Солнце в зените

Зенит. Глава 9. Смерть в Вестминстере. Настала чудесная пора. Эдвард мог себя поздравить. Когда он взошел на трон, страна находилась в состоянии хаоса. Эдвард Йорк принес ей благосостояние. Король славился своей твердостью, хотя, в то же время, был удивительно любезен. Его чрезвычайная привлекательность не подводила, выделяя властителя из толпы. Пусть позднее золотая краса юности и поблекла. Эдвард потучнел, но высокий рост помогал скрадывать полноту, и, каким-то образом, приобретенный объем даже сделал его фигуру более впечатляющей. Монарх пользовался уважением подданных, и не важно, какую цену приходилось ему платить, лишь бы удержать их любовь. Эдвард выглядел, как истинный король, вел себя, как истинный король, и именно этого желало население. Несомненно, благодаря ему государство достигло чувства самоуважения. У Эдварда была красавица жена. Да, люди ее не жаловали из-за надменности и того, что называли «низким рождением», но соглашались, - Елизавета – сказочно прекрасна и замечательно выполнила свой долг, создав образцовую семью. Сейчас у них с Эдвардом имелось семь выживших детей. Джордж появился на свет около года назад. Привлекательный король, красавица-королева, полный дом потомства, включая Эдварда принца Уэльского, будущего монарха, что, как все надеялись, случится не скоро и не ранее, чем он превратится в зрелого мужчину, маленького Ричарда герцога Йоркского, недавно вступившего в брак с Анной Моубрей, и крохотного Джорджа в возрасте года. Неудачный выбор имени. Вероятно, будет напоминать о другом Джордже, так загадочно умершем в башне Бауэр лондонского Тауэра. Тем не менее, члены монарших семей испытывают тягу к определенным именам, поэтому, ребенка и нарекли Джорджем. По мере того, как один месяц сменял другой, и тень Кларенса отступала все дальше и дальше, довольство Эдварда постепенно росло. У него было одно большое желание, которое лишь ожидало исполнения и заключалось в лицезрении старшей дочери полноправной супругой французского дофина. Союз обладал просто идеальными характеристиками. Он принес бы мир между двумя странами. Имея английскую принцессу в качестве королевы Франции, никто не смог бы ни на что пожаловаться, напротив, люди бы осознали, насколько благоразумнее было уладить старые споры династическими браками, а не вести разрушительные боевые действия. Но Людовик продолжал уклоняться, постоянно находилась причина, по которой он не спешил послать за Елизаветой. Сейчас французский король утверждал, что ему следует прийти к какому-то соглашению относительно неурядиц с Бургундией, и только потом делать следующий шаг в планах обговоренной свадьбы. Эдвард спокойно ждал. Он обладал большей независимостью, чем любой другой английский монарх на протяжении многих лет. Этим Эдвард был должен тому, что считал умелой дипломатической политикой во Франции. Кто еще, кроме него, проявил равную проницательность, дабы взять туда крепкую армию и вернуться назад с гарантированным содержанием, вдобавок, не пролив и капли крови? Символом данной проницательности стали пятьдесят тысяч крон. Они и купили ему вышеозначенную независимость, создав в казначействе порядок и подарив возможность не вешать на подданных тяжелые налоги. Пятьдесят тысяч крон позволили сбросить гнет баронов, любящих обманывать своих властителей, подчинять их своей воле и обычно так и делающих, ведь короли безостановочно обращались к ним с просьбами о деньгах. В Эдварде всегда было что-то от торговца. Вероятно, поэтому он наслаждался общением с ними. Король интересовался как проводившимися купцами сделками, так и их женами. Эдвард многое узнал о поставках шерсти – равно и сырья, ткани из него, и желал сделать английскую шерсть лучшей во всем мире. Более того, ему это удалось. Он находился на пике могущества. Король являлся славным солнцем в зените, которым династия Йорков так открыто украсила принадлежащие ей стяги. Эдвард питал интерес к подданным и к праву на место в сердце каждого из них. Монарх любил подвластный ему народ и с легкостью мог вести беседу с любым. Он обладал способностью передвигаться среди населения, переодетый в торговца, так что окружающие совершенно не подозревали о его личности. Властитель, ни капли не напрягаясь, обсуждал с людьми тяготы дел, и, когда собеседники обнаруживали, что разговаривали с королем, уже принадлежали ему навсегда. Английский монарх отличался редким свойством быть единым с народом. Благодаря тому, что он одновременно являлся и величественным, и всецело погруженным в государственные проблемы, постоянно, даже теперь, потучнев и демонстрируя следы распущенного образа жизни, Эдвард продолжал оставаться привлекательным. Ему суждено сохранить этот дар до последнего дня своего существования. Король мог оглянуться на протекшие десять лет с момента восстановления на троне и сказать: «Я хорошо справился. Я дал им то, что они просили». И он себя не ограничивал. Эдвард не прекратил заводить возлюбленных, радоваться обильным трапезам, тонким винам и богатым одеяниям. Глава семейства Йорков жил как настоящий король, и подданные поощряли его в этом. Королева была абсолютно довольна, что все идет, как устроил ее супруг. О наличии у него любовниц она знала очень давно. Эдвард вернулся к прежнему беспорядочному порядку существования вскоре после заключения ими брака. Мудрая матушка Елизаветы объяснила дочери, что той следует с этим смириться, и она подчинилась. Наслаждение от союза королева черпала далеко от спальни. Ей нравилось видеть фрейлин, склонившихся перед собой, когда они обращались к ней, нравилось, что дамы каждую минуту дня помнят об обладании Елизаветой королевским статусом. Молодая женщина искренне радовалась, наблюдая, как члены ее семьи постепенно приобретают высочайшую значимость в государстве. Все важные должности отныне – или почти все – занимались Вудвиллами. При дворе начала ходить острота. Говорили, что реки (фамилия Риверс переводится с английского, как реки – Е. Г.) теперь протекают очень высоко. Ну и пусть! Какая разница, что болтают? Пока ее братья богатеют и приобретают могущество, завистливые лорды и дамы, все это теряющие, могут смотреть на происходящее и скрежетать стольким количеством зубов, скольким пожелают. Как и Эдвард, больше, чем что-либо еще сейчас, Елизавета жаждала узреть брак их старшей дочери с дофином. Мадам будущая супруга дофина в должное время должна была стать королевой Франции. Она – королева Англии, дочь – королева Франции, чего значительнее могла пожелать Елизавета? Смерть Кларенса принесла им всем покой. Семья слишком многим стала обязана брату Эдварда, Ричарду, который с неизменной качественностью продолжал сохранять порядок на севере страны. Эдвард часто повторял, как он счастлив иметь там кого-то, кому можно довериться. Вспоминая о Кларенсе, что случалось еще довольно регулярно, король также думал и о Ричарде. Именно различие между братьями, а не что-то иное, направляло мысли властелина к Ричарду. Он не переставал твердить себе: «Будь я благословлен только вторым подобным Ричарду братом, как кардинально изменилась бы моя жизнь». После гибели Кларенса представляемый Эдвардом Ричард уже не так активно появлялся при дворе. Казалось, - он ищет оправданий своему отсутствию. Вызвала ли такое поведение смерть Джорджа? Король точно знал, что так и произошло. Учитывая жесткий нравственный кодекс Ричарда, что происходило внутри герцога после низвержения и уничтожения его брата? Сложно ответить. Задатки правителя у Ричарда наличествовали, и, разумеется, такой человек должен был понимать, - ликвидация одного – чересчур скромная цена, дабы предотвратить пролитие крови сотен других. Да, понять это Ричарду оказывалось неизбежно. Но ему данное положение не нравилось. Казнь Кларенса поразила младшего брата, и Эдварду пришлось вспомнить, - Ричард воспитывался, будучи с тем в более тесных взаимоотношениях, нежели нынешний король, ведь по возрасту мальчики являлись почти одногодками. Нет, следует прекратить думать о Его Милости герцоге Кларенсе. Ричард находился на севере Англии, не только сохраняя на границе безопасность, но даже пристально следя за шотландцами. Рядом с ним неотлучно было несколько верных соратников. Его Милость герцог Глостер не отличался пламенностью и роскошью, свойственными брату, но обладал даром сплачивать вокруг себя людей. Среди таковых присутствовали….подобные Френсису Ловеллу, другу Ричарда со времен их детства, лорду Скроупу и Ричарду Ретклиффу. Ричард тоже был счастлив – там на севере, ему всегда оказывалось лучше в тех суровых краях, как не переставал шутить над герцогом старший брат. Ричард скорее отдавал предпочтение дурным манерам северян, чем более любезному поведению южан. Он утверждал, что первые – честны, а вторые от честности и искренности куда как далеки. Эдвард над ним откровенно смеялся. Король мог понравиться и прийти к согласию с любым, а вот у Ричарда подобная способность и энтузиазма не вызывала, и отсутствовала. Да, у Эдварда получилось дать событиям прекрасный ход. Заинтересовавшись делами торговли, он не забыл об искусстве, двор Йорков славился своей высокой культурой. Монарх окружил его роскошью, приобретя даже некоторые из чудеснейших европейских шедевров. Одно принадлежащее Эдварду золотое блюдо стоило целого состояния. Он развесил по стенам гобелены с историческими сюжетами, посвященными Навуходоносору, Александру и целому сонму библейских персонажей. Король превратился в постоянного покупателя в лавках лондонских ювелиров, все их лучшие работы прежде всего демонстрировались именно ему. Эдвард приступил к возведению в Виндзоре новой часовни, названной им Часовней Святого Георгия и призванной превзойти, – или, по крайней мере, сравняться в великолепии со зданиями Кембриджа, построенными его предшественником. Он собрал вместе некоторые из изысканнейше оформленных книг мира и создал для них поистине сказочную библиотеку. Послал в Брюгге монахов, дабы они поработали над картинами в рукописях, ибо фламандское искусство вызывало у него особое восхищение. Привез в Англию Уильяма Кекстона. Эдвард познакомился с мастером во время своего вынужденного пребывания при дворе сестры, герцогини Бургундской, и выразил глубочайший интерес к умению печатать. Пока Эдвард находился в изгнании, Кекстон трудился над переводом “Собрания повествований о Трое” и, так как появился спрос на копии книги, овладел ремеслом печатника, дабы произвести достаточное число одинаковых изданий. Спустя несколько лет Эдвард убедил его посетить Англию, где Кекстон напечатал “Изречения и высказывания философов”. С тех пор станок издателя выпустил и другие книги, а английский монарх дал ему знать, что при его дворе Кекстон всегда желанный гость. Действительно, у Эдварда были причины чувствовать себя удовлетворенным. Он хорошо поработал в эти годы. Солнце в небе стояло в своем зените, а король, во всей присущей ему славе, правил в счастливом и процветающем государстве. Королева снова забеременела. Елизавета с легкостью вынашивала детей, и ее постоянные роды оставляли молодую женщину такой же прекрасной, как и обычно. Казалось, она обладает особой способностью быть вечно юной. Неудивительно, что подданные считали жену Эдварда ведьмой. Той весной возникло представление, что запас уготовленных стране благословений начал себя исчерпывать, – в Лондон пришли известия о разразившейся в нескольких портах эпидемии чумы. Народ не забыл страшную Черную Смерть, пронесшуюся по Европе, пусть и случилось это более, чем сто лет тому назад. Незначительные вспышки встречались и потом, и каждый исполнялся ужаса при одном лишь упоминании о возвращении чудовищного бедствия. Королю и королеве пришлось оставить Виндзор, где Эдвард погрузился в работу над часовней. Над двором повисло облако тяжелого уныния. Оно не обошло и властелина. Тот слишком сильно озаботился явлением Черной Смерти и решил, – все, им созданное с минуты повторного занятия трона и облечения могуществом, может быть с корнем сметено, если противостояние человека болезни окажется хоть немного похожим на произошедшее в прошлом веке. Но дела обстояли совершенно не так. На протяжении всех грянувших, как гром среди ясного неба, страшных дней удалось понять, - чума привезена из-за границы, поэтому, первое и необходимое – закрыть порты. Неудобства, вызванные принятой мерой, стоило просто сравнить с опасностью столь мощного и мгновенного распространения эпидемии по стране, что взять ее в узду уже не получится. Сила действий Эдварда, направленных на установление режима карантина в зараженных областях, оказалась своевременной, и чума начала постепенно сдавать позиции. У маленького принца Джорджа незаметно стала проявляться слабость. Казалось, для нее совершенно не находилось причин. Матушка заботилась о ребенке, терзаемая опасениями, что он может страдать от принявшей новую форму чумы. Врачи ухаживали за мальчиком и ночью, и днем, но спасти его не сумели. Смерть крохотного принца принесла великую скорбь. Испытываемая Елизаветой боль была глубокой, ибо какой бы холодностью и расчетливостью та не отличалась, своих детей, без сомнения, любила и не могла вынести потери одного из них. Эдвард утешал жену, напоминая ей, что у них есть шестеро здоровых отпрысков, и скоро родится следующий. Господь благословил семью, прекрасная Елизавета, поистине, походила на плодородную лозу. И королева с жаром отдалась приготовлениям к ожидающимся родам. Ребенок оказался девочкой, названной родителями Екатериной. Монарх объявил, что счастлив появлению на свет дочери. Няньки сообщили о хороших легких малышки, а это всегда было хорошим признаком. Тем не менее, не считая краткой вспышки чумы и смерти крошки Джорджа, представлялось, что хорошие времена настали и собираются продлиться. От сестры короля Маргарет, вдовствующей герцогини Бургундской, поступило предложение навестить брата. Эдвард известию обрадовался. Не только по причине крепости семейных чувств и счастья увидеть близкую родственницу, но и потому что был уверен, та могла представить ему что-то выгодное. Маргарет славилась своей проницательностью, кроме того, во Франции сложилась запутанная ситуация. Англия состояла в союзе с Бургундией, поэтому молодая женщина вышла замуж за герцога Карла, однако, с тех пор, как Эдвард заключил договор с Людовиком, получив деньги и обручив дочь с французским дофином, на международной арене произошли некоторые тонко уловимые перемены. Когда он был в изгнании, Маргарет обладала в глазах Эдварда огромной ценностью. Она имела большее значение, чем просто сестра, при жизни герцога Карла делая все для сохранения прочности союза между Бургундией и Англией. После его смерти, оставившей Маргарет бездетной, герцогиней Бургундии стала дочь Карла, Мария, превратившаяся в самую богатую наследницу Европы. Именно тогда руки девушки просил Кларенс, и Маргарет, будучи заложницей сильного семейного чувства, характерного для всех представителей династии Йорков, приложила все усилия, чтобы этот брак состоялся. Королева попыталась сохранить невесту для своего брата графа Риверса, но, разумеется, данное ухаживание никто не принял всерьез. Одной из причин яростной ненависти Кларенса к брату явилось выдвижение и поддержка тем матримониального предложения Риверса, тогда как помочь Джорджу Эдвард отказался. Кларенс посчитал это вершиной родственного предательства, хотя он должен был понять, - король притворился способствующим Риверсу только, чтобы умиротворить Елизавету. Эдвард ясно осознавал, - мысль о союзе наследницы Бургундии и графа Риверса оказалась бы всенародно осмеянной. Что касается Марии Бургундской, она отвергла оба исходящих от англичан предложения и в должное время вышла замуж за Максимилиана, сына герцога Австрии и главы Священной Римской империи. Эдвард решил принять сестру со всей доступной ему роскошью. Он не забыл, что Маргарет сделала для него, когда король Англии оказался в изгнании, поэтому ради ее развлечения приготовил ряд следующих друг за другом пышных зрелищ. Эдвард отправил в Кале флот, дабы тот сопроводил герцогиню Бургундскую в Англию, и Маргарет немедленно узнала, - корабли находятся под командованием члена семьи королевы, сэра Эдварда Вудвилла. Сэр Вудвилл был великолепно одет, а его свита специально, имея в виду событие, облачилась в пурпурный и синий бархат. «Вудвилл, разумеется, что с него взять!» - подумала герцогиня. Эдвард вел себя так, словно попал под ее чары, и теперь пребывает в рабстве у всего рода Маргарет. Еще брат Джордж рассказывал ей о таком положении вещей, сожалея о нем, как о не достойном действующего монарха. «Вудвиллы затмили Йорков, сестричка», - повторял Кларенс. Кажется, так оно и было, ибо Эдвард осмелился предложить в мужья ее падчерице графа Риверса. Конечно, он не мог поступить так всерьез, но шаг совершил…несомненно, чтобы сделать приятное своей королеве. Ну и замечательно, скоро Маргарет сама увидит, что происходит, по крайней мере, приняли ее удовлетворительно. Герцогиню сопроводили в Лондон, где она поселилась в особняке Колд Харбор, что близ Тауэра и настолько рядом с рекой, что ее воды омывают стены здания. Члены семьи зашли туда поприветствовать прибывшую. Ричард приехал из Миддлхэма, хотя жену с собой не взял. Несчастная Анна Невилл, - Маргарет считала родственницу созданием тщедушным, но брат казался довольным. Еще одно заметное отсутствие – братец Джордж Кларенс. Эдвард чувствовал себя немного не в своей тарелке. Герцогиня выразила глубокую скорбь и озабоченность смертью брата. Довольно странно, из всех многочисленных близких больше она любила именно его. Всегда поддерживала, вне зависимости от имеющихся в запасе сил. Пусть Маргарет и опечалил разрыв Джорджа со старшим братом, в течение времени, пока Кларенс вместе с Уорвиком боролся против Эдварда, она делала все, от нее зависящее, дабы опять соединить братьев. Герцогиня регулярно повторяла, насколько противоестественно, что родные братья должны сражаться друг против друга. То, что они являлись представителями династии Йорков делало положение почти неприемлемым. Король питал глубокую уверенность, - конкретно непрекращающиеся ходатайства Маргарет вернули к нему Кларенса. И сейчас Джордж был мертв, - казнен по приказу собственного брата! Эдвард боялся, что это может создать между ними трещину, ведь Маргарет никогда не сумеет понять случившегося. Маргарет обняла родственников с большим чувством. Она заверила их, что ей доставляет огромное удовольствие находиться среди них. Герцогиня поздравила Эдварда со всем, что он сделал для Англии, с тем, что он поднял страну из сложного состояния, в котором та пребывала на протяжении правления несчастного и слабого Генри. Для династии Йорков это стало настоящей победой. Она очевидно хотела поговорить с Эдвардом с глаза на глаз, и, в конце концов, наступило время, когда их беседа стала возможной. Маргарет сразу назвала имя Кларенса. «Когда я услышала об этом, то испытала горький удар», - призналась герцогиня. «До сих пор поверить не могу». «Джордж являлся самым заблудшим из людей», - ответил Эдвард. «Трагедия чудовищная, но боюсь, что неизбежная». Маргарет поняла, она видела, что Джордж жаждал получить корону, и как бы не поддерживала его, должна была согласиться, - Кларенс не смог бы управлять страной так, как это делал Эдвард. Но насколько же тяжелым оказалось забыть их маленького брата, постоянно околдовывавшего их своим обаянием. Обсуждать Джорджа и дальше было бесполезно. Он пришел к унизительнейшему концу, и не существовало ничего, что могло бы его вернуть. Герцог Кларенс отличался опрометчивостью, безумием и исходящей от него опасностью. Благодаря последнему качеству ему и пришлось погибнуть. Маргарет поняла. Перед ней стоял новый Эдвард. Он отчасти очерствел. И это само собой разумеется, учитывая образ его жизни и объем несомой ответственности. Не сказать, чтобы та заметно давила на короля. Маргарет видела прежнюю легкость манер, прежнее притягательное обаяние. Конечно, Эдвард чрезвычайно располнел, что выглядело бы уродливо, но высокий рост предоставлял ему возможность скрадывать недостаток. Однако, в тучности для него не заключалось ничего хорошего. Герцогиня думала, что, пусть брат и трудится интенсивно днем на благо государства, ночью он гонится за своими удовольствиями, и его окружают бесконечные возлюбленные, удовлетворяющие ненасытный чувственный аппетит монарха. Кроме того, Эдвард славился бешеным чревоугодием, без сомнения, нуждался в определенной степени продуктов, дабы поддерживать могучий организм. А еще он был знатоком тонких вин и мог обнаружить лучшее из них по одному глотку. Его запросы превосходили по масштабу саму жизнь, таким уж являлся брат Маргарет. Но, вероятно, он был тем, кем, по мнению народа, и обязан быть истинный король. Прежде всего Маргарет обсудила товары, предназначенные на вывоз, в которых нуждалась ее страна. Герцогиня стремилась заполучить разрешение на вывоз во Фландрию рогатого скота и овец и также хотела свободно вывозить шерсть, не уплачивая за ту таможенные пошлины. Переговоры привели Эдварда в экстаз, - он знал предмет их беседы досконально. Как и любой из его подданных, король являлся превосходным торговцем. И из-за Кларенса, из-за желания порадовать сестру и стереть нотку упрека в ее взгляде, рождающуюся при каждом упоминании о Джордже, Эдвард даровал Маргарет требуемое разрешение. Но главной причиной посещения герцогини была не торговля. Чего она хотела в действительности, - это помощи против французского короля. «Ты же знаешь, Эдвард», - говорила Маргарет. «Людовик живет одной честолюбивой мечтой. Он спит и видит, как вернуть Бургундию под власть французской короны». «Мечта достойная и понятная, уверяю тебя, Маргарет. Кажется противоестественным, что Бургундия и Франция должны постоянно воевать друг с другом». «Бургундия не покорится Франции. Между нами чересчур много розни». Эдвард кивнул. Он думал: «Как я могу ей помочь? Как я могу сейчас двинуться против Людовика? Я живу на его содержании. Более того, юная Елизавета должна выйти замуж за дофина». С другой стороны, ему было выгодно сохранять Бургундию и Францию, вцепившимися друг другу в горло. Во время завоевания Франции их соперничество чуть не сыграло для Англии важнейшую роль. Никто ни сомневается, оно сказало бы свое слово, но тут французов подняла простая деревенская девушка и привела их к самой чудесной, из известных миру, побед. Но это было давно. Картина успела поменяться. Желание сражаться с Францией у Эдварда отсутствовало. Он любил вещи такими, какими они являлись. У него имелось поступающее от Людовика содержание, чего же больше можно хотеть? Пока Людовик продолжает платить и удерживает Эдварда от долгов, английский король вполне доволен. Или станет доволен, когда его дочь превратится в супругу французского дофина. «Ты не можешь доверять Людовику», - настаивала Маргарет. «Доверять нельзя никому, увы», - ответил Эдвард с кривой ухмылкой. Он спрашивал себя, как отказать родной сестре и не признаться, что входит в его планы. Король определенно не собирался помогать Бургундии в ее битвах. Англия пребывала с королем Франции в мире и получала за это приличные деньги. Эдвард надеялся оставить все на своих местах. Конечно, сказать Маргарет правду совсем не легко. Она приехала, полагаясь на помощь, ожидая ее от брата, также как оказала поддержку ему, когда тот в ней нуждался. Но Эдвард вел разговор вокруг и около главной темы, не отвечая твердо, что помогать не будет…все время даже не думая этого делать. «Итак, Эдвард, что ты скажешь?» «Дорогая моя, такой вопрос мне следует обсудить с министрами». «Мне казалось, что решения принимаешь именно ты». «В связи с проблемой, подобной твоей…» Он вкрадчиво улыбнулся Маргарет. “Видишь ли, моя дорогая, Англия пребывает в состоянии мира. Какое-то время ей следует в нем остаться. Приходится осознавать ценность подобного положения...” “То есть, помогать Бургундии ты не станешь”. “Милая Маргарет, мне нужно поразмыслить над этим. Пойми, у меня с Людовиком соглашение. Моя юная Елизавета помолвлена с французским дофином”. “Полагаешь, Людовик с честью выполнит взятые им на себя обязательства?” “До такой степени...он позволяет думать, что поступит, как обещал”. “Ясно”, – произнесла Маргарет, подытоживая их разговор. “Эдвард, ты совершаешь ошибку. Увидишь, как обернутся обстоятельства, если поверить королю Франции”. Эдвард пожал плечами и улыбнулся сестре. Маргарет оказалась вынуждена вернуться домой в отчаянии. Она знала своего брата. Эдвард всегда стремился нравиться, почему и не ответил твердым отказом, но, все равно, имел его в виду. Английский король слишком любил легкую жизнь, ему пришлось по душе получаемое от Людовика содержание, равно как и рост вывозимого государством на продажу, и процветание ставшей благополучной страны. Брат мог сказать все это Маргарет, ибо фактически отказал ее требованиям столь же четко, сколь способен был признаться, что не поможет. Тем не менее, будучи самим собой, Эдвард вряд ли стал бы выражаться прямо. При этом никто даже не притязал на соперничество с королем в жесткости, коли решение уже принято, и улыбки вперемешку с нежными словами Маргарет совершенно не обманули. Она увидела, что предпринятое путешествие было напрасным. Герцогиня повторила: “Ты делаешь серьезную ошибку, доверяя Людовику”. Позже Эдвард вспомнит эти слова. Мрачным ноябрьским днем королева подарила жизнь еще одной дочери. Девочку назвали Бриджит, и церемония крещения, устроенная в часовне Элтема, была такой же пышной, как и предшествующие ей, совершенные для братьев и сестер малышки. Находившиеся на монаршей службе рыцари и множество аристократов несли в руках пять сотен факелов. Например, граф Линкольн нес соль, лорд Малтраверс – купель, а граф Нортумберленд сопровождал их, держа незажженную свечу. Леди Малтраверс шла рядом с несущей крошку графиней Ричмонд, на чьей груди с левой стороны лежала самая роскошная из сотканных в мире сорочек. Маркиз Дорсет, старший сын Елизаветы от первого брака, помог графине с ребенком, крестными матерями Бриджит стали матушка короля, пожилая герцогиня Йорк, и его старшая дочь Елизавета. По окончании церемонии зажгли факелы, и маленький герцог Йоркский вместе с супругой Анной Моубрей и лордом Гастингсом стали свидетелями великолепного зрелища. После отнесения девочки к главному алтарю ей поднесли дорогие дары, которые, при возвращении в покои королевы, перед юной принцессой держали рыцари и оруженосцы. Там старшая Елизавета, немного бледная, но, как обычно, невероятно прекрасная, ожидала с королем всех тех, кто принял участие в важном ритуале. Малютку отнесли в детскую, и общество окружило монаршую чету. Красота и завидное здоровье крошки подверглись долгим обсуждениям, в процессе чего Эдвард сидел, откинувшись на спинку кресла, и спокойно наблюдал. В тот день он находился в немного задумчивом настроении. Наверное, подобное душевное состояние вызвало соседство рождения нового ребенка и смерти маленького Джорджа. Король предчувствовал, что эта девочка способна оказаться последним его с Елизаветой отпрыском. Теперь у пары было уже восемь детей, – все одинаково привлекательные и достойные того, чтобы ими гордиться. После смерти Эдварда на трон взойдет их старший сын, а старшая дочь станет королевой Франции. Английскому монарху было с чем себя торжественно поздравить. Как и на любом собрании такого рода, тут присутствовала полная подборка семейства Вудвиллов. Елизавета внимательно за этим следила, что бы то ни было, в данный момент они занимали все ключевые должности в государстве. Эдвард был слаб в последнем вопросе…позволяя жене управлять положением. Однако, Вудвиллы нравились ему и сами по себе, - привлекательностью и обаянием, откровенной лестью, конечно, если, по мнению короля, та звучала вовремя и к месту. Его пасынок Дорсет являлся распутником, осмелившимся даже подбивать клинья к Джейн Шор, но это не мешало Эдварду наслаждаться обществом молодого человека. Здесь был и Гастингс, - старый добрый Уильям, - прекрасный и верный друг с ранних дней их общей юности. Какие приключения они пережили тогда, соперничая друг с другом в совершении любовных и не только завоеваний. Вдруг Эдварда исподволь и незаметно начало тяготить легкое беспокойство. Гастингс никогда не мог скрыть своего сожаления от мгновенного взлета Вудвиллов. Елизавета его ненавидела. Отсутствующий сегодня Ричард также Вудвиллов не жаловал и ни на секунду в течение всех прошедших лет всерьез королеву не принял. Он был вежлив и делал все, что от него ожидали, но под надлежащим слоем любезности и корректности таились подозрения и недоверие. И Елизавета, и ее родственники не пришлись ко двору сливкам английской аристократии. Их продолжали относить к классу выскочек. Эдвард впервые задумался о смерти…о собственной смерти. Он изумленно задал себе вопрос, что вложило ему в голову подобные размышления. Появление ли на свет очередного ребенка, лицезрение ли маленького Ричарда, рука об руку с его супругой Анной Моубрей, совсем еще малюток, думы ли о находящемся в Ладлоу старшем сыне Эдварде, чья свита почти целиком состоит из Вудвиллов? Сумеет ли тот стать достойным преемником отцу? Пока нет. Надо, чтобы прошли долгие годы, прежде чем это окажется реальностью. Эдвард-младший не так тверд, как того хотели бы его родители. Существовала некая воздействующая на кости мальчика недостаточность, из-за которой тому не суждено сравняться в росте и размерах с отцом. Эдвард понимал, насколько хорошо могут служить монарху высокий рост и мощное телосложение. Только почему эти мысли терзают его именно сегодня? Рядом находилась Елизавета, выглядевшая не намного старше, чем в день их первой встречи в лесу, разумеется, она казалась более царственной, более элегантной и холеной, привычной к почтению по отношению к ее монаршему статусу. У них еще могут родиться и другие дети. Новые сыновья, готовые подставить плечо юным Эдварду и Ричарду. Взгляд короля упал на графиню Ричмонд. Маргарет Бофор – дама интересная, вероятно, на год или около того моложе Эдварда. В настоящий момент она состояла в браке с сэром Генри Стаффордом, но неизменно называла себя графиней Ричмонд, этот титул досточтимая дама приобрела благодаря союзу с Эдмундом Тюдором. Тюдоры всегда раздражали Эдварда. Они представляли из себя превосходных воинов и не переставали составлять конкуренцию династии Йорков. Естественно, Тюдоры говорили, что являются законными отпрысками королевы Екатерины и единоутробными братьями Генри Шестого. Вполне может статься. Никто не отрицает вероятность юридически оформленного союза королевы Екатерины и Оуэна Тюдора. В придачу, сама Маргарет Бофор была дочерью и наследницей Джона Бофора, старшего сына Джона Гонта и Екатерины Суинфорд. Король задал себе вопрос, насколько мудрым оказалось решение позволить Маргарет прибыть ко двору. Дама отличалась спокойным нравом и не выказывала никакого желания делать что-либо, кроме службы своему суверену. Но у нее наличествовал сын, рожденный от первого брака с Эдмундом Тюдором. Теперь юноша скрывался за границей, и с ним пребывал его дядя – Джаспер Тюдор. Каким-то непонятным образом мысли о наслаждающихся свободой Тюдорах на ровный лад не настраивали. Разумеется, у них не хватит безрассудства, дабы когда-нибудь даже подумать предъявить права на трон! Нет, это все форменная бессмыслица. Однако, что-то в них тревожило…целеустремленность…исходящие от них странные флюиды. Данный комплекс качеств присутствовал в Оуэне до последней секунды его казни на рыночной площади Херефорда. На эшафоте старший Тюдор показал себя эффектно. Эдвард вспомнил, как неизвестная женщина омыла его лицо и расчесала волосы на несчастной отрубленной голове. В голове вспыхнула коварная мысль. Тюдоров следует остерегаться. Но потом она утихла и сменилась согревающим ощущением последующего благополучия. Жизнь радовала. В Англии все обстояло хорошо. Король Франции не осмеливался что-либо предпринимать, напротив, присылал ежегодное содержание, и очень скоро готовился отправить гонцов, чтобы забрать старшую дочь английского монарха, сделав девушку сначала невестой дофина, а затем и будущей французской королевой. Вот такие размышления ситуации соответствовали. По случаю рождения одной дочери Эдвард станет думать о славном грядущем, открывающимся перед второй. Прошло два мирных года. Английский король еще немного потучнел, под его глазами еще определеннее обозначились мешки, а цвет лица приобрел оттенок чуть заметно глубже. Жизненная сила била из него таким же неостановимым ключом, как и обычно. Эдвард мог с равным удивительным мастерством продолжать заниматься государственными проблемами и торговлей, в то же время отдавая ночи роскошным кутежам. Интенсивность чувственных приключений Эдварда, вероятно, пошла на спад. Сейчас у него было одновременно три возлюбленных. Король со смехом объявлял, что дамы отличаются чрезвычайной степенью веселости, остроумия и благочестия, и он всеми ими очень доволен. Не то, чтобы Эдвард отказался от случайных встреч, но уже не выходил переодетым, как делал в юности. Гастингс и Дорсет продолжали его сопровождать, и у каждого из них репутация могла похвалиться такой же скандальной славой, какой раньше был известен монарх. Тем не менее, подданные продолжали его любить. Им вовсе не хотелось иметь во главе государства монаха. Этот этап народ с зубовным скрежетом пережил с Генри Шестым. Эдвард же уверенно держал в руках бразды правления страной. Он продвигался вперед твердой походкой, и каждый понимал, применяемый им метод намного лучше использованных другими королями. В лице тех приходили великие завоеватели, но что случилось с предметом завоеваний, когда воитель удалился в мир иной? Наследники утрачивали их. Так происходило в случаях короля Джона, Эдварда Второго и Генри Шестого. Какая судьба ожидала победы предшественников, когда названные властители получали доступ к рычагам правления? Их достижения и слава бледнели, растрачивались впустую, словно никогда не существовали. Но торговля шерстью могла процветать. И монарх, устроивший так, что его страну поддерживает король Франции, освобождая тем самым народ от непосильных налогов, поистине стоил оказываемых ему почестей. Тем временем произошло два прискорбных случая. Первый был связан со смертью маленькой Анны Моубрей. В восемь лет Ричард герцог Йорк стал вдовцом. Самой девочке не успело исполниться и десяти, в момент ухода из жизни она находилась со свитой королевы в Гринвиче. Елизавету опечалило угасание крошки, - та любила ее и часто повторяла, насколько очарована лицезрением пары Анны и Ричарда. Ребенка погребли в Вестминстерском аббатстве. Королева заметила, как удачно было то, что принесенные малюткой юному мужу владения остались ему, несмотря на раннюю смерть супруги и отсутствие у них потомства. Поэтому, если не считать навевающей грусть гибели девочки, маленький герцог Йорк весьма удачно вышел из навязанного старшими брака. Именно это Елизавете и пришлось по душе, - самые ценные владения в королевстве попали в руки ее семьи. Еще большим ударом для монаршего рода стала смерть после короткой болезни принцессы Марии. Девушке было почти шестнадцать, и родители предполагали устроить ей блестящий союз с молодым Кристианом, королем Дании. Но у принцессы развилось недомогание, из-за которого она с каждым днем все больше слабела. Елизавету переполняло горе. Ее дочь Маргарет умерла десятью годами раньше, девочка была с семьей всего восемь месяцев, и вынести утрату крошки казалось довольно тяжело, но потерять дочь, находившуюся рядом почти шестнадцать лет, абсолютно здоровую до минуты постигшей ее болезни, являлось ударом намного горше. Маргарет похоронили в Виндзоре, главным среди скорбящих на церемонии стал принц Уэльский. Елизавету отчасти утешили ее дочери, в особенности старшая, называемая теперь домашними Мадам будущей супругой дофина. Со дня гибели Его Милости герцога Кларенса в придворных кругах воцарился мир, - по крайней мере, на первый взгляд. Хотя негодование среди представителей знати по отношению к Вудвиллам и пылало, вряд ли это чувство было позволительно показать королю. Откровенности Эдвард не хотел. Он никогда не терял желания отвернуться от неприятного, словно незнание о том исключало явление из действительности. Ощутимым благословением Небес был Ричард. Король не переставал испытывать благодарность за взятие на себя с его плеч проблем севера страны человеком способным и верным, подобным младшему брату. Шотландия напоминала шип в боку каждого следующего английского монарха. Не успевал установиться мир, как снова разражались боевые действия. Пока искали решение, посредством которого англичане и шотландцы смогли бы спокойно жить бок-о-бок, так продолжалось столетиями. Несколькими годами ранее Эдвард дал согласие на брак между своей дочерью Сесиль и герцогом Ротсеем, сыном Якова Третьего. С тех пор он должен был выплачивать ежегодные взносы в качестве приданого невесты, что шотландцев чрезвычайно радовало. Кроме того, Елизавета крайне тревожилась, подбирая супругу королевских кровей для овдовевшего брата. Предполагалось заключить союз графа Риверса с сестрой Джеймса, принцессой Маргарет. Но даже так проблемы не исчезали: на границах происходили регулярные набеги, английские города подвергались разграблению, женщины становились жертвами насилия и похищений. Ричард не мог находиться сразу в нескольких местах. Когда герцог Глостер прибыл в прошлый раз ко двору, они с Эдвардом долго обсуждали младшего брата Якова, герцога Олбани. «Как все другие младшие братья, он с бешеной радостью занял бы трон», - с грустью произнес Эдвард. Он нежно взглянул на Ричарда. «В мире слишком мало верности». Тот спокойно выдержал его взгляд. «Вы всегда можете на меня положиться», - твердо ответил он. «Я знаю», - согласился Эдвард, вытягивая руку и заграбастывая ладонь брата. «Никогда этого не забуду. Твои поступки стали для меня огромнейшим утешением и будут таковыми постоянно, до самого конца моих дней». «Прошу вас, не говорите о конце ваших дней. Вы – тот король, который нужен Англии. Эдвард, наша страна не сможет без вас обойтись. Умоляю, даже не заикайтесь о том, чтобы нас оставить». «В последнее время такие мысли иногда забредают в голову». «Прогоняйте их». Эдвард расхохотался. «Ты хорошо меня знаешь. Да, я прогоняю их, Ричард, ибо подобное меня тревожит». «Не стоит беспокоиться. Вы находитесь в добром здравии». «О, да. Я неизменно им наслаждаюсь. Правда, пусть и редко, мне надоедают мелкие хвори. Но они довольно естественны, как представляется. Мне нужно дожить до дня, когда юный Эдвард войдет в возраст способности править». Ричард приобрел мрачный вид. «Будем надеяться, что он станет достойным наследником своего отца». «В твоих словах ясно слышится сомнение». «Будет тяжело вам соответствовать, Эдвард. Принц…подавлен родственными связями его матушки…» Эдвард разразился хохотом. «Милый братец, тебе же никогда не нравился заключенный мной брак? Конечно, ты слишком верен, чтобы мне воспротивиться, но вы с Елизаветой никогда не были лучшими друзьями, давай уж посмотрим правде в лицо». «Елизавета – очень красивая женщина. Она подарила вам и стране несколько привлекательных и достойных наследников. Но также и родственников устроила выше всяких похвал…действительно, выше всяческих похвал». «Временами мне кажется, что именно Елизавете и ее семье мы обязаны твоим столь длительным пребыванием на севере». «У меня там обязательства». «Напоминаешь про Шотландию, хотя о ней я предпочитаю не думать. Но на севере ты счастлив». «Я вырос там. Миддлхэм долго был мне домом. Анна любит его, ведь это и ее дом. На севере мы можем жить вдали от придворных церемоний, как обычная скромная семья аристократов». «Ты, Ричард, в каком-то роде – король севера». «Я управляю севером для вас». «И управляешь хорошо. Из тебя получился прекрасный администратор. Хочу, чтобы ты мне пообещал, Ричард. Если я умру, прежде чем юный Эдвард войдет в возраст правления, будь к нему поближе…будь за его спиной, рядом с ним, правь вместо него, пока он не повзрослеет». «Даю вам в этом слово». «Тогда, договорились. Предлагаю закончить с печальным предметом моих болезни и смерти и перейти почти на равно прискорбную проблему в Шотландии. Что скажешь о касающемся Олбани проекте?» Ричард задумался. «Олбани слаб, но мы можем держать его под контролем. Оказав герцогу помощь в восхождении на шотландский трон, мы будем вправе требовать разнообразных уступок. Сумеем даже настоять, чтобы он расторг свои договоренности с Францией. Шотландия всегда тут как тут…готовая вонзить нам нож в спину, когда мы соберемся переплыть с войсками на континент. Но сейчас ей помешают заранее оговоренные брачные союзы». «Между нашими странами уже заключалось несколько брачных союзов, только постоянного мира они не принесли. Я составлю список требуемых нами уступок, а потом мы переманим его на нашу сторону. Встречу можем назначить где-нибудь…предлагаю выбрать замок Фотерингей. Мы с тобой вместе туда отправимся и выясним, что в силах получить с Олбани. Он должен приготовиться многое нам дать. Затем посадим герцога на место Якова и сделаем своей марионеткой. Самое выгодное всегда – иметь под рукой правителя-марионетку, - мы дергаем за ниточки, а он действует». «Будет замечательно, если это сработает», - произнес Ричард. «В сухом остатке следует созвать армию и двинуться вдоль границы». «Данные мероприятия, братец, я оставляю тебе. Но сначала надо добраться до Его Милости герцога Олбани». Братья провели вместе несколько дней, обсуждая, как будут выходить из сложившегося положения, а потом – в течение последних нескольких суток марта – из-за моря прибыли с важными новостями гонцы. Сестра Эдварда, Маргарет герцогиня Бургундии, написала брату, рассказывая, что ее падчерица Мария, наследница трона Бургундии, была убита во время верховой прогулки. Скакун сбросил наездницу, и та вскоре умерла. Случившееся оказалось для Маргарет настоящей трагедией. Мария отличалась умом и была воспитана отцом в чувстве глубокой ответственности. Да, принцесса вышла замуж за сына главы Священной Римской империи Максимилиана, и у пары родилось двое маленьких детей – девочка и мальчик, но Бургундия являлась наследством Марии, и мачеха опасалась, что реакция короля Франции не замедлит о себе заявить. «Ты же знаешь», - писала Маргарет Эдварду, - «он не переставал мечтать, как бы вернуть Бургундию в границы Франции. Теперь Людовик сделает все, что в его власти, дабы добиться этого. Максимилиан бы ввязался в битву, но у нет на нее денег. Эдвард, ты обязан нам помочь». Эдвард устремил взгляд вверх. Он почти мог видеть, как удобный и приятный образ жизни ускользает из ладоней. Помочь Бургундии против короля Франции? А как быть с выплачиваемым им содержанием? У английского монарха совершенно отсутствовал настрой для битв на стороне Бургундии. Ему надо думать о Шотландии. Каким образом мог Эдвард оказать Бургундии поддержку? Чем? Потерей пятидесяти тысяч крон в год! А как поступить с браком его дочери и дофина? Этот союз имел для короля почти равное значение с выплачиваемым Людовиком содержанием. Эдвард написал сестре послание с сочувственными словами относительно утраты падчерицы, которую, как он знал, Маргарет очень любила. Но помощи Бургундии не предложил. Прибыли новые гонцы. Людовик заявлял, что Бургундия должна вернуться под юрисдикцию французской короны. Сделай она это, и в торговых отношениях ситуация изменится. Король Англии попал в затруднительное положение, но вступать в ссору с Людовиком не осмелился. С момента обещания выплачивать Туманному Альбиону содержание французы выполняли данное слово, и это создало почву для кардинальных изменений. Прекращать выплаты ни в коем случае не следовало. Эдвард сделал то, что часто совершал в подобных обстоятельствах, - он отвратил лицо от неприятностей, более того в нынешней ситуации…от не нужных ему серьезных тревог. Следовало решить вопрос с Шотландией. После встречи в замке Фотерингей с герцогом Олбани Ричард вернулся на север, и вскоре началось нападение. Его Милость герцог Глостер был достойным и талантливым полководцем, прошло совсем немного времени, как он уже осадил замок Берик. Находящийся на юге страны Эдвард выразил свое удовлетворение шотландской кампанией и отправил специально уполномоченных гонцов, дабы те принесли ему радостные вести. Он свято верил брату, к тому же успехи Ричарда могли ненадолго развеять мысли о происходящем во Франции. В течение всей осени английский король упивался получаемыми новостями. Действия Ричарда сопровождал успех. Он оставил войска у Берика, чтобы они продолжили осаду, а сам двинулся в направлении Эдинбурга. Якову пришлось сдаться на милость герцога Глостера, шотландцы были готовы подписать мирный договор и успели даже пообещать, - если Эдвард не захочет выдавать свою дочь Сесиль за их наследника трона, они вернут взносы, сделанные в счет уже выплаченного приданого. Количество посланников из Бургундии не переставало расти. Максимилиан сражался отважно, но ему требовалась поддержка. Эдвард просто обязан был прийти ему на помощь. Король Англии неизменно отвращал от этого взгляд, чтобы заняться чтением донесений из Шотландии. К текущему моменту Ричард осознал, что больше не в состоянии способствовать поставкам продовольствия и, будучи способным военачальником, решил, - единственный имеющий смысл шаг сейчас – это возвращение. Но ему следовало преподать шотландцам хороший урок, пусть на протяжении определенного отрезка времени набеги в приграничье прекратятся, однако, у противника осталось твердое убеждение, - в качестве короля герцога Олбани принимать нельзя. Его Милость герцог Глостер вернулся в Берик, осада которого продолжалась. Придя к пониманию, что Эдвард не намерен и далее платить внушительной армии, значительную часть людей он распустил, удержав с собой лишь достаточно крепкий костяк, дабы взять город и замок, в чем Ричарду незамедлительно повезло. Результатом кампании Эдвард оказался чрезвычайно доволен. Он отправил к Ричарду специально уполномоченного гонца. «Я хочу, чтобы ты прибыл ко двору», - писал король. «Хочу лично тебе сказать, как ценю тобой сделанное. Я хочу оказать тебе честь. Хочу, чтобы все придворные оказали тебе честь…моему возлюбленному и верному брату». В Вестминстере планировалось устроить пышный праздник. Настало время для ликований. Следовало прославить героя-победителя. Ричард сделал большее, чем просто покорил шотландцев. Он подарил Эдварду возможность думать о победах на севере именно тогда, когда того терзали известия из Бургундии. «Рождество они проведут в Вестминстере», - объявил Елизавете король, причем он желал, чтобы этот зимний праздничный сезон остался у всех в памяти. Приготовления шли полным ходом, в большом зале предполагалось устроить сказочные пиры, балы и нравоучительные представления. Брату короля Ричарду следовало стать почетным гостем праздника. Эдвард желал, чтобы все вокруг поняли, до какой степени он полагается на Его Милость герцога Глостера. При упоминании имени Ричарда Елизавета постоянно нахохливалась. Ее так и тянуло шепнуть на ухо супругу хоть слово неодобрения относительно родственника, но королева была достаточно мудра, чтобы осознавать, как воспримут подобные речи. «Я рада», - призналась она брату Энтони, «что Ричард представляется настолько любящим жизнь на севере. Это держит его вдалеке в течение большей части времени. Что до Анны, - бедное создание, мне всегда кажется, - она вот-вот улетит. Утверждают, их мальчик тоже не очень крепок». «Несомненно, мы увидим все семейство на Рождество», - ответил Энтони, страдающий от недавно перенесенного разочарования. Предложенный им шотландской принцессе брак, по видимости, ждала та же участь, что и сватовство к герцогине Бургундии. «Несчастный Энтони», - подумала Елизавета. Ему необходима жена. Сестра с легкостью могла подобрать Энтони достойную наследницу, но ей хотелось получить для него кого-то из королевской семьи. Девушку, подобную Маргарет Шотландской или Марии Бургундской. Марии больше не было, а ее вдовец Максимилиан находился не в самом счастливом состоянии. Елизавета знала о регулярных неистовых призывах о помощи, обращенных к Эдварду. Она задавала себе вопрос, что бы произошло, вступи в союз с Марией Энтони. Оказался бы он в таком же положении, как сейчас Максимилиан? Королева пожала плечами. Елизавета всегда могла отмести расстраивающие ее проблемы и взглянуть на новые поля для своих завоеваний. Посланцы из Бургундии приносили все больше вестей. Король принимал донесения, но сразу их не распечатывал. Эдвард не хотел слышать о тревожных событиях. Он говорил с Елизаветой о приближающемся Рождестве, но в это же время сжимал пальцами документы. Эдвард предполагал, что должен узнать об их содержании. Кто знает, вдруг новости обнадеживающие. Хотя обнадеживающие новости из Бургундии, - это звучит! Какова возможность, что такое случится? Максимилиан чудесным образом найдет где-то войска и деньги. Но где? Елизавета внимательно смотрела на мужа. Она понимала, что он откладывает прочтение писем. Королева притворялась, что не замечает этого, и продолжала обсуждать изучаемый девочками новый танец. «Елизавета надеется, что вы встанете с ней в пару в танце», - произнесла она. «Ах, да…встану. Она у нас очень милое создание». «О, мадам будущая супруга дофина получила в наследство свою долю привлекательности». Эдвард не мог больше тянуть. Он сломал печати. Письмо исходило от Маргарет. Слова перед глазами заплясали. Король не мог четко их рассмотреть. Этого быть никак не могло. Максимилиан сдался. Дольше выдерживать он оказался не способен. С королем Франции пришлось заключить мирный договор. В нем Людовик давал согласие на союз дофина и дочери Максимилиана, а также вхождение под протекторат своей державы провинций Бургундии и Артуа. Перед взором Эдварда поплыл красноватый туман, сердце тяжело заколотилось, словно по наковальне ударял гром. Французского дофина предназначили для Маргарет Бургундской. Но он должен был жениться на Елизавете. Эдвард мог слышать отдающийся в голове незамолкающий голос жены. “Мадам будущая супруга дофина...Мадам будущая супруга дофина...” Нет. Его губы сложились для отрицания. Этому нельзя случиться. Дофин обязан вступить в союз с Елизаветой, с Мадам будущей супругой дофина. С его Елизаветой. С его дочерью. Другой Мадам будущей супруги дофина быть не должно. Людовик сделал это...свысока, нагло, даже не предупредив. Он знал, насколько пылко желает Эдвард заключения данного союза. Знал, что тот для него значит. Возможно, Людовик даже слышал, как стали называть с момента принятия решения о браке юную Елизавету - Мадам будущая супруга дофина. Возможно, он над этим исподтишка хохотал. И вот, французский король совершил свой ход...отмел английского с игровой доски, словно тот не имел ни малейшего политического веса! И что с выплачиваемым до сих пор содержанием? Какая существует в нем необходимость, если Людовику больше не следует опасаться Бургундии? Зачем притворяться, что между ними есть эта противоестественная дружба? Эдварду требовалось вести себя совершенно иначе. Ему следовало предвидеть то, что произойдет. Отослать все, что находилось в его владении, дабы воспрепятствовать разгрому Максимилиана Людовиком. В самый ответственный момент своей деятельности Эдвард позволил себе совершить чудовищную ошибку. Он проявил слишком много самодовольства. Надвигающуюся катастрофу необходимо было предвидеть. Необходимо, но Эдвард отказался посмотреть ей в лицо. Он сделал вид, что ничего не происходит. А сейчас...катастрофа навалилась на него со всей тяжестью. Король Англии потерял возможность заключения выгодного брачного союза. Потерял богатое содержание. Время для действий истекло. Не удивительно, что в первое время Людовик продолжал выплаты. Он понимал, что случится дальше. Но здесь и теперь Эдвард увидел положение в таком свете, что больше уже не мог притворяться, что ничего не замечает. Король Англии проиграл...проиграл жалко. Он ощутил себя больным, жалким и опозоренным. Старый паук, в конце концов, взял над ним верх. То, что Эдвард был способен это предотвратить, сводило с ума. “Эдвард...Эдвард...” Казалось, голос Елизаветы доносится до него откуда-то издалека. “Эдвард...Эдвард”. Перед глазами снова поплыл красноватый туман, а затем он почувствовал, как его окутывает темнота. Монарх перенес вызванный потрясением легкий приступ, но крепкое тело и необъятная воля к жизни дали ему способность сбросить последствия нездоровья, и Эдвард объявил, что празднования Рождества пройдут так, как и намечалось ранее. В действительности празднества должны были оказаться еще более роскошными, чем прежде. Эдвард стремился к тому, чтобы придворные согласились, - наступающее Рождество достойно стать самым великолепным из отмечаемых в его правление. Елизавету вид потерявшего сознание короля потряс до глубины ее существа. Сначала она испугалась, что Эдвард умер и немедленно принялась подсчитывать значение случившегося для себя и своей семьи. Это обернулось бы страшным бедствием, королева даже не сомневалась. Пусть родственники и были стратегически расставлены по властным государственным должностям, они, все равно, напоминали вращающиеся вокруг солнца планеты, черпающие силу от яркой орбиты. Если данная орбита внезапно сместится, кто может ответить, что произойдет потом? Помимо прочего, у королевы был старший сын – двенадцати лет от роду – и младший, также как брат править неспособный. Святая правда, старшего мальчика окружали близкие по материнской линии, готовые принимать решения вместо него, но Елизавета понимала, - многие в стране восстанут против подобного поворота. И Эдварда, чтобы подавить восставших, рядом не окажется. О самом Эдварде она тоже определенным образом сожалела. Их брак принес супругам счастье, и Елизавета могла поздравить себя с сохранением достигнутого положения. Такой успех совсем не легко дался женщине, подобной ей, и с мужчиной столь жадного аппетита, что на первый взгляд это казалось практически неосуществимым. Но Елизавета победила и всему миру доказала крепнущий интерес к ней мужа, постоянно принося ему новых детей. Мысли о потери Эдварда заставляли всматриваться в зеркало темного будущего, в котором могло развернуться множество различных событий. Поэтому, увидев мужа перед собой неподвижным и замолчавшим, с приобретающим глубокий фиолетовый оттенок обычно раскрасневшимся лицом, с переставшими дергаться после кратких конвульсий конечностями, Елизавета исполнилась отчаянным ужасом. Она закричала, взывая к помощи торопливо вбежавших слуг. Им удалось отнести короля на кровать, что было сложно, ибо Эдвард серьезно погрузнел. Затем послали за врачами. К минуте прихода докторов Эдвард вернулся в сознание, и, по мере смены одного дня другим, становилось ясным, - он поправится. Более того, хотя приступ его встревожил, а окружающие, и лекари повторяли, что следует, по крайней мере, еще неделю соблюдать постельный режим, король пережил испытание целым и невредимым. Тем временем приготовления к празднованию Рождества шли своим ходом. К ним Эдвард проявил горячий интерес. На мероприятие ожидалось прибытие Ричарда и членов его семьи, тогда как монарха должны были окружить его дети, – весь венок из пяти девочек и оба мальчика. В честь этого при дворе готовились дать особые вечеринки. Король пожелал увидеть новые образцы бархата, о которых уже успел услышать, и лично выбрать те, что пойдут на изготовление новых нарядов. Среди них оказалась золотистая ткань с голубой вышивкой. Она произвела на Эдварда самое сильное впечатление. Монарх пожелал сшить из нее себе длинное одеяние, дополнением к чему послужила бы отороченная горностаем новая пурпурная мантия. Однако, все это было самообманом. Эдвард притворялся, что испытывает к интерес к создаваемым облачениям. Его мысли бродили совершенно в другом месте. Он понимал, как близко подошел к смертельной черте, и сейчас смотрел будущему прямо в лицо. Его наследнику исполнилось всего двенадцать лет. Эдвард всегда свято верил, что, прежде чем взойти на трон, мальчик достигнет возраста зрелости. Эдвард-младший еще не соответствовал предъявляемым королю требованиям. Он был абсолютно не подготовлен. Ребенка держали в Ладлоу, где Эдвард жил по жестко установленному своду правил, воспитываемый исключительно родственниками по линии Вудвиллов. Королеве вообще не следовало позволять оказывать на сына такое влияние. Почему муж дал ей подобное право? Потому что Елизавета всегда проявляла понимание по отношению к его образу жизни, не жаловалась на существование многочисленных возлюбленных, ни разу не упрекнула и постоянно любезно принимала, когда блудный супруг к ней возвращался, – у женщин это поведение встречается крайне редко. Эдвард платил Елизавете сторицей. Разрешал осыпать почестями родственников и ставить их на высокие государственные должности. Так они будущего короля и окружили. Елизавета была твердо убеждена, – когда сын станет владыкой Англии, ближайшими его друзьями станут родичи по материнской линии. Монарх отметал дурные предчувствия прочь, говоря себе, что обязательно возьмет отпрыска в руки, надо лишь дать тому повзрослеть. Вероятно, при достижении лет четырнадцати, отец проконтролирует качество его образования, начнет везде возить с собой, воспитывать, лепить по своему образу и подобию, учить необходимым королям хитрым уловкам. Эдвард повторял, что время еще есть. А потом внезапно ему открылось, что нужного времени может и не найтись. В наступающие рождественские праздники король собирался танцевать также интенсивно, как всегда. Он настроился, что будет наслаждаться вином и веселиться. Но у этого находились веские причины. Народу следовало доказать, суверен не так плох, как вещают о том слухи. Да, у Эдварда случился странный приступ, но ничего страшного не стряслось. Монарх был силен, как прежде. Подданным должно продолжать в это верить. Самому Эдварду должно продолжать в это верить. Эдварда обрадовал приезд на рождественские праздники Ричарда. Лицезрение брата заметно улучшило королю настроению. Он доверял Его Милости герцогу Глостеру так, так не мог доверять остальным. Бедная Анна выглядела крайне хрупкой, и родственник внутренне изумился, неужели суровый север является для нее подходящим местом. Эдвард всегда не понимал, как Уорвик, этот храбрый и сильный человек, оказался способен произвести на свет двух настолько болезненных дочерей. Тем временем Ричард с гордостью представил своего сына – еще одного Эдварда. Приятного мальчика с очень похожими на отцовские, умными глазами и такого же довольно слабого телосложения. Радикально отличающегося от королевского. Но как же Эдвард был рад его видеть! Когда рядом с ним встал старший сын, монарх ощутил, насколько переполнен чувствами. Подросток смотрелся таким юным, - скорее даже маленьким для своего возраста, что отчасти вводило в заблуждение. Народ поражался росту Эдварда, пока тот находился в годах мальчика. Эдвард-младший никогда не догонит отца по высоте. Врачи бормотали что-то о том, что кости ребенка растут не столь быстро, как должны. Они полагали, - это вызвано чем-то…о чем у них не имелось ни малейшего представления. Ричард же был почти таким же, как брат, но выглядел значительно здоровее. Мальчикам нравилось общество друг друга. Наверное, для них оказалось бы лучше воспитываться вместе, а не отсылать Эдварда в замок Ладлоу. Мысли короля приходили в смятение, стоило ему вспомнить о возможности внезапной смерти и об оставлении государственных дел в беспорядке. Эдварду необходимо прожить еще несколько лет. Наследнику следует повзрослеть, прежде чем он наденет корону. Празднования продолжались, и никто даже не подумал бы, что монарх хоть немного обеспокоен. Казалось, что он легким движением отбросил коварство короля Франции, утрату выплачиваемого ему содержания и дочерью - французской короны. Эдвард излучал величие и великолепие. Да, цвет его лица был чуть темнее, но и это производило впечатление крепкого здоровья. Каждый, видевший короля изумлялся монаршему облачению. Рукава чудесных одежд портные создали сказочно пышными, ниспадающими и отороченными дорогими видами меха. Потом говорили, что редко, когда видели Эдварда более привлекательным. Его окружали пять прекрасных дочерей, два замечательных сына, а королеву уже давно признали одной из самых красивых женщин в стране. Монарх танцевал со старшей дочерью, и он, и Елизавета, на первый взгляд, полностью забыли, что девушка только что потеряла чуть ли не самый важный из европейских титулов. Публику привело в восторг специальное нравоучительное представление, поставленное для ее развлечения, король громко хлопал и наградил актеров щедрее, чем те могли надеяться, даже окажись они в сказке. Это было очень счастливое Рождество. И только Ричарду Эдвард рассказал о мучающих его опасениях. Он ясно дал понять, что желает остаться с братом наедине и увлек младшего в личные покои. «Ричард», - начал он, убедившись, что никто не может их услышать, «Я глубоко обеспокоен». Тот удивился, заметив, тем не менее, в поведении Эдварда исключительную веселость. «Ричард, я боюсь, что потерпел крах». «Потерпели крах?» - Ричард оказался позабавлен. «Вы…но почему? Вы же самый удачливый из наших королей со времен Эдварда Третьего». «Был таким, но теперь думаю, во что это ввергло державу. Останься я в живых, все пойдет своим путем. Но сколько я проживу?» «Да что с вами стряслось? Вы крепкий…» «Совсем недавно я почти заглянул смерти в глаза». «Но сейчас вы полностью поправились». «Я здоров, как никогда, но многие бы сказали, что уже успел причинить своему телу непоправимый вред. Слишком разгульную вел жизнь. Слишком сильно реагировал на женщин. Слишком любил жирную пищу и сладкое вино…Сам видишь, братец, как я погрузнел». «Вы еще можете перейти на более умеренный режим». «Монахом я никогда не был». «Вам нет необходимости становиться монахом. Достаточно меньше есть, меньше пить и хранить верность жене». «Ох уж эти советы от моего доброго братца Ричарда. Тебе сложно понять людей, подобных мне». «Да, вы потеряли выплачиваемое Людовиком содержание, и он собирается заключить брак сына в каком-то другом королевстве. Но у вас случались и худшие провалы. Помните, когда вам пришлось бежать из страны? Мне представляется, тогда вы не были столь встревожены». «Тогда мне помогала молодость…и отсутствие такой отягощенности обязанностями». «Вы проживете еще долго. Сам факт, что вы отразили случившийся приступ, иллюстрирует, сколько в вас сосредоточено силы». «Может и так, но мне бы хотелось оказаться подготовленным. Следует использовать оставшееся мне время, дабы привести дела в порядок. Я очень себя корю». «Вы себя корите! Вы, выведший страну из безвластия! Сейчас порядок царствует так, как сложно было вообразить прежде. Вы возродили в государстве торговлю. Вы запугали короля Франции до такой степени, что он стал выплачивать вам содержание. Забудьте, что Людовик уже не переводит вам деньги. Он делал это на протяжении такого отрезка времени, на который мы не могли и рассчитывать. Вы заслужили любовь народа. Люди не только любят, они вами восхищаются. В вашей семье появилось множество прекрасных детей, и вы кажетесь все еще увлеченным Ее Величеством королевой». «Я различаю в твоем голосе фальшивые нотки, стоит тебе упомянуть о Ее Величестве королеве. Ты никогда не испытывал к ней симпатии, Ричард». Ричард молчал. «Давай же», - произнес Эдвард, - «настало время для откровенности». «Она слишком низкого происхождения для вас», - проронил Ричард. «Ладно тебе. Кем был Уорвик, прежде чем женился и приобрел свои земли и титул? Однако, ты счел Анну достойной невестой». «Я не придерживаюсь той точки зрения, что нужно даровать семье Елизаветы владения, способные параллельно возвести их на все ключевые посты в Англии». «Ах, да, семейство Вудвиллов! Ричард, ты обижен на них, также, как и они на множество других». «Вудвиллы – в большинстве своем надменны и амбициозны, чего и можно ожидать от недавно и внезапно вышедших из низов». «Но я люблю их, Ричард. Мне приятно в их обществе. Мне нравится на них смотреть. Мне нравится, чтобы они меня окружали». «И еще вам нравится доставлять удовольствие Ее Величеству». «Нам всем следует пытаться доставлять удовольствие нашим женам, братец». «Но сейчас я чувствую, что это одна из причин утраты вами радости и легкости». Эдвард промолчал. «Они воспитали юного принца», - продолжил Ричард. «Сделали все, чтобы пропитать его мыслью, - самые важные люди в государстве – семья Вудвиллов». «Если мне суждено умереть», - сказал Эдвард, - «то между семьей королевы и представителями некоторых знатных родов разгорится определенное недопонимание». Настала очередь Ричарда замолчать. Эдвард схватил его за руку и серьезно на него посмотрел. «Братец, обещай мне. Ты будешь здесь. Ты присмотришь за моими сыновьями. Ты позаботишься, чтобы они в целости и невредимости сели на трон». «Вы проживете еще долго. Юному Эдварду всего двенадцать. Каких-то шесть лет, и он войдет в возраст способности править». «Эдвард будет нуждаться в помощи. Все, чего я хочу, - уверенности, что ты окажешься рядом, дабы предоставить ее». «Я окажусь рядом», - пообещал Ричард. «Но, пожалуйста, гоните данные мысли из вашей головы. Разговоры о смерти не приносят добра. Я убежден, брат мой, вы не встретитесь с ней на протяжении еще долгих лет». «Ричард, ты меня успокаиваешь. И всегда так поступал». «Я верно служил вам каждый день моей жизни. Помните об этом». «Помню, и память меня сильно поддерживает». «А сейчас, давайте прекратим говорить о смерти. Мне нужно обсудить с вами положение, сложившееся относительно Шотландии». После рождественских праздников двор отправился в Виндзор, но в конце февраля вернулся в Вестминстер. Эдвард так ничего и не предпринял, чтобы поменять состав свиты принца Уэльского. Он знал, как тяжело будет объяснить подобный шаг Елизавете. Двор мальчика продолжал возглавлять Энтони Вудвилл, находящийся рядом со своим юным племянником безотлучно. Разочаровавшись в ожиданиях брака с сестрой шотландского короля, вельможа женился на подобранной ему Елизаветой богатой наследнице. Ею оказалась Мария Фитц-Льюис, чья матушка приходилась дочерью Эдмунду Бофору, второму герцогу Сомерсету. Поэтому союз принес жениху не только деньги, но и достойные родственные связи. Тем не менее, несмотря на свадьбу, Энтони жил в Ладлоу вместе с принцем. Сестра-королева и слышать не желала об изменении ранее решенных договоренностей. Срази Эдварда новый удар, он попадет и в нее, следовательно, Елизавета больше, чем когда-либо надеялась, - если на трон взойдет новый король, вокруг него должно образоваться защитное кольцо из Вудвиллов. Здесь следует провести определенные изменения, - как предполагал Эдвард. В подходящее время он этим займется. На заседании созванного в январе парламента состоялось голосование по поводу снабжения направляющейся в Шотландию армии деньгами и продовольствием. Тогда же король даровал Ричарду Глостеру опеку над графствами Западного Марча, так что Его Милость отныне фактически являлся Властелином Севера. Конец зимы –начало весны отличалось холодом, только к концу марта Эдвард отправился с несколькими из своих друзей на рыбную ловлю. Вдоль берега реки дул пронизывающий до костей ветер, и рыбаки решили оставить дневную забаву, вернувшись к согревающему огню в камине. На следующий день король занемог. Эдварда терзали боли в боку, препятствующие ему даже в том, чтобы удобно лечь в кровати. Пришедшие навестить суверена доктора признались, что встревожены его состоянием. В течение жизни он настолько себе во всем потворствовал, что полностью израсходовал запас отведенных природой сил и теперь нуждается в выдержке, дабы противостоять случайно подхваченной яростной простуде. Болезнь поразила легкие монарха. Апрель принес с собой погоду потеплее, но Эдвард оставался в постели, и его здоровье ни на гран не улучшилось. Он знал, что умирает, и что случившийся накануне Рождества удар являлся предупреждением об этом. Время убегало сквозь пальцы, а король еще столько обязан был сделать. Он оставлял после себя сына, лишь недавно перешедшего границу между детством и подростковыми годами, уязвимого в ситуации, которую отец по легкомыслию сам позволил выпестовать. Сразу возникнут враждующие друг с другом партии. Вудвиллов ненавидит чересчур много людей. Пока Эдвард тут, мир он сохранит, но что произойдет, если монарх умрет? Как следует ему поступить? Что может он сотворить? Ричард находился далеко на севере. Эдвард очень хотел, чтобы брат оказался рядом, но не послал к нему гонца. Король последовал старой привычке – отворачиваться от всего неприятного. Это не умирание, - повторял себе Эдвард. Он переживет случившееся, как пережил прошлый приступ. Нельзя и мысли допустить, что смерть смотрит ему прямо в глаза. Эдварду всего сорок лет. Он еще не стар и всегда славился крепким здоровьем. До произошедшего удара никто мысленно не ставил его со смертью в одну связку. Король обязательно поправится. Но в глубине души Эдвард знал о близости конца, о том, что ему надо торопиться, чтобы привести дела в порядок. Неизбежное столкновение партий необходимо было свести на нет. Монарх послал за аристократами, которых подозревал во взаимной распре. Ведущие роли среди них отводились его пасынку Дорсету и ближайшему другу – лорду Гастингсу. Дорсет встал по одну сторону королевского ложа, Гастингс – по другую. Рядом с ними находились поддерживающие вельмож люди. Мужчины холодно посмотрели друг на друга через постель Эдварда, и тот с грызущей внутренности тревогой осознал глубину испытываемой ими взаимной враждебности. «Друзья мои», - произнес король. «Прошу вас забыть о недоразумениях и вместе потрудиться на благо моего сына. И он, и его младший брат – маленькие дети. Им требуется ваша помощь. Пожалуйста, окажите ее. Ради питаемой ко мне любви, ради любви, что я к вам питаю, ради любви, которую испытывает ко всем нам Господь Бог, прошу, - любите и друг друга». Сесть Эдвард не смог и рухнул на подушки. При виде в таком состоянии некогда величественного и крепкого мужчины присутствующие, как один, прослезились. Эдвард попросил Гастингса и Дорсета ударить по рукам и пообещать после этого запомнить предсмертную волю их короля. Гастингса переполняли чувства. У него было так много общих воспоминаний с монархом, что вид лежащего здесь друга, из которого медленно уходит жизнь, поверг сэра Уильяма в глубокую грусть. Не только по прошлому и по добрым для них обоим временам, но и по грядущему. Он прекрасно понимал опасения Эдварда относительно его сына. Мальчика требовалось уберечь…от семейства Вудвиллов. «Помните», - продолжал король, тяжело дыша и едва отыскивая силы говорить, - «помните, что они еще так юны, мои маленькие мальчики. А между вами великие разногласия, и чаще всего по совершенно ничтожным поводам». Эдвард закрыл глаза. Он сам был слишком молод, чтобы вот так умирать. Ему и сорока одного еще не исполнилось, из которых на троне проведено целых двадцать два года. Но конец уже настал. И больше сделать король ничего не мог. Таким образом, 9 апреля 1483 года могущественный и великолепный Эдвард умер. Распространившись по Лондону, а далее и по стране, новости бросили народ в состояние чистейшей растерянности и уныния. Они смотрели на него снизу вверх – на своего великого золотого монарха, на осиянную Дневным Светилом Розу, на Солнце в зените, в славе. А теперь солнце закатилось. «Что будет дальше?» - задавали они друг другу вопрос. На протяжении двенадцати часов Эдвард лежал до пояса обнаженный, дабы члены Совета могли убедиться, что он действительно мертв. Потом короля отнесли сначала в часовню Святого Стефана, где каждое утро в течение недели производилась служба, далее в Виндзор, на территории которого в часовне Святого Георгия и погребли в заранее подготовленной им для себя усыпальнице. Государство было потрясено. Эдвард так долго был рядом с каждым из жителей. Они любовались монархом. Надеялись на него. Он так долго вращался среди них – их блистательный, величественный, восхитительный король. И что станет происходить сейчас? Обуянные общим ужасом англичане ждали ответа.