Глава четырнадцатая. В которой приходит горевестник и все рушится
2 января 2023 г. в 10:10
Все лишено смысла Фридрих Ницше, философ, перед смертью
Головной Дворец Энтропии, временный штаб гарнизонных войск, два часа спустя Алмаз - Сколько осталось живых? - не поверил я. - Только те, кто успели спрятаться во Дворцах, генерал - докладывавший это связист, казалось, вот-вот сжует микрофон от собственных наушников, настолько сильно скрипел зубами - Проклятые вольники! Звери, а не люди! Колкость что люди это и есть звери застряла на языке. Если бы нас не предупредил Харон, страшно подумать, чем бы все закончилось. Нападения вольников происходили и раньше, бывали погромы, грабежи, беспорядки. Но вот к такому повороту мы готовы не были. Анархисты как правило грабили, разрушали, но чтобы устраивать охоту на людей - с этим мы еще не сталкивались. Едва только они начали вторжение, как сразу же принялись убивать всех подряд. В самом прямом смысле: чтобы получить разряд плазмы или лазерный луч от вольника, достаточно было оказаться в их поле зрения. Все прочие "радости" бунтов и беспорядков присутствовали, но подобное поведение было нетипичным, что наводило на совсем плохие мысли. И как будто этого мало, нападение было явно скоординированно. Анархисты напали одновременно ов многих районах города, подорвали мосты и дороги, ведущие в Столицу, обеспечив себе время, и почти сразу взяли штурмом здание Верховного Совета. Хорошо еще, правительство, которое я чуть ли не на коленях умолял эвакуироваться, успело сбежать. Я тряхнул головой. К Жнецу лишние мысли, сейчас надо защищать Дворцы. Выступление было только здесь, в Столице, и гарнизонные войска других городов планеты уже выступили на подмогу. Осталось только, как говорится, день простоять и ночь продержаться. А с этим будут проблемы, я чувствую... - Нападение на четвертый Дворец, тысяча штыков - скороговоркой буркнул связист справа - Только же нападали! И с потерями отошли - Переключаю передачу... На экране возникло лицо мужчины, покрытое гарью и копотью, на заднем плане с балконов по невидимому противнику посылались лучи добра и счастья, само помещение было засыпано обломками стен и осколками стекла - Прапорщик Тамбовский на связи! Кто-нибудь слышит? - Тамбовский. это штаб. Что там у вас Ответом послужило длинное непечатное выражение, после которого военный захлебнулся висевшей в воздухе пылью и вынужденно закашлялся - Они лезут изо всех щелей, точно муравьи! И я готов прозакладывать лычки, что всех тех кто сейчас прет на нас, мы уже убивали! Приехали... Значит, действительно научились воскрешать павших в бою. Вот тебе и некромантия - невесело подумалось министру МВД. Вроде как вкладывали все силы для того чтобы справиться со смертью, научиться воскрешать умерших, лечить болезни, а нас все равно уделали по всем направлениям террористы. Воистину, что человек не изобретает, получается оружие. - Потери? - Треть общего состава гарнизона Пятьсот человек за несколько часов. Такими темпами к утру от нас пыль останется. Вроде как у врага нет даже зачатков тактики, только на кой она нужна, когда солдаты в прямом смысле бесконечные? Фаэтон Ничего себе прогулочка получилась! Сказал бы мне кто месяц назад, что я добровольно попрусь в главный некрополь планеты, найду озеро живой воды, стану свидетелем и соучастником первого в истории задокументированного воскрешения, а затем буду вынужден уносить оттуда ноги - решил бы что у собеседника едет крыша. Но теперь она, видимо, едет у меня. Наскоро устроив сестру и воскрешенную девочку в жилом блоке Дворца, я отправился на передовую. Может быть, мы, некроманты, и не можем применять сови знания против людей, но применять их за людей нам никто не запрещал. В конце концов, мы же и врачи тоже. Так что я наравне с остальными носителями черных мантий обустроился в больничном крыле и принялся срочно латать раненых и выдирать у Жнеца тех, кто ранен слишком сильно. И их было много. Очень много. - Как мило! Ты все никак не смиришься. Любопытно будет увидеть, на каком человеке ты сломаешься? Что называется, вспомни Жнеца - и он придет. Как и всегда в сложных ситуациях, когда в душе сомнения и страхи, на самой грани восприятия неприятным и нераспознаваемым голосом бурчит что-то едкое. Наслаждается, зараза, сегодня прямо его день - Когда ты уже поймешь? - назидательно проговорил он, проявляясь прямо передо мной на этот раз в образе сестры, настоятельно оттягивая внимание с раненого, покрытого ожогами плотнее чем кожа рыжего веснушками - Ведь все лишено смысла. Ты умрешь. Он - рука Жнеца ткнула в пациента - умрет. Весь этот дворец умрет. Вы лишь оттягиваете неизбежное. Твоя надежда, Фаэтон, рухнула вместе со сводом пещеры, где находилось Озеро. Я не ответил, вместо этого щедро плеснув противоожоговой мази на кожу несчастного. Когда тот взвыл от боли, стало, как ни странно, легче. Раз больно - значит, жить будет. Забавно, что в норме должно быть наоборот: крики больных вроде как должны отзываться в сердце лекаря еще большими страданиями. Но то ли в некроманты берут только тех, у кого эмпатия, как у чайной ложки, то ли оттого что вопли пациентов заглушали бухтение Жнеца, в тишине работалось куда хуже. Хотя "тишина" - понятие относительное: анархисты раздобыли малокалиберную артиллерию и теперь палили из нее, не жалея снарядов. Каким бы Дворец прочным ни был, это на пользу ему точно не пойдет... - Молчишь? - Жнец выдавил улыбку, будто его покоробило - Ну ладно, молчи. В конце концов, реальность есть то, что не исчезает, когда в нее перестаешь верить - и с этими словами он наконец исчез. Этот будет жить. - Нового давай! - рявкнул я вво всю силу, перекрикивая шум боя. Дворец ощутимо тряхнуло, часть стены и потолка обрушилась (к счастью, никто не пострадал) и я стал свидетелем зрелища, которое не забуду никогда. Очередная колонна беженцев спешила к воротам Дворца, защитники ворот уже среагировали, и створки, выполненные из чистого черного гранита, уже тяжело открылись, а плотность огня была повышена чтобы помешать Вольникам ворваться внутрь. Беженцы приободрились, прибавили ходу... Но судьба распорядилась иначе. Из-за спин нападавших, точно кучка ярких падающих звезд, вылетели сгустки пламени, взмыли в небо, освещая поле битвы ярким светом, перебивавшим свет звезд, а затем рухнули вниз, на беженцев. Я никогда не был на войне, а с тех пор, как Республика перешла к добровольческой армии, даже не мог быть призван. Но примененное оружие я все таки угадал. Бомбы с белым фосфором, оружие карателей, запрещенное еще до времен Первого Исхода. Глядя на несчастных, вся вина которых была в том, что они были живы, я понял, что нас осаждали вовсе не анархисты. И даже не люди. Сейчас и здесь Дворец Энтропии защищался от упырей. Упырей, каким то неведомым пока образом, проскочивших и первую и вторую стадию Синдрома, не заключенных своевременно в резервации, да еще и получивших в руки оружие. - И вот их ты защищаешь? - прошептал мне Жнец, вновь проявившийся на грани восприятия - Они сами хотят ко мне. Для людей смерть - это такая честь, такая желанная награда, что они, толкаясь и пихаясь, так и норовят пройти вне очереди, а то и протолкнуть кого-нибудь еще. Я не ответил. Отвечать было нечего. - Будьте вы прокляты, нигилисты - мог бы услышать посторонний наблюдатель мой всхлип, но маска надежно спрятала и его и потекшие из глаз непрошенные слезы бессилия - Следующий, говорю - проорал я мгновением позже. Марат - Нигилисты? - Я, может и знаю мир Советов неважно, но о таких не слышал - Потом займемся ликбезом - прорычал прапорщик, давая мне подзатыльник - Шевелись, Белоснежка! Живы будем - расскажу! Я хихикнул. Белоснежкой меня прозвали сразу же, стоило мне прийти на передовую и предложить себя добровольцем. Почему то надо мной смеялись до слез, хотя, насколько я могу судить, для Советов совершенно обычно чтобы Игреки сражались с оружием в руках. К тому же я не могу позволить чтобы эти нелюди уничтожили спрятавшихся во Дворце Госпож. Однако дело так и ограничилось смешками и подначиваниями, которые почти сошли на нет, когда старший Защитник рассказал, что я с Лаадана. А на небольшом перерыве после трех подряд волн нападавших, которых мы отстреливали с балконов и сквозь множество дырок в стенах, словно нарочно придуманных архитектором, смешки закончились совсем. Теперь ко мне обращались примерно так как колдун Фаэтон, а один из... как там говорится? - соратников - все порывался хлопнуть меня по спине и одобрительно бурчал про то, что я "нормальный мужик, пусть и крашеный", что меня неимоверно смущало. Но отдых был недолог. Как заметил кто-то из защитников Дворца, "покой нам только снится", с чем я согласиться не мог: поспать мне не удавалось с тех самых пор, как мы втроем прибыли во Дворец. Шум боя, сотрясения здания и крики людей - не самая лучшая среда для сна. Хотя, говорят, на шахтах родины Игреки спят и в худших условиях. Сейчас старший над Защитниками больничного крыла собирал добровольцев чтобы проверить беженцев, на которых обрушились "солнечные бомбы". Если там есть кто-то живой, нам надо было дотащить их до госпиталя. И погибать мы не имели права. Спешно собираясь, и глядя на ужасы, которые творили нападавшие, я думал, зачем все это? - Таков человек, Игрек - словно вторя моим мыслям раздался голос, заставивший меня нервно оглянуться. - Мама? Она стояла передо мной, точно такая, какой я ее помнил. Столь же изящная, столь же ухоженная, так же гордо стоящая даже посреди всех этих ужасов... Но одного взгляда на лицо хватило чтобы понять сущность моего собеседника. Мама никогда не смотрела на меня как на пыль. И никогда бы ее лицо не исказила такая мерзкая усмешка. - Сгинь, Пожинательница! - я незаметно скрестил на груди руки в знаке отторжения зла - У тебя нет здесь власти! - Ошибаешься, маленький Игрек - улыбка Смерти могла бы показаться теплой, если бы не то, что в ее взоре не читалось ни капли сочувствия - Я всевластна. Я всемогуща, я вездесуща. И если ты не мой, это не твоя заслуга, это моя милость. И моя милость не безгранична. Скоро, очень скоро ты сольешься со мной в вечном единении - привидение скорчило развратную рожу - Вжух - и тебя нет. Хотя что я говорю? Тебя же и не было никогда. Ничтожный, пустоголовый, бесталанный Игрек, не заслуживший права жить, всецело зависящий от милости Госпож. Ты лишний в этом мире! Так приди ко мне, ибо я принимаю всех, от рабов и до владык мира! - Эй, Белоснежка! - сзади меня обхватили чьи-то сильные руки, и изо всей силы тряхнули - Очнись уже! Ты как привидение увидел. Я обернулся. Тот самый солдат, который называл меня "мужиком", теперь обеспокоенно смотрел на меня. - Я видел Смерть - дал я честный ответ. - Мы все видели ее. Все там будем. Просто делай свое дело, паренек. Поверь мне, важнее не то, что ты умрешь, а то, что ты пока живой. А вот другим может повезти меньше - от указал в направлении беженцев - Так что ноги в руки и вперед! Да, да... Он прав. Я - пыль, я - ноль. И именно поэтому мне не должно быть страшно. Потому что мир будет жить дальше. Никому я не нужен, и никто не вспомнит обо мне. А тех, кого накрыло "солнечными бомбами", любят и ждут. Поэтому я, Марат Белоснежка, пойду и доведу, донесу, дотащу, доволоку до больничной палаты всех, кто еще жив. И с этими мыслями я побежал за остальными. Нинель Мама, я боюсь - шептала Чибинэ, пока я гладила ее по голове и бурчала что-то успокаивающее. Вдвоем в общей палате, мы были одновременно и далеко от всего этого балагана и в самой его середине. Подвал Дворца, как самое надежное убежище, недосягаемое ни для пуль ни для лучей ни для снарядов, рассчитанный, как мне пробурчал недовольно один из некромантов, на прямую атомную бомбардировку. Если и тут небезопасно, то я не знаю, где может быть безопасно. Хотя что я говорю? Прекрасно знаю. Мне бы забрать Чибинэ, воспользоваться способностями Следователя, внушить всем подчинение, да улететь куда-нибудь на Тьму. За десятилетия жизни я получила там некоторое влияние. Сбежать бы с дочкой, и пусть друг друга убивают. На Тьме нет ни анархистов ни кадавров, ни безумных колдунов, решивших поспорить со смертью. - Так чего ты медлишь? - Жнец снова проявился, едва дочка наконец заснула - Сама же знаешь, что так надо поступить. Это будет так по человечески, правда? - Призрак, будто сгустившийся из чернильной темноты, наклонил голову - Своя рубашка ближе к телу. Сколько таких потрясений еще будет? Ты просто переживешь их все. И всех тоже. Ведь они так преходящи. А потом возьмешь вторую дочку, третью, четвертую... Мне даже любопытно будет, как ты проведешь вечность, Омега? Поставим этот опыт вместе, а? - Освободите дорогу! - раздался возглас со стороны прохода. Несколько некромантов вели десятки вновь поступивших беженцев. Ну вот, опять уплотняться... Я аккуратно, пытаясь не разбудить дочь, подвинула кровать ближе к стене. Глядя на все это, нельзя было не подумать, что Жнец прав. А уж если учесть то, что большинство из них еще и будут жить большую часть своего срока в лишениях и страданиях .даже если выберутся... Я задалась вопросом, почему все еще остаюсь здесь. Ведь Вольники не сбивают звездолеты - промелькнула мысль. Взять Чибинэ, пробраться мимо некромантов с помощью мимикрии, добраться до космодрома и вынудить взять курс на Тьму. И только. - Так иди же, не тяни резину - ликующе воскликнула Тень - Нет. Бросить все и сбежать от опасности... Это было очень, очень заманчиво. Но всегда бывает какое-нибудь "но". В моем случае этим "но" был брат. Я уже жила вечность по меркам всех здесь присутствующих в полном и бесповоротном одиночестве. Я привыкла никому не доверять, ни о чем ни заботиться, никого не любить. Веками считалось что именно так и нужно жить. Только для себя, своих наслаждений, удовольствий, саморазвития, относиться ко всем как ко временным попутчикам на своем жизненном пути... Некоторые именно так и жили. Тем более, на роду вроде как написано было так жить мне. Сверхчеловек, имеющий власть над временем и внешностью, умеющий очаровывать лишь одним взглядом... И бесконечно жаждущий быть любимой. Не за богатства, не за власть или возможности, а просто так, потому что ты есть. говорят, желание безусловной любви - удел неудачников. тогда я - последняя неудачница во Вселенной. Брат... Он полюбил меня просто так. Даже зная, что я могу дать вечную жизнь, он никогда меня об этом не просил, зная, что я могу помочь с любыми его проблемами с храмом, он никогда не просил помощи. Наоборот, он с самого первого дня нашего знакомства участливо интересовался мной и моими проблемами, выслушивал мои беды и успехи. Как говорится, он был со мной и в горе и в радости, словно хороший муж. Я могу сейчас сбежать и обрести вечность. Но без него. нужна ли она мне, вечность одиночества? Говорят, некогда были какие-то рептилоиды, которые не испытывали ни любви ни привязанности. Как бы я хотела сейчас такой быть! Мое стремление быть рядом с тем, кто меня любит просто так неразумно, глупо, бессмысленно! И неодолимо. - Нет - повторила я, глядя Жнецу прямо туда, где должны были быть глаза - Жизнь хороша, ты прав. Но быть любимой еще лучше. Я останусь здесь, пока мой брат не согласится пойти со мной. А если не согласится, я сама пойду за ним. Потому что жизнь без любви - не та, за которую я боролась - Нет никакой любви - покачал головой Жнец - Есть выгода, расчет, потребности человека в иллюзорном превосходстве, капелька полового влечения... Ты сама знаешь это, ведь столько раз использовала все эти методы. И те, кому ты могла дать что-нибудь из этого, готовы были лизать тебе туфли. - Если любви нет, то вся моя жизнь бессмысленна. Так что пошел вон - и с этими словами я выбросила руку, направляя в Жнеца поток молний - Нинель, ты что, совсем двинутая? - прорычала тень, принимая облик Павла - Иди тогда на баррикады, поджаривай анархистов - Прости, красавчик, я думала, там нет никого - Мда, неудачно получилось. Может, я правда с ума схожу? - Прощаю. Слушай, ты мне нужна на пару слов. Я бросила взгляд на крепко спящую Чибинэ, и, наказав ближайшей медсестре присмотреть за дочуркой, направилась за Павлом в конференц-зал Павел Так, можно еще раз? А то до Штирлица не дошло письмо из Центра - поднял я руку, привлекая внимание - Не понимаю, зачем мы должны переться в самое око урагана только чтобы добыть какую-то капсулу времени? - Вытащите из ушей пробки, пожалуйста - вежливо но несколько раздраженно отозвалась докладчица - невысокая стройная девушка с остро наточенной косой в глазах и фиолетовыми глубокими глазами (неиначе как линзы носит) - Это не просто какая-то капсула времени. И прорывалась с этим отрядом не просто так. Нигилисты пришли именно за ней. И если мы ее захватим, а затем пригрозим уничтожить, они могут и отступить. К тому же они притащили грязную бомбу и могут ее применить если ничего не найдут, так что действовать вслепую все же лучше чем сидеть ровно! Что там такого важного, товарищ... - я пригляделся к прямоугольничку с именем - Тома? - Для Вас - Тамара - холодно отозвалась та - Секрет бессмертия, который мой отец все-таки смог создать. Ваша попытка задержать эти исследования ни к чему не привела, Холодов - если бы взглядом можно было замораживать, я бы превратился в ледышку - Павел, не глупи - встрял генерал, который весь доклад слушал очень внимательно, не пропуская ни слова - Нет никаких данных считать, что товарищ Светлякова врет или ошибается. Спутниковая разведка подтверждает значительные скопления нигилистов в указанных местах. К тому же это объясняет и фанатизм и жестокость нападающих. К тому же мы в отчаянном положении. Пятеро человек погоды не сделают, ты и сам знаешь. - Генерал, я протестую - осуждающие взгляды я проигнорировал - Евлампий Андресянович нас учил что и один в поле может быть воином. К тому же с таким составом... - Хватит! - поднялась со своего места женщина средних лет на вид с длинной иссиня-черной косой за плечами (на этот раз не буквальной) и печальными зелеными глазами - Если ей не веришь, то поверь хотя бы мне. Тамара не врет и не ошибается. Или хотя бы сама верит в то, что говорит. А уж если вспомнить, кем был ее отец... Предложенный ей план имеет шансы на успех. Так что пожалуйста, дорогой мой, не бухти, а лучше скажи, кого возьмешь в отряд? Я фыркнул. Да уж, отец у докладчицы был еще тем фруктом. Арсений Светляков был одним из первых некромантов, и моим, если можно так выразиться, личным врагом. Он до конца не принимал мое решение отказаться от применения симбионта "Грааль", который мог дать человечеству вечную жизнь в обмен на отказ от амбиций и стремлений, вечную консервацию достигнутого. Когда Меморандум Обреченных наконец приняли, он был одним из первых, кто поддержал создание Ордена Некромантов, и всю последующую жизнь посвятил опытам и исследованиям, призванным обессмертить отдельный организм, не вызвав необратимых мутаций и аномальных процессов. Какие только методы он ни применял... опыты на людях, заражение метастазами, пересадка генов, нанороботы... Он стал изгоем даже среди некромантов, и от осуждения и смертной казни его спасало только то, что им было открыто много действительно полезного в медицине. Например, чисто случайно он нашел способ вылечить сахарный диабет полностью и без побочных эффектов. До самого смертного часа он исследовал, изучал, ставил опыты, став воплощением ужаса перед некромантами и перед учеными. Его дочь тоже пошла в Орден и посвятила себя той же цели, параллельно реабилитируя отца по мере возможности. Значит, он все таки достиг совей мечты... - Ну как знаешь, милая моя Планида - кто-то фыркнул, услышав такое обращение. Ничего, я ее муж. мне можно - Есть на примете парочка кандидатов.
