Кружка

23 декабря 1965 года Эйлин Принц исполнилось полных двадцать пять лет. Несмотря на то что день ее начался, как обычно, у плиты, Эйлин пребывала в хорошем настроении и даже улыбалась, собирая мужу его нехитрый завтрак. Северус же, разбуженный спозаранку отцом, в честь праздника получил печенье вместо нелюбимой им каши. Их дом стоял на самой окраине городка, неподалеку от ткацкой фабрики. Из общей серой массы он выделялся только тем, что в отличие от других домов, был двухэтажным. Объяснялось это вовсе не зажиточностью хозяев: участок земли, на котором ютилась семья Снейпов был настолько мал, что предыдущие его хозяева вынуждены были строить дом в высоту, а не в ширину. Из разговоров родителей Северус знал, что дом принадлежит их семье, является их собственностью, чем по примеру отца очень гордился. Тобиас Снейп любил повторять, что чужие стены не греют, и худа та птица, что свое гнездо марает. С этими его утверждениями соглашалась даже обычно молчаливая мать. Северус, в силу возраста, с трудом понимал, что отец имеет в виду, но точно знал: до того, как появился дом, было хуже. Он достоверно не мог сказать, было ли холодно там, где они жили раньше, и не был уверен, что стены того, предыдущего, дома были ему чужими. Ему вспоминались перешептывания, косые взгляды соседей и неестественно прямая спина матери, шагающей по улице. И еще то, что каждый раз, когда они выходили из дома, мать крепко держала его за руку. В Паучьем тупике они жили уже вторую зиму, соседей их жизнь интересовала мало, а на улице он сам хватался за руку отца, чтобы не отставать. В том, что отец был в прежнем доме Северус тоже не был уверен. Зима Северусу нравилась, даже несмотря на то, что дома становилось холодно и надо было надевать на себя помимо домашней пижамы, еще и теплые вещи. Отец называл это «заворачиваться», а мама, каждый раз, когда Северус, в стремлении подражать отцу, произносил это слово, становилась грустной. Дни зимой были короткими, светало поздно, но время тянулось долго. Маленький двор, где он обычно гулял летом, был засыпан снегом, и Северуса туда не пускали. Приходилось искать себе занятие в доме. Доев печенье, он поднялся наверх, немного понаблюдал, как дым, поднимающийся из трубы, приобретает разные причудливые очертания, но ему быстро надоело. В одиночку наблюдать за дымом было не так интересно, как вместе с Пэдди. Пэдди появился в его жизни совсем недавно. Его семья вселилась в соседний дом летом. Отца Пэдди звали Фрэнком, он тоже работал на фабрике и смешно растягивал гласные, да так, что Северус не всегда понимал, что тот говорит. Мать Пэдди, Эннис, торговала овощами в единственной на их улице продуктовой лавчонке, любила яркие вещи и всегда улыбалась. Летом Северус дважды был в гостях у Пэдди, пока Тобиас помогал его отцу с ремонтом крыши. Мама тогда не хотела его отпускать, но отец настоял, что сын должен общаться и заводить друзей на новом месте. Дома у Пэдди было ярко, многолюдно и слишком шумно. Он был младшим из четырех сыновей, поэтому ему досталась почетная обязанность развлекать гостя. Старшие братья, несмотря на свой школьный возраст, вместе со взрослыми занимались ремонтом, а молчать во время работы в этой семье не умели. На улице стоял гомон, временами кто-то начинал громко смеяться над очередной шуткой. Шутил даже не в меру угрюмый в последнее время Тобиас. На кухне, где хозяйничала полная и улыбчивая мать Пэдди, что-то шкворчало, гремела посуда и громко играло радио. Во дворе лаяла собака, скулили ее подросшие щенки. А еще у Пэдди была сестра, но она была слишком мала даже для того, чтобы сидеть, поэтому периодически громко кричала откуда-то из недр большой коляски, поставленной на входе в кухню. Мать Северуса громких звуков не любила, в их доме всегда было тихо, и сначала Северус чувствовал себя неуютно. Через какое-то время привык и даже нашел дом Пэдди весьма интересным. После того как ремонт закончился, Тобиас долго сидел на веранде вместе с отцом Пэдди. Оба пили что-то из больших стаканов, и к концу беседы отец сильно покраснел, постоянно смеялся и тоже стал растягивать гласные, но совсем не так, как папа Пэдди. Когда они за полночь вернулись домой, мама быстро отвела Северуса в комнату и даже не посидела с ним, пока он заснет, а потом он впервые услышал, как она кричит на отца. С тех пор к соседям Северуса не отпускали, но несколько раз мать Пэдди оставляла сына у Снейпов на целый день, а один раз даже и на ночь. Пэдди туманно пояснил, что это потому, что «отец гуляет», а когда Северус спросил, что это значит, объяснять отказался. Ограничился лишь коротким: «Вырастешь, поймешь». Северус не обиделся, ведь Пэдди действительно был старше. В следующем году ему исполнялось семь лет, он должен был пойти в школу. Когда ему наскучил дым, он спустился на кухню. Мать чистила картошку. Северус был слишком мал, чтобы задумываться о причинах, но иногда, особенно когда видел мать за домашней работой, у него возникало ощущение неправильности происходящего. В такие моменты ему казалось, что матери не место в этом доме, среди кастрюль, еды и стирки, хоть на первый взгляд все было вроде правильно, как объяснял отец. Женщина, по его мнению, должна была заниматься домашней работой и детьми, пока ее муж зарабатывает на хлеб. Когда он вошел, мать подняла голову: — Посиди немного, я закончу и мы пойдем в магазин, — с улыбкой сказала она. Северус, стараясь не потревожить мать, как мог аккуратно, вскарабкался на стул. Мать редко улыбалась, и своей неловкостью он боялся спугнуть ее хорошее настроение. В груди разливалось тепло и ощущение волшебства. * * * По дороге в магазин он пытался ловить языком снежинки, чтобы загадать желание. Отец говорил ему, что если поймать снежинку с семью льдинками, то желание обязательно исполнится. В лавке посетителей не было, но Эннис, вопреки обыкновению, не стала интересоваться делами Северуса, не улыбнулась, не потрепала его по щеке. Она молча взвесила морковь и так же молча протянула пакет матери. И снова Северуса посетило ощущение неправильности — слишком напряженной, чужой выглядела всегда приветливая и улыбчивая мать Пэдди. Эйлин что-то спросила вполголоса, Северус, не расслышал, что именно. — Два месяца. Как отрезало, Элин, — громко ответила Эннис, и тут же вздохнув, отвернулась, потерла глаза. — Упал вчера на фабрике, голову стукнул. В больнице говорят неделю пролежит, не меньше. — Через неделю и поправится, — уверенно сказала мать. Северус знал, что правильно ее имя произносить Эйлин, и еще, совершенно точно, хоть и не мог понять откуда, знал что мать ошибается. Мама Пэдди добавила что-то еще вполголоса, Северус снова не расслышал. Его мама что-то тихо полушепотом ответила, Северус смог разобрать только «рвотный корень» и «никак не влияет». Мама Пэдди тяжело вздохнула, достала из выреза платья какое-то украшение на цепочке, прикоснулась к нему губами и так же тихо, но вполне отчетливо сказала: — Грех все это, Элин, грех. Зря я сог... Эйлин раздраженно подняла руку, и, не дав ей договорить, резко произнесла: — Никакой не грех, не придумывай. Эту микстуру можно купить в любой аптеке... — Знаю я аптечные микстуры, дорогая. Покупала, и ни одна не помогла. А от твоей сразу, как отрезало, — в голосе всегда доброй Эннис прозвучало что-то такое, что заставило Северуса сжаться. Добрая и улыбчивая Эннис, которая угощала его булками на кухне и показывала ему, как спит в коляске маленькая Мария, не могла разговаривать с его матерью так, словно та совершила что-то ужасное. — Тем не менее, это был твой выбор, Эннис, — холодно произнесла мать. — Северус, мы уходим. Вышли они не попрощавшись, на обратном пути мать не улыбалась, а Северус не ловил снежинки ртом. Отчего-то он точно знал, что сегодня это не поможет исполниться его желаниям. Уже на пороге дома он неожиданно для себя спросил: — Мама, почему ты сказала Эннис неправду? Травматическое кровоизлияние в мозг за неделю не вылечить. Незнакомые ему слова вырвались сами собой. Смысла их Северус не понимал, но после того как произнес, ему стало ясно, что с Пэдди они больше не увидятся. Он точно знал, что не позже чем через месяц Эннис вместе с детьми уедет к матери. Без Фрэнка. Снейпы будут присутствовать на похоронах, но к повзрослевшему Пэдди Северус под строгим взглядом его матери так и не решится подойти. Эйлин, искавшая ключи в сумочке, замерла, а затем опустилась на колени, прямо на затоптанные доски крыльца. Несколько минут она высматривала что-то в его лице, затем молча выпрямилась. Когда она открывала дверь, то с трудом попала в замочную скважину, так сильно у нее тряслись руки * * * К вечеру повалил снег, поэтому отец долго топал на крыльце, пытаясь стряхнуть с одежды и ботинок налипшие снежинки. Услышав его тяжелые шаги, Северус поспешил вниз. Быстро спускаться по лестнице он еще не научился, но старался изо всех сил, чтобы встретить отца в прихожей. По мнению Тобиаса именно так и должно было выглядеть уважение сына к отцу, который вернулся с тяжелой работы, где зарабатывал на хлеб. Когда он вбежал в гостиную, старший Снейп уже вошел в дом и устало стягивал с себя промокшую куртку. По случаю дня рождения Эйлин в гостиной были зажжены все лампы, на высоком потолке плясали тени. Раздевшись, отец легко подхватил Северуса на руки и вместе с ним вошел в кухню. Пахло от него табаком, холодом и немного фабричной краской. Мать, как всегда, строгая и прямая, облачившись в домашний белый фартук хлопотала у плиты. — Ну, как ты, Эйлин? — спросил он жену. — Все хорошо. Вы закончили с ремонтом трубы? — Сегодня закончили менять трубы на верхнем этаже, завтра примемся за первый этаж. Ну и скотская работка, — он хохотнул, поставил Северуса на пол, а сам опустился в кресло. — Устал как пес. Ну, Северус, рассказывай, чем вы занимались с мамой. — Мы были в магазине, купили морковь. Пэдди с мамой скоро уезжают, — мать, склонившаяся над плитой, резко обернулась и с тревогой посмотрела на него. Тобиас улыбнулся, усадил сына на колени и спросил у жены: — Куда это Эннис с Фрэнком уже намылились? Не дав матери ответить, Северус попытался объяснить: — Фрэнк не поедет, он... Взгляд матери сделался испуганным, Северус почувствовал, как отец напрягся, но понять, что именно он сделал неправильно, не смог. Мать, не дав ему договорить, резко перебила: — Фрэнк в больнице. Эннис говорит, что он пробудет там еще неделю. И никто никуда не собирался, это Северус сам себе придумал. Нафантазировал, — последнее слово она произнесла, отчеканив каждый слог. Северус понял, что продолжать не стоит, хоть и был абсолютно уверен в своей правоте. — Надо же, а я и не знал, — протянул отец. — Надо будет зайти к Эннис, спросить не нужна ли ей помощь. Мать в ответ равнодушно пожала плечами. * * * Праздничный ужин в честь дня рождения Эйлин Снейп прошел в молчании. В самом начале отец попытался завести беседу, рассказывал что-то про ремонт труб с помощью горячей сварки, но Северус не понимал, о чем речь, а сама виновница торжества упорно отмалчивалась. Когда все поели, она встала и, ловко собрав тарелки, принялась раскладывать десерт. На десерт был сладкий пудинг с заварным кремом, Северус очень любил, когда мать готовила именно это угощение и очень жалел, что получал его только по большим праздникам. Когда она поставила тарелки на стол, а сама потянулась за кружками, чтобы налить чай, отец, спохватившись, вынул из кармана маленькую коробочку. — Смотри, что мы сейчас подарим маме. Как ты думаешь, ей понравится? — радостно обратился он к Северусу, и по его слишком громкому голосу, неестественным интонациям и вымученной улыбке Северус понял, что настоящей радости отец совсем не испытывает. Он хотел было спросить его, почему он не рад подарку, но вовремя решил, что лучше промолчать. В коробочке, на бархатной подкладке лежала тоненькая серебряная цепочка с кулоном в виде толстенькой змейки с коротким хвостом. Когда отец чуть пошевелил рукой, свет отразился от маленького зеленого камня и Северусу показалось, что змейка ему подмигнула. — Какая красивая, — полушепотом сказал он. Мать, прижав к груди свою любимую кружку замерла, удивленно глядя на отца. Эту кружку Эйлин очень берегла, доставала из шкафа крайне редко, только по большим праздникам. Кружка, по мнению Северуса, была по-настоящему удивительной: коричневая, с тонкими стенками, узорной ручкой и изображением большого красивого дома. Северусу вдруг захотелось отвернуться, чтобы не видеть выражения ее лица. Впервые кухня показалась ему маленькой и серой, потолок низким, и даже цепочка — слишком бедной и тонкой для красивой материной шеи. А толстая змейка с коротким хвостиком очень глупой, и уж вовсе не подходящей для подарка на день рождения. — И правда красивая, — через некоторое время с улыбкой сказала она и принялась разливать чай. Отец, казалось бы не заметил ничего неладного, чему Северус совсем не удивился. Совсем скоро ему должно было исполниться шесть лет, он уже был достаточно взрослым, чтобы знать, как хорошо отец умеет не замечать некоторые вещи. После того как отец достал коробочку с подарком, мать словно бы оттаяла, отмалчиваться перестала и за столом все-таки завязалась беседа. Отец, развалившись на стуле, принялся перечислять, что в доме требует ремонта, мать изредка кивала или говорила что-то вроде: — Нет, лестницу в этом году лучше не трогать, боюсь, нам может не хватить денег, тогда ремонт затянется. Под неторопливый разговор родителей Северус почти задремал на своем стуле, поэтому появление на кухне птицы пропустил. Услышав, как стукнула оконная рама он встрепенулся, но успел увидеть лишь крылья, мелькнувшие за окном. И сразу же понял, что случилось что-то страшное. Стремительно бледнеющая мать расширившимися от ужаса глазами быстро читала газету, по-видимому, принесенную птицей, отец с рычанием вскочил, и, был очень зол. Когда Северус увидел выражение его лица, ему захотелось заплакать. Кажется носатый мужчина с портрета на первой странице газеты пошевелился, и, ухмыльнувшись, облокотился на рамку фотографии, а отец что-то кричал, но Северусу было не до них, он не мог оторвать взгляд от матери. Эйлин, очень бледная, с застывшим взглядом, медленно встала и двинулась к выходу из кухни. Отец, отбросив от себя стул, попытался схватить ее за руку, но, когда кружка, красивая мамина кружка, одиноко стоящая на краю стола, разлетелась вдребезги и засыпала мелкими осколками кухню, замер, не смея приблизиться. Эйлин вышла. Через несколько минут наверху хлопнула дверь родительной спальни. Северус, наконец заплакал. — Ну что ты? Испугался? — натянуто улыбнулся отец. — Смотри какой фейерверк случился, по всей кухне осколки. От этих слов Северус и вовсе зарыдал в голос, слезы слепили его. Сердце разрывалось от необъяснимого, неизвестного ему раньше горя. Если бы его спросили, он не смог бы сказать, отчего плачет, и о чем жалеет: о матери, отце, разбитой кружке или забытом подарке. — Ну не плачь, не плачь, — отец как-то беспомощно погладил его по голове и, наклонившись, поднял с пола газету. Быстро пробежав глазами заметку, которую так долго читала мать, он со злостью сплюнул прямо на пол и пробормотал: — Сдох, значит... Туда тебе и дорога говнюку, — а потом добавил несколько крепких выражений, от которых в присутствии жены обычно старался воздерживаться. Северус зажмурился и отчаянно захотел, чтобы все снова стало как раньше. Он не видел, как мелкие осколки кружки стали отовсюду сползаться в центр стола, как с отвращением отшатнулся от него и поспешно вышел из кухни отец. Все это время он старательно жмурил глаза, надеясь, что когда откроет их, все будет по-прежнему. Дверь родительской спальни хлопнула во второй раз, затем он услышал, как отец что-то кричит. Через пару минут что-то упало, крики стихли и Северус решился открыть глаза. На кухне все так же ярко горел свет, по тарелкам растекался пропитанный кремом пудинг, а в центре стола одиноко стояла коричневая кружка с фигурной ручкой и изображением чужого холодного дома. С первой страницы газеты, облокотившись на черную рамку фотографии и скрестив на груди руки, неприятно ухмылялся худой, носатый, темноволосый и черноглазый мужчина.