже если внешне он совсем не похож на черта, кто знает, кем является новый знакомый. «Убийцы и насильники ведь всегда живут среди людей», – зашептала тьма в голове Весеи. «И прячутся у всех под носом». – Прости, – заговорил юноша, подняв руки перед собой, словно пытаясь успокоить взбалмошную корову. – Я не хотел тебя напугать. Просто шел мимо и увидел, как ты споткнулась. Подумал, что тебе нужна помощь. – И часто ты девок незнакомых трогаешь в надежде им помочь? – спросила Весея, понимая, что даже ребята, росшие с ней по соседству, не позволяли себе телесных контактов. – Так тебе нужно помочь или нет? – голос незнакомца слегка изменился, доброжелательности в нем поубавилось. – Откуда ты здесь? – Из Стяжек, – ответила Весея, и название родной деревни согрело нутро. – Cтяжки, – юноша будто пробовал слово на вкус. – Так тут совсем близко. Ты в трёх соснах заблудилась, – улыбнулся он в какой-то странной манере, будто не знал, как именно нужно улыбаться кому-то в ответ. – Проводить? Весея нахмурились. Ее встретил не простой работяга, нет. Дорогие сапоги, льняная рубаха, пусть и без вышивки, кожаный пояс... А в ухе – серьга, словно из настоящего серебра. «Разбойник?» – спросило подсознание, и Весея шагнула назад в немом страхе. Если он кинется на нее, если попытается снасилить... Ей ведь и не отбиться. Но не лучше ли тогда вести себя учтивее в надежде на доброту помыслов? «Нет», – хотелось ответить девушке, но без помощи ей из леса не выйти. Она прикусила губу, заставляя юношу ждать. Как сам он оказался в лесу в такое раннее время? Ни на рыбака, ни на лесника не похож. Один кожаный пояс с резьбой стоит больше, чем весь гардероб Весеи. – Если нам по пути, – слегка хриплым голосом ответила беглянка. – Готов изменить маршрут, лишь бы помочь заблудшей душе найти свое место, – ответил юноша, и улыбка его вновь осветила полумрак раннего утра. – Как тебя зовут? – Весея, – ответила девушка, тут же двинувшись вслед за спасителем, она старалась держать расстояние в пару шагов, сохранять иллюзию безопасности. – Откуда ты? – Из города, – коротко бросил попутчик. – Я здесь на охоте. С отцом и его друзьями. «Ах, вот как… Барин, наверное», – подумала Весея, вмиг подметив и манеру разговора, и горделивую осанку юноши. Мама говорила ей, что родовитые господа любят приезжать сюда то на охоту, то развлечения ради. Простые смертные для них – аттракцион. Ещё один повод возблагодарить богов за кровь, что течет в их жилах, за дом, что предки возвели над головой. Да и местные девчонки часто позволяли себе лишнего, если речь шла о возможности изменить положение. Можно не бояться насилия, если предложений будет много? – Сейчас ведь самый сезон. И как идёт охота? – спросила девушка, смотря идущему впереди в спину. – Сезон, не сезон… Неважно, если честно, – с готовностью ответил юноша, шедший вперед удивительно быстро. – Мы долго искали необходимое. Дичь у вас пуганная. Много народу живёт в этих местах, ведь верно? – Прилично, – протянула Весея, не заметив, как сровнялась с попутчиком. Но сосчитать не получится. Четыре деревни, каждая на расстоянии всего часа пешей прогулки друг от друга. В деревнях вечно кто-то рождается, кто-то умирает, колесо жизни катится с горы вниз. Семьи создаются и распадаются с уходом из жизни кормильца, поколения сменяют друг друга, и не меняется лишь одно – солнце над их головами. Весея вновь нахмурились, заметив, что незнакомец украдкой посматривает в ее сторону. Сердце громко колотилось в груди. Страх не стих, он оказался прикрыт, будто наброшенным сверху одеялом. Весея неловко потерла щеку рукой, затем вторую, и засохшая грязь раскрошилась в пыль. Барин добр. Ничего не сказал о ее чумазом лице, о платье, что оказалось рваным, мятым и грязным. Да и пояса нет, и подсобник она разодрала в клочья… Неприлично это для городских господ. Так чего же он молчал, не браня ее за неуважение? Весея вспомнила, как однажды из города приезжали дворяне. Все широкоплечие, пузатые, борода до пупа. Староста говорил, что всю голову ему проклевали, хуже боевых петухов. «И девка пропала в соседнем селе», – услужливо шепнуло подсознание. «С концами». – И часто ты теряешься? – голос юноши разбил тишину. – Убегаешь из дома от злой мачехи? – Это впервые, – обиженно ответила Весея. – Я ни от кого не убегала! Просто отошла слишком далеко... Увлеклась. – Чем же? – А я ягоды собирала. – Ягоды? – голос собеседника показался веселым, но то лишь на мгновение. – А где тогда твое лукошко, Весея? -– усмехнулся барин, но голос его тут же изменился, стал более серьезным. – Зачем ты пытаешься мне врать? Я ведь просто помочь тебе пытаюсь... Вернуть на истинный путь. Истинный путь. Странный он все же. Весея собиралась ответить, огрызнуться и убежать, сделав вид, что никогда не встречала этого парня. Тропки, лежащие по обе стороны от нее теперь, оказались беглянке знакомы. В этих местах ей уже случалось бывать. Совсем рядом тут избушка, в которой окуривают умерших, капище, сход богов. Нужно только обойти широкий ручей и вот она, ее деревня... Такая уютная, такая родная. Только звук странный. Словно... Словно где-то дребезжала сталь. Собеседник тоже заметил. Его и без того прямая спина словно стала ещё прямее, выше, Весея прикусила губу. Она огляделась по сторонам и заметила дым, столбом поднимавшийся недалеко от опушки. Синие цветки цикория раскрывали головки, напоминали глаза, но слепые, неспособные видеть. Они первыми встречали рассвет. Беглянка почувствовала, как сердце пропустило удар, страх перерос в панику, и тело на мгновение содрогнулось. В воздухе пахло потом и гарью. Весея поняла: кони, где-то рядом собралось много лошадей. Перегоняют табун? Но почему через леса? Почему не вдоль реки или по полю? Когда взгляд девушки скользнул к незнакомцу, тот улыбнулся. Улыбнулся, но всего на мгновение, и девушка отступила на шаг назад. Так улыбался мясник, закалывая жирного борова. – Боишься, – по тону голоса нельзя было понять, спрашивает он или утверждает. – Ты же уже знаешь, где мы находимся? По глазам вижу... Нашлась, – голос его лился словно мед. Тягуче и сладко, хотелось слушать и слушаться. Весея вновь сделала шаг назад, она обернулась в сторону дыма и пошла, будто зачарованная. Словно неведомые заклинания призывали ее к кругу ведьм, в дар древним богам. «Иди, иди…». Сквозь густую поросль кустарника, папоротника и черники, мимо лисьих троп. Ноги болели, во рту пересохло от жажды, и сил оставалось все меньше. Весея пригнулась, опустилась на землю и отодвинула от лица несколько ветвей, закрывавших обзор. Она была права. Пред взором несчастной предстал целый табун. Только кони не паслись свободно на выгуле, нет. Они ждали, привязанные у шеста, мирно пожевывали травку, находившуюся на доступном расстоянии. Двадцать или тридцать крупных мужчин, всадников в шапках из соболиного меха стояли вокруг костра, грея руки, издали слышался женский плач. «Набег», – осознала Весея. Чужеземцы в очередной раз пошли набегом на села ее людей, они брали в плен детей и женщин, они жгли дома, убивали мужчин, способных сопротивляться… Что-то оборвалось в душе девушки, что-то свернулось клубочком и задрожало от ужаса. Весея смотрела в лицо самой смерти. И теперь она не была иллюзией, не была Бабой Ягой из детской сказки или волком, стоявшим на человеческих ногах… – Они всех убьют, – шепнула девушка, говоря с самой собой, но у нее вновь нашелся собеседник. – Нет, почему? Это совершенно необязательно. Голос, слышимый девушкой, заставил ее встать, обернуться на звук. На узкой лесной тропе, спрятанной в густой дубовой чаще, стоял все тот же незнакомец, тот барский сын с его холодными серыми глазами. Только... Только он словно прибавил с десяток лет. Он больше не походил на юношу, теперь он был мужчиной. Мужчиной с длинными русыми волосами и скованной из металла короной, возложенной на голову. Высокий, невыносимо высокий, Весея прежде не встречала таких мужчин. Он смотрел на нее почти с жалостью. – Ты не спросила мое имя, Весея, – говорил он медленно, и серебряная серьга поблескивала в ухе. – Кто ты? – шепнула она в глубине души зная ответ на свой вопрос. Весея моргнула на долю секунды, на краткий миг, которого не хватит и для вздоха. Когда она открыла глаза, мужчина уже стоял перед ней, а пальцы его сжимали ее подбородок. Боль кольнула скулы, что-то шевельнулось в памяти, это уже происходило с ней много-много лет назад. Весея стояла вот так на коленях, а он, он сгибался перед ней с нехорошей улыбкой. Мужчина заставил ее смотреть ему в глаза, слушать внимательно и вспоминать. – Чернобог.