Понимание

- Зачем ты это сделала?.. – в голосе больше ни злости, ни ярости, ни уязвлённого самолюбия. Лишь разочарование, в мелкие клочья разрывающее застоявшуюся тишину. - Я устала.. – Тихий шёпот, в котором ещё слышны отголоски слёз и истерики, ушедших теперь навсегда. – Устала от людей, которые меня понимают..   *********** День был на удивление прекрасным: после продолжительного сезона дождей наконец выглянуло солнце, дети бегали и резвились во дворах и в парках, заливаясь звонким смехом, цветы на деревьях распускались и благоухали. Повсюду бушевала весна. Не удержавшись от соблазна провести обеденный перерыв в столь замечательный день вне стен больницы, Сакура разгуливала по парку с данго в руке. Она озиралась по сторонам, как будто впервые видела этот парк, Коноху, да и сам мир. В каком-то смысле так оно и было. С дерева на дерево перелетали радостно щебечущие птицы, мимо проходили влюблённые пары, дети с родителями, веселые группы друзей. Присев на скамейку, Сакура запрокинула голову вверх и стала разглядывать мерно покачивающиеся ветви деревьев. Что-то в их тихом шелесте на ветру отдавало вековым спокойствием. Один лист сорвался с ветки, покружился в медленном танце и приземлился рядом с ней на лавочку. Внимание привлекла неспешно прогуливающаяся мимо пара двух пожилых людей. Оба опирались на костыли, подстраиваясь под шаг друг друга и не давая оступиться. Старый мужчина, весь покрытый сединой и морщинами, наклонялся к уху спутницы, и что-то ей нашёптывал. А она слушала, ловя каждое его слово, смущаясь и смеясь, как молодая девчонка. Они шли, точно плыли. Окрылённые, влюблённые, молодые. Сакура сама не заметила, как продолжала неотрывно наблюдать за ними уже какое-то время. Она вдруг подумала, что и сама однажды состарится и возможно, если повезёт, будет так же прогуливаться с любимым человеком, забывая обо всём. Улыбка озарила её лицо, глаза блаженно прикрылись, представляя сладостную картину. Этот день был полон ярких красок, тепла, пения птиц, нежных цветочных ароматов и витающей в воздухе лёгкости. В этот день Сакура была абсолютно и безоговорочно счастлива. И всё же, расплата за счастье всегда неизбежна.   До конца смены в больнице не произошло ничего необычного. Доставили двоих АНБУ с переломами, пациент из 310 палаты вновь попытался сбежать из больницы, несмотря на множественные травмы и швы. И всё потому что ему срочно нужно было признаться в любви куноичи, пока она не ушла на долгосрочную миссию. Третья попытка бегства за два дня убедила весь персонал в серьёзности его намерения, поэтому за девушкой послали. Помимо этого – обычная рутина с бланками, документами, обходами, парой плановых обследований. К ночи Сакура мечтала только о тёплой ванной и тёплой кровати. Ноги слегка гудели, из последних сил преодолевая последние метры на пути к дому в надежде на обещанный отдых. Ночью было заметно прохладнее, чем днём. Изредка пробирала мелкая дрожь, тело тяжелело от усталости с каждым шагом, сон накатывал, заставляя разум блуждать в чертогах грёз. Но тысячи звёзд над головой ярко сияли. Вскоре вдали показались очертания знакомого дома в два этажа. Сакура без труда узнавала его даже в лунном свете. Последние шаги давались всё легче при виде заветной цели. И наконец она стояла перед дверью, возясь с замком. Пара отточенных движений, и вот мир остался где-то за дверью, а сама она уже лениво стягивала с себя босоножки, разминая ноги. В доме было тихо и темно. Свет нигде не горел. С опозданием до усталого сознания дошло понимание, что так быть не должно. Сакура тут же насторожилась, поднимаясь с порога и проходя в дом. Медленные беззвучные шаги, напряжённый слух, ловящий каждый шорох, чакра, заполняющая кулаки, готовые дружелюбно поприветствовать ночного вторженца. Она уже собиралась пройти по коридору на верхний этаж, как вдруг вздрогнула, увидев сгорбившуюся на кухне фигуру. Очертания спины в лунном свете выглядели понурыми, хоть и мощными. Сакура наконец облегчённо выдохнула и уже потянулась рукой к выключателю. - Оставь, - тихо проговорил голос в темноте. - Саске…кун? – Нерешительно позвала Сакура, - всё хорошо? Ты не ранен? Странное ощущение поджидающей за углом катастрофы расцарапало изнутри желудок спазмом при взгляде на мрачный безмолвный, словно каменный силуэт. Она попыталась прогнать это ощущение и предприняла новую попытку завести разговор. - Ты давно вернулся? Почему не предупредил? Я бы ужин приготовила. – Ответа вновь не последовало. Сакура не понимала, что должна была делать, как следовало себя вести, что говорить. Она стояла у стены в проходе, обнимая себя руками. Вдруг стало нестерпимо холодно. Ей захотелось лечь в тёплую постель и забыть обо всём, даже о сгорбившемся мрачном силуэте. Просто забыть, как неприятный сон. Представить, что этого не было. Никто не приходил. Она просто вернулась домой, разделась и легла спать. Но так было нельзя. - Сарада ушла на миссию. – Плечи силуэта дёрнулись при упоминании имени дочери. Как мелкий разряд тока, пущенный прямо в сердце. – Сегодня началось её первое задание в качестве капитана команды. – Несмотря на неотвратимость катастрофы голос Сакуры не мог не смягчиться и не зазвучать нежными оттенками. – Она теперь совсем взрослая. Ты увиделся с ней перед уходом, или вы разминулись?.. – Не особо ожидая ответа. Ещё минута-полторы тягучего, терпкого, ядовитого молчания, и наконец грянул гром. - Как давно, Сакура?.. – Хриплый, осевший голос резал острее ножа. Словно провинившаяся девочка, Сакура вжала голову в плечи. Не особо ожидая от мужа пощады, она промямлила не своим голосом: - Ты о чём?.. - Я спрашиваю, как давно, - поднимаясь медленно со стула и поворачиваясь к ней лицом, говорил Саске, - ты изменяешь мне с бывшим сенсеем?.. Крупный ком напряжения, усталости и страха, намертво переплетённых между собой за доли секунды, со свистом рухнул в низ живота, посылая в мозг сигналы о головной боли и рвотных позывах. Само тело пыталось защитить Сакуру, откладывая неизбежное осознание услышанного. В отчаянии она бросила на мужа взгляд, но тут же об этом пожалела. Мрак сверлившего её глаза ощущался даже в этой кромешной темноте. Фигура Саске, выросшего вдвое, едва он встал и выпрямился, закрывавшего собой тусклый лунный свет из окна, грозно нависающего над ней, заполняла собой всё пространство маленькой кухни. Лучи бледной луны ещё пытались трепыхаться за спиной Учиха, протягивая помощь Сакуре, но она их уже не видела. Она тонула. Задыхалась. Сгибалась под грузом довлеющей вины. - Саске, я.. - Только давай без оправданий, Сакура. – В голосе Саске, обычно спокойном и сдержанном, к которому Сакура успела привыкнуть за годы замужества, приобрёл старые пренебрежительные отголоски. – Мне нужна правда. Больше Сакура не смела поднять на него глаза. Его голос хлестал резче кнута. Холодный, почти скрипучий. Она прижималась к стене, надеясь спрятаться в ней, убежать. Как хотелось убежать. Не стоять здесь, на этой проклятой кухне, не оправдываться, не молить о прощении. Но она не могла представить как заставить себя сделать шаг, чтобы уйти. Как не подчиниться требованию объяснить такой немыслимый кошмар. Это была её расплата. И она намерена была выстоять, чтобы быть счастливой. - Саске..Я.. Прости, я не хотела, чтобы так получилось..я.. - Как давно, Са.ку.ра? – Презрение в голосе мешалось с нетерпением. Глаз сузился, пристально рассматривая опущенную в пол макушку.  Угроза неотвратимой расплаты была уже осязаема, хоть Сакура и надеялась до конца, что сможет этого избежать. Поговорить. Объяснить. Дать понять. Без толку. Человек напротив всегда добивался, чего хотел. Она знала это лучше всех. Знала, что за выбором методов дело никогда не стояло. Хоть годы и шли, покрывая прошлое пылью и паутиной, Учиха Саске оставался Учиха Саске. И Сакура это знала. И всё равно вышла за него замуж. В висках стучало, словно в гонг. Череп грозился в любую минуту надорваться, не выдержав сопротивления воспалённого мозга. С усилием сглотнув в попытке прогнать навязчивую тошноту, Сакура смирилась с неизбежным и заговорила. - Две недели. – Глаз устало закатился, голова ленно отвернулась куда-то в сторону невидимых шкафов. Звуки поющих цикад, доносящиеся из окна, были как последняя ниточка, связывающая происходящий наяву кошмар с реальностью. – Я собиралась сказать, как только ты вернёшься. Я ждала тебя не раньше следующей недели. - А я вот, видишь, вернулся, - с кривой усмешкой выпускал стрелы фраз Учиха. – Надеюсь, не помешал вашим планам. Он скоро придёт? У вас на сегодня запланирована встреча? - Никто не придёт, Саске.. Она не смела спрашивать, откуда ему стало известно, знает ли кто-то ещё, что он собирается делать, чего ждёт от неё. Ничего не смела. Лишь устало, измученно ждала приговора. Кухня вдруг стала невозможно просторной для двоих, стоящих в разных углах и вжимающихся каждый – в свою стену. - Мне наверно стоит быть благодарным, - всё ещё не глядя на неё, изливал он пропитанные ядом и горечью слова, - что ты не водила его сюда. Под нашу общую крышу. Где живёт наша дочь. - Саске, я бы никогда не стала.. - Раньше я был уверен, что и изменять ты мне никогда не станешь. А теперь. Кто ты теперь?  Одинокая слеза скатилась по щеке Сакуры, гонимая едва сдерживаемой бурей эмоций. - Я просто человек, Саске. Просто жалкий человек, совершивший ошибку. - Ошибку, значит? – Саске резко дёрнул головой в её сторону, поглядел на неё несколько секунд, а потом прошагал, быстро сокращая расстояние. Он встал вплотную к дрожащей Сакуре, схватил её рукой за подбородок и с силой поднял голову, заставляя посмотреть на него. - Ты называешь это ошибкой? Как недосоленной суп или постиранные со штанами документы. Сакура. Неужели ты не понимаешь? – Голос его звенел в тишине, срываясь на полукрик. Рука в яростном порыве всё сильнее сжимала подбородок, словно мечтала опуститься ниже и сомкнуться железным кольцом вокруг шеи неверной жены. – Сакура! Ты убила мою привязанность к тебе! Кто ты теперь? Обещала ждать, лила слёзы, клялась в любви и верности. Где теперь твоя верность, а Сакура?! На последних словах он резко тряхнул её, Сакура не выдержала и с силой оттолкнула от себя разъярённого мужа. - Не смей, Саске! – Её голос дрожал. Слёзы прорывались бурным потоком. Обида вперемешку с чувством вины, несправедливостью и желанием бежать куда глаза глядят, сдавливали грудь, не давая ровно дышать. – Не смей обнулять мои чувства к тебе! Я любила тебя! Я ждала тебя! Я столько страдала от любви к тебе, стольким жертвовала.. - Ах жертвовала?! – Вновь порываясь схватить и впечатать её с силой в стену, Саске едва совладал с порывом. – Чем же ты жертвовала?! Бегала за мной, только и мечтала, что выйти за мена замуж, и вот! Я женился на тебе, дал тебе своё имя, защищал тебя! А ты.. Мерзко даже представить как ты мне с этим стариком.. Хотя Какаши меня не удивил, всегда был поганым извращенцем. Но ты, Сакура! Ты должна была быть другой! А оказалась простой.. Не хотел.. Даже в таком состоянии он не хотел быть тем, кто назовёт собственную, хоть и неверную, жену шлюхой. Жгучая обида прожгла нутро Сакуры. Даже осознавая всю тяжесть и непростительность измены мужу, она не хотела выслушивать унижения, не хотела быть презираемой, недостойной. - Я ведь никогда не была тебе ровней. – Горькие слёзы душили, делая каждое следующее слово ещё более отчаянным, словно крик в пустоту. – Я любила тебя, Саске! Несмотря ни на что – любила! Я ждала тебя, бросалась за тобой во тьму, звала тебя обратно! Ты едва не убил меня, а я ждала тебя! Прощала. Терпела. Верила. Перед глазами Саске встал образ из прошлого: хрупкая девочка с растрёпанными волосами, разорванным рукавом формы шиноби, потерянным жилетом, ставшим откупом за его жизнь, которую она так отчаянно выторговала у страшных лабиринтов измерений. Та девочка была готова отдать за него и жизнь, и душу. В груди неприятно заныло. Он скучал по той девочке. А эту падшую женщину он не знал. Не хотел знать. Не хотел признавать в ней свою преданную хрупкую девочку. Не хотел её отпускать. - Ты столько раз мной пренебрегал, Саске.. - Зачем, Сакура? – Он вновь откинулся к стене, закрыл глаза и тяжело выдохнул. – Чего тебе не хватило? - Я… - Ярость и решимость отступили при виде Саске, которому причинили боль. Не уязвили самолюбие, не поддели, не раздразнили. Ранили. - Чего я тебе не дал? - Саске.. – Шёпот едва покидал её уста. Тело онемело и грозилось вот-вот рухнуть безвольным мешком на землю. Она схватилась за края стола, ссутулившись, опустила голову, кое-как присела на ближайший стул. Плечи тут же задрожали. Раздались всхлипы, тяжёлое сбивчивое дыхание, утробные рыдания. Он не мешал. Не утешал. Не кричал. Не требовал прекращения истерик. Он просто стоял. Молча у окна. За сотни миль от этой кухни, мыслями в том дне, когда он уверился, что Сакура будет с ним до конца. Когда она хрупкая, израненная, в очередной раз искалеченная им, пришла его лечить. Сколько раз она была его спасением. Слишком далеко теперь, чтобы коснуться хотя бы слегка.   Прошёл час, похожий на вечность. Голова тяжелее свинца начинала потихоньку отдавать правление отчаянию и тихому безумию. Происходящее стало казаться нереальным. Покрытой толстой пеленой мрака трагикомедией. Паршивым фильмом, чьим случайным зрителем он стал. Попал в капкан залов и толп. И не знал как выбраться. И был вынужден досматривать. Медленно перевёл усталый взгляд на жену. За этот час она словно иссохла, истощила все силы и растратила жизненную энергию. Она больше не плакала. Он даже не услышал, как затихли её рыдания. Сакура сидела молча, глядя перед собой. Сидела словно в прострации, за глухой непроницаемой стеной. Он отвернулся обратно к окну. И рад бы был промолчать сейчас. Дать прийти в себя и спокойно уйти, но..   - Зачем ты это сделала?.. – в голосе больше ни злости, ни ярости, ни уязвлённого самолюбия. Лишь разочарование, в мелкие клочья разрывающее застоявшуюся тишину. - Я устала.. – Тихий шёпот, в котором ещё слышны отголоски слёз и истерики, ушедших теперь навсегда. – Устала от людей, которые меня понимают.. - Сакура.. - Послушай меня, Саске-кун.. – Тяжёлый выдох. Пора начинать. Пора заканчивать. – Я любила тебя, я правда любила. Ждала, и верила, что всё сложится. – Он не смел перебивать. Молча слушал, уставив пустой взор в окно. – Но я не могла выносить разрывающего одиночества. Я не понимала, в чём дело. Я всё думала – пройдёт. Но с годами чувство только росло. Пока однажды я не поняла – я не достойна тебя. Я тебе не ровня. Меня никогда не будет достаточно. Тебе всегда были милее одиночество, поиски, искупление, месть, соперничество. Я верила, что дело в них. Но дело во мне. Я не та. Не та, с кем ты можешь говорить, кем ты можешь восхищаться, кого ты захочешь узнавать и пытаться понять. Тебе никогда не нужно было понимать меня. Ты видел меня насквозь. И я думала.. Я надеялась, что так мы станем ближе. Я буду раскрываться тебе, ты – мне. И мы станем по-настоящему крепким союзом. Но с годами вместо союза росли и крепли только мои страхи и сомнения. Я начала подозревать себя во всём. Что ты не возвращаешься из-за меня, что ты несчастен, потому что не смог меня полюбить, а я заставила тебя жениться. И даже наша дочь тебе в тягость. Знаешь.. – эти слова давались ей особенно тяжело, но отступать уже было некуда. Незачем. – Даже Сарада смотрит на меня тем взглядом. Твоим взглядом. Как будто видит меня насквозь, знает все мои недостатки, все причины, по которым я недостаточно хороша. Всё знает, но снисходительно прощает, потому что любит. И я её люблю. Саске, не подумай, я бы жизни за неё не пожалела. Отдала, убила, украла и села! – Он верил. – Но когда она смотрит на меня этим взглядом. Я понимаю, что не могу ничему научить собственную дочь. Я не говорила об этом ни с кем. Я вообще перестала говорить с людьми по душам после долгих лет попыток выяснить причины своего состояния. Я сдалась. Отчаялась. Отдалась семье и работе. Тебя не было. Сарада становилась всё более своенравной и неуправляемой с каждым годом. Я не знала как вести себя с ней, чтобы окончательно не потерять. Работа стала единственным спасением. А потом.. Какаши появился неожиданно, просто в больницу, на осмотр. Мы разговорились, не виделись пару лет. Это было так просто. Так легко. Мы всего лишь общались, а с моей души один за другим слетали тяжеленные камни. Саске.. Он по-настоящему спас меня. Если бы не он.. Он просто был рядом. Не навязывался, не приставал. Говорил, когда было надо, молчал, когда говорить совсем не хотелось. Впервые в жизни я чувствовала, что мне не надо доказывать свою состоятельность, свою значимость, своё право вести диалоги и присутствовать в одном пространстве с гением. Имея столько тяжёлого прошлого за спиной, он и сам тяготел к простоте. И это нас сблизило. Всего лишь совпало. Подумать, этого могло в жизни не произойти. Но теперь.. Мы оживаем друг рядом с другом. Мы спасаем друг друга. Пойми, Саске.. Прости, пожалуйста.. Он молчал. А что ещё было добавить? Она не ждала даже ответа, не говоря о прощении. Саске молча покинул кухню, квартиру, Коноху. Не обернулся ни разу. Понял. Возможно, впервые в жизни – понял. ****** Женщина 32 лет неспешным шагом прогуливалась по парку. День после затяжного сезона дождей выдался на удивление тёплым и ярким. На скале Хокаге уже семь лет как вырезали её лицо. Дома ждал муж и дети. Внимание привлекла неспешно прогуливающаяся мимо пара двух пожилых людей. Оба опирались на костыли, подстраиваясь под шаг друг друга и не давая оступиться. Старый мужчина, весь покрытый сединой и морщинами, наклонялся к уху спутницы, и что-то ей нашёптывал. А она слушала, ловя каждое его слово, смущаясь и смеясь, как молодая девчонка. Они шли, точно плыли. Окрылённые, влюблённые, молодые. В паре Сарада без труда узнала мать и её мужа, Шестого Хокаге. Но окликать не стала. Уж слишком мило они ворковали. Сарада видела, что её мать счастлива. И этого, пожалуй, было достаточно. Она так и не поняла, почему в день её первой миссии в качестве капитана отец навсегда ушёл из дома. И так никогда и не узнает. Конечно, он возвращался к ней, забирал её на миссии,  тренировал, проводил время, учил. Больше он не заставлял её чувствовать себя одинокой и ненужной собственному отцу. Но домой так и не вернулся.  До самой смерти.