302 АС, Винтерфелл
На своей памяти Джон ещё ни разу не видел Винтерфелл столь оживленным, как в день прибытия короля. Слуги сновали туда сюда, всё время что-то вытирая, переставляя вещи, которые не имело смысла менять местами, поднося новые свечи, бочонки с элем, столы, стулья. Девушки плели венки и гирлянды из вечно-зеленого разнотравья, добавляя в колючие еловые ветви полевые цветы и издавая тихое айканье каждый раз, когда одна из них снова накалывала палец и острая игла можжевельника обагрялась капелькой рубиновой крови. На будущем праздничном столе, в натертых до блеска чашах, дымили эфирные благовония, смеси лаванды, лимонника и эвкалипта, специально привезенные торговцами из Речных земель, чтобы их запах бодрил гостей и снимал усталость с дороги, давая возможность в полной мере насладиться пиром. Под потолок поднимали огромные многоуровневые люстры, а по залу расставляли высокие светильники из железного плетения, напоминавшие Джону скорее деревья, в раскидистой кроне которых вскоре будут полыхать огненным цветом десятки свечей. В коридорах то и дело встречались здоровые парни, специально нанятые из местных деревень для помощи на кухне. На своих широких плечах они носили увесистые окорока, вяленые оленьи туши, блюда с засоленной рыбой и круглые бочонки лучшего эля из погребов Винтерфелла. Юные леди с раннего утра нежились в горячих ваннах, вычесывали гребнями волосы и, в попытках достичь совершенства, по несколько раз переделывали прически, с надеждой привлечь внимания юного принца. Рассказы о прекрасном златовласом наследнике престола вскружили головы всем, от многочисленных дочерей сквайров до леди Сансы Старк. Все мечтали предстать в лучшем свете перед королем и его свитой. Демонстрируя черты умелой хозяйки, леди Кейтелин без остановки раздавала приказы о том, что надо сделать и советы о том, как следует. Она понимала, что её сын Робб, вместе с Теоном и Джоном, уже давно успели выйти из возраста, когда о их внешнем виде надлежало беспокоиться старым нянечкам, но еще и не пересекли черту, когда мужчины самостоятельно начинают следить за собой, поэтому успела распорядиться, чтобы о них позаботились. — Зачем твоей матери прихорашивать нас перед королем? — спросил Джон, наблюдая, как брата избавляют от его ярко-медной щетины. — Перед королевой или скорее перед принцессой, — уточнил стоявший рядом Грейджой, пока старый лысый Томми уверенно проводил лезвием по щеке старшего Старка. — Говорят, что дочь короля красавица, –ухмыльнулся он и задумавшись, устремил в пространство нахальный взгляд. — Скоро увидим, — пожал плечами Робб, без особого интереса. — Думаешь, тебя хотят женить на ней? — Сомневаюсь, Джон. Отец бы сказал или хотя бы намекнул. Но если да, то я почитай счастливчик: слышал, что её расположения мечтают добиться тысячи рыцарей и лордов, сотни пытались, а она не одного даже улыбкой не почтила. Гордая птица. — Скорее олениха, — съязвил Теон, но не Робб, не Джон не обратили на него внимания. — Думаю, это один из немногих случаев, когда я рад тому, что не ношу имя Старк, — заявил Джон. — Мне уж точно не грозит быть сосватанным за надменную принцессу. — Да, оказывается вот кому по-настоящему повезло, — рассмеялся Робб. — Давай Томми, обкорнай его как следует, — сказал он, уступая место брату. Джон только недовольно сморщился, когда почувствовал холод стальных ножниц в своих волосах. Он ненавидел, когда приходилось подстригать кудри и сегодня только одна мысль поднимала его настроение — осознание того, что его никто и никогда не заставит жениться против воли на той, которую он не любит.***
Пестрая вереница карет и всадников, сверкающая золотом полированных лат и богатством убранства, въехала в ворота Винтерфелла. Взращенный в суровых условиях севера, Джон никогда впредь ещё не видел такого разнообразия ярких красок, даже в разгар самого буйного лета, которое, южанам, правда, скорее бы показалось прохладной осенью. Все эти люди абсолютно не вписывались в общую картину и почему-то казались какими-то не настоящими, больше походя на красивые иллюстрации из сборника любимых баллад Сансы, чем на истинных рыцарей. Но вот король, о котором так много рассказывал отец, предстал перед Джоном отнюдь не таким мужественным и славным героем, каким он рисовал его в своем воображении. Джон отказывался верить, что огромный тучный мужчина, пропахший сладковатыми духами и с колючей черной бородой, едва прикрывающей второй подбородок, был тем самым умелым воином, шипастый молот которого всегда повергал в ужас его врагов на поле боя. Однако, судя по тому как этот человек сжал в удушающих объятиях лорда Старка, сомнений быть не могло — это тот самый Роберт Баратеон из песен менестрелей о знаменательной битве у Красного зубца. Пока король приветствовал каждого из членов семьи Старков, в достаточно фамильярной манере, ничто не мешало Джону рассматривать остальных гостей. Его внимание привлекла карета из морёного дуба, украшенная позолоченными металлическими деталями и запряженная дюжиной вороных тяжеловозов. Слуга давно успел открыть двери и разложить лесенку, поэтому по левую сторону, натянутые ровными струночками, уже стояли три фрейлины её величества. Высокие прически, уложенные на южный манер и дорогие, хоть помятые от долгой дороги, юбки нежных рассветных оттенков смотрелись необычно, но в лицах не было и толики южного очарования, о котором так любили рассказывать заезжие торговцы и которое ожидали увидеть в своих гостях северяне. Джон даже не мог назвать этих девушек миловидными. Вслед за ними, из темноты кареты, показался юный принц Томмен, младший сын короля. Он был очаровательным пухлощёким мальчиком семи лет, с по-детски большими, наивными глазами. Было видно, что, в силу возраста, он ещё не разучился удивляться и даже уставшего от долгого пути, все вокруг приводило его в абсолютный восторг. Его сестра, принцесса Мирцелла, была не намного старше, однако уже старалась держаться куда сдержанней и пыталась придать своему лицу серьезное выражение, хмуря светлые бровки. Будучи таким же златокудрым, пускай и гораздо более утонченным, созданием, она показалась Джону простоватой. Практически разочарованный увиденным, ведь от незнакомого всегда ожидаешь большего, даже если сам не понимаешь, чего именно, Джон уже было собирался перевести взгляд на спешившихся рыцарей, но произошедшее в следующее мгновение остановило его. Первым, что бросилось в глаза, был непривычно яркий солнечный цвет наряда, который уже выглядел странным образом неправильно. Через секунду на первую ступеньку встал аккуратный, но совершенно обычный, кожаный сапожок и придерживая подол длинного желтого плаща, из полумрака кареты вышла юная девушка. Словно спорхнув с лестницы, она тихо стала в ряд со своей младшей сестрой и братом, но что-то в ней разительно отличалось от окружающих. На фоне других присутствующих леди, которые не особо старались скрыть своё бесконечно равнодушное, а порой и брезгливое, отношение к этому месту, на лице принцессы Лианны не было ни малейшего отпечатка дворцовой избалованности, но это ни сколько не убавляло её царственности, скорее наоборот, придавало особую одухотворенность выражению зелёных лучистых глаз. Во внешности старшей дочери короля также было трудно отыскать хоть что-то общее с остальными гостями, не исключая и членов её семьи: черные, как воронье крыло, волосы были незамысловато присобранны сзади, кожа, белая как первый снег казалось никогда не была тронута южным солнцем. Смотря на легкий румянец играющий на её щеках и живость движений, Джон мог поклясться, переводя взгляд обратно с бледных, измученных долгой поездкой, фрейлин, что всё это время её высочество явно не тряслась вместе с ними в душной карете, с затянутыми кожей окнами, а только недавно сошла с коня. Плащ пускай и скрывал золотистым коконом наряд и фигуру принцессы, но подозрение, что под ним вовсе не дорогое платье из струящегося заморского шелка, а всего лишь костюм для верховой езды, не покидало Джона. Безукоризненно соблюдая этикет, её высочество сложила руки пред собой в скромном жесте и лишь изредка поднимала глаза, чуть улыбаясь. Джон даже не заметил как из кареты вышла Серсея Ланнистер, окинув скептическим взглядом стены Винтерфелла и обратил на неё внимание, лишь когда его отец встал на колено что бы поцеловать перстень королевы. — Славная ребятня, — усмехнулся Роберт, подразумевая всех детей Старка. — Дай-ка и я тебя кое с кем познакомлю, — обернувшись назад, он ласковым жестом подозвал к себе старшую дочь.– Хотя погоди, вы же уже знакомы! — Да, я имел такое удовольствие, пускай с тех пор и утекло много времени, — подтвердил Эддард. — Приветствую вас в Винтерфелле, ваше высочество. Слушая отца, Джон с удивлением отметил, что не слышит в его тоне той холодной формальности, сквозившей в голосе Неда Старка, когда он приветствовал королеву. — Благодарю. Я искренне рада видеть Вас и оказаться в Винтерфелле, — тепло улыбнулась Лианна и почему-то верилось, что она говорит это от чистого сердца, а не исходя из правил приличия. Но затем, что было не обязательным и чего мало кто ожидал, лорд Старк вновь преклонил колено и на сей раз поцеловал маленькую ручку принцессы. — Хорошо, будет формальностей, — буркнул король и одарив дочь теплым взглядом, обратился к своему другу. — Идем Эддард, я хочу отдать дань памяти. Возмущения Серсеи Роберт, по своему обыкновению, проигнорировал и вместе с лордом Старком прошел в крипту. Внимательно наблюдая за переменой лица принцессы, Джон успел поймать мимолетную печаль выражения, с которым она посмотрела вслед отцу. Несколько секунд все сохраняли неловкое молчание, но именно в этот момент, собираясь отойти обратно к своим братьям и сестре, Лианна неожиданно подняла глаза и встретилась взглядом с Джоном. Пускай мгновение, но она не просто смотрела, а именно видела бастарда, но словно сморгнув странное наваждение, с робкой грацией, девушка опустила голову и вернулась на своё прежнее место подле родных, а Джон пристыжено стал разглядывать землю под ногами, почему-то чувствуя стыд за тот краткий миг…***
— Твой старший похоже хороший малый, достойное продолжение рода, — заметил король, спускаясь по крутой лестнице в холодные подземелья усыпальницы Старков. — Хотя моё тоже вполне неплохо, — хмыкнул он. — Благодарю, ваше Величество. Несомненно, принц Джоффри славный наследник дома Баратеонов. — Хех, Нед, — неопределенно махнул рукой Роберт, будто отгонял назойливую муху. — Я имел в виду не его, а свою старшую дочь — Лианну. Лорд Старк не ожидал такого ответа, хотя и не удивился ему. Девять лет назад, после победы над Грейджоями, он уже видел маленькую принцессу и ещё тогда отметил удивительную привязанность своего друга к дочери. Она была милым ребенком, но уж очень озорным. Нед помнил, как она радостно носилась по двору Штормового предела, с тамошней ребятней, и не все из них были благородного происхождения. Септа, приставленная королевой, просто не могла успеть за малышкой, которая её попросту не слушала, правда это была отчасти вина отца, потому что он в свое время сильно опустил авторитет воспитательницы в глазах Лианны. В результате, Роберт приставил к ней своего старого ворчливого рыцаря, который чем-то отдаленно напоминал сира Родрика, и добрейшую пожилую женщину, которая когда-то растила Ренли. Однако, король не любил надолго расставаться с дочерью и практически по-всюду брал её с собой. Нед удивлялся, как он её на битву с Грейджоями не привёз. Вообще, лорду Старку казалось, что Роберт перепутал кто из его старших детей принцесса, а кто будущий наследник престола, поменяв их в голове местами: Лианну с раннего детства учили ездить верхом, брали во все походы, даже на охоту, а Джоффри оставался с матерью и относительно незначительная разница в возрасте не выглядела убедительным аргументом, тем более, что со временем практически ничего не изменилось. — Не знаю, что досталось Джоффри от отца, кроме титула, — продолжил Роберт, — но вот Лианна истинная Баратеон из Штормового предела. Порой я забываю кто её мать, и мне кажется, что всё вокруг страшный сон, который схватил меня в свои липкие объятия, и лишь она одна настоящая… А стоит мне окликнуть жену и в комнату войдет никто другой, а твоя сестра. Всё должно было быть иначе. Эддард лишь слегка кивнул, но не стал говорить другу, что в его дочери возможно гораздо больше от Серсеи, чем можно предположить, по мимо зелёных глаз. Просто Роберт сумел изначально испортить их отношения с матерью, ещё в тот миг, когда назвал дочь в честь своей единственной возлюбленной — Лианны Старк. Впредь, сколько тепла и заботы Роберт давал дочери, столько же холода и пренебрежения она получала от Серсеи, а в особенности эта разница стала заметна, когда родился Джоффри. — Мы должны были править вместе, связанные чем-то большим чем дружбой — кровными узами, — произнёс Роберт, оборачиваясь к Эддарду. — Но ещё не поздно. — Ваше величество… — У меня есть сын, у тебя дочь. Мы соединим наши дома, — уверенно заявил король и по тону было ясно, что он уже всё решил и любые попытки возразить отскочат подобно гороху от стенки и вызовут недовольство. — Это великая честь, — лорду Старку вновь пришлось преклонить колено, чувствуя сырость промерзшей земли. — Полно, Нед, встань! Прости, что не выдаю за твоего старшего Лианну, но… — он тяжело вздохнул, будто признавая свою слабость, — я не могу смириться с мыслью, что для того чтобы повидать дочурку мне придется целый месяц добираться до неё. Слишком далеко уж вы Старки живете. К тому же, не уверен, что она готова к браку. — Хочешь, сказать, что уже обещал её кому-то другому? — предположил Нед, хотя прозвучало скорее как утверждение и по тому, как его старый друг отвёл взгляд, он понял, что попал в цель. — Не совсем, — пробормотал Роберт. — Когда я сказал, что она не готова, то наверное правильней было бы выразиться, что она не хочет, мягко говоря. Уперлась как… — он только широко развел руками. — Кого мне это напоминает, — усмехнулся Нед, бросая на друга красноречивый взгляд. — Хех, — рассмеялся король и его хриплый бас гулким эхом разнесся по мрачному склепу. — Да-да. Но, в отличие от меня, Лианна послушает, вот только…я не хочу на неё давить. Ещё успеет обзавестись муженьком, — хохотнул Роберт, любовно поглаживая свой живот, затянутый в тугую кожу камзола. Нед лишь почтенно склонил голову в ответ, размеренным шагом следуя за другом в сырую темноту крипты.***
Удар за ударом, Джон наносил смертельные ранения деревянному чучелу на заднем дворе. В его голове настойчиво звучало лишь одно слово — «Талли». Для народов Вестероса это был уважаемый дом благородных лордов Речных уделов, быть в дружных отношениях с которыми считалось не малой честью, но для Джона это было сродни наказанию, тень которого омрачала всю его жизнь. Ему всегда казалось, что Талли не верно определили порядок своих приоритетов и «честь» должна была б стоять на первом месте. Пускай Нед Старк и воспитывал Джона на ровне с другими своими детьми, но леди Старк, урожденная Талли, никогда не давала забыть мальчику о его истинном происхождении, заставляя себя чувствовать не членом семьи, а всего лишь пятном на репутации, само существование которого ошибочно. С каждым годом Джон все больше походил на лорда Эддарда, и лицом и нравом, порой иногда даже сильнее чем его другие братья и сестры, что еще пуще разжигало ненависть в сердце леди Кейтелин. Отношения между хозяйкой Винтерфелла и бастардом становились все холоднее, и как бы Джон не старался быть достойным сыном, все усилия были напрасны, и скорее производили обратный эффект. Вскоре, манеру поведения своей матери переняла Санса и не применяла случаем напомнить Джону о том, что он не их круга, пренебрежительно называя брата «Сноу». Для себя Джон разделил членов их семьи на истинных Старков, тех которые его любили и не попрекали происхождением, и Талли, просто носящих имя Старк, и способных воспринимать его исключительно, как осквернителя чести. Он свыкся с этим и с возрастом перестал обращать внимание, но порой леди Кейтелин достаточно резко напоминала ему о том, что он всего лишь бастард. Сегодняшний день не стал исключением из правил. Формально, Джону не могли запретить находиться в общем зале, но хозяйка Винтерфелла четко указало его место в последних рядах праздничного застолья, подле молодых сквайров и королевской свиты. На что-то большее он не рассчитывал и из любопытства даже решил посетить вечернее торжество, которое своим размахом могло сравниться разве что с первым днём весны, который на Севере считался одним из самых важных праздников. На помосте восседала королевская чета и хозяева Винтерфелла, а остальной зал напоминал разбушевавшееся море, каждый раз поднимавшееся новым валом во время очередного тоста. Весёлый шум по началу был заразителен, в кубках плескалось вино, под столами бегали охотничьи собаки, счастливо съедая всё, что нечаянно падало на пол, периодически сцепливаясь между собой за особо лакомый кусочек. Но захмелевшие глаза скоро начали тухнуть, люди перестали придумывать повод за который могли бы поднять бокал и теперь просто пили, лужи вина превратились в липкие пятна, а легкая радость чуть вскруженной головы незаметно превратилась в тяжелое уныние и отвращение к происходящему. Последней каплей стал какой-то привалившейся пьянчужка, который заплетающимся языком слабо, но достаточно звучно, что бы услышали окружающие, стал выкрикивать: «Эй, бастард…». Резко встав из-за стола, Джон быстрым шагом покинул зал, пока внутри восставало обжигающее неприятное чувство. От отравляющих рассудок воспоминаний своего унижения, смертоносные удары всё чаще стали опускаться на ни в чём неповинное чучело. Увлеченный сражением с воображаемым противником, Джон не сразу заметил, что уже какое-то время перестал быть единственным человеком во дворе, но занося меч для очередной атаки, его пронзило странное чувство, будто кто-то наблюдает за ним и обернувшись, встретился с мерцающими в отблеске факела, огромными зелёными глазами. В полуясном мраке изумрудное платье едва колыхалось под легким дуновением ветра и её высочество напоминала неземное создание из рассказов старой Нэн о детях леса. Черные волосы не были уложены в высокую прическу с поблёскивающим венцом, подобно королеве, или прижаты к голове плетением жемчужного чепца, как у Мирцеллы, а россыпью шелковистых темных локонов лежали на плечах. В сравнении с другими членами королевской семьи, наряд выглядел куда скромнее, будто девушка нарочно не хотела привлекать к себе лишние внимание, но его невинная элегантность, на самом деле, только подчеркнула её отличие от других, делая похожей на дикую лань, принявшую человеческий облик. — Ваше высочество, — опомнившись от неожиданности, произнес Джон, низко склоняя голову. — Прошу, не стоит, — мягко попросила Лианна. — А вы… — Джон, ваше высочество, — и помедлив добавил, — Джон Сноу. Он ожидал, что девушка сейчас пренебрежительно сморщиться или хотя бы надменно поведёт бровью, как привыкла делать леди Кейтлин, Санса или одна из её многочисленных подруг, но в её выражении он не увидел и тени разочарования. На долю секунды она чуть забавно нахмурила брови, словно что-то припоминая: — Точно, вы сын Неда Старка, — протянула она, чуть прикрывая глаза, будто сетуя на собственную недогадливость. — Извините, что нарушила ваше одиночество, не рассчитывала здесь кого-то встретить. — Я могу уйти, — немедленно предложил Джон, восприняв это как упрёк в свою сторону. — Нет-нет, что за глупости, — поспешно возразила Лианна, вскидывая руку в непроизвольном жесте. — В конце концов, — чуть улыбнулась она, — из нас двоих, я — гость. Боюсь, вы не правильно поняли, — продолжила принцесса, — просто я была уверенна, что все сейчас находятся на пиру. — Да, в основном все там, — подтвердил северянин, расслабив плечи, но до сих пор ожидая какого-то подвоха. — Но почему же вы не празднуете вместе с другими? — поинтересовалась девушка, подходя ближе, но увидев тень пробежавшую по лицу Джона, остановилась, поняв, что зря спросила. — Захотелось проветриться, — говорить, что леди Старк посчитала присутствие бастарда за столом оскорбительным для королевской семьи, он решил умолчать. — Рада, — с облегчением произнесла Лианна, — что причиной послужило ваше собственное желание, а не очередные неудобства, причиной которым стал наш визит, — однако понимая, что ответ собеседника скорее продиктован правилами приличия и далеко не полный, добавила: — Но как бы то ни было, поверьте, что вы не многое пропускаете — захмелевшая королевская свита, — девушка устало закатила глаза, — не самое интересное зрелище. — Ваш приезд великая честь. — Да бросьте, — усмехнулась принцесса, — от подобного нашествия гостей неудобств всегда больше, чем чести, особенно когда они обладают таким аппетитом, — и кивком головы указала в строну чертога Винтерфелла, откуда доносились давно смешавшиеся в единую мелодию звуки лютни менестрелей вместе с довольными пьяными выкриками. — А, смею ли спросить, почему ваше высочество не на пиру? — решился задать мучивший его вопрос Джон. — В этом нет никакой тайны, просто я не любительница подобных зрелищ, когда все напиваются до такой степени, что валяются под столами, и праздничный зал начинает напоминать скорее картину ратного поля, — какое-то движение тоски выразилось на её лице при последних словах. — Поэтому, — уже более улыбчиво добавила она, — идея проветрится на свежем воздухе более чем удачная. Несколько мгновений они просто стояли друг на против друга в тишине. Время тянулось невыносимо тягуче и медленно, на ум приходили тысячи фраз, которые так и норовили сорваться с языка, но все они казались неуместными, слишком формальными или наоборот, чересчур личного характера. Пускай Джон и не решался заговорить первым, но ничего не мешало ему бросать на девушку беглые взгляды, подмечая такие незначительные детали как серый ободок вокруг её глаз, невинную пару веснушек на носу, маленькую торчащую ниточку на оторочке подола и странная детская радость собственной внимательности, странным волнением поднималась в груди от этих открытий. — Никак не убьете? — видимо чувствуя ту же необходимость сказать хоть что ни будь, нарушила затянувшуюся паузу Лианна, переводя свой взгляд за спину юноши на его недавнего искусственного противника, из которого пучками торчала солома. — Уже который год подряд, — признался Джон, улыбаясь уголками губ. — Не завидую тому, — задумчиво произнесла принцесса, — кто подвернется под ваш меч вместо этого несчастного чучела. Джон уже собирался ответить, но его прервало цоканье копыт приближающейся лошади. Дернув голову, как лесная серна, услышавшая приближение чужака, сделав пару шагов назад, Лианна присела в легком реверансе: — Была рада познакомиться, прошу меня извинить, — и легкой поступью, девушка быстро скрылась в темноте, словно видение. — Неужто призрака увидел? — окликнул оцепеневшего юношу всадник, только въехавший в ворота Винтерфелла. — Дядя Бенджен! — радостно поприветствовал его племянник, бодрым шагом идя на встречу, но всё ещё поглядывая в сторону, где только что растворился во мраке силуэт Лианны Баратеон.