Лучший друг и защитник

      Прогулка вышла не из лучших. Впрочем, Гарри и не рассчитывал славно провести время. После деяний безумного фаната Крама, которому пришлось подправить в Мунго память, ему хотелось убедиться, что сын в порядке. Прошлым утром он ходил вместе с ним и миссис Грейнджер в магазин, но Джеймс держался за ладонь бабушки и только поглаживал собаку, если она оказывалась близ него. Этим же вечером мальчик прибежал к двери и просиял, увидев Бродягу на улице. Гермионе пришлось схватить его за плечо, пока он не выбежал раздетый.       — Милый, потерпи, пожалуйста, — просила она, с трудом удерживая его возле себя.       Ей удалось надеть на него лёгкую курточку и заставить ненадолго присесть, чтобы натянуть на ноги ботинки. Джеймс не дождался, когда она завяжет шнурки, и рванул на улицу. Гермиона цокнула языком и взмахнула палочкой, отчего шнурки на ботинках сына завязались сами собой. Гарри свистнул, чтобы Бродяга бежал к нему, и на мгновение их с Гермионой взгляды встретились.       Она первой отвернула голову и спросила у матери, пойдёт ли та с ними.       — Нет, я уже нагулялась сегодня, идите без меня, а я пока ужин приготовлю, — сообщила миссис Грейнджер и закрыла за дочерью дверь.       Большую часть времени Гермиона хранила молчание и хмурилась, Гарри думал, что ей наконец-то сделалось стыдно. Должно быть, посмотрела воспоминание, которое он ей оставил в Омуте памяти, и убедилась, что была не права. От её молчания Гарри сделалось легче, он несколько раз бросал мячик собаке, а потом передал его Джеймсу. Бродяга послушно приносил мячик, куда бы тот ни летел, и получал награду из похвалы или лакомства. Джеймс поглаживал его и несколько раз пытался потянуть за ошейник, но пёс без участия хозяина не особо слушался ребёнка. В таком настроении они и дошли до детской площадки.       — Бодяга, идём сюда! Бодяга, идём! — звал Джеймс, забравшись на качели, и похлопывал ладошкой рядом с собой.       — Милый, собачка не хочет кататься, она это не любит, — объяснила ему Гермиона. — Хочешь я тебе покачаю?       Джеймс скис и промолчал. Гарри приказал Бродяге прыгнуть на руки и посадил его рядом с сыном. Пёс, конечно же, не очень хотел кататься на качелях, но хозяин велел ему сидеть, и он сидел. Что ещё делать, если приказали. Зато Джеймс был доволен, одной рукой он держался за подвес, а другой обнимал пса. Гермиона, скрестив на груди руки, молча стояла в сторонке, а Гарри тихонько себе раскачивал качели. Сын интересовал его куда больше, чем настроение его матери. Джеймс улыбался, что было само по себе хорошо. Когда сыну надоело кататься, Гарри остановил качели, похвалил пса и разрешил тому бегать. Джеймс бегал вместе с ним, а вернее было бы сказать, за ним, несколько раз спотыкался и падал, отчего Гермиона сердилась.       — Джеймс, ну сколько раз тебе говорить быть внимательней! — выговаривала она, следуя за сыном.       Джеймс её упрёков не понимал, вставал с земли, вытирал грязные ладошки о джинсы или куртку и опять тянулся к собаке. Гермионе приходилось его ловить, чтобы отряхнуть и при помощи волшебной палочки убрать грязные следы с одежды. Гарри не вмешивался, потому как догадывался, что за это его ждут только упрёки. Его вполне радовало то, что сын находился близко и не торопился от него скрыться, как было в их первую встречу.       — Всё, мы идём домой! — после очередного падения, из-за которого на детском локотке порвалась куртка, объявила Гермиона и потянула Джеймса за собой.       Гарри пришлось позвать Бродягу, и они снова двинулись по улице. Гермиона хмурилась, посматривая на сына. Джеймс поглаживал второй ладошкой пса, идущего рядом с отцом.       — Да вас сегодня можно хоть вместе в ванну сажать, — с улыбкой заметил Гарри, не понимавший, зачем делать из ерунды трагедию: подумаешь и ребёнок, и собака в пыли, зато набегались, выпустили накопившуюся энергию.       — Нет уж, давайте как-то по отдельности, — заметила Гермиона. — Да, кстати, а ты сообщников того… больного человека тоже отыскал и… обезвредил?       Улыбка на губах Гарри в тот же миг угасла. Его так и тянуло сказать, что нет, он совсем идиот и не подумал об их существовании, но язвить при ребёнке не хотелось.       — Нет у него никаких сообщников, мы с ребятами всё проверили, — хмуро ответил Гарри.       — М-м, хорошо.       До самого крыльца они больше не разговаривали. Гарри решил проводить их до дома и только поэтому шёл рядом. Давно его не одолевало такое жгучее раздражение, как от поведения Гермионы. Не то чтобы он ждал от неё благодарности или извинений, но могла бы не вести себя так, как будто это он должен был извиниться и представить ей полный отчёт о своих действиях.       — Ты разве не зайдёшь на ужин? — спросила Гермиона, заметив, что он не стал подниматься по ступенькам.       — Нет, мне ещё Бродягу отмывать, передай мои извинения своей маме, — ответил Гарри и ушёл.       На следующий день он отправился после службы в Косой переулок и посетил магазин мётел.       — О, я понимаю, что вам очень нужно, сэр, такие модели у нас имеются в продаже, но после войны сильно возросла рождаемость, все детские товары раскупают за считаные дни, — извиняющимся тоном докладывал ему продавец. — Зайдите на следующий неделе, у нас будет новый завоз, я непременно приберегу одну метёлку для вас.       Гарри ничего не осталось, как согласиться и уйти. Вечером он снова зашёл к Грейнджерам в гости вместе с Бродягой. Сказал себе, что должен убедиться, что они в безопасности, хотя причина его визита состояла совершенно в другом. Эта самая причина была от силы трёх футов роста и к его появлению сидела на кухне.       — Бодяга! — воскликнул Джеймс, спрыгнув со стула, и поспешил к собаке.       — Так, Гарри, немедленно проходи и поужинай вместе с нами, — велела миссис Грейнджер и прервала его возражения: — И слушать ничего не хочу, разувайся и снимай куртку.       Гермиона, сидевшая за столом, только хмурилась и молчала, а затем поднялась и стала мыть посуду. Миссис Грейнджер расспрашивала Гарри о работе и жизни в волшебном мире, а потом они вместе с Джеймсом и Бродягой ушли в гостиную. Пока ребёнок смотрел мультики, обнимая сидевшего на диване пса, взрослые негромко разговаривали. Гарри в свою очередь интересовался, как Грейнджеры жили в Австралии.       — У нас там своя клиника, доход не такой, чтобы большой, но на жизнь хватало. Знаешь, Дэн частенько говорил, что не представляет, как бы справлялся без меня, но на самом деле это я не представляю, как мне теперь справляться без него, — грустно рассказывала миссис Грейнджер.       — Мне жаль, правда, очень жаль, что его не стало, — с сочувствием говорил ей Гарри.       — Спасибо, Гарри, ты такой добрый и отзывчивый. Жаль, что вы с Дэном не были знакомы, ты бы ему понравился.       — Вот уж не знаю, миссис Грейнджер…       — Да точно тебе говорю. И кстати, называй меня Эмма, что мы всё как на официальном приёме.       Разговаривая о жизни, они не заметили, как пролетело время, и Гермионе, вернувшейся с кухни, пришлось их прервать.       — Кхм… Гарри, ты мне не поможешь?       Как оказалось, пока Гарри смотрел в сторону кресла, которое занимала миссис Грейнджер, за его спиной Бродяга развалился на диване и предался сну, а Джеймс спал, приложив голову к тёплому боку четвероногого друга. Возможно, Гермиона могла сама забрать сына, но она явно опасалась потревожить пса. Мало ли как тот может отреагировать, если его разбудит чужой человек.       — Сейчас, — ответил Гарри, поднявшись.       Он аккуратно просунул одну руку под шею сына, а другую под ноги. Голова Джеймса оторвалась от собачьего бока и через какие-то мгновения прижалась к груди отца. Гарри взял его на руки и понёс к лестнице. Благо, что он уже знал, где находится спальня сына, и не спрашивал у Гермионы.       — Ты Томми забыл, — шёпотом сказала она, поспешив за ним.       — Кого? — так же тихо спросил он и, повернув голову, увидел в её руке знакомую мягкую игрушку. — Какой идиот додумался назвать жирафа Томми?       — Вообще-то это мой папа дал ему такое имя, — заткнула его Гермиона. — Джеймс не может без этой игрушки. Все остальные он или переломал, или бросил.       Она открыла ему дверь, и Гарри с ребёнком на руках прошёл в спальню. Гермиона отдёрнула одеяло и ушла к комоду, из верхнего ящика которого достала светло-зеленую пижаму, украшенную мишками. Гарри уложил Джеймса и подобрал рубашку. Гермиона ловко сняла с сына штанишки и сменила их на пижамные, а он осторожно просунул одну ручку в рукав рубашки, немного приподнял сына и взял вторую ручку.       — М-м-м…       Джеймс шевельнулся, отчего Гарри отошёл, опасаясь, что сын проснётся и испугается, увидев его, но тот лишь повернул голову в сторону и закинул на неё ручку. Гермиона положила ему игрушку под бок, укрыла одеялом и погасила ночник. Гарри со всеми попрощался и вернулся домой. Позже, лежа в собственной постели, он долго думал об этом коротком, но важном для него событии.       Впервые он держал сына на собственных руках и видел его очень близко. Видел тёмную лохматую макушку, каждую чёрточку лица: аккуратный носик, пухлые щёчки, изгиб губ — и светлые ладошки, лежащие на животе. Что-то в эти минуты внутри Гарри ожило и растеклось по всей груди, какое-то забытое им тёплое чувство. Он ведь с детства мечтал о родном человеке, мечтал, конечно же, о старшем брате, сестре, дедушке или бабушке, которые обязательно вспомнят о нём и приедут, но со временем повзрослел и похоронил глупую мечту. Да, у него когда-то был Сириус, остались за спиной те холодные дни, проведённые с Гермионой, а ещё годы с Джинни. Но если крёстный погиб, то девушки его так или иначе обманули и бросили. По сути, он так и остался один.       И вот теперь у него вдруг появился близкий человек, скорее даже, человечек. Самый настоящий и родной человечек, неспособный на подлость или обман. Гарри и словами бы не смог выразить одолевшие его чувства. Это было необычно, странно, волнующе и невероятно приятно. Пустоту в груди как будто бы наполнило солнечным светом. Если и было за что благодарить Гермиону, так это за то, что она родила Джеймса, а не сделала аборт. Пусть и дальше смотрит на него волком, огрызается, мнит себя важной и во всём правой персоной, но ей не помешать Гарри видеться с сыном. Он будет приходить, потому что очень нужен родному человечку. У Джеймса аж глаза загораются, когда он видит собаку и может наконец-то побегать и поиграть. Это ему и нужно, чтобы оправиться от ужаса и снова улыбаться — добрый и отзывчивый друг. Гарри лучше кого-либо это понимал. Он долго лежал в постели, одолеваемый разными мыслями, и наконец-то заснул.       В ближайшую неделю Гарри каждый вечер заходил к Грейнджерам вместе с Бродягой или чтобы погулять, или чтобы посидеть в гостиной. Периодически он приносил к ужину свежие пирожные или кексы — знакомый пекарь в Косом переулке жутко волновался, когда его видел, и готовил при нём. В один вечер Гарри зашёл вместе с женщинами и ребёнком в кафе, а затем провожал их до дома. Бродяга вдруг напряжённо замер у ограды и зарычал, смотря в сторону пустого двора.       — Гарри, твоя собака… — настороженно заметила Гермиона.       — Вижу, — ответил он, схватив волшебную палочку. — Будь здесь.       Всё произошло за какие-то мгновения. Гарри всего лишь разрешил псу тронуться с места. Бродяга бросился вперёд, точно стрела. Зашуршали ветки куста, кто-то вскрикнул, потому как даже чары не могли скрыть его присутствие от острого собачьего нюха и слуха.       — Ступефай!       Алая вспышка полетела Бродяге в морду, внезапно ударилась во что-то невидимое и устремилась обратно к тому, кто её сотворил. Гарри слышал глухой удар и развеял дезиллюминационное заклинание. На траве лежал незнакомый ему человек с колдокамерой на шее. Человек попытался подняться, но Бродяга яростно зарычал, и незнакомцу пришлось лежать неподвижно. Гарри наклонился и обыскал его карманы, в одном нашлось удостоверение.       — Бенедикт Двенкинс, «Ежедневный пророк», надо же. Бенедикт, а чего познакомиться не подошёл? В кустах было удобнее сидеть?       — У меня задание… от редакции, — шёпотом сообщил тот. — М-мистер П-поттер, вы не могли бы… — начал он и затих от грозного рыка.       Гарри обернулся и мотнул головой, давая Гермионе знак, что можно идти в дом. То, что его жизнью вновь заинтересовалась пресса, для него не было удивительным. О нём периодически вспоминали, чтобы хоть чем-то развлечь народ. Вопрос всегда состоял лишь в том, отреагировать на это или нет. Обычно Гарри было всё равно, что о нём напишут, но сейчас ему не хотелось лишнего внимания к сыну.       — А в собаку тоже по заданию редакции заклинанием запустил? — поинтересовался он у журналиста. — Решил добыть эксклюзивный кадры любой ценой?       Журналист не смог ему ответить, потому как Бродяга был близок к тому, чтобы вонзить свои зубы ему в шею. Гарри вздохнул и направил палочку в небо. Не прошло и минуты, как прибыл дежурный, а за ним и коллеги-мракоборцы.       — Вот этот вот на меня напал и хотел оглушить, — невозмутимо сообщил им Гарри. — Уж не знаю, что он собирался снять, но можете проверить его палочку и во всём убедиться.       — Вот этот вот на тебя напал? — удивлённо переспросил коллега.       — Да, чудом отбился.       Коллеги-мракоборцы забрали горе-журналиста с собой. Им надо было составить отчёт, всё зафиксировать и передать дело о злодеянии в Визенгамот. Кто они такие, в конце концов, чтобы сомневаться в словах национального героя? Гарри Поттер не тот человек, который стал бы врать — это подтвердят многие, кто о нём наслышан. Нарушителя его спокойствия, как и редакцию «Ежедневного пророка», ждали долгие недели разборок. Впрочем, Гарри это совершенно не волновало. Он зашёл в дом, чтобы сказать женщинам, что всё в порядке.       — Чем ты кормишь своего пса? — спросила Гермиона, настороженно посматривая в сторону Бродяги. — Или он… тоже волшебный?       — Да нет, обыкновенный, — ответил Гарри, погладив пса по голове. — Ошейник просто зачарованный. Всегда же найдётся уё… кхм, деятель, которому может приспичить запустить в собаку заклинание.       Гермиона впервые на его памяти приблизилась и протянула к Бродяге руку. В ту же минуту прибежал Джеймс, обрадованный тем, что пёс храбро прогнал какого-то дядю из кустов. Бродяга оказался окружен вниманием и обласкан, Гарри снова задержался и помогал укладывать сына. Следующий день, к его счастью, был относительно спокойный, и в обеденный перерыв он отправился в Косой переулок.       — А я как раз вспоминал о вас, мистер Поттер! — с улыбкой сказал ему продавец в магазине мётел. — Держите. «Пёрышко» — лучшая модель в этом классе.       Метёлка и впрямь была что надо. Лёгкая, сбалансированная, с креплением для ножек, идеально ровными прутиками, и могла отрываться от земли аж на пять футов. Продавец продемонстрировал все её преимущества при помощи куклы и волшебной палочки.       — Прочная и надёжная, можете даже не сомневаться, мистер Поттер!       — А я и не сомневаюсь, — ответил ему Гарри, — ведь если эта метёлка забарахлит под ребёнком, кто-то сядет в Азкабан.       Продавец перестал улыбаться и аккуратно упаковал «Пёрышко». Теперь свёрток с метёлкой лежал у Гарри на рабочем столе. Ему самому не терпелось дождаться вечера и научить Джеймса летать. Вот они с Бродягой тогда порезвятся! Можно смело набросить на двор или детскую площадку затеняющие чары, чтобы никто не видел, что под ними происходит, и наслаждаться зрелищем.       От приятных мечтаний Гарри оторвало нехорошее ощущение. Серебряное кольцо-печатка, которое он стал носить с недавнего времени на безымянном пальце, заледенело. Гарри недоумённо воззрился на него и тотчас подскочил на ноги.       — У меня срочное дело! — объявил он коллегам, дёрнув со спинки стула мантию, и поспешил к лифту.       А ведь он связывал кольцо часиками для Джеймса. Оно должно было нагреться, в случае если к сыну попытаются применить магию или физическую силу. Почему кольцо вдруг заледенело, Гарри не понимал, но чувствовал неладное. Он выскочил на улицу и трансгрессировал к Грейнджерам, торопливо поднялся на крыльцо и принялся стучать.       — Гарри, как хорошо, что ты пришёл! — открыв ему дверь, взволнованно произнесла миссис Грейнджер. — Джеймс пропал!       — Как это? Разве кто-то приходил? — обеспокоенно спросил Гарри.       — Нет, никого не было, он находился в гостиной, а потом мы с Гермионой услышали странный шум, вышли с кухни, а его нигде нет! Мы всё обыскали! Гермиона уже что-то колдует, говорит, что скоро увидит, где он!       Гермиона и впрямь «колдовала» на кухне. Волосы её были жутко растрёпанными, лицо напряжённым, а на столе находился котёл, в которой она закидывала разные ингредиенты. Вероятно, хотела получить подобие зеркала.       — Не отвлекай меня, пожалуйста! — нервно сказала она раньше, чем Гарри раскрыл рот.       Он ненадолго застыл и выскочил из кухни.       — Я найду его, обещаю! — на ходу бросил миссис Грейнджер и поспешил на улицу.       Гарри снял кольцо с пальца, подбросил в воздух и взмахнул волшебной палочкой. Из-под серебряного ободка выглянули белоснежные крылышки, и кольцо, будто снитч, полетело прочь. Гарри побежал за ним.       Кольцо не собиралось ждать, из-за чего он перебежал дорогу на красный свет, чуть не сшиб торговца газет, пробежал через переулок, слыша сигналы машин, взмахом палочки подвинул старушку с пути и перепрыгнул через облезлого чёрного кота, которого та подкармливала. Крылатое кольцо, будто издеваясь, стремилось вперёд, через лужайки, дороги, крыши домов, пока не улетело на чей-то двор и не повернуло к высокому старому дубу. Кольцо влетело в домик, устроенный на дереве, и исчезло с глаз. Гарри взмахнул палочкой и обнаружил наверху всего одну ауру. Он перелез через забор, подошёл к лестнице и двинулся по ней наверх.       — Джеймс? Джеймс, ты меня слышишь?       Из домика не доносилось ни звука. Гарри забрался наверх и заглянул внутрь. Джеймс тут же нашёлся. Он сидел в дальнем углу, явно напуганный, и обнимал себя за коленки.       — Эй…       Их взгляды встретились, и Гарри вскинул ладони в мирном жесте.       — …всё хорошо, я сейчас подойду, и мы с тобой вместе отсюда выберемся, — мягко сказал он и осторожно двинулся к сыну, над которым кружило серебряное кольцо. — Ничего плохого не произошло, давай спустимся и вернёмся к бабуле с мамой.       Гарри вернул кольцо на свой палец и снял с себя мантию. Может быть, и стоял май, но всё ещё ощущалась прохлада, а на Джеймсе футболка была с короткими рукавами. Гарри закутал его в свою мантию, прижал к груди и двинулся к выходу. Как только они спустились с лестницы, из дома неподалёку выбежал пухлый мужик и принялся браниться.       — Я сейчас полицию вызову, мерзавец! А ну немедленно убрался с моего двора со своим щенком!       Джеймс охнул и вжался носиком в шею Гарри. Последний молча взмахнул волшебной палочкой, и незнакомый ему мужик, забыв о существовании чужаков, с улыбкой ушёл в дом. Не успели они покинуть двор, как раздался хлопок трансгрессии.       — Мистер Поттер! — воскликнул дежурный. — Как хорошо, что вы здесь! Мы только что зафиксировали применение магии к магглам! Вы случайно не видели, кто это сделал?       — Это был я, — ответил Гарри, чувствуя, что ладошка сына крепко вцепилась ему в плечо.       — Вы? Э-эм… вы же знаете, что применение магии к магглам запрещено без крайней необходимости?       — Разумеется, знаю.       Какие-то секунды дежурный стоял на месте, как будто бы ожидания объяснений, но их не последовало.       — Л-ладно… хорошего вам дня, мистер Поттер, — наконец пожелал он и исчез.       Гарри двинулся обратно к дому Грейнджеров, высвободил одну ладонь и погладил сына по голове.       — Джеймс, всё хорошо, мы скоро будем дома.       Одновременно с этим его преследовала крайне неприятная мысль. Никто не приходил и не похищал Джеймса, мальчик исчез сам. Вот почему кольцо заледенело. Оно было настроено реагировать на сигнал извне, а магия сработала изнутри. Но почему Джеймс вдруг исчез? Раньше он засыпал и применял магию, подсознательно, со страха, а теперь, когда ритуал действовал, он вдруг вытворил что-то осознанно. Что могло его так сильно испугать?       — Знаешь, а когда я был маленький, со мной тоже всякое случалось, — сказал ему Гарри. — Помню, кузен и его шайка гнались за мной и хотели поколотить, а я вдруг взял и оказался на крыше столовой. Ох и кричал на меня потом дядя Вернон… хотя он так-то всегда любил покричать…       — А мама с бабулей скоро умрут, — вдруг тихо сообщил Джеймс.       Гарри резко остановился и удивлённо посмотрел на него.       — Да ну? С чего ты это взял?       — Я сам слышал.       — Как это? Неужели кто-то из них так и сказал, мол, мы скоро умрём?       — Н-нет. — Джеймс покачал головой, и его личико скривилось. — Мама сказала бабуле: «Ты режешь меня без ножа. Хочешь, чтобы Джеймс теперь и без бабушки остался?» А бабуля ей ответила: «Нет, это ты хочешь, чтобы он остался один». Понимаешь? Они скоро умрут, а я буду один… совсем один…       Из услышанного Гарри понимал только одно — в доме произошла серьёзная ссора. Ребёнок услышал отрывок из неё и понял всё на свой лад. Учитывая, что на глазах Джеймса произошло ужасное, то слова взрослых он, видимо, смог интерпретировать только одним образом.       — Знаешь, а мне кажется, они говорили о чём-то другом. С чего им вдруг умирать и оставлять тебя одного? — стал переубеждать его Гарри. — Они же тебя очень любят и будут ещё долго и очень долго жить.       — Деда тоже так говорил, а потом упал и больше не шевелился.       Гарри снова остановился. В этот раз, чтобы заглотить немного воздуха и достать волшебную палочку.       — Смотри. Ты ведь знаешь, что это такое, да? — Джеймс молча кивнул. — Я, конечно, не дед, но у меня есть оружие, и я не допущу, чтобы с твоей мамой или бабулей что-то плохое случилось.       — Обещаешь?       — Обещаю.       Оставшийся путь проходил молча. Джеймс жевал шоколадный батончик, купленный в ближайшей лавке, а Гарри хмурился от неприятных мыслей. Миссис Грейнджер не могла затеять ссору — она слишком добрая и разумная для этого — получается, Гермиона опять вышла из себя. Так сильно поддалась эмоциям, что даже забыла набросить на кухню заглушающие чары. Гарри не хотел с ней вновь разговаривать, но чувствовал, что придётся. Пора напомнить ей, что не у неё одной есть права.