Если её бельё здесь, то значит она сейчас… без белья?
Макрону понравился его домысел. Она без белья. Пусть так. Так даже лучше. Он чуть ослабил галстук и откинулся на спинку кресла, с её трусиками в руках. « — Провокаторша, » — подумал Эммануэль, и улыбнулся своим мыслям и учащенному пульсу. И вот он думает совсем о другом, совсем не о работе.Отвлёкся.
Жаль, продолжалось это недолго. Он ещё немного повертел в руках трусики Флёр, и положил их обратно в коробку, а её так и оставил среди бумаг и папок, открытую, и продолжил работать. Но вот и этот душный день подошел к концу. Макрон смотрит на наручные часы: одиннадцать. Пора ехать. Он забирает коробку с бельём, свой пиджак со спинки кресла, запирает кабинет и, уходя, бросает взгляд на столик своей секретарши, на котором царил идеальный порядок, в отличие от его стола, и покидает Елисейский дворец. Он возвращается в номер отеля, в котором они ото всех прятались, и первое, что видит в полумраке, у двери — черные остроносые туфли на шпильке, именно валявшиеся на полу. А рядом — коробка от них, с логотипом одного знаменитого французского бренда. Он проходит в спальню. На застеленной кровати лежит пеньюар — часть от того бельевого комплекта. Эммануэль оставляет коробку с бельём рядом, а затем идёт в ванную, в которой уединилась Флёр.Lara Fabian — Russian Fairy Tale
Из большого окна ванной комнаты открывался прекрасный вид на улочки Парижа, и в особенности — на Эйфелеву башню, сияющую огнями, белыми и желтыми. С уютных улочек доносятся голоса, где-то слышатся музыка — французский аккордеон, и смех. В распахнутое настежь окно влетает ночная прохлада. Но прохлада эта — сравни ветру. Слишком холодно для конца мая. Макрон останавливается в дверном проёме и ждёт, когда же она обратит на него внимание, и отвлечется от книги. — Наконец-то, — несколько небрежно бросает девушка, но от книги не отрывается, — Я соскучилась. Он не видит её лица за книгой, но точно знает, что она улыбается. И внимание на эту небрежную наигранность в её голосе он не обращает. — Присоединишься? — и вот уже книга не скрывает её сияющего лица. Эммануэль всматривается в черты лица Флёр, замечает аккуратные стрелки и восхищается пышными ресницами. И небрежным пучком из пшеничных волос он тоже восхищается. — Конечно, присоединюсь, — отвечает он и начинает раздеваться. Флёр берёт в руки бокал белого игристого вина и делает глоток. Меньше минуты — и вот дорогой костюм господина президента оказывается на белом кафельном полу, а сам господин президент — в ванной, напротив девушки. — Как прошёл твой день? — улыбнувшись, Флёр начинает с банальности. Макрон поначалу долго смотрел на неё полутомным взглядом из-под бровей, напряженным, как обычно, и чуть улыбался, а затем ответил: — Не так плохо, как я ожидал. Сегодня приходил курьер, принёс посылку «лично для меня». Честно говоря, я повёлся на эту красивую коробку с бантом, Флёр, — улыбается он, — А потом я её открываю, а там — твоё белье. — Понравилось бельё? — глаза девушки искрятся, тем самым выдавая азарт и бурю внутри неё, сама же она лишь чуть изогнула бровь. — Конечно, ведь я его тебе дарил. — Но выбирала-то его я. — Это лучше, чем все другие твои посылки, в которых были десерты. Ты — лучший французский десерт, Флёр. — Ну кто бы сомневался, — закатила глаза Флёр, и наконец отложила книгу подальше, к бокалу с вином, на пол. Надо как-то продолжать разговор, и Эммануэль не находит темы лучше, чем обувь. — Те туфли, что в прихожей, новые, не так ли? — по-доброму усмехается он, — Просто замечательные. А парфюм? — Макрон приближается к девушке, и медленно проводит носом по её шее, вдыхая аромат. Аромат, который он почувствовал ещё в коридоре, — Тоже новый. — Табак… — начинает Флёр. — И ваниль, — заключает мужчина. — Именно, — улыбается она. После этих её слов он тут же отдаляется, и оказывается снова напротив неё. Флёр думает, что у этого всего просто обязано, должно быть продолжение, и берет инициативу на себя. Она чуть привстает, и приближается к мужчине. Эммануэль смотрит на капли, стекающие по её телу, на пену, растворяющуюся в воде, и на нее. — Хочу разбавить классический интерьер Елисейского дворца цветами. Как по-твоему, какие больше подойдут? — спрашивает он, пока девушка выбирает для себя более удобную позу на его бёдрах, и обвивает его шею руками. Флёр несколько секунд смотрит ему в глаза, а затем отвечает: — Голубой дельфиниум. Превосходно будет, я думаю, — заканчивает она, и целует Макрона. Он спешит обнять её за талию, и чуть ниже. Флёр чувствует горячую воду и контраст — ветер, влетающий в открытое окно и пронизывающий пространство вокруг. Эммануэль чувствует, как дрожит её тело, и крепче прижимает девушку к себе, целуя теперь уже ее шею и плечи. Флёр чувствует тепло, ведь с ним никакой ветер ей не страшен. Париж сиял так ярко, насколько это вообще было возможно.