Алхимик-параноик... Кто бы мог подумать, что он тебя полюбит?

      В столовой собрались пока что те, с кем ты знакома не была, Оливер и Вольфганг, которого ты знала только с допроса, и который опять что-то усиленно строчил в своей тетради.       Из незнакомых было трое парней. Один был зелёноволосый, веснушчатый и в бирюзовом шарфе. Второй с почти белыми волосами, чёлка его была такой длинной, что закрывала глаза, в руках же у него была трость для слепых. Третий был рыжий.       Тот, что с тростью, повёл головой в твою сторону, как бы что-то услыша. Он подошёл к тебе.       — Привет... — неуверенно проговорила ты.       — Привет, — солдат тебе улыбнулся, — ты ведь Т/и?       — Да, это я.       — Мне рассказывал про тебя Яков не так давно. И Оливер прямо сейчас. Я Элиас.       — Очень приятно познакомиться! — улыбнулась ему в ответ ты.       — И мне, — улыбка Элиаса стала совсем лучезарной.       Тут к вам подошёл и зелёноволосый. В руках он держал семь чистых тарелок, а три уже стояли на столе.       — П-п-привет, Т-Т/и, — говорил он с заиканием, и было непонятно, от холода это или от волнения.       Элиас в это время снова отошёл к столу и сел за него, поставив рядом с собой трость.       — И тебе привет.       — Я Г-Г-Ганс, — он шмыгнул носом, поёжился, потом со всей силы чихнул и расплылся в широкой расслабленной улыбке.       — Ой, а... Давай я тебе помогу, — ты указала глазами на тарелки.       Парень радостно кивнул и протянул тебе три из них. Вы вместе начали расставлять блюдца на столе, когда к тебе подошёл рыжеволосый.       Вольфганг выжидательно уставился на вас, держа ручку наготове.       — Здравствуй, я Немо.       — Ну здравствуй.       — Кстати, а ты ведь тоже память потеряла?       — Да, есть такое. А, точно, ребята же пару раз упоминали, что... У тебя тоже амнезия была когда-то?       — Ага. Причём совсем как у тебя. Кстати, хочу дать совет: ищи свои интересы. Попробуй читать, играть, стрелять... Вообще всё перепробуй. Опыт скажется. Воспоминания не вернутся, но зато ты поймёшь, что знала в прошлой жизни. Это очень круто. Я например понял, что очень круто стреляю.       — Спасибо!

***

      На завтрак была яичница. Выглядела она странно и как-то не очень съедобно.       Усадили тебя за столом между Немо и Яковом. Немо сразу же принялся за свою порцию. Яков же сидел в маске и даже не собирался есть. Поймав твой взгляд, он довольно ухмыльнулся. Через маску это было видно плохо, но в целом понятно.       — Приятного аппетита, — явно издеваясь, проговорил он.       — Спасибо. А ты, я гляжу, не будешь? — в тон ему ответила ты.       — Я не ем еду, если она приготовлена не мной.       — Ты умеешь готовить?!       Вместо Якова тебе ответила Руф, которая сидела с Хельгой напротив:       — Ты ещё не поняла, Т/и? Яков – отбитый на голову, живёт в своём мире предателей и врунов. Он ничего от нас не принимает. Думает, будто мы хотим от него избавиться. Хотя тут он прав, — Руф с силой вонзила вилку в свой завтрак.       Яков нахмурился:       — Именно поэтому предосторожность никогда не будет лишней. Кто-то из вас мог с лёгкостью подсыпать мне в тарелку мышьяк или цианид.       — Вообще-то, еду раскладывали с одной общей сковородки, — вмешалась Хельга.       — Но та порция, что досталась мне, — стоял на своём Яков, — была взята с определенной стороны. Кто-то мог заранее подсыпать туда и обставить дело, будто моя смерть – случайность. Ты видела, Т/и, кто принёс эту тарелку?       — Ну тебе принёс вроде бы Ганс, — вспомнила ты.       — Именно, — восторжествовал он, — это сделал Ганс. Он специально накладывал еду за спиной Дорис, чтобы быть незаметным, а потом понёс тарелку мне, при этом обогнул стол. Он отвлекал внимание. Снова.       — А ничего, что мы с ним вместе еду накладывали? Ты думаешь я бы не заметила, как он что-то подсыпал в одну из порций?       — А может ты с ним заодно?       — Нахуя мне тебя убивать? Я тебя второй день знаю!       — Мало ли...       — Да и тем более, он нёс сразу две порции. Одну – Хельге, а вторую – тебе.       — А почему он не сделал наоборот? Сначала мне, а потом Хельге? — Яков говорил выразительно, с интонацией, словно подводил вас к единственному правильному ответу.       — Да потому что Ганс – грязный извращенец, — вновь вставила свои пять копеек Руф, — он прислуживает Хельге, чтобы скрыть свои пошлые намерения за галантностью. Уж я мужиков знаю. Только и думают, что...       Она не успела договорить, Яков покачал указательным пальцем, а Хельга тихо буркнула: "не неси чепуху".       — Посмотри, наши с Хельгой порции сильно отличаются, — продолжил свою речь Яков, — её – наложена аккуратно, в то время как моя – вся перемешена. А почему? Потому что туда что-то подмешано.       Закончив изобличающую Ганса речь, Яков победоносно отодвинул от себя тарелку, а затем наклонился к тебе так близко, что между вашими носами оставалось чуть меньше сантиметра, отчего ты, сама того не желая, покрылась румянцем:       — Хочешь, расскажу всё с самого начала? Как у Ганса появилась эта идея, почему он решил отравить именно меня и как всё пытался обставить?       — А знаешь что? — ты решила немного "понаглеть" (ну и просто шутки ради. Да и интересно стало), — расскажи.       С этими словами ты улыбнулась и чуть отодвинулась от парня, чтобы надоедливый румянец убрался таки с твоих щёк и носа.       Глаза Якова от удивления открылись шире:       — Серьёзно? Я приятно удивлён. Ещё никто и никогда не хотел меня слушать.       — Т-Т-Т/и, т-ты ему в-в-веришь? Т-ты правд-да дум-маешь, я на т-такое сп-п-пособен? — Ганс выглядел очень расстроенным.       — Что ты! Нет! Просто послушать интересно.       Ганс, утешившись, чуть улыбнулся.       Яков же в это время начал свой рассказ:       — Я уже давно замечаю за Гансом то, что он хочет меня убить. У него есть много на то причин. К примеру, если я вижу у себя какой-либо подозрительный предмет, я частенько подбрасываю его Элиасу для проверки своей теории, а Ганс его постоянно защищает. Или же... Если возникают какие-либо ситуации, где может пригодиться самооборона, Ганс дерётся врукопашную. Ты не думала почему? А потому, что он, скорее всего, любит револьверы, а их всех присвоил себе я, и теперь он хочет меня убить, чтобы заполучить "своё" оружие! — он выдержал эффектную паузу (которая всё равно не произвела ни на кого впечатления) и продолжил, — я очень часто застаю его за тем, как он пытается ловить разных насекомых. То с бабочками разговаривает, то ещё с кем. Но чаще всего он говорит с пчелами!       — И чт-то? — встрял Ганс, — они оч-чень милые. Л-лохмат-тые, п-п-полосатые...       — А то, что в них вполне может содержаться пчелиный яд, который ты можешь собрать, — Яков вновь повернулся к тебе, — таким образом ему оставалось лишь подсыпать мне смертельную дозу.       Тут у тебя в мозгу что-то щёлкнуло, и пробилось какое-то смутное... Не воспоминание даже, нет. Знание. Опыт прошлой, забытой жизни.       — А ты в курсе, что смертельная доза пчелиного яда – это 400 мкг/кг? Это хоть и не сильно много, но даже в перемешанном виде было бы видно, а тут ничего нет, — ты указала на тарелку Якова, в которой уныло распластались два недожаренных яйца, из-под которых высовывался, будто утопающий, листочек базилика.       — Верно... А откуда ты это знаешь? — Яков подозрительно сощурился.       — Не знаю. Оно само как-то... всплыло...       — Да, такое бывает. Я Т/и как раз об этом сегодня говорил, — встрял в ваш разговор Немо, — это вполне нормально. Знания после амнезии сохраняются, но Т/и не помнит, что знает, а что нет. Так что вполне может быть, что из неё просто будет вырываться какая-то информация.       — Ну-ну...