Фотография

      Трис стоял на коленях в центре комнаты. Ковёр, специально купленный для этого всего, щекотал ноги. В голове не было ни единой трезвой мысли. Да и какая трезвость, когда Нелли ходит, что-то трогает на полках здесь, в его комнате, ещё только полураздетая, и дальше раздеваться явно не спешит.       Хотя нет. Одна относительно трезвая мысль была — какая же она красивая.       Трис выдохнул. Это было издевательством. Причём, он уверен, намеренным издевательством. Но ещё большей проблемой были руки Анелии в его волосах, которые уж больно неожиданно там оказались. Возможно, ему не стоило уходить в свои мысли.       — Котеночек хочет поиграть? — он же не мурчал сейчас, да? Впрочем, какая разница, когда на языке крутится язвительный ответ, а сказать нельзя. Иначе все может отодвинуться ещё дальше.       Анелия подняла его за подбородок. На лице ни единого намека, что ей тоже хочется, глаза серьёзные, и лишь в их глубине озорный блеск и желание.       Тристан догадывался, откуда это озорство. В конце концов, он, Тристан рей Дор — парень, который чуть не вылетел из гимназии за свои слова, что мужчины не хуже женщин, сидел подле неё абсолютно нагой и ждал приказа. Сидел добровольно. И ждал с большим нетерпением.       Нелли его аккуратно поцеловала совсем рядом с губами, ещё бы чуть-чуть и ему перепало. Но хоть насладился поцелуем в щеку.       А потом она скинула рубашку. И Трис пропал. Как пропадал абсолютно каждый раз, когда видел её.       Нелли абсолютно точно не была накачанной. Она была… Спортивной. Сильные руки, быстрые ноги, аккуратный живот. Не ярко-выраженные мышцы, но их присутствие. И груди.       Трис вздохнул. Хотелось бы трогать это тело, хотелось бы, чтобы эти ноги сдавили ему голову в момент оргазма Нелли, а руки сжали его волосы. Но его руки связаны за спиной, а она не подпускает к себе.

***

      Нелли едва не задохнулась. А ведь они даже не перешли к самому сексу. Один Тристан уже сводит её с ума. Надо заметить, к её чести, весь румяный, смотрящий с неподдельным желанием, возбуждённый, со связанными рукам, Тристан. Который так преданно смотрит снизу вверх.       О небо.       Она наклонилась поцеловать его, чтобы не видеть такой завораживающей картины и не затащить его в кровать прямо в сейчас. Они хотели в тот день растянуть удовольствие, а не сразу так сходу. Как будто такое возможно.       Было приятно видеть, что она не одна мучается. Анелия даже нашла в себе силы выгнуться, зная, как заводит парня вид её тела.       И, наверное, все же сегодня не получится растянуть. Они слишком давно не виделись, у Анелии была сложная неделя, выбраться с лётной базы не было возможности. Так что они слишком соскучились по друг другу и по прикосновениям друг друга.       Трис простонал от боли, когда она помогла подняться на затекшие ноги. Потому что посмотреть, как он сам пытается встать, а затем усаживается обратно, но уже около кровати, или, особенно, как он ползёт, не вставая, хотелось, но залечивать потом его лицо или затылок, или любую другую часть тела от знакомства с твёрдым полом не было желания. Анелия села на кровать. Её пах был как раз перед лицом Триса. Близко, но все ещё недоступен. И все же, что если.       — Трииис, я подумала, что слишком устала. Предлагаю закончить, — врала. Нагло врала. И, чтобы не светить своим, она уверена, не уступающим Тристану в красноте, лицом, откинулась назад. Будто и вправду устала. И почти сразу же выгнулась, почувствовав мягкие поцелуи на бедре. Вот же! И ведь не придерешься: приказа не касаться её не было. Зато когда она сама почти получила желаемое, отодвинуть Триса не получилось. Да и надо ли было ей это?       Поднимать тело, изнеженное тело было тяжело, но надо было двинуться хотя бы чуточку к краю. А Трис, не получивший запрета, пытался дотянуться ещё выше. Стоило ему помочь.       О да, определённо стоило. Лизать Трис умел. Она никак его не направляла, он сам все прекрасно знал, добиваясь чтобы она кончила быстрее. А Нелли оставалось лишь стонать и сжимать. Руками — простыни, ногами — его голову. И да, все эти дни, которые они не виделись, все те минуты, которые они провели сейчас, стоили того. Нелли всхлипнула, когда Трис выбрался из её ослабших ног. И честно пыталась найти в себе силы, чтобы развязать руки парню и помочь кончить уже ему. Никто из них не услышал тихого щелчка.

***

      Трис вздохнул и поднял с пола фотографию. Они с Нелли. Молодые, влюблённые. Счастливые. Он с завязанными руками, она, разнеженная им.       Не что-то серьезное. Многим бы это показалось лёгкой игрой, но это именно тот уровень жестокости, который нужен был им.       Трис проглотил ком в горле. Это было их привычкой. Нелли ставила иногда камеру, так чтобы было видно их, а потом делала копии с фото. Трис их хранил в разнобой, она держала их в альбоме. Пять лет назад так точно. В тот день Нелли много копалась, устанавливая камеру. И, видимо, задела рукой, сместив её в сторону, ведь изначально они планировали провести больше времени в центре комнаты, и в момент щелчка должны были ещё быть не у кровати. Но они отошли и не должны были поместиться в фото. Однако они вошли, да где-то сбоку и не совсем чётко, однако они есть. Удача была на их стороне.       К сожалению, в последний раз. Через пару дней погибла Трисса. Они разругались и... Не виделись пять лет. Толком не виделись пять лет. А сейчас ему надо в Сирион, учить какую-то девчонку. Наверняка очередная заносчивая тва авионера, какими бывают все новички на мысе Горн, особенно с таким-то камнем… Такой не была только Нелли.       Хотя, оглядываясь назад, вспоминая, как она бросила его сестру, Тристан думает, а точно ли? Уверен ли он, что Анелия эр Мада - не заносчивая авионера, готовая на все ради удовлетворения себя? Уверен ли он, что там, в столице, его ждёт Нелли, которую представлял его помутненный влюблённостью мозг? И не может сказать «да».

***

      Нелли вытянула альбом. Здесь было множество фото и её, и Триссы, и её с Тристаном, и только с Трисом, и часть, которую не увидит никто и никогда, кроме них двоих. Но вот эта, последняя их фотография…       Нелли вздохнула. Он имеет право её ненавидеть, он, конечно, уже нашёл кого-нибудь. Ему не будет ничего причинять боль все время в Сирионе, кроме как, возможно, воспоминания о сестре. А ей.       А ей хотя бы эти пару месяцев не надо будет волноваться, жив ли Тристан.