Прелести болезни

Лучший шпион Запада. Профессионал. Номер один в своей сфере. Мастер шпионажа, способный примерить на себя любую личность. У него множество имëн и лишь один позывной — «Сумрак». — Твою мать, — случайно шëпотом слетает ругательство с губ, когда столбик ртутного градусника неумолимо подполз к отметке «37,5». Кумир всех агентов... Заболел. — И как меня угораздило?.. — Сумрак, смотря на градусник в своей руке, медленно приложил ко лбу ладонь и с негодованием вздохнул, затем зарывшись пальцами в светлые волосы. Имея сильный иммунитет, который Сумрак вырабатывал годами, последний раз он болел несколько лет назад. Максимум, что ему грозило, — большое переутомление. И ведь трудоголиком его вряд ли можно было назвать, просто его впрягают в любое сложное задание — вот оно, бремя лучшего шпиона. А шпион, тем более лучший, обязан быть устойчив к болезням. «Когда я успел простудиться? — в гневном недоумении подумал Сумрак, сжав в пальцах чëртов градусник. — Неужели когда без куртки ночью мотался? Да никогда бы я от такого не заболел!» Никогда не говори «никогда». «Этого только не хватало», — недовольно нахмурился Сумрак, стряхнув градусник, чтобы ртутный столбик вновь упал вниз до отметки «35», и спрятал его в шкафчик, стоя в гостиной. Настроение хуже некуда: спал он плохо, вечно какие-то неприятные сны видел, которые даже не запомнил, споткнулся и ударился мизинцем о дверной косяк, чувствуя неприятную ломоту в теле. Теперь же до кучи выяснилось, что у него поднимается температура. — Вот уж не думал, что придётся пить таблетки, — вздохнул Сумрак устало, пошарив в аптечке. Нашёл иммуномодулятор, который тут же запил водой. — Френки узнает — обхохочется. «Аха-ха-ха, лучший шпион Сумрак, весь из себя такой важный, как гусь бумажный, сопли на кулак наматывает!» — как наяву услышал он ржач приятеля, которого здесь даже не было, и поморщил нос. Как бы ни хотелось этого избежать, с Френки ему всё же предстоит сегодня встретиться. Потому что тот был его напарником в новом задании. Естественно, Сумрак должен выполнить миссии даже с температурой. Чëрт, болезнь не вписывается в его график! Вряд ли это, правда, рушит его планы, однако в какой-то степени им препятствует. Накрывать точку наркоторговли лучше, конечно, здоровым. Но ничего не поделаешь. Лойд Форджер по семейной традиции просыпается самым первым (привычка спать мало в этот раз, походу, тоже аукнулась, хотя бóльшая часть шпионов работает с девизом «в гробу отоспимся»). Вот он, собственно, и выполз в гостиную за градусником. За ним сонно ковыляет Бонд, зевающий столь широко, что в его пасть можно при желании запихнуть свою или чью-то голову. — Раньше положенного я тебя всё равно кормить не буду, даже не пытайся меня уговаривать, — ворчит Лойд, наблюдая за тем, как пëс, уныло заскулив после этих слов, сворачивается огромным мохнатым калачом на коврике. Бонда кормили тогда, когда вся семья садилась завтракать, однако он каждое утро не терял надежду отхватить свою еду пораньше. Лойд, правда, эту надежду каждый раз разбивал. Через десять минут приходила вышедшая из ванны Йор. — Доброе утро, — показалась она в гостиной, мельком позëвывая в сжатый кулак. В этот раз она выглядела куда более по-домашнему, чем в первые дни проживания здесь. Если ранее, стесняясь выглядеть слишком неопрятно, она с самого начала делала себе причëску и не выходила из комнаты в пижаме, то теперь без задней мысли ходит с небрежно завязанным пучком, одетая при этом в чёрные свободные штаны и мешковатую красную футболку, в которых выбралась из кровати. Вдобавок босая. Лойда это даже обрадовало, ибо с самого начала ему хотелось, чтобы Йор, втянутая в фиктивный брак и вынужденная покинуть свою предыдущую квартиру, чувствовала себя здесь комфортно. А если человек ходит по дому без всякой неловкости и не стесняется выглядеть неопрятно — не это ли означает его комфорт? За прошедшее время они все друг к другу привыкли и вели теперь себя более раскованно. — Доброе, — ответил Лойд на утреннее приветствие, машинально хозяйничая на кухне. Йор потянулась, поднимая вверх руки, выгибаясь в спине и жмурясь. В свете солнечных лучей из окна стал виден силуэт тонкой женской фигуры, которую скрывала свободная футболка. Причём, судя по всему, вещь была мужская и принадлежащая когда-то её брату, только вот и на нём она уж точно смотрелась слишком свободно — младший Брайар вовсе не был крупным. Скорее худощавым молодым парнем среднего роста. Боковым зрением наблюдающий за Йор Сумрак хмыкнул. Она напомнила кошку. Чëрную, гибкую и гладкошëрстную. Потом на кухне они оказались вдвоём — это небольшое помещение, казалось, как раз на них двоих и рассчитано. Йор всегда помогала Лойду — он готовил завтрак, а она в это время заваривала чай, мыла оставшуюся после готовки посуду. Сначала ей было совестно, что готовил вечно он один, однако его постоянные уверения, что ничего страшного в этом нет, наконец начали понемногу действовать — Йор успокоилась и перестала чувствовать за это вину. — Ты в порядке? — спросила вдруг она, стоя спиной к мужу и даже не смотря на него. — Хм? — в лёгком недоумении поднял Сумрак брови, повернув голову в её сторону. — Не заболел, случаем? — он встретился взглядом с внимательными глазами, в красных радужках которых видел своё отражение. Несмотря на свои некие странности, Йор была всё же невероятно чуткой во многих аспектах. И порой её внимательность непомерно удивляла. «Я ведь пытался это скрыть, — подумал Сумрак, умеющий прятать болезнь и изображать из себя абсолютно здорового. На то он и шпион, чтобы уметь притворяться. — Как она смогла понять это?» Руку неожиданно кольнуло. — Тц, — цыкнул Лойд, вдруг угодивший ножом себе по пальцу. На коже из образовавшегося маленького пореза набухла алая капля. — Нет, просто не выспался. Кажется, Йор это не слишком убедило. Она опустила взгляд на мужскую руку и слегка прищурилась, увидев капельку крови на пальце. «Да чтоб Лойд — и порезался? — подумала Йор. — Разве дело только в недосыпе?» По своей неуклюжести Лойд почти никогда не калечился. Йор, хоть и порой была странноватой, как говорили окружающие, всё же замечала очень многое. Вернее, вынуждена была замечать — профессия наëмницы обязывает проявлять внимательность. Может оказаться, что от твоей наблюдательности будет зависеть твоя жизнь, а Йор, за плечами которой многолетний опыт работы киллера, делает это уже неосознанно, по привычке. «Чего она на меня косится? — неудобно подумал Лойд, затылком чувствуя внимательный взгляд красных глаз. Он небрежно налепил себе пластырь на палец, стараясь сохранять полную невозмутимость, однако он же чувствует, когда на него так подозрительно смотрят. — Не поверила?» Как странно. Значит, в то, что за ним на машине гонятся недолеченные «пациенты», пытающиеся его ухайдокать, она поверила, а в то, что он просто не выспался, нет. Вспомнив тот день в самом начале их знакомства, Сумрак сдвинул губы к правой щеке. Она и правда поверила, что те бандюги — его пациенты, так ещё и никаких вопросов не задала, когда он, якобы их психиатр, кинул в «своих подопечных» гранату. Её вообще в той ситуации ничего не смутило. Не от мира сего, правда Сумраку это было на руку. А теперь она, значит, с таким подозрением на него смотрит и не верит, что он просто не выспался. «Куда-то не в ту сторону её чуйка работает», — подумал Лойд, возвращаясь к готовке еды. — Пойду разбужу Аню, — посмотрев на часы, сказала Йор и ушла, исчезнув из поля зрения Сумрака. Ему аж полегчало, стоило только ей перестать буравить косым взглядом его затылок. Аня любила спать, поэтому по утрам чаще всего напоминала высунувшуюся из дупла сову-сплюшку. Разбудить её было отдельной миссией — и с кровати поднять, и до ванны дотолкать, и за умыванием её проследить. При этом она засыпала на ходу и вечно тыкалась лбом в дверной косяк ванной комнаты, поэтому в конце концов и Йор, и Лойд стали в этом участке класть ладонь ей на голову, чтобы сберечь от ушиба. Аня делила свою кровать с Химерой и здоровенным пингвином, которого Лойд ей однажды приволок и как-то раз самолично зашивал после того, как эту игрушку раздербанил Бонд. Порой Аня ютилась на кровати не только со своими плюшевыми друзьями, но и с самим Бондом, который иногда захаживал к ней в комнату. Пускающая слюни по подушке Аня не была рада пробуждению. Однако для Йор возиться с ребёнком не было испытанием — она через это уже проходила. Её брат младше на семь лет, поэтому, из-за смерти родителей, Йор заменила ему и мать, и отца. И с капризами его сталкивалась, и по утрам так же будила — братец тоже тот ещё соня. — Доброе утро, Аня, — сказал Лойд, когда в помещение, лениво шаркая маленькими короткими ногами, зашла дочь, за которой пришла и Йор. — А?.. — умывание прохладной водой не помогло, поэтому Аня в сонной растерянности посмотрела на рядом стоящий в углу куст в горшке. Йор сдавленно хмыкнула. — Ага... «Долго она меня будет путать с растением по утрам?» — подумал Лойд, а Аня, чëтче услышав его мысли, наконец посмотрела на него, отвернувшись от горшка. — Привет, пап, — пробубнила девочка, протерев глаза. — Не возись сегодня так долго, а то на автобус опоздаешь, как в прошлый раз, — Лойд перенёс пару тарелок с едой на стол. Прошлым днëм ему пришлось лететь на школьный автобус с веселящейся Аней на спине, потому что она вышла слишком поздно. Они, конечно, успели добежать (благо у Сумрака длинные ноги), но повторять утренний забег ему не хотелось. «Ещё бы я бегал сейчас с температурой, — подумал он, качнув головой, не заметив, как изменилось выражение лица Ани. Из сонного оно стало внимательным и любопытным. — Мне бы задание осилить для начала. Чувствую, после взятия точки с наркотиками меня развезëт сильнее...» «Папа заболел? — наклонила Аня голову, и её сонливость как рукой смело. — И задание у него... А что такое точка с котиками?» У него миссия в кошачьем приюте, что ли? «С этой школой столько всего интересного пропускаю», — уныло подумала Аня, скривив рот. — Ты сегодня до скольки на работе? — спросила Йор, когда они все вместе уселись за стол, а Бонд рысцой потрусил к своей миске. Лойд, хлебнувший чай из своей кружки, на несколько секунд призадумался. «Вряд ли это затянется до самого вечера, — поразмыслил он, обхватив длинными пальцами кружку за ободок, покатав её донышком по столу. Аня тем временем, набив салатом щëки, как хомячиха, навострилась и даже немного вперёд подалась на своём стуле. — Если не будет никаких неожиданностей. Всё-таки взятие точки торговли наркотиками не такое уж и сложное задание, делов-то.» «Да что за котики такие? — моргнула Аня, перестав жевать огурец вперемешку с капустой. — Папа будет спасать котиков, которых продают?» — Думаю, вернусь как обычно, — ответил Лойд на вопрос Йор. — Если ничего не случится, — а потом, чуть подумав, добавил: — Пациенты иногда бушуют... «Папа врушка», — прищурила зелёные глазищи Аня. Йор тем временем с готовностью поверила в эту ложь и закивала. В её представлении он продолжал быть психиатром. Читать мысли — довольно полезное умение, однако тогда, когда ты хотя бы понимаешь, о чём речь. Аня же, слушая поток папиных мыслей, не понимала ни-че-го из всей информации, которая каким-то чудом умещалась в его голове. Он думал о шифрах, вспоминая, как продавец в магазине в чеке передал ему послание с заданием. Думал о местоположении, о какой-то реке, рядом с которой была расположена точка с загадочными «котиками» с приставкой «нар-», о плохой сырой погоде и градуснике со значением «37,5». В его мыслях мелькал и Кудряш, какие-то схемы и планы захвата, странные слова, которые Аня слышала вообще впервые. Недавно вылезшая из кровати Аня загрузилась совсем, слушая раздумья Лойда. «Сложнее, чем на уроке математики», — раскисла она и перестала концентрироваться на папиных мыслях. Теперь в её голове отчëтливее звучала Йор. «В мусорной корзине была блистерная упаковка иммуномодулятора, — она, казалось бы, невозмутимо ела, при этом порой косо поглядывая на мужа. Лойд, кажется, этих гляделок не замечал, занятый прокруткой в голове плана захвата. — И расположение градусника поменялось. Лойд даже умудрился порезаться. Точно заболел, но почему же не говорит об этом? Не хочет беспокоить?» «Нет, у папы просто миссия новая», — подумала Аня, вздохнув. Внешне совсем не казалось, что Лойд болел, однако ему не удалось спрятать это от внимательной Йор. И уж тем более — от дочки-телепата. В этот раз Лойд вышел из дома раньше всех, надев своё пальто со шляпой и на самом деле смотавшись на задание. — Пока, папа! — крикнула ему вдогонку Аня, а Йор молча помахала ладонью. Форджер, обернувшись к ним через плечо, улыбнулся одними глазами и махнул рукой. Когда он скрылся из поля зрения, тишину неожиданно прервал Анин голос: — А что такое коти... Э-э, наркотики? — С чего это вдруг? — в недоумении подняла Йор брови, удивлëнная таким внезапным детским вопросом. — Это кошки? — невинно вопросила Аня, а Йор моргнула. — Нет. Это очень плохие вещества. В голове Йор при этом роем пронеслись мысли одна другой краше. «Так это не котики?» — недоумëнно подумала Аня. — Ты где о них услышала? — В аниме, — ответила девочка и убежала в гостиную. Лойд тем временем шёл по тротуару, насупившись, как недовольный кот. Сырая погода вкупе с его болезнью казалась гаже некуда, а лужи дождевой воды на каждом шагу непомерно раздражали. Вдобавок слегка моросило, заставляя щурить глаза. Для Сумрака погода не была проблемой. Однако, совсем не чувствуя себя здоровым, он был ею жутко недоволен. «Почему именно сейчас?» — думал он то ли о новой миссии, то ли о болезни, то ли о дожде. А может, обо всём сразу. Френки, ждущий его у лавки, наоборот же был бодрячком. Это стало раздражать Сумрака ещё больше. — Хе-е-е, — противно протянул Френки, поправляя шляпу на своей копне кучерявых волос, — чего смурной такой? Ну и морда. — И тебе привет, — ответил Сумрак, теперь идя вместе с приятелем плечом к плечу по тротуару. — Что, семейная жизнь утомляет? Твои девочки тебя совсем не берегут? — веселился Френки, а Сумрак нахмурился. — Какие девочки? — Драсте, ты ж один в вашем женском царстве. Аня с Йор. Что с твоей сообразительностью? Миссия ещё даже не началась, а Сумрак уже устал. — Ты чего такой радостный? — скосил он голубые глаза на идущего рядом приятеля. — Обычно ты только и делаешь, что бухтишь, когда тебя на задания посылают. — Я уже пробухтелся, — отмахнулся Френки. — Потому что не дело простого информатора во всякую парашу втягивать. Френки шевелиться не любил. — Я просто продаю информацию, — развëл он руками. — А они всё меня впрягают в то, что не в моей сфере. — Тебе просто заплатили за это достаточно? — спросил Сумрак, зная Френки как свои пять пальцев. — Смекаешь, — хмыкнул Френки. — Я за спасибо так работать не собираюсь. — Ты просто деньги любишь. — Не считаю это плохим, — пожал он плечами, а потом прищурился. — Нет, с тобой точно что-то не так. И голос будто изменился. Сумрак едва глаза не закатил. Он прекрасно знал, что не отвертится. Френки тем временем прищурился и, вдруг остановив Сумрака за локоток посреди тротуара, вытянул шею, как гусь, подозрительно приблизившись к его лицу. Лойд был выше, из-за чего ему пришлось немного вытянуться. — Неужто ты заболел? — вопросил Френки, вглядываясь в голубые глаза, в которых виднелось его отражение. — Какие-то глазëнки у тебя шальные и блестят по-больному. — А сам-то, — скривил Сумрак уголок губ, а потом указательным пальцем ткнул Френки в нос, заставив того глухо взреветь от неожиданной боли, и отпихнул от себя. — Точно больной! — заявил Френки, потирая свой шнобель и кривясь. — Я видел, как ты носом шмыгал! — Холодно на улице. — Холодно? — пуще прежнего удивился Френки. — Тебе-то? Где только Сумрака не носило за время своей карьеры, поэтому удивление информатора было понятно — Лойда такой моросью не напугать. А сам Сумрак, поняв, что прокололся ещё сильнее, с негодованием прикрыл глаза и нахмурил брови, удивляясь, как плохо он начал соображать при болезни. — Аха-ха-ха, лучший шпион Сумрак, весь из себя такой важный, как гусь бумажный, сопли на кулак наматывает! — прыснул Френки, а Лойд уныло и раздражëнно смотрел вперёд. Реакция приятеля была именно такой, какую он прогнозировал совсем недавно. — Ты как умудрился? Я уже и не помню, когда ты болел в последний раз. — Не знаю, — мрачно ответил Лойд, сунув руки в карманы пальто. — Поэтому шевелись, быстрее закончим — быстрее домой пойду, а завтра возьму выходной. — «Домо-о-ой», — протянул Френки, затем косо и любопытно глянув на Сумрака. — Когда это место тебе домом успело стать? Ты ведь сам говорил, что ты вечный бездомный. Это правда. Шпион не имеет дома, семьи и даже личности — он как вода, наполняющая разные сосуды: в какой кувшин нальëшь — такой формы вода и будет. Ни к чему не привязанный, ничего не имеющий и невероятно гибкий, умеющий подстроиться под любую роль. А Сумрак, лучший шпион Запада, за все свои годы работы успел сменить столько мест жительства, что не сосчитать. Вечно в бегах, без дома и личности, он то тут, то там. И, совсем привыкнув к такой жизни, он вовсе перестал говорить «дом» лично от себя. В образе разных личностей, вживаясь в роли, он, конечно, говорил для вида что-то типа «пора домой», однако в кругу коллег это было почти невозможным явлением. А тут вдруг в разговоре с Френки у него само собой вырвалось «домой». Лично от себя. А рядом с Френки нет смысла играть Лойда Форджера. — Аня с Йор, оказывается, волшебницы, — брякнул Френки, почесав ухо, спрятанное в кудрях волос. — Вот как принцесса лягушонка поцеловала и тот в принца обратился, так они тебя поцелуют, а ты из шпиона в обычного гражданина переобуешься. — Ты меня сравнил с лягушкой? — А насчёт того, что ты в гражданина превращаешься, ничего сказать не хочешь? Лягуха. — Не превращусь. — Да что ты? — гаденько расплылся в ухмылке Френки. — Ты, конечно, сильный и весь такой из себя профи, но учти, что магия Йор и Ани может оказаться сильнее твоих нынешних убеждений. Женщины ох какие коварные существа. Хоп — и ты у их ног. — Ане шесть лет, — напомнил Сумрак, нахмурившись от того, какую ересь ему друг затирает. — И что, раз ей шесть лет, она мальчиком считается, что ли? Смотри, эта девочка тебя так очарует, что навечно захочешь остаться её отцом. Не прохлопай ушами. Френки замечал постепенные изменения, происходящие в Сумраке. Будто с приобретением семьи, пускай и фиктивной, его убеждения и намерения дали трещину. Зачастую шпионами становились те, кто изначально ничего не имел — бедные молодые ребята, потерявшие дом и семью. Сумрак во время войны тоже лишился всего этого, а последнее, что у него было — личность, данная от рождения. Но от неё он отказался сам — такова работа шпиона. Он принëс себя в жертву государству и сохранению мира во всём мире, потому что больше ничего не мог сделать — у него ничего не было. И все эти годы Сумрак был поглощëн лишь работой. Шпионаж — вот весь смысл его жизни. Ни личности, ни семьи, ни дома — он свободен настолько, что становится тошно. И он был уверен, что ему больше ничего не нужно. Ни дом, ни семья, ни личность. А теперь, попав в семью, он на время обзавëлся и одним, и другим, и третьим. И вдруг его убеждения треснули. Будто он столько лет упорно занимался самообманом. Будто Сумрак потихоньку ломается. «Перелëтная птичка нашла место, где угнездиться», — подумалось Френки. А рядом идущий Сумрак не догадывался о его мыслях, занятый своими размышлениями. «Не стану я никаким лягушонком, — глупо подумал он, нерадостно смотря вперёд. — Не выйдет из меня простого гражданина.» Действительно ли шпиону нельзя иметь семью? Обязательно ли ему жить без ничего? Сумрак слегка качнул головой. Какие странные мысли лезут в голову, когда он идёт на новое задание.

* * * * *

Вышедшая с работы Йор была непривычно задумчивой. Шагая по тротуару, отбивая ровную дробь каблуками туфель, она сжимала в руке лямку сумочки, висящей на плече. Почему-то единственным, что её сейчас заботило, была болезнь Лойда. «И ведь молчит же, — думала она, мрачнея. — Почему молчит? Беспокоить не хочет? Ещё и так старался скрыть это.» Скрыть у него ничего не получилось. Потому что Йор знала, как это — притворяться, что всё хорошо. Столько лет она заботилась о своём младшем брате, ради него она, можно сказать, пожертвовала собой. Была готова сделать всё ради него — даже в наëмницы пошла, лишь бы обеспечить ему нормальную жизнь. С момента смерти родителей Йор совсем не заботилась о себе — лишь о нём. И скрывала свои болезни, сдерживала кашель и прятала лекарства, перед братом играя в театр «со мной всë чудесно». Чудесно на самом деле не было. Она знает, что Лойд притворялся, потому что сама долго была на его месте. И её это кольнуло. Ей совсем не хочется, чтобы Лойд тащил всё в одиночку, жертвуя собой, совсем как она когда-то ради брата. Это тяжело, одиноко и невероятно утомляет. Как она не хотела заставлять брата беспокоиться из-за своих болезней, так и Лойд не хочет беспокоить семью. Йор не хочет, чтобы он повторял то, через что прошла она. «А может... — подумалось ей, и она ненадолго остановилась посреди тротуара. — А может, он просто не считает нужным, чтобы я знала об этом? Считает, что я чужой человек, которого не должно заботить его самочувствие?» Ну правильно, муж и жена они ведь лишь по договору. Фиктивные супруги. Но чëрт, они же живут в одном доме, разве они до сих пор настолько чужие друг другу? Йор теряется, путается в собственных эмоциях и размышлениях. Казалось бы да, они лишь играют в театр, но у неё возникло чувство, что она слишком вжилась в эту роль. Или ей кажется? Если изначально целью её замужества было лишь прикрытие, то теперь... Почему её выбор так быстро пал на Лойда, ответить нетрудно. Пускай коллеги и говорят, что довольно трудно выйти замуж за человека с ребёнком и мало кто бы это сделал, но для Йор он оказался самым подходящим, самым комфортным выбором, который она когда-либо делала. У него была своя выгода от фиктивного брака, как и у неё. И маленькая Аня совсем не мешала, она совсем не была проблемой, потому что Йор умела обращаться с детьми. Однако теперь ей хочется быть матерью Ани совсем не для прикрытия. А чтобы ребёнок, привязавшийся к ней и к кому привязалась она сама, не рос без родителя. Эта семья, сначала будучи лишь средством для достижения цели, теперь не казалась ей фиктивной. Не только к Ане — Йор стала привязываться и к Лойду. К мужчине, который так неожиданно ворвался в её жизнь. Такой замечательный, рассудительный, спокойный и ответственный. Учитывая то, как впопыхах Йор искала себе кавалера на вечер с коллегами, она была готова к тому, что ей попадëтся какой-то неадекват. Времени не было разбираться. Но ей попался Лойд. Теперь, живя с ним под одной крышей, деля один дом, ей кажется, что она сорвала куш. А вместе с Лойдом ей попалась и Аня. — Вы чего встали? — выдернул Йор из размышлений ворчливый голос какого-то старика. Моргнув и вздрогнув, придя в себя, она осознала, что всё это время стояла посреди тротуара. — А-э... Извините, — быстро промямлила она и сделала шаг в сторону, давая старику пройти. «Чего это я раздумываю? — нахмурилась она, а потом её красные радужки решительно блеснули. — Надо действовать!» Пусть она и не знает, кем её считает Лойд, но это не помешает ей позаботиться о нём, если она стала привязываться к нему. А поэтому она пошла прямиком в магазин и находящуюся рядом с ним аптеку. Аня, перебирая короткими ногами, устало выползла из школьного автобуса и утомлëнно вздохнула. Портфель за её спиной как никогда прежде тянул вниз, к земле. Радовало лишь то, что завтра будет выходной, однако мысль о домашнем задании всё испортила. По математике она получила сегодня замечание, а её классный руководитель осуждающе сказал, что её успеваемость «совсем не элегантна». «Элега-а-антно, — пискляво исказила Аня в мыслях его слова, слыша, как позади отъезжает автобус. — Тьфу...» Ей было немного совестно, что папе для такой важной миссии по слежке за злодеем (то есть отцом Дэмиана) досталась она, которая совсем не тянет на «отлично» учебную программу. Ещё и погода совсем испортилась — весь день моросило, небо хмурое, асфальт мокрый и ветер холодный. Судя по сгущающимся тучам, начнётся сильный дождь. Аня поплелась домой, таща на спине портфель, который ощущался подобно привязанному булыжнику. — Аня! — услышала она вдруг знакомый голос и тормознула посреди тротуара. Обернувшись, увидела бегущую к ней Йор. — Мама! — обрадовалась Аня, наконец заулыбавшись, а потом обняла подбежавшую Йор за правую ногу. Та, кроме сумки, держала ещё два пакета в руках, поэтому не могла обнять дочь в ответ. — Ты была в магазине? — Да, — улыбнулась Йор, наблюдая, с каким любопытством Аня оглядывает пакет в её руке, выискивая взглядом просвечивающуюся упаковку любимых орехов. — Арахис я тоже купила. — О-о! — тут же просияла Аня и, схватив маму за запястье, потащила быстрее в сторону дома. Лойда ещё не было. «Задерживается? — подумала Йор, не зная, что дочь её слышит. — Ему, скорее всего, стало ещё хуже, чем утром. Не дам я ему готовить ужин сегодня.» «А? — дрогнула Аня, услышав это, и замерла у раскрытого пакета. — Если не папа будет готовить, то... мама?..» У Йор готовить не получалось совсем, кроме одного блюда. Поэтому Аня и Бонд, который сунул любопытную мохнатую морду в пакет, застыли, как громом поражëнные. Они оба любили приготовленное Лойдом и оба боялись стряпни Йор. «Но я не покупала нужных продуктов», — задумалась тем временем Йор, а Аня с Бондом, переглянувшись, осмотрели оставшиеся покупки в пакетах. «Лимон... э-э, много лимонов, — перечисляла Аня, шурша целлофаном. — Мëд в баночке, таблетки... О, аскорбинка.» Полный набор для больного простудой. — Закажем еду на дом, — решила вслух Йор, а у Ани и Бонда аж от сердца отлегло после этих слов. Ужин доставили быстро — всего полчаса ожидания. Между тем на улице быстро стемнело из-за собравшихся туч, ветер усилился, а потом пошёл дождь. «Лойд не взял зонт», — думала Йор, выглядывая в окно. По тротуару поспешно бежали прохожие, мелькали разных цветов зонтики, журчала вода на дороге под колëсами проезжающих машин. Брюхо тёмной тучи вдруг прорезал яркий всполох — сверкнула молния. — Ва-а-ау! — хохотнула Аня, вздрогнув от неожиданности, увидев неожиданную вспышку. Потом раздался гром — его гул пронëсся над городом, сотрясая воздух и заставляя Бонда, поджавшего хвост, залезть под стол. — Бонд, ты чего? Аня, сидящая на диване, наклонилась и заглянула к нему. Пëс успешно сныкался и свернулся огромным клубком под мебелью, изредка поскуливая. — Многие собаки боятся грома, — сказала Йор, отвернувшаяся от окна. — Так тебе страшно? — удивилась Аня, а потом сползла с дивана и залезла под стол. — Подвинься. И не бойся. Теперь они там сидели вдвоём. Смотрящая на это Йор улыбнулась. Тем не менее, бóльшую часть её мыслей занимал сейчас Лойд. «Если у него будет высокая температура, ему нельзя принимать ванну, — тронула она себя за подбородок. — В таком случае нужно нагреть ему одежду и полотенце на батарее.» Пока Аня успокаивала Бонда после ещё одного грома, Йор исполнила задуманное, а ещё поставила чайник, будто чувствуя, что скоро придёт старший Форджер. И предчувствие её не обмануло. Стоило только зашуметь открытой входной двери, Аня вместе с Бондом выскочили из-под стола и понеслись в прихожую под хаотичный поспешный топот их ног (и лап). — Папа пришёл! — самолëтиком раскинула Аня руки, а Йор, вытирающая ладони полотенцем, выглянула из гостиной. Пришедший Лойд был мокрым до нитки. И даже шляпа на голове не спасла его волос — они влажными прядями прилипли ко лбу и вискам. Его светлое пальто потемнело, и с него капала вода, тихонько заливая пол прихожей. Аня уже хотела по привычке подскочить к Лойду и обнять его за ногу, но он в последний момент немного наклонился и вытянул руку вперёд, ладонью уперевшись в детский лоб и не дав дочери совершить задуманное. — Не надо, я весь мокрый, — сказал он, останавливая Аню, а Йор стала серьёзнее. Привычно ровный и красивый голос Лойда теперь был глуше, с ноткой нездоровой хрипотцы. — Ой, — брякнула Аня, которая тоже уловила различие в звучании. — Па, ты переел мороженого? Лойд уже собирался что-то ответить, как-то оправдаться, но этого не дала сделать вышедшая к ним Йор. — Быстрее снимай пальто и проходи в гостиную, — сказала она, неожиданно для Лойда оказавшись совсем рядом. — Й-йор... — не успел он ничего ответить, как она, ухватившись за края верхней одежды, начала стаскивать с него мокрое пальто. Попутно она стянула шляпу с его головы. — Ань, проведи его, — кивнула Йор в сторону гостиной, а Аня с готовностью схватила отца за холодную влажную ладонь. Лойд, в лёгкой растерянности приоткрывший рот, чтобы что-то сказать, в итоге молча закрыл его и вздохнул, смиренно позволив Ане утащить себя в комнату. Сил у него не осталось совсем никаких. Новое задание высосало из него последнюю энергию. Не сказать, что оно было трудным или прошло не по плану, однако Сумрак утомился так, будто несколько дней подряд не спал. Вдобавок простуда ухудшилась — мало того, что точку наркоторговли они накрывали у самой реки, где холоднее всего, так потом он ещё и под ливень попал. Переутомление и недосып в конце концов ослабили организм, и Сумрак успешно слëг с болезнью, желая лишь укутаться в одеяло и поспать. А его погнали на новую миссию. Даже Френки в итоге перестал подстëбывать и обеспокоился его состоянием. «Совсем расквасило, — подумал Лойд устало, чувствуя, как детская ручонка сильнее сжала его ладонь. — Несколько лет не болел, неужели теперь за это придётся расплачиваться?» — Папа, наверное, замëрз, — сказала Аня негромко, на буксире таща его к дивану. После очередной вспышки молнии и нового грома Бонд поспешно заполз обратно под стол. — Нет, ничего такого, — ответил ей Лойд, однако столкнулся со столь проницательными и укоряющими зелëными глазищами дочери, что заткнулся. — Папа врушка, — буркнула Аня, а потом убежала куда-то в коридор. Сумрака отчего-то легонько кольнула совесть. В то же время у него раскалывалась голова и его тихонько морозило. Аня быстро вернулась в гостиную, таща в своих ручонках большой свëрток — это было сложенное полотенце. — Мама его для папы повесила на батарею, — сказала она, протягивая вещь отцу, а Лойд удивлëнно поднял брови. — Оно тëплое. — Для меня?.. Аня решительно кивнула, пихнув полотенце ему в руки. Сумрак растерянно посмотрел на него, чувствуя, что оно и правда тëплое. — Так ты поняла, — посмотрел он на вышедшую из прихожей Йор, которая вешала его пальто. — Иммуномодулятор просто так не пьют, — ответила Йор, а потом почти бесшумно и быстро оказалась рядом и, не дав мужу ничего сказать, коснулась его лба. Для этого ей пришлось поднырнуть рукой под завесу влажных потемневших волос, а Сумрак отчего-то совсем растерялся, не ожидая прикосновений. Женская ладонь была сухая и тëплая и коснулась она всего лишь лба, но ему стало немного неловко. — У тебя точно температура. Сумрак с лëгким неверием смотрел на Йор из-под её же руки, ощущая себя почему-то мальчишкой. А красные глаза напротив, обрамлëнные чëрными ресницами, были спокойные, серьёзные и тëплые, будто согревающие. Знакомый взгляд. Сумрак совсем смутно помнит, что так на него смотрела мама, когда он болел. Так же серьёзно, тепло и спокойно. Однако это было так давно... Он и не думал, что на него так посмотрит кто-то ещё. — Вы сейчас поцелуетесь? — как гром среди ясного неба раздался голос Ани откуда-то снизу, а Йор и Лойд, совсем про неё забывшие, аж дëрнулись. Йор отдëрнула от чужого лба свою руку, и вместе с Лойдом они отпрянули друг от друга. — Нет! — в один голос заявили они, от вопроса дочери почему-то непомерно смутившись. — Ну и ладно, — буркнула Аня. Сумрака отправили в ванную высушиться и переодеться, пока Йор завозилась на кухне вместе с Аней. «Как странно...» — думал он, закрывая за собой дверь. Он не надеялся на тёплый приём. Привыкший полагаться только на себя, он и забыл про то, что сейчас у него есть семья, пускай и фиктивная. В его привычном мире он был сам за себя, и когда ему становилось плохо — он сам был единственным, кому было до этого дело. Как же странно получать сейчас специально для него нагретую на батарее одежду. Непривычно ощущать чужую заботу. Непривычно чувствовать чужую руку на своём лбу. «"Домо-о-ой". Когда это место тебе домом успело стать? Ты ведь сам говорил, что ты вечный бездомный.» Слова Френки сами собой пронеслись в голове. Сумрак немного поджал губы, смотря на тëплую домашнюю футболку у себя в руках. Кажется, дом должен ощущаться именно так. Он уже и забыл, каково это. Единственный «дом» в его жизни — дом его семьи из его детства. Пускай у него был не лучший отец, а Сумрак до сих пор помнит ту тяжëлую пощëчину, которую тот дал ему незадолго до начала войны, но по-настоящему «домом» то место делала его мама. Место, где тебя ждут, тобой дорожат и заботятся о тебе. Место, где без тебя возникает пустота, которую только твоё присутствие может заполнить. После того, как он этот дом потерял, как и семью, у него такого больше никогда не было. А тут вдруг его встречает радостно бегущая Аня с собакой, кричащая «папа пришёл!», а Йор специально для него греет одежду на батарее, чтобы он быстрее согрелся. Вспомнились слова Френки о лягушонке. Стоило только Сумраку очутиться вновь в гостиной, он был усажен на диван, а Аня притащила для него плед. Бонд продолжал сидеть под столом, на котором уже была разложена еда и поставлен налитый горячий чай с лимоном. «Йор заказала доставку, — подумал Лойд, мельком оглядывая стоящее на столе. — А лимон откуда?.. Они у нас закончились два дня назад. Неужели специально купила?» Такая забота о нём была для него почти в новинку. — Тут и мёд есть! — заявила Аня, подошедшая к нему с ложкой в руках, а потом попросила: — Па, нагнись. Приподняв бровь, Лойд выполнил её просьбу, склонившись к ней, а Аня вдруг запихнула ложку с мëдом ему в рот. — Ай! — шикнул Сумрак, дрогнув от неожиданности и от того, что край ложки задел его зуб. В то же время во рту растëкся приятный сладкий сироп. — Это ещё зачем? — Говорят, при простуде помогает, — наивно ответила Аня, затем задумчиво почесав розовый затылок. — Выздоравливай, папа! Эта по-детски светлая, тëплая искренность смогла тронуть его нутро. Зацепила, задела, а потом согрела, будто тихонько заживляя оставшиеся на душе шрамы. «Смотри, эта девочка тебя так очарует, что навечно захочешь остаться её отцом. Не прохлопай ушами», — вспомнился Френки, а Сумрак, смотрящий в большие зелёные детские глазищи, как-то покорно, смиренно улыбнулся, вытащив изо рта ложку. — Спасибо, Аня, — сказал он и погладил её по голове, чувствуя, как она с радостной улыбкой ластится в ответ, как котëнок. Ребёнок из приюта изголодался по ласке, а Сумраку несложно ей её дарить. Его ладонь большая, широкая, полностью накрывающая розовую макушку. А Аня такая маленькая. Лойд поел совсем мало, лишь бы не оставлять желудок пустым, при этом чувствуя боль в голове. Виски будто сдавило; странный, характерный для болезни, дискомфорт в глазах и похолодевшие руки. Постоянное ощущение холода, хотя находился Лойд в тëплом помещении, в нагретой одежде и с пледом на плечах. Прислонившись к подлокотнику дивана, он устало и сонно моргал всё медленнее, пока в конце концов не закрыл глаза, отдалëнно слушая щебетание Ани, которая доставала Йор расспросами. Он слишком устал. И слишком стал доверять этой семье, раз позволил себе уснуть в их присутствии в таком уязвимом состоянии. Шпиону болеть опасно. Заболевая, у него повышается уязвимость и слабеет внимательность. В окружении врагов заболевший шпион становится более лëгкой добычей, поэтому каждый старался усилить свой иммунитет настолько, чтобы ему это не грозило. Но постоянно быть настороже слишком утомляет. Сумраку нужна передышка. Это ведь Йор и Аня. Та, кто грела ему одежду на батарее, и ребёнок, вечно встречающий в прихожей. Они не будут пользоваться его уязвимостью. Френки бы удивился, ибо Сумрак, никогда никому не доверяющий на заданиях, доверился вдруг этим двоим. В болезненном бреду Лойду снилась какая-то незапоминающаяся чепуха. Шифры и планы захвата приобретали облик Френки и почему-то лягушек, которых гоняла по лужам обутая в резиновые сапоги Аня. Всё это сливалось в какую-то абстрактную непонятную массу. А потом вдруг засвистели, загудели летящие по воздуху вниз бомбы. Раздался грохот — то ли взрыв, то ли пронëсшийся после молнии гром. Зашумел град — или это летящие после взрыва осколки и обломки зданий? В полной темноте Сумрак вдруг услышал детский плач. «Аня?» — беспокойно подумал он, не зная, откуда это доносится. Рыдания будто исходили из одной точки и в то же время раздавались со всех сторон. Ребёнок плакал, не замолкал, и этот звук гудел, звенел в голове. Истошно, надрывно, потерянно и отчаянно. Неужели это Аня? Это был вопль — мучительный, душераздирающий, невероятно болезненный, на какой только может быть способен ребёнок. Он выл, срывая голос до хрипа. «Где ты?» — озирался Сумрак по сторонам, надеясь увидеть Аню. И он в итоге увидел. Маленькая детская фигура стояла в одиночестве, пока вокруг из темноты проглядывались искорëженные, пугающие силуэты зданий и кривых деревьев. Однако это была не Аня. Вместо розовых волос оказались светло-русые. Прямо как у Сумрака. Потом пришло осознание, что этот истошный крик принадлежал ему — маленькому ему, стоящему посреди улицы напротив дома, под обломками которого погибла его мать. Он заливался слезами, ручьëм текущими по щекам, падающими с подбородка, и судорожно сжимал ткань рубашонки на груди, будто стараясь разодрать её и добраться до разбившегося сердца. Совсем один, совсем ещё маленький и такой потерянный, лишившийся абсолютно всего. И дома, и семьи. Потом и личности, от которой отказался самостоятельно. Мама, к которой он был так привязан искренней детской любовью, погибла, и теперь эта любовь обернулась бесконечной, отчаянной болью. Сумрак смотрел на плачущего ребёнка и не мог сдвинуться с места. Из груди будто весь воздух выбили и сдавили глотку, не давая сделать ни единого вдоха. Вся абстрактная чушь из Френки, лягушек и луж обернулась воспоминаниями, глубоко похороненными в подсознании. Его будто загнали в ловушку, и он был вынужден слушать собственные детские рыдания, которые не прекращались. Волна паники, накрывшая его, была неконтролируема. Тревога и боль слились в один пылающий сгусток где-то внутри, и этот сгусток выжигал лëгкие. Неважные, блëклые сны перешли в яркий кошмар. Напуганный и растерянный, Сумрак дрогнул всем телом и открыл глаза, в панике приоткрытым ртом почти беззвучно глотая воздух. В ушах звенело, а вокруг мелькали точки, постепенно образующие из себя потолок гостиной. Ещё не до конца осознавая происходящее, Лойд вдруг почувствовал чужую руку, безобидно перебирающую его волосы, и подскочил на месте, приподнимаясь на локтях. Сердце, до этого пытающееся уйти в пятки, теперь за секунду ухнуло вниз, ибо Сумрак совсем потерял контроль над происходящим. — Чш-ш, спокойно, — раздался совсем рядом негромкий шëпот, и Лойд шугливо повернул голову. — Йор? — едва слышно и хрипло спросил он, пытаясь сглотнуть, но от этого заболело пересохшее горло. — Ты дома, Лойд. Тебе снился кошмар, — сказала Йор, и правда сидящая рядом, и на пару секунд Сумраку показалось, что и она ему сейчас тоже снится. Дома... Но у него ведь не было его. — Это был просто сон, — постаралась тихо убедить его Йор, видя шальной взгляд бегающих голубых глаз. В следующую секунду её руки опустились на его плечи и слегка надавили, укладывая его обратно. Поддавшись ей, под головой Сумрак ощутил подушку. Лихорадочно вздохнув, он бегло огляделся. Это и правда была гостиная, в которой он, судя по всему, случайно уснул после ужина. Диван оказался достаточно большим, чтобы он растянулся на нём во весь рост, а возле его головы ещё осталось место, где сидела сейчас Йор. Укрытый по плечи пледом, Лойд, тем не менее, всё ещё чувствовал, как его немного морозило. Видимо, температура так и не спала. А ещё он немного дрожал — то ли от того, что его морозило, то ли от недавнего кошмара. Помещение было погружено в полутьму, которую разбавлял свет лампы в углу. — Сейчас полночь, — сказала Йор, видя, как Лойд пытался оклематься и оценить обстановку. — Ты уснул после ужина. Всё ещё тяжело дыша, Сумрак вытер лоб рукой, чувствуя себя совсем разбитым. — Лучше выпить жаропонижающее, — Йор, тронув его за плечо, встала и тихо удалилась на кухню, оставив Лойда ненадолго одного. После кошмара ему будто ещё хуже стало. Как вовремя подсознание подкинуло ему такие воспоминания — будто специально, зная, что он болеет. Вдруг он заметил лежащую у себя в ногах какую-то игрушку и, слабо потянувшись, подтащил её ближе. Это оказался большой Анин пингвин, непонятно каким образом здесь очутившийся. В этом пингвине Лойд знает каждый шов, потому что ему пришлось однажды сшивать его заново после того, как эту игрушку из ревности к Ане раздербанил Бонд. — Откуда он здесь? — тихо, будто не имея сил на более громкий голос, спросил Сумрак, когда к нему вернулась Йор. В руках у неё была кружка с чаем и таблетка жаропонижающего. — Аня его принесла, — ответила она, присаживаясь рядом и потом помогая Лойду приподняться. — Сказала, что он будет защищать тебя от кошмаров. «Как-то он халатно относится к своей работе», — подумал Сумрак, машинально обхватывая пингвина одной рукой, а другой принимая таблетку. — Она, к слову, здесь, — вдруг сказала Йор, а Лойд, запивший жаропонижающее, чуть не подавился. — Аня? Йор кивнула куда-то в сторону, и Сумрак, проследив за её жестом, увидел спящую в кресле Аню, обнимающую свою игрушку-Химеру. — Она не хотела тебя оставлять, — продолжила Йор, вместе с Лойдом смотря на уснувшую девочку. Сумрак вдруг вспомнил детский вопль, который тут же лёгким гулом отозвался в ушах. От этого по рукам побежали колючие мурашки. Как искренняя детская любовь и привязанность в итоге обернулась болью, которая напоминает о себе даже около двадцати лет спустя. Сумрак был ребёнком, а теперь, став уже взрослым мужчиной, до сих пор порой мучается от этой раны. «Неужели я обрекаю Аню на это же, если собираюсь потом исчезнуть из её жизни? — подумал он, делая глоток горячего чая и смотря на то, как безмятежно спит розоволосая девочка. — Но я ведь не умираю...» Потом он замер. А какая разница? Умрёт или нет — рана, нанесëнная Ане его исчезновением, меньше не станет. Теперь ему отчего-то неожиданно стало страшно. Если ему до сих пор больно от того, что его покинула мать ещё в детстве, то Аня столкнётся почти с той же болью, что и он. Только это будет не просто боль от потери родственника, а боль от предательства самого близкого человека — у Ани ведь, кроме Лойда и Йор, никого нет. И неужели ему, Сумраку, который всё ещё мучается в кошмарах, предстоит оборвать эту детскую искреннюю любовь? Обернуть привязанность в ноющую, неутихающую боль. Он впервые подумал об этом. И, как назло, воображение нарисовало ему картину из воспоминаний, где отчаянный крик остался тем же, а вместо маленького Сумрака оказалась плачущая Аня. Неужели она окажется потом покинутой, как использованная вещь, которая выполнила свою функцию и может быть выброшена? Сумрак ощутил себя гаже некуда. Настолько мерзко, что скривил уголки губ и отставил кружку на столик. Чем это задание для него в итоге обернëтся, он понятия не имеет. — Ложись обратно, — сказала Йор, кивнув на подушку, а Лойд, немного подумав, последовал её указанию и вновь растянулся лëжа на диване. Голова продолжала гудеть, отзываясь в висках пульсирующей болью. — Ты не обязана возиться со мной, — произнёс тихо Сумрак, вдруг почувствовав себя немного неловко. Йор теперь вынуждена следить за ним среди ночи, сидя рядом на диване. — Я делаю это, потому что хочу, — удивила его Йор своим ответом, а Лойд, немного запрокинув голову, заглянул ей в красные глаза, в таком освещении кажущиеся совсем тëмными. — Позволь на этот раз мне о тебе позаботиться, а не тащи это всё в одиночку. Позаботиться?.. О нём? Сумрак всегда справлялся со всем один. И даже когда болел — болел в одиночестве, заботясь о себе самостоятельно. Болеть он терпеть не мог. Кроме того, что становишься уязвимым, что для шпиона опасно, так ещё во время болезни резко ощущаешь своё одиночество во всей красе. — Мне несложно, — сказала Йор тихо, кажется, немного смутившись. — А тебе будет легче. Лойд вдруг почувствовал её осторожные пальцы в своих волосах. Судя по всему, она просто задумалась и машинально потянулась к его голове, а потом, придя в себя, дрогнула и отдëрнула руку. — Ой... и-извини, — промямлила она. — Оно само, я случа... — Верни, — самому себе на удивление сказал Сумрак, поразив этим не только Йор, но и себя заодно. Это вырвалось само по себе, совершенно случайно, он даже обдумать это не успел. — Если не сложно, пожалуйста... «Что я несу? — в ступоре подумал Лойд. — Что я делаю? Это какое-то помутнение...» С этой болезнью совсем крыша съехала. Однако женские пальцы после этих слов вернулись обратно, зарывшись в светло-русые пряди. За завесой полной растерянности и смущения Сумрак вдруг понял, что совсем забыл о своей больной голове — он был сконцентрирован лишь на руке Йор, гладящей его волосы. Пытаясь перебороть отчего-то возникшую неловкость, он прикрыл глаза. С каждым прикосновением Йор тот кошмар забывался всё больше. Подумать только, как Сумрак умудрился успокоиться, стоило только ей погладить его по голове. Почему-то он ощутил себя какой-то собакой, но постарался быстро эти мысли прогнать. Он уже и забыл, каково это, ведь за всю жизнь его так гладила лишь мама, а было это очень, очень давно. И дом, и семья, и личность. Казалось бы, просто задание, каких он выполнил огромное количество за годы своей карьеры. Но сможет ли он потом отказаться от всего этого? Будет ли готов вновь стать ничего не имеющим, ни к чему и ни к кому не привязанным актëром? Он впервые начал сомневаться в этом. Френки думал, что Сумрак, попав в семью, потихоньку ломается. Однако... Может, наоборот, он начал тихо, медленно исцеляться? Ранее разбитый, всё потерявший, с израненной душой, теперь потихоньку срастающийся заново. Сумрак был уже сломанным. И Френки с самого первого дня их знакомства знает его именно сломавшегося. Но ведь ранее он не был таким. А может, в словах Френки о лягушонке была доля правды. В любом случае, Сумрак решил пока об этом не думать и наконец устроил себе передышку. Он ненавидел болеть, но, как оказалось, у болезни есть свои прелести. Когда ты не один.