Саботаж на Лотале

Что же она натворила? Отвернувшись к стене, Мэрис поправила бюстгальтер и трясущимися руками схватила одежду, чувствуя, как холод мрачного кабинета окутывает тело. Быстро натягивая на себя униформу и стараясь не замечать тягучую боль внизу живота, она пыталась кое-как привести себя в более или менее приемлемый вид. Грубая, жесткая ткань рубашки тёрлась о вспотевшую кожу. Брюки были слишком большими — как будто вечное напоминание о нездоровой худобе — и она перевязала их ремнём. Продолжая глядеть в стену, Мэрис попыталась пригладить волосы. Дыхание ещё не восстановилось. Пальцы нервно теребили локоны. Мэрис не хотела верить в то, что произошло. Не могла понять, почему так вышло. Оправдания этому поступку нет и вряд ли его можно придумать. Неужели она нуждалась в близости — в нежности — настолько сильно, что забыла, кто перед ней? Наверное, из-за того, что после стольких тяжелых месяцев в душе шевельнулось что-то, похожее на надежду. Давние воспоминания побудили подастся соблазну. Повела себя как девчонка-подросток, которой гормоны в голову ударили, а не взрослая женщина, несущая ответственность за детей! К горлу подкатила тошнота. От прохладного воздуха тело покрылось мурашками. Она всё ещё чувствовала прикосновения его рук на своей коже. Неловкая ситуация. Но от этого легче не станет. Да, она подавила ярость и предалась удовольствию. Но что теперь? Услышав шорох, Мэрис вздрогнула — Траун тоже приводил себя в порядок. Мэрис не смела повернуться, не смела взглянуть на него. Смущённая, она нащупала сквозь ткань форменной рубахи тёмные пятна от синяков. Они покрывали шею, синели вокруг запястий — следы его сильных рук. С виду и не скажешь, что последствия страстной близости, скорее наоборот. Во время допроса, после того, как она швырнула в Трауна гаечный ключ, сюда ввалились штурмовики. Синяки и кровоподтёки вполне можно списать на наказание за неповиновение. От этой мысли стало чуть легче. Теперь, когда взор прояснился, она совсем не хотела бы столкнуться с расспросами, и тем более с презрительными взглядами рабочих на заводе. Траун подошёл к ней, но она не стала оборачиваться. Просто не могла. Гнев и страсть уступили место оцепенению и стыду. Он положил руку ей на плечо, отчего она резко вздрогнула. Реакция ему не понравилась, но руку он не убрал. — Мэрис, не закрывайся от меня снова. А как иначе? Это ведь настоящая катастрофа! Когда-то она пренебрегла отношениями с кореллианским контрабандистом и влюбилась по самые уши в молодого красистора, а позже оказалась в его постели. Но ведь сейчас… она совсем недавно овдовела! И возможности похоронить мужа со всеми почестями у неё не было. Даже оплакать его нормально не смогла. Теперь, едва выбравшись из замкнутого пузыря одиночества, она бросилась на шею первому встречному. Инородцу, который устроил ей допрос и угрожал расправой её детям. Совсем как дешёвая шлюха в грязной кантине! Слёзы катились по щекам, и она опустила взгляд, когда Траун повернул её к себе. Он взял её за подбородок, но она замотала головой, избегая его колючего взгляда. Хлопнула ладонями по его широкой груди, пытаясь оттолкнуть. Он быстро обхватил её и притянул к себе. Мэрис обмякла, зная, что бороться с ним бесполезно. Безмолвные слёзы продолжали катиться по щекам. Теперь она осознала, насколько сильно была сломлена. Траун прав в итоге. В таком состоянии она никак не смогла бы устроить саботаж. Ей всё ещё нужно время, чтобы восстановиться после всего, что пришлось пережить за последнее полгода. Эта близость — нельзя так! Близость, чтобы просто почувствовать себя живой. Помогло ли? Или только хуже сделало? Совесть беспощадно вгрызалась в разум. Траун молчал, давая ей время, чтобы прийти в себя. Он тоже был ошеломлен, хотя и тщательно скрывал это. Он редко подпускал к себе кого-то, столь эмоционального, и уж точно не собирался никому сочувствовать. В другой ситуации она была бы благодарна за то, что он проявил снисхождение. Однако сейчас состояние совсем ни к хатту. Силы оставили её, и она прижалась к его груди. Широкая, тёплая ладонь провела по спине. — Я не оставлю тебя здесь, Мэрис. На заводе ты совсем зачахнешь. Этот путь не для тебя. В её глазах светилось замешательство. Она просила освободить не себя, а детей. Мэрис медленно оторвала голову от его груди и подалась назад. Он разжал объятья, позволяя ей отстраниться. — Отпусти моих детей. Обоих. Я прошу тебя, Траун. Чисс снова замолчал. Ему явно не импонировало, что у неё есть дети. И что она пошла бы ради них и в огонь, и в воду. Он уже догадался, что она и голодала-то ради них. Переменные Грейси и Галиба не устраивали его в этом неравенстве, он бы предпочёл понятное уравнение только с ней. Мэрис пришлось сознательно напомнить ему, что так не получится. Только не в этот раз. — Двух саботажников нужно убрать с завода. Если я отправлю их в лагерь или тюрьму, ты окончательно меня возненавидишь. Плечи Мэрис напряглись. — Совершенно верно! Широкая ладонь продолжала гладить её по спине. Он аккуратно прощупал рёбра под грубой тканью — кажется, его очень беспокоило её физическое состояние. — Хорошо, Мэрис. Дети покинут завод. Их освободят. Но ты останешься со мной. Тебе нужна забота. Рот от удивления раскрылся. Её свобода не так важна. Но, раз уж разговор зашёл в такое русло, она очень надеялась, что он мог бы отпустить и её. Освободить всю семью, чтобы они отправились на поиски Тены и поскорее покинули Лотал. Кореллия — родная планета, память о которой она хранила в сердце — вот следующий пункт назначения. Они могли бы начать сначала. Все вместе. Этого она хотела! — Я сама в состоянии о себе позаботиться. Дети нуждаются во мне. В алых глазах Трауна светился холодный расчёт. — Пока что ты не можешь позаботиться о себе. Твои дети меня не волнуют. Не смотри на меня так, Мэрис! Ты знаешь, единственная причина, по которой они не разделили судьбу других саботажников, — ты. Идём. Я отпущу их. Им не придётся больше опасаться меня. Как она может отказаться от своих детей, ведь они останутся одни в этом опасном мире? За Тену она была спокойна, за близнецов — нет. Может быть, она боялась отпускать их, потому что они были ещё слишком юны, неопытны. Её младшие… Но Траун не оставил ей выбора. Она измученно прижалась к нему и прошептала, не смея поднять взгляд: — Когда-то я любила тебя, Траун. Его рука бережно провела по её спутанным волосам. — Я знаю. Мэрис не знала, любил ли он до сих пор. Её слишком переполняли эмоции, а страх за детей окончательно выбил почву из-под ног. Главное, что они будут свободны. Она обязательно попробует сбежать, всенепременно найдёт их. — Позволь мне поговорить с детьми. Чтобы они успокоились и не навыдумывали себе глупостей — вызволить меня, например. Ей необходимо было крепко обнять Грейси и Галиба и убедиться, что с ними всё в порядке. Траун, очевидно, нашел её просьбу разумной. Он коротко кивнул, и Мэрис выдохнула с облегчением.

***

Грейси чувствовала себя разбитой, прямо как в ту ночь, когда они потеряли и отца, и дом. Всякий раз, когда она закрывала глаза, то видела перед собой матушку. Её усталые зелёные глаза будто ожили, когда она выступила против зловещего гранд-адмирала. Она, ни секунды не колеблясь, сразу взяла на себя вину. Грейси и Галиб должны были быть готовы к этому! Грейси закрыла лицо руками и горько заплакала. И о чём только она себе думала? Они и предположить не могли, что их поймают. Это казалось невозможным. За много месяцев безмолвного, незаметного саботажа они слишком осмелели. Фатальная ошибка! Теперь цену заплатит мать. Галиб обнял её, прямо как матушка после смерти отца, тогда их ещё было трое. На этом криффовом заводе семья окончательно распалась. В голове роились мрачные мысли. С одной стороны, она хотела высказать Галибу за то, что он не послушал её и сократил время перегрузки двигателей для шагоходов. С другой, более разумной, она понимала — все обвинения бессмысленны. Кроме того, никто не мог поручится, что в помещении нет прослушки. Лучше держать язык за зубами. — Мне очень жаль, — глухо прошептал ей на ухо Галиб. Слух до сих пор не оправился после взрыва шагохода. Грейси сжала его руку, показывая, что понимает и тоже поддерживает его. Они всегда делили риск вместе. Стояли друг за друга. Зачем же мама вмешалась? Грейси почувствовала укол совести. Нет, матушка сделала ровно то, что сделала бы любая другая мать, — попыталась защитить своих детей. Оставалось надеяться, что её не пытают сейчас на допросе. Матушка сильно ослабела за это время, её как будто что-то сломило. Грейси не верила, что они с Галибом выдержали бы допрос с применением пыточного дроида. — Что он с ней сделает? Он — гранд-адмирал. — Не знаю, — шепнул Галиб ей в ухо. Они надолго замолчали. Грейси всё ещё тихонько плакала, Галиб обнимал её. Старался согреть своим теплом и дать хотя бы иллюзию безопасности. Их пока не швырнули в тюремную камеру. Эта помещение больше походило на пустой офис. Их не связали, не сковали наручниками и не разъединили. Грейси видела во всем этом невероятное снисхождение. Благодать с адмиральского плеча, которая могла быстро смениться пытками. — Ты тоже заметила? — слова Галиба было тяжело разобрать, настолько тихо он говорил. Грейси моргнула в замешательстве. Заметила — что? Вместо ответа она отрицательно покачала головой. — Гранд-адмирал, он похож… Дверь со свистом открылась, оборвав тихие слова Галиба. Оба оцепенели, увидев, как матушка — живая и невредимая — ворвалась в помещение. Её волосы были взлохмачены, под глазами синие, болезненные круги. Несмотря на это, она казалась живой, как никогда. — Галиб! Грейси! Каждое движение было пропитано силой. Тонкие руки обняли обоих, она прижала детей к себе. Голова Грейси легла на грудь матери, по привычке — совсем как в детстве. Она могла слышать бешено колотившееся сердце. Ритм жизни. Дыхание на коже. Грейси закрыла глаза и позволила этому знакомому ощущению ненадолго заполнить пустоту внутри. Галиб же сразу перешёл к сути: — Матушка, тебе больно? Они пытали тебя? Остальные вопросы так и остались незаданными. Грейси осознала теперь, насколько ожесточился в этой дыре брат. Она неохотно подняла голову и встретилась взглядом с гранд-адмиралом. Тот неподвижно застыл у двери и холодно наблюдал за воссоединившейся семьёй. Грейси вздрогнула и отвела в испуге глаза. Она и до этого не осмеливалась поднимать голову, слишком нервничала, боялась. И когда стояла перед ним там в цеху, то старалась выглядеть как можно более незаметной. Теперь она приметила больше деталей, которым раньше не придала значения. Густые иссиня-черные волосы. Проницательное выражение лица. Благородная осанка, крепкий торс. Так на удивление знакомо. Испугавшись, она не знала теперь, как всё это воспринимать. Матушка прислонила холодные ладони к её щекам и заставила посмотреть в глаза. Галиб прикоснулся к её запястьям. — Откуда у тебя синяки? И на шее тоже? Теперь Грейси тоже заметила. На самом деле это были не совсем синяки, а ало-сиреневые кровоподтёки. Совсем свежие. Она судорожно сглотнула. Не штурмовики привели мать сюда. Это сделал гранд-адмирал, который стоял в дверях и молча наблюдал. Матушка моргнула и отвернулась, избегая вопросительного взгляда Галиба. — Ничего, мой хороший. Эм… пожалуйста, Галиб, перестань так на меня смотреть. Лучше послушай. Оба послушайте! Грейси вздрогнула от этих слов. Матушка казалась встревоженной, как будто не знала, сколько времени отвёл ей молчаливый наблюдатель в дверях. Грейси заставила себя не думать о тех страшных вещах, которые могли сотворить с матерью. Мать обняла Галиба за плечи, привлекая внимание к себе. В его глазах кипела ненависть. Он готов был выплеснуть свой гнев в адрес гранд-адмирала. Матушка будто почувствовала это и крепче прижала к себе обоих, безмолвно призывая к спокойствию. — Мне очень жаль, мам? — слова сами сорвались с губ, и Грейси почувствовала на себе взгляд Галиба. Ей следует быть осторожнее с откровениями в присутствии гранд-адмирала. Матушка глубоко вздохнула и закрыла глаза. — Все в порядке, мои дорогие. Вы скоро покинете завод. Вас освободят. С вами всё будет хорошо. Обещаю. Произнося это, она бросила странный взгляд в сторону гранд-адмирала Трауна. Мысли Грейси вновь начали метаться, к горлу подкатила тошнота. — Мам, что здесь происходит? — требовательно спросил Галиб. Его голос прошелестел очень тихо, так, как он разговаривал совсем недавно с Грейси. Матушка беспокойно провела пальцами по волосам. Они ещё больше растрепались. В её глазах появилось что-то такое, чего Грейси никогда раньше не видела. Стыд? — Мне удалось договориться. Теперь больше никаких расспросов и слушайте меня… Ясно, что мама не может или не хочет отвечать. Грейси тоже не смела больше спрашивать. Только не в присутствии этих алых глаз, пристально следивших за матерью. Брат, наоборот, выглядел так, будто испытывал физическую боль. Он плотно сжал губы. — Как только вы окажетесь на свободе, попытайтесь найти Тену. Ваша сестра обязательно поможет, позаботится о вас. Затем отправляйтесь на Кореллию. Грейси скорчила физиономию, подумав об этой промышленной планете. Каторжный труд на заводе или жизнь в другой, быть может ещё худшей дыре? Мать заметила. Её голос потеплел: — Я знаю, Грейси, Кореллию сложно назвать домом твоей мечты, но это моя родина. Там легко найти работу и там есть одни из лучших колледжей в Галактике. Мы потеряли нашу ферму. Мы не сможем больше вернуться к привычной жизни. Но Галиб всё ещё может осуществить свою мечту — выучиться. Пообещайте мне, что убедите Тену отвезти вас на Кореллию. Я приеду, как только смогу. Вы несомненно полюбите Коронет так же сильно, как я. Грейси так не думала. Её душа стремилась к сельским просторам. Она видела только одну вескую причину покинуть Лотал: мама хотела отправить их как можно дальше отсюда. Подальше от лап гранд-адмирала. Галиб, она и Тена должны исчезнуть, залечь на дно. Вот, в чём смысл этих слов! Мать снова крепко обняла их и поцеловала каждого в щеку. Грейси и Галиб были слишком ошеломлены, чтобы ответить на нежность. Мэрис, казалось, не заметила этого. Материнская любовь в ней безгранична. — Пожалуйста, больше никаких глупостей, — прошептала она, прижимая их к себе. — И сделайте всё возможное, чтобы Тена не натворила глупостей. Обещайте! В этой фразе было так много мольбы. Казалось, будто это самые важные слова в её жизни. Во рту Грейси пересохло. — Я обещаю, матушка. — Я тоже. Мы передадим Тене, — Галиб как всегда, старался быть послушным, но не спросить не смог: — Но мама… а ты? Краем глаза Грейси увидела, как рука гранд-адмирала сжалась в кулак. Плохой знак. Мама моргнула. Она всегда так делала, когда её терзали сомнения. — Обещаю, я отправлюсь на Кореллию как только смогу. Но пока что я должна остаться. Гранд-адмирал Траун пошевелился. Теперь он, казалось, все-таки потерял терпение или хотел пресечь любые дальнейшие расспросы. — Мэрис, — голос был низким, властным. Вздрогнув, Грейси могла лишь беспомощно наблюдать, как матушка медленно отстраняется от них. В зелёных глазах была боль, несмотря на то, что она старалась делать вид, что всё хорошо. Но Грейси знала, мать настолько слаба, что любой толчок — и она тут же упадёт на дюрасталь. Что ещё хуже — она отвернулась от них и покорно подошла к гранд-адмиралу. Он бесцеремонно схватил её за запястье и притянул к себе. Слишком близко. По-собственнически. Не как пленницу. И было что-то глубоко личное в пылавшем взгляде этих жутких глаз. — Берегите себя, — крикнула напоследок мать. Через несколько секунд её вытащили за дверь, и та с оглушительным шумом захлопнулась. Вся эта ситуация, в которой оказались они, оказалась матушка… очень страшно. Гранд-адмирал намеренно назвал её по имени. Он хотел показать им, что она теперь принадлежит ему. И ничего с этим уже не поделаешь. Грейси была слишком напугана, чтобы хоть как-то соображать. Однако лицо Галиба стало мертвенно-бледным от страшной догадки. Между матерью и Трауном было что-то такое… это заставило Грейси задуматься. В мыслях роились подозрения, отмахнуться от которых не получалось. Близнецы долго молчали, сидя на полу. Ждали, когда их, наконец, выпустят. Как обычно, Галиб оказался храбрее. Его голос, наконец, нарушил тишину. — Ты тоже заметила, или это я свихнулся? — неуверенно прошептал он. — Да, заметила, — призналась она, прекрасно понимая брата без слов. Она действительно увидела! Сходство гранд-адмирала со старшей сестрой Теной. Старшей, но не родной сестрой, Тена родилась задолго до знакомства мамы и папы. У неё тоже были синяя кожа и иссиня-чёрные волосы. Гордая осанка и такой же пронзительно-холодный голос, когда она злилась. Она давно выросла и по росту превосходила всех, даже отца — на несколько сантиметров. Галиб вздрогнул. — Когда мы её найдем, нужно ли сказать? На этот раз Грейси оказалась смелее. Не задумываясь ни на секунду, она ответила: — Нет. Что бы мы ни думали, это их с мамой личное дело. И даже если бы сказали, Тена всё равно не поверила бы. Она слишком сильно ненавидела Империю, чтобы придавать значение таким ужасным догадкам. — Может быть, когда мама освободится, то сама с ней поговорит, — сказала Грейси, не очень-то веря в собственные слова. Судя по тому, что они видели всего несколько минут назад, самостоятельно матушка планету ни за что не покинет, даже за пределы завода не выйдет без конвоя. Взгляд и голос гранд-адмирала говорили сами за себя. Нет, матушка никогда не прилетит на Кореллию! Тьма, сгустившаяся вокруг, больше не отпустит её. Даже если попытаться спасти.