Осколок Нью-Йоркского неба...

Стивен не спал. Какое то странное предчувствие мешало ему. Он то закрывал, то открывал глаза, выходил из обычного мира в астральный, пытался медитировать. Но ничего не помогало. Он вышел на деревянное крыльцо. Огляделся вокруг. Это крыльцо представляло собой замкнутый квадрат, вместо земли были доски, а посередине росло большое дерево. На этом крыльце находились двери, ведущие в комнаты учеников. Самая большая дверь, ровно противоположная двери Стивена, - комната Учителя. Лил дождь, он сильно барабанил по деревянному полу. Стивен решил не выходить под дождь, а остаться на крыльце, под крышей. Его опять охватило то странное ощущение, какое он испытал сегодня утром. Он словно помнил свою предыдущую жизнь и старался вспомнить ее еще раз. В его голове теснились всякие немыслимые видения — словно кто-то невидимый водил кистью по невидимой картине и почти не оставлял на ней проблесков, наполняя свободное место какими-то туманными, полузабытыми воспоминаниями. Но все это напоминало ему скорее сны, чем воспоминания. И вдруг он заметил возле двери, ведущей на это крыльцо, темную фигуру. Кто-то стоял в тени. У Стивена возникло странное чувство, что он хорошо знает этого человека. Человек стремительно вышел под дождь, его лицо, не прикрытое капюшоном, стало четко под светом фонарей. Это была Учитель. Она вся дрожала от холода, босые ноги слегка подкашивались. Она была настолько бледна, что нельзя было рассмотреть блики воды на ее лице. Учитель походила на призрака — два маленьких потухших огонька, дымящихся во тьме, придавали ее лицу странное и страшноватое выражение. На ней был тот же жёлтый плащ, в каком он видел ее на занятиях. Из складок ее одежды чуть виднелся край воротника. Внезапно она подобрала подол плаща и перешла на скользкую дорожку. Вдруг ее внимание привлек глухой раскат грома. Она повернула лицо к небу, словно пыталась разглядеть что-то в нем, и стала быстро идти к крыльцу.Это было не похоже на нее; Учитель не шла, а скорее бежала. Стивену никогда не доводилось видеть ее в такой ярости. Стрэндж бросил на нее взгляд и крикнул: - Учитель, куда вы? - Стивен встал со ступеней и пошел за Старейшиной, быстро куда то идущей. - Постойте! Он на ходу поднял воротник, пытаясь закрыться от дождя, стучащего по деревянным доскам. Догнав учителя, он мягко схватил ее за плечо, разворачивая к себе. - Что-то случилось? - Он заглянул Старейшине в глаза. Они были такими же серыми, холодными, и острыми, словно осколок Нью-Йоркского неба. Старейшина выглядела так же, как и обычно, лицо сохраняло привычное безразличие, губы были чуть приоткрыты, руки дрожали. Голову она опустила. Только вот она была чем-то взволнована. Сильно взволнована. Капли дождя скатывались по ее лицу, плащ был промокшим до нитки, бледные руки сжимали одежду. Она держалась прямо, хотя ее била дрожь, и все ее тело дрожало от напряжения. Она подняла голову, и Стивен увидел ее глаза, видевшие вселенную в моменты, которые невозможно было пережить. Она была полна решимости и играла с огнем с большим пылом, чем он. Но в этой силе, в этой жажде жизни было столько безнадежности, что сердце у Стивена сжалось. - Что случилось? - Ещё раз повторил Стрэндж. - Вы чем-то взволнованы. - Ничего. - Старейшина опустила взгляд. - Какое тебе дело? - Карл опять заявлялся? - Проигнорировав вопрос Древней, сказал Стрэндж. - Стивен. - Учитель была на пределе. Стивен заметил, что женщина слега пошатывается, стараясь удержать равновесие. - Давайте я провожу вас, Учитель. - Он взял ее за плечо, помогая не упасть. - Нет. - Она добавила. - Нет, спасибо. - И все же. - Он подхватил ее, когда она чуть не упала, и помог встать. Не дожидаясь ответа, он взял ее за плечо и повел в сторону ее комнаты. Старейшина не сопротивлялась. Именно тогда Стивен понял, что она действительно чем-то обеспокоена. Но чем? Она слишком уравновешенна, что бы простые слова Карла о ее предательстве могли ее взволновать. Но тем не менее, она была взволнована. Он чувствовал это каждой клеткой своего тела. Проводив Старейшину до ее комнаты и закрыв дверь, он повернулся к ней. Стивен был растерян и чуть взволнован. Подсознательно он ждал, что Старейшина заговорит первой. И вот, момент настал. Причем, ему казалось, что для этого было не так уж важно, о чем она будет говорить. Его больше заботила сама ее близость. И он видел, что она, хоть и тщательно это скрывает, чувствует его внимание. - Стивен, можешь идти. - Она добавила. - Спасибо. Так как дальше она молчала, Стивен подошёл ближе и взял ее за руки. - Что случилось? - тихо спросил он. Она вздрогнула и отпустила его пальцы. Некоторое время он не решался ничего говорить. Он просто продолжал смотреть на нее, медленно наклоняясь вперед. Неуверенность девушки была ему на руку. Сделав два шага вперед, он обнял ее, осторожно сжимая ладонями ее хрупкое плечо. Неожиданно она разжала руки, отступив назад. - Я на вас разозлена. - спокойно сказала она. - Я вас разочаровала? - Ни капли. - Стивен стоял на месте. - Вы остались живы, Кицилий устранен, равновесие восстановлено. Он подошёл к ней. - Почему вы злитесь? - Стивен. - Она закрыла глаза и схватилась за его плечо. - Что вы ко мне привязались? - Потому что если Карл снова приходил, лучше рассказать об этом мне. - И что вы сделаете? - Раздражённо спросила она. - Все, лишь бы он вас не трогал. - Стивен приблизился к ней и обнял, прижав к себе. Потом ещё теснее прижался к ней. Несколько секунд она стояла неподвижно. - Я просто хочу поговорить с вами. - Сказала она. - Наедине. - О чем? - Мягко улыбнулся он. - О нас с вами. Она опять отстранилась от него. - Мне нужно переодеться. - Она провела рукой по мокрому плащу, развернулась и скрылась за какой-то дверью. Стивен стал разглядывать комнату. Она была не такой маленькой и скромной, как у него. Здесь, на возвышении, стояла большая кровать с балахоном, по стенам развешаны большие свечи, на потолке люстра. Полы деревянные, устланы коврами. Какая хозяйка, такая и комната. Один угол был почти пуст. Никаких картин, бесполезных штучек, только свечи. Наверно, это место было предназначено для медитаций. За шторой Стивен заметил дверь, которая вела в сад. Спустя пару минут Старейшина вышла. На ней был длинный плащ, такой же, что и предыдущий, только серого цвета. Она села на кровать и жестом пригласила Стивена сесть рядом. Он подошел и сел напротив. Вид у Старейшины был невеселый. Обычно она выглядела спокойной и уверенной, но сейчас ее рассеянный и беспокойный вид поразил Стивена, и он спросил: - Что случилось? Она вздохнула, повернула к нему свое лицо, улыбнулась и сказала: - Ты что нибудь знаешь о планах Мордо? - Вас это так волнует? - Он один из лучших моих учеников, Стивен. Если он станет таким же сильным, как Кицилий... - Она вздохнула. - Это будет моей самой большой ошибкой в жизни. - Вы не виноваты в том, что стремитесь удержать равновесие. Это ваша обязанность, вы всего лишь выполняете свой долг. - Он пододвинулся к ней ближе. - Наверное вы правы, Доктор Стрэндж... Она была так близко, ее глаза смотрели в пустоту, голова наклонена.  Боже, он ведь может ее полюбить!  За что? Он же дал клятву никогда не влюбляться! И все-таки — какая сила заставляет его смотреть на это лицо? Невозможно оторваться!  Вот она отводит свои удивительные серые глаза, и они опять кажутся тусклыми, тусклыми, лишенными смысла… Боже, какая мука!  Он вообще ничего не чувствует, кроме этого взгляда. Он чувствует только ее взгляд — и ничего больше!  Интересно, она чувствует то же самое? Она, может быть, думает о том, как бьется ее сердце? Бьётся за счёт других, бьётся вопреки всему.  Разве не так? Почему она должна думать о чем-то другом? Может, потому, что у нее в душе нет места для любви? Или же ее чувства иссякли? Ведь любовь — это когда ты чувствуешь что-то другое.  Даже если в тебе нет ни капли любви, ты чувствуешь, что у тебя есть сердце. Тебе нужно только рассказать об этом. Стивен закрыл глаза. К нему пришла мысль о существовании в мире мизерного числа таких глаз, как у нее. У него сразу же улучшилось настроение. Ему показалось, что его сердце совершенно исцелилось. И тогда он захотел задать ей самый простой вопрос, самый насущный и самый тревожный — который бы в её глазах пробил брешь в ее тщательно защищенном уме и позволил ему вздохнуть полной грудью. Но только он подумал о том, что её взгляд может оказаться обращенным внутрь самого себя, и тогда… Он вздрогнул, понимая, что это будет абсолютно бесполезно. Она смотрела в какую-то точку прямо перед собой, и казалось, что она вовсе его не видит. Но Стивен был уверен в том, что она видит его и даже понимает, о чем он думает. Через пару секунд она повернулась к нему лицом, и он заметил в ее глазах знакомый блеск. И ей, похоже, было любопытно. Она уже открыла было рот, чтобы заговорить, но почему-то передумала. - Учитель, я думаю, вам лучше не переживать по этому поводу... Бросьте, он не заслуживает ваших переживаний! Он снова смотрит в ее глаза... Эти глаза - всего-навсего отражение в луже с тающим льдом… Какие пустые глаза! Ослепительная голубизна зрачков поблекла. А ведь это — настоящее, иначе не бывает… Он протянул руку, провел пальцем по прохладной и нежной коже и опять заметил, что глаза смотрят на него.... Ослепительная голубизна… Ослепительная… Ослепительная… Ослепительная… Ослепительная… Ослепительная… Ослепительная… Все в мире потускнело... Почему? Ведь там, в окне, была жизнь… И в том городе, куда так стремится душа, тоже… О Боже! "Боже, неужели я действительно ее люблю? Я люблю даже не ее лицо — я люблю ее саму...."