Моменты из жизни

Сложно поверить, что страшная битва уже закончилась. Последние двое суток выдались даже тяжелее, чем памятная битва с демоном-Шредером, поменявшая в их жизнях столько всего: открытие Нинпо, смена лидера на Лео по указке папки, рекрут-фут, она же Кейси, стала на их сторону, и даже смогли подружиться с ней… Но теперь? Теперь каждый из них пытается привести в порядок свои страшные травмы. Эйприл, папка и Кейси, как самые целые, взялись за это дело: залатать непредусмотренное комплектацией отверстие в панцире Рафа, проверить левый глаз да и в целом состояние; руки Майки, покрытые мистическими трещинами, бедный мягкий панцирь Донни… И Лео, который так и не открыл глаз с момента потери сознания на Статен-Айленде. Объективно судя, у Синего травмы куда как проще лечатся, вот только их количество… многочисленные переломы и вывихи, сотрясение мозга (удивительное событие – сотрясти то, чего, видимо, нет), сильная потеря крови – это если обобщить. Брата подключили ко всевозможному оборудованию, которое только нашли в закромах – медик у них оказался недееспособен, и пришлось разбираться самим, слава гению Донателло. Как только восстановилась нормальная связь, вызвали и барона Драксума на помощь. О, Майки был так горд узнать, что их второй отец (принятое не всеми обозначение бывшего врага, их создавшего для разрушения человеческой расы!) не принял активного участие в битве (войне!) с Крэнгами лишь потому, что защищал детей в школе… Аж слезинка умиления просочилась. Выше названный баран, кстати, совершенно не смыслил в современной медицине, зато отлично «шарил» за алхимию и немного за, собственно, им же и сотворённых существ (косой взгляд со стороны умника преследовал его весь вечер – кому как не самопровозглашенному учёному лучше знать, как познаётся новое неизведанное). Ну и кое-какие связи у него всё-таки остались, и спустя пару суток рядом с койкой больного красовалась батарея склянок разных размеров, форм и цветов. Это всё, конечно, помогло с ранами и прочим, но брат всё никак не приходил в себя, оставляя всем рядом лишь слушать ритмичный писк кардиомонитора… В это же время сам Леонардо проживал свою-не свою жизнь. То есть, он знал, что это он вкинул в портал Кейси, он знал, что это его брат Майки пожертвовал собой, чтобы открыть врата в прошлое… Но это был не он. Это было похоже на дурной сон, как кошмар после марафона ужастиков. Когда тот сюжет, сколь бы смешным он ни был, накладывается на тебя и твою семью, и становится как-то не до смеха. Лео видел огромные выжженые до красного безжизненного песка пустоши, огромные железные скелеты техники и просто кости когда-то живых существ. Видел, как под его командованием погибали люди, отчего-то доверившие ему свою жизнь… Видел обречённые лица, при всех одевавшие маски уверенности, что ад когда-нибудь закончится. И это не только он, это практически все. Да даже все, кроме таких чистых душой, как Кейси-младший. Видел, как пожертвовала собой командир Эйприл, хотя это должно было быть его работой, видел, как Кейси-младший не мог понять, почему так долго не возвращается его мама с рейда. Видел, как Донни, его любимый мозговитый близнец Ди, ну или очень угрюмая и совершенно бессловесная его версия, сказал, что у него есть план, пошёл… и взорвал к чертям одну из крупнейших баз этих жвачкоподобных психов-инопланетян… И не вернулся. Видел, как приходилось искать одно убежище за другим, как Донни уже даже не успевал достаточно облагородить новое место, когда его разрушали двое из трёх Крэнго-предводителей. Как было всё сложнее и сложнее добывать нормальную пищу. Видел, как произошёл роковой взрыв – луч из огромного металлического шара с глазом буквально за секунды выжег огромный мегаполис до состояния угольков… Как столь нелюбимый им Драксум всеми силами старался помочь, применяя все свои знания, до последнего оставался верен их сопротивлению, несмотря на все сообщения из Скрытого города… И однажды не вернулся оттуда, лишь увядающая лоза вылезла из земли с окровавленной сумкой склянок, тут же увядая. Как Рафаэль, его любимый старший брат, с которым так часто в последнее время ссорился и перед которым не успел извиниться, держал рухнувшие стены логова лишь бы дать им выбраться… Как папка, услышав о произошедшем приобрёл тот редкий серьёзный вид, собрался и повёл их… Чтобы в критический момент закрыть его своим телом и с любовью глядя в их сторону приказать отступление. Как они дурачились, а потом по его глупости они упустили маленькую деревянную статуэтку… Точка отсчёта замерла, и время понеслось в другую сторону – всё та же потеря ключа, но потом появился малыш Кейси. Заброшенная фабрика, потеря Рафа, хех, снова из-за него. Ничего не меняется, он всё ещё создаёт ошибки. Это из-за него Раф оказался заражён Кренгом… От чего вроде бы нет лекарства, но, — во имя предков и Нинпо!—, у них получилось… Ещё одна попытка, Майки и Донни летят вниз… Их спасёт Раф, это не обсуждается. Остались один на один он и Кренг, самый главный. Двое других, если всё пройдёт хорошо, не будут представлять угрозы. План. Шаг. Портал закрылся. В темноте тюремного измерения раздался вой Кренга… Леонардо наконец открыл глаза спустя двадцать восемь дней после битвы. Благодаря их мутантности и заложенной на подкорку ДНК суперсолдатности, большинство травм уже и ничем о себе не напоминали, разве что сросшиеся обратно конечности придётся заново разрабатывать несмотря на все усилия семьи… Мечник лежал в постели, потолок был ему смутно знаком. «Второе логово», – вспомнил он с удивлением и непониманием. Скорее, смутным осознанием невероятного – он всё ещё жив. И, вроде как, левая рука на месте даже… Повернул голову – там на любимом стуле своего размера сидел Раф, посапывая склонивший голову к пластрону. Чуть дальше, на соседней койке лежало маленькое тельце Майки… Черепаха приподнялся, едва сдерживая стон от ноющих чувств тела – как долго он лежал? Со знанием потянулся к отключающей кнопке одного из приборов – мерный и не очень писк кардиомониторов раздражал неописуемо, особенно когда они звучат вразнобой. Пригодились и прочие медицинские знания, в том числе чтобы безвредно трясущейся рукой вытянуть иглу капельницы – а воспоминаний с подобными моментами были сотни… Всё так же не роняя и звука, он едва не свалился с выделенной ему кушетки, поднялся и, опираясь на всё, что только попадётся по пути, на трясущихся ногах поплёлся в другую сторону – к столу с папками и прочими бумажками. Как до недавних пор единственный медик, Леонардо опасался за свой порядок, который, впрочем, почти все называли хаосом. Но нет, Донни и Джуниор, занявшие его пост на время отсутствия в сознательном состоянии, более-менее сохранили стиль. Свою папку он просмотрел наискосок, лишь мельком отметив различия с прошлой историей… будущей? Прошлой будущей версии мира? Как бы то ни было. Больше своего немного расплывающегося от обезболивающих внимания он обратил на папку Мигеля: в день вторжения записи о мелких царапинах, синяках, сильно повреждены руки и жирная пометка о мистике со сноской на Барри… Ничего о таком состоянии, чтоб аж на ночь в медотсеке оставить. Искомое нашлось через несколько страниц убористого почерка челобыка, спасибо за подробное описание зельеварческих составов и прочего. Ответ маячил в затуманенном зрении, что-то о стабильном состоянии и затяжном сне… Внезапный грохот чуть не остановил сердце мечника, инстинктивно схватившего первый попавшийся предмет в качестве оружия, позабывший о здоровой левой руке и, соответственно, оставшись без опоры, рухнувший на пол. Чудом не повторивший себе приговор о сломанной ноге. Боль прострелила где-то от копчика, отдаваясь по всему панцирю словно звуковая волна в металлическом куполе. Какой же он всё-таки слабак… Последнее, что уловил его поплывшийся разум, это обеспокоенное лицо Рафаэля и дыру в его панцирных наростах… Рафаэль же, лишь ненадолго прикрывший уставшие глаза, не обнаружив в постели бессознательного, безрассудного, излишне жертвенного младшего брата, не на шутку всполошился. Где? Кто?! А этот самый брат уже через секунду снова потерял сознание, но уже около своего стола… С раскрытыми папками, кто бы мог подумать. Было легко представить ноющего от скуки постельного режима Нардо, а такого? Сложно. Легендарная редкость, если применить игровой жаргон, встречается всего лишь каждому сотому – Леонардо Синий Хамато стал серьёзным. Внимательно проверив внешнюю целостность побитого панциря и заживших конечностей, Раф покачал головой и перенёс тело обратно. Больше он трогать побоялся… своими-то ужасными огромными руками, причинившими этому же брату столько боли… Оглянулся, приметив отключенные приборы и второго бессознательного брата… С Майки вообще что-то странное творится: вернулся он в логово вполне осмысленный, пусть и уставший, с серьёзно ранеными руками. По мере сил помогал, превратив в игру свою слабость, используя природную гибкость – подавал предметы ногами, увлекал разговором ни о чём. Ведь после Лео именно Майкл самый активный-позитивный… А потом, через относительно спокойную неделю, он просто, ну, не проснулся. Донателло провёл возможные исследования в поисках причины, но её словно не существует. Оранжевый просто спит. Очень долго и очень крепко спит, не более. А Микеланджело в это время видел неоправданно старого себя, рассыпавшегося на песчинки магии… Это могло бы случится с ним и совсем недавно, если бы Дон и Раф не поделились своим нинпо. Видел ужас мира, судьбу которого они предотвратили такими жертвами, видел то, что хотелось бы развидеть. В том числе себя, такого угрюмого, пусть и с волосами. Сердце сжималось от вида своего ближайшего старшего брата, который всё больше походил на тень себя прежнего… Нет, понятно, что в тех условиях ты никак прежним не останешься, но было чувство, что не только это сыграло свою роль. Сколько бы он не искал, не мог найти ответ. Видел Майки всё то же, что и Лео, но под другими углами, с другой точки обзора. Как малыш Кейси словно возвращал маленькую частичку их прежней беззаботности, как увеличивались, или скорее редели, если учесть обратность потока времени, их ряды… Душой чувствовал, что люди рядом не просто так стояли, не из безвыходности подчинялись огромным черепахам… Как один из таких людей признался, что поначалу даже не поверил, что эти зелёные существа не ещё один подвид злобных инопланетян. Как другой клялся пересмотреть свои взгляды на «инаких», хотя сколько ему там мутантов встречалось? Да и вряд ли речь в общем-то о них именно. Многие присоединились к их лагерю, лишь единицы уходили потом, не приняв главных. В целом, их группа старалась помочь всем нуждающимся, чем заработала народную любовь. Мило. И грустно. Майки открыл мокрые глаза спустя ещё недельку. Первым делом осмотревшись, тот заметил, что пищащий монитор был прикреплён не к коматозному Синему, а к нему. И круто этому удивившись и для достоверности проморгавшись, огляделся снова – и правда, Лео уже не выглядел невыносимо умиротворённым, просматривались крохотные морщинки, наверняка от кошмарных снов, а рядом стояла пиала риса. Папка, когда присутствовал в реальности, всегда готовил именно рисовую кашу, если кто-то болел. Что-то о традициях или суевериях японцев, Майки не совсем понял. В отличии от своего более безрассудного брата, Анджело не сразу подпрыгнул с кровати вон, а спокойно дождался первого проверяющего – и братьев пугать не будет, и время обдумать. Правда, с первым не особо вышло, если учесть, что Рафи буквально подпрыгнул от увиденного, казалось бы, всего-то сидящего брата в сознании. Не поймите неправильно, Раф был счастлив, что семья восстанавливается. Просто… Было такое чувство… неправильности. Покалывала паранойя старшего брата, что-то было не так. Подозрительно тихий и слишком серьёзный Лео, что-то такое же непоправимо непонятное с Майки. Словно их энергию разом выкачали… И, какое совпадение, это случилось после длительного бессознательного периода сразу после битвы с инопланетянами во имя спасения планеты. Подозрительно же. Раф не был таким же умным, как большинство его младших, но инстинкты шептали что-то, да. С другой стороны, Донни, в последнее время не отходящий от своих мониторов по пустякам. Пустяками считалось всё, кроме состояния здоровья членов семьи. И, может быть, союзников. Один раз спросив, что же послужило причиной, в ответ получили неясные пояснения, что вокруг логова в последнее время слишком много активности. Любители экстрима это или спецслужбы на них начали охоту – Дон ещё не знает. Поэтому и работает на всю мощность. Когда просмотр записей камер и анализ различных датчиков по сотому кругу снова не помог, умник наконец решился послать разведывательного дрона в один из фальшивых туннелей, созданных специально для отвода глаз его безупречной техникой. По его болезненному кожистому панцирю пробежались ненавистные мурашки, когда те обнаружили коробку, запечатанную символом. Их символом, который они вместе придумали, когда ещё в глубоком детстве играли в героев и злодеев, а позже прикрепили к своим поясам и приписали к команде «Бешенных псов». А ещё, Дон взял её для своего побочного проекта по отмывании денежных средств, символ пока ещё очень мало кому известной микрокомпании «ГениусБилд». Короче говоря, маловероятное совпадение, всего сорок три десятитысячных процента из ста. Итак, после быстрого сканирования, дрон открывает коробку и… Там оказались предметы первой необходимости. Бинты и марля, таблетки, множество разных обезболивающих – на самом деле всех, по последним спискам разрешённых к продаже без рецепта, Донни знает это наверняка. Немного припасов длительного и не очень хранения и записка. Конкретный дрон имел не самое лучшее расширение в пикселях, он был больше так называемым щитовым, который посылали избавиться от всяких опасных штучек (ведь папке не нравилось, когда он развлекается с ураном или чем-то ещё таким, фе). Так или иначе, коробка была признана неопасной и притащена в логово, а затем и презентована Рафу, как самому старшему из братьев, бывшему лидеру и вообще единственному в более-менее сносном состоянии (не считая повреждённого глаза). К папке идти даже мысли не появилось – сказывались годы пренебрежения, пусть и по достойной причине кризиса депрессии индентичности(ТМ). Раф решил коробку оставить, чтоб лишний раз не подниматься на поверхность – небезопасно. И как мутантам, и вообще, город пусть и восстанавливается, но не мгновенно, всюду шныряют всякие разные в поисках ответов… Становиться ответом, загадкой или ещё чем Раф не желал, да и Эйприл напрягать лишний раз не хотелось. Про Кейси вообще речи не идёт, даже документов предъявить он не сможет нормально, без подозрений, пусть Дон и сделал работу прекрасно. Да и остальные знакомые, как оказалось, не смогли остаться в стороне и тоже пострадали. Короче, дарёной коробке в зубы не смотрят. Дон тем временем досконально изучил записку, узнал, где и когда произвели бумагу, из какой породы дерева, от какого осьминога получены чернила и в какую ручку были заправлены… Но верить написанным словам не хотел ни в какую. Типа. Кто в здравом уме поверит, что кто-то не то в прошлой жизни, не то в не случившемся будущем горой стоял под командованием гигантских черепах? Пусть это и было весьма знакомо (Кейси-младший с его историями, кашель-кашель). Очередную теорию заговора додумать не дали сильные руки старшего брата, очень-очень бережно обвившие и утащившие его из лаборатории. Как хрустальную вазу, можно сказать. Рафаэль в последнее время (читай после вторжения) вообще прикасался к ним лишь по самой необходимости, так что, решил Донателло, в этот раз он сопротивляться не будет. Так сильно. По крайней мере он успел схватить свой планшет, на котором можно поработать и удалённо. Это было на второй день после пробуждения Майки, когда ему ещё не позволили уйти в свою комнату даже на ночь. Дон не скажет этого вслух, но он действительно переживает за своих братьев, особенно в свете последних событий. И если понятно, почему в коме лежал Лео, почему он так кардинально изменился – пережитые события, шок… Возможно, дорогой брат даже не верит, что всё ещё жив? Эту теорию нужно обдумать позже. То что насчёт Микеланджело? Так внезапно? Это не брумация точно, и если бы это было магическое истощение, то произошло сразу же бы. И вот сейчас они все сидят в одном помещении, в комфортно-беспокойной тишине, такой непривычной. Обычно нахождение всех четверых братьев вместе означало бы, наоборот, шум и беспорядок. Непривычно. Раф сидел едва заметно дальше всех, но так, чтоб прекрасно за всеми наблюдать – истинный защитник. Майкл снова пытался разрабатывать мышцы рук на своей койке – трещины зажили, пусть и остались видны словно линии потемневшего золота в искусстве кинцуги. А вот чувствительность потерялась, из-за чего художник, повар и вообще творческая личность находилась в печали. Леонардо же пусть и бодрствовал уже куда больше, чем считанные минуты, в большинстве своём крутился где-то у себя в голове, внешне лишь уставившись в стену или потолок. Хотя, на вопросы он старался отвечать, то есть за повреждение мозга Дон мог не волноваться. Хоть что-то. Сам Дон комфортно расположился в кресле-мешке, листая посты на планшете практически бездумно. — Дон, так, э-э-э. Ты узнал что-нибудь насчёт той коробки? — выпалил Раф в попытке хоть как-то разбавить гнетущее молчание. Оранжевый и Синий скосили глаза на него в немом вопросе, мол, что происходит и что за коробка? — Нет. Ничего. Поиск по подписи на записке не дал результатов. И никто из тех, кто знает наш символ, не стал бы втихую ничего оставлять. Ну или подписался более понятно, — бесстрастно произнёс Донни. Ну или бесстрастно для всех, кроме тех, кто его достаточно знает – совсем едва заметные нотки волнения от неизвестного. Майки отвлёкся от очередной «волшебной» растяжки, способной «всего за несколько упражнений восстановить чувствительность», даже Лео удостоил чести своего взгляда. — Что за записка? — спросил он хриплым от редкого использования голосом, холодной интонацией какого-то повидавшего капитана наёмников. В общем, непривычно и стрёмно до ужаснейших ощущений. — Ничего сверхважного, просто неизвестный, возможно во множественном числе, чисто специально оставил в туннелях нечто классифицируемое как «подачка людей сверху с некоторыми предметами необходимости», что можно считать-… — Донни! — не выдержал Раф потока слов, с чем был солидарен и Майки, попросивший сократить объём информации во имя начинающейся головной боли. Состроив подобие виноватого лица, умник продолжил: — Смысл в том, что в сопровождающей записке моя эмблема, и это настораживает. Вероятность совпадения крайне низка, лишь десятые процента… Хотя и не тысячные, хм. — Покажи, — не столько спросил, сколько приказал Леонардо. Рафу это очень не нравилось. Майки наклонился ближе к соседской койке, ему тоже интересно. Гораздо медленнее, чем мог бы, Синий внимательно осматривал каждое слово, написанное вручную. Почерк был ему знаком, даже слишком, однако… Он серьёзно задумался о совпадениях, логике петель времени и черепашьей удаче. Может ли быть?.. — Это что, почерк Тараса? — с недоумённым возбуждением спросил Майки. Лео сразу посмотрел на него нехарактерным взглядом, но таким родным для этого Микеланджело. Собственно, других он в последние годы до самого конца и не видел. Оранжевый криво улыбнулся, так, подтверждая невысказанные мысли. На лице Синего же от этого перекосило целой палитрой эмоций. — Э-эм, мы что-то пропустили? — неловко вклинился Раф, Дон прожигал братьев нечитаемым взглядом. Тем, который говорил «Мне не нравится чего-то не понимать, объясните сейчас же». — Ну, кажется, мы с Лео помним прошлую жизнь, хе-хе. Хотя, нет, погоди. Можно ли считать прошлой жизнью неслучившееся будущее? Альтернативное будущее? — включил роль громоотвода Оранжевый, спасибо не одну из личностей-психологов. На самом деле, Лео был поражён и этим – в воспоминаниях Майки утратил свою жизнерадостность едва ли не больше, чем он сам свою болтливость. — Прости, что? — не мог поверить Ди. Раф просто переваривал услышанное. Вошедшие в этот момент Эйприл и Кейси избрали роль сторонних наблюдателей, что не совсем характерно для них. — Ну, хе-хе, знаешь, то будущее, из которого пришёл Кейси-младший? Во-о-от, кажется, во сне мы с Лео прожили эту жизнь… Снова? Или заново, понятия не имею… Эй, Лео, не притворяйся спящим во время важного разговора! — заметил уловку Майки и надулся ровно так, как мог только он. Однако спустя несколько минут и Ди, и Кейси подтвердили реальность сна, поэтому отдуваться Оранжевому пришлось самому. Дальше события завертелись весьма быстро: человека, названного Тарасом, Донни быстро вычислил и, отдав одну из своих творений команду связать, приволок в логово. С повязкой на глазах и прочей атрибутикой из плохих фильмов о похищениях, как и заветовал канон. — Откуда ты о нас знаешь, человек? — спрашивал своим самым причудливым тоном умник, свет лампы ярко ослеплял человека, учитывая общую тьму тесного помещения, вероятно, кладовки. Неприкрыто из-за связанных рук, мужчина откашлялся и ответил. Да такой перл выдал, что не было у умника более сомнений о честности сего индивида. Знал он то, что никакие недоброжелатели не смогли бы узнать. Рафу же было достаточно того, что человек являлся другом Майки, пусть и было обидно, что о нём самом этот человек знал очень мало. Следующий период бодрствования Леонардо начался со знакомого-незнакомого лица одного из важнейших людей сопротивления, третьего (после Эйприл и Кассандры) предводителя Тараса. Немолодой мужчина, но всё же не такой старый и измученный, как в воспоминании… Ещё не полностью лысый, без страшных ожогов от плазменной атаки кренг-дроидов, он сидел и ухмылялся, словно ничего этого и не было. (Было тогда, когда не будет никогда.) Долгий обстоятельный разговор с ним по душам получился только после известия о коме Эйприл. На самом деле это было практически то же состояние, что и у Майки, долгий беспробудный крепкий сон, что и у Тараса. Отсюда уже и Дон выставил данные своего анализа всех подобных случаев, обновляемые каждые двенадцать часов. Одни и те же общие признаки – внезапный сон, невозможно разбудить, проснулись через определённое время практически другими людьми. Сбитые с толку, потерявшиеся во снах, совсем другие люди – говорили родственники и знакомые несчастных. (Пока сами не попадали в ту же ловушку.) В общем, в течении полугода практически все жители Земли слились с прошлыми-будущими собой. Другое дело, что абсолютное большинство, пережив не более нескольких дней, а то и часов, в результате списали эти «воспоминания» на дурной сон. Самые умные связались с вновь приобретёнными соратниками-друзьями. Некоторые решились отыскать или хоть как-то помочь своим героям. В основном лицом черепах стал Тарас и Эйприл, к Кассандре подходить не решались даже самые закалённые. Кто-то просто благодарил хотя бы за те крохи жизни, которые удалось отвоевать, за безопасность, за открытые на скрытый мир глаза. Кто-то ограничился материальной помощью и записками с пожеланием скорейшего выздоровления. Находились смельчаки, лично приходившие в ловушки Донателло – прямой способ увидеться с друзьями. Никто не оставался прежним. Когда Леонардо наконец разрешили вставать с постели – только под надзором кого-нибудь, и только с костылями! – уже все всё вспомнили и пережили, сотни раз извинились за надуманные грехи. Сложнее всего было рассказывать о полном крахе Сопротивления, ради которого было утрачено столько жизней. И получать взамен только благодарности – ведь в итоге-то они все живы, здесь и сейчас. В целом, после вторжения инопланетных жвачек мир стал чуточку лучше: и небо голубее, и люди стали ценить то, что есть, чуточку больше. По инициативе народа были созданы и подписаны законы о правах ёкаев и мутантов существовать на поверхности наравне с людьми. (Кстати говоря, мало кто знает, что высокопоставленные лица на многое готовы, лишь бы друзья и знакомые не припоминали позорный побег в бункеры во время ужасных событий. Лишь бы прекратились кошмары о безумии одиночества в стерильной безопасности бетонных стен и пробирающиеся тут и там розовые лозы.) Ничто не будет как прежде. Дети не смогут больше быть детьми, по крайней мере некоторые, но… Много разговоров ещё предстоит. А впереди целая жизнь.