Я жду тебя под сенью сакуры

      Все началось, когда Яэ увидела влюбленную Макото.              У девушки словно открылось второе дыхание, она бабочкой летала по их дому, глупо улыбаясь без причины.               И Яэ с Эи быстро догадались, в чем дело, хитро переглядываясь, они не могли сдержать улыбок, и все гадали в кого же она влюбилась. Неужели в того красавчика Чжун Ли? Он как раз недавно приезжал, да и рвется теперь Макото в страну камня.              Так они думали, а потом Яэ поехала с Макото в Ли Юэ, и там, стоило сойти с корабля, ее близкая подруга рванула в сторону похоронного бюро, чтобы пылко поцеловать его владельца.              В этот момент Мико стояла и чувствовала, как внутри нее все обрывается и рушится, недавняя радостная улыбка исчезает без следа.              Макото влюбилась в смертного.              Каждый, кто обладал бессмертием знал, что любовь — это самое прекрасное и, одновременно, самое худшее чувство в мире. Потому что потеряв любимого, ты будешь помнить об этом вечно. И если кто-то из бессмертных и старался заводить отношения, то с таким же долгожителем.              Но сердцу не прикажешь.              Макото полюбила смертного.              Ему уже лет тридцать, хорошо, если он пробудет с ней полвека. Но, архонты их подери, какой же это маленький срок для бессмертных.              И Мико принимает для себя решение, что она уже будет готовится к тому горю, что обрушится на ее подругу. Она ни за что не встанет между ними, просто… соберется с силами, чтобы подставить свое плечо, когда Макото будет как никогда тяжело. А пока она позволит себе поплакать под сенью деревьев, пока ее никто не видит.              В Ли Юэ они приезжают каждый год. Для них это небольшой срок, и в хлопотах три подруги не замечают, как он проходит.              Зато Яэ ярко замечает, как меняется возлюбленный Макото. От проницательного взгляда лисы не спрятать новых морщин и редких седых волос.              Кажется, что прошел только год с их знакомства, но им не дает обмануться его племянница. В день их встречи, малышку держали на руках. Сейчас она юрко бегает между домов с детворой. А совсем скоро Яэ и Макото приглашают на свадьбу маленькой чертовки. И вот Яэ уже смотрит, как растет другой ребенок, и боится лишний раз посмотреть на все еще счастливую пару Макото и ее избранника.              Она сидит в комнате и пьет чай, слыша, как в соседней комнате счастливо порхает подруга и как стучит об пол трость.              Яэ смотрит на полностью седую голову, на которой пытается найти уже черные волоски. Мужчина, не смотря на возраст, все еще бодр, но он зовет Яэ на приватный разговор и тихо просит:              — Ты уже знаешь… Я смертен, и… осталось немного, присмотри за ней.              Мико кивает, она готовилась к этому не один год, она обещала себе не плакать. Но старческие руки нежно прижимают ее к себе и гладят по волосам в попытке успокоить.              Горькие слезы обжигают щеки.              Он не соврал, в следующем году от его семьи приходит известие о смерти и уже прошедших похоронах. А вместе с известием Макото присылают маленький стальной кулон, наполненной частью его пепла.              Яэ и Эи не отходят от Макото сутками, боятся, что та что-то сотворит. А Макото даже не может плакать, слезы кончились, и о ее горе говорят темные фиолетовые облака над всей страной молний.              И смотря на все это Мико четко понимает, что нет в жизни ничего худшего, чем влюбиться в смертного.              Из общего горя их выдергивает еще большее горе — начинается война.              Времени горевать нет даже за недавно погибших. Они в бою день за днем, год за годом.              И в одном из боев она встречает его, смертного.              По ее мнению, мальчишка, которому только недавно стукнуло, хорошо если двенадцать. Он из рода волков, на его голове стоят торчком два рыжих уха, но даже с учетом их он на голову ниже Яэ.              Его семья — потомственные воины Инадзумы, которые отдали за свою страну жизни. И во время боя его отец попросил присмотреть за своим сыном Гидзо.              Яэ принимает его под свое крыло, она воспринимает их отношения как между матерью и сыном. Ее забавит, как он морщит нос, когда она спрашивает, поел ли он и как тепло оделся. Как весело виляет его хвост во время их вечерних посиделок. Гидзо краснеет до пят, стоит Яэ погладить его по голове, но, несмотря на это, тянется вслед за ее рукой, молча прося не прекращать.              И Мико не замечает, как ее мальчик взрослеет. Она понимает, что теперь, чтобы погладить его по голове, надо поднять руку вверх и даже встать на носочки. Случайно замечает, что встрявший в бой Гидзо, прикрывает ее от противников, и за его широкой спиной она не видит врагов. Но это все еще ее мальчик — маленький и наивный.              — Это тебе… — он протягивает ей пышный букет.              И Яэ с довольной улыбкой принимает и отмечает, что ее мальчик еще и добрый.              … А еще внимательный — подумает она, заметив, что он увидел ее легкие раны.              И упертый — тихо фыркнет, когда, несмотря на все уговоры, ее схватили за руку и оттащили из-за этих царапин в лазарет.              То, что ее ребенок вырос, она замечает случайно. Когда на одних из посиделок в женском коллективе услышит, как томно вздыхает добрая его половина при упоминании Гидзо. И с удивлением увидит молодых девчонок, облепивших забор около тренировочного полигона, когда ее мальчик тренирует стрельбу из лука.              — Гидзо, — тихо позовет она его на их вечерних посиделках.              Он, лежа у нее на коленях, лениво приоткроет взгляд, все еще наслаждаясь ее поглаживаниями между его ушек.              — Да?              — Ты уже так вырос, тебе, наверное, уже двадцать?              Тихий хриплый смех заставит Яэ вздрогнуть и почувствовать, как по коже пробегут мурашки.              — Нет Мико, мне двадцать семь.              Сердце лисы гулко ударится о ребра и замрет. Как же она ненавидит эту несправедливость времени. Она принимает слабую и неуместную попытку перевести тему.              — Ты уже нашел девушку?              И Гидзо снова тихо смеется, его покрытая мозолями рука тянется к ее нежной ладошке и берет в свою.              — Нет, моя милая лиса, ведь это ты уже нашла меня.              И, блестя хитрым взглядом, он невесомо касается своими губами внутренней стороны ее запястья.              Лицо Мико заливается краской, и она отводит взгляд в сторону, ее голову наполняют мысли о побеге, и Гидзо это чувствует, он изворачивается, усаживаясь между ее ног на коленях и крепко удерживает Яэ за талию.              — Ну что ты? Словно не ожидала такой ответ… — он замечает, как Яэ смущенно прикусывает губу и осознает, что и правда, не замечала. Тех букетов, которые он дарил так часто, что вокруг их лагеря не успевали вырасти новые цветы. Дорогих подарков, сделанных специально под Мико из других стран. Его постоянного присутствия рядом с ней, готовности помочь в совершенно любом деле и незримую опеку.              Уже молодой мужчина тянет одну руку к ее подбородку и поворачивает красное лицо к себе. Подумать только, Мико, из-за которой он постоянно краснел, сейчас напоминает цветом лица ее так любимую сакуру.              — Яэ, я тебя люблю. И если тебе это не понятно, я сделаю все, чтобы показать тебе это.              И он снова целует ее ладошку, блестя хитрым взглядом, он ее отпускает и в тот же миг довольно фыркает, когда его любимая оборачивается в розовую лисичку и исчезает в кустах. Она быстро понимает, что он не врет, но боится самой себе признаться в том, что полюбила смертного.              Свою непробиваемую Мико он найдет везде, на тот он и пес-ищейка, даже если на это уйдут годы. Ведь оно того стоит и их поцелуй, наполненный ее согласием, подтвердит это.              Ему тридцать пять, когда крепость Яэ падает и она подпускает его к себе. Это случается в год смерти Макото, она сама находит его и прячется в столь крепких и теплых руках от всего мира. Позволяет себе заплакать впервые за десятки лет и не сбегает от него на следующий день.              Их долгие игры в кошки мышки заканчиваются, и они вдвоем учатся быть рядом друг с другом. Осваивают новые грани отношений, выстраивают взаимопонимание и… Гидзо даже строит ей дом, на вершине горы. Яэ усаживает гору сакурами, и они наслаждаются друг другом столько, сколько могут.              Он не возвращается домой, когда ему только сорок два.              В ее голове набатом бьет одна-единственная фраза, которую он повторял каждый день из года в год и всегда выполнял: «Лисичка, жди меня у нашей сакуры и знай, я обязательно к тебе вернусь».              И она ждет. Перерывает проклятые Ватацуми, куда он постоянно ходил, как одержимый ища чего-то, и ждет. Больше ей ничего не остается. В Инадзуме она осталась последней долгожительницей, все остальные погибли, либо, как Эи, закрылись в себе.              И только поэтому она переживает потерю легче чем Макото. Та четко знала, что ее любимый мертв. А Мико верит, что он просто… заблудился, но обязательно вернется, он никогда не нарушает свое слово.              О пролетающих годах напоминают только растущие деревья. Мико же их боится считать.              Около дома появился храм, и Яэ радуется, что в этом месте снова стало оживленно. Она наблюдает за всем из-за окна и привычно сворачивается на их кровати, прижимая к себе его рубашку.              Жрицы меняются, на месте умерших деревьев появляются новые, Мико редко просыпается из-за своей спячки и снова засыпает.              Так проходит время. Пока ее не будит призыв Эи. За время ее отсутствия подруга творит сумасбродство с глазами бога. И Яэ принимает решение спустится с горы.              Такой родной город меняется почти до неузнаваемости, новые здания, новые люди, разные запахи современной еды и множество ярких красок.              В воздухе свистит фейерверк, но он не радует, ведь за стенами города новая война — между комиссии Тэнрё и сопротивлением. Мико не вмешивается в эту вражду, она даже не выясняет, чья сторона права.              Розовой лисицей она пролетает над островами, останавливаясь на каждом и изучая руины ее любимых мест. Так она доходит до Ватацуми, и на одном из стрелковых полигонов замечает знакомые два уха.              Гидзо. Абсолютно такой же, каким она его запомнила. Только чуть моложе и с седой прядью на голове.              Она срывается, слыша как ее сердце заходится в бешеном ритме. Подскакивает к нему. Обнимает. Он ниже ее, что непривычно, и в крепких объятьях она его случайно утыкает его лицо в свою грудь. Мико это не смущает, после всех тех жарких ночей с Гидзо ее такое не смутит. Зато мальчик перед ней не ожидавший такого заливается краской.              — М-мисс! Прекратите!              И он вывернувшись змейкой из ее объятий сбегает.              Но Яэ не готова его отпустить.              Она раз за разом его ловит, обнимает, наслаждается его красным личиком и пытается смутить еще сильнее. Лиса отыгрывается за все то время, когда Гидзо смущал ее, и пытается заполнить всю пустоту из-за их разлуки.              И хотя после каждого его побега у нее внутри все сжимается, она не останавливает своего напора.       Сейчас ее Гидзо отзывается на другое имя, у него появился глаз бога и от него веет силой змея — Ватацуми.              Лисица старается не думать обо всех этих различиях.              Но о них спустя пару лет напоминает Эи:              — Ты уверена, что это он? Да, они похожи… но между ними столько отличий. Может это потомок его клана, и они просто схожи? — Эи говорит достаточно грубо, но она не умеет мягко и обходительно. — Может оставишь мальчишку и не будешь его мучить? Он от тебя шарахается и твои приставания явно не делают его счастливым. Хочешь загубить ему жизнь?              Эти слова обжигают Яэ, и она перестает бегать за Горо, вместо этого начинает заниматься издательским домом. Но, несмотря на это, не может удержаться от шуток, когда Горо наведывается в столицу после разрешения всех конфликтов.              Путешественник уже давно покинул их страну, уйдя в другую. Инадзума учится жить в новом порядке, принимая на свои острова все больше людей. И Яэ уже спокойно принимает, что время снова идет. Ей дико больно из-за того, что их совместное время с Гидзо прошло, что по островам ходит его точная копия, смотря на которую, сердце Мико сходит с ума.              Он появляется редко, но с каждым годом различий становится все меньше. И, смотря как он нежно улыбается девушке-рыбке, Мико принимает тяжелейшее решение в своей жизни.              Она его отпускает.              Как и весь мир.              Девушка поднимается в горы, заходит в свой дом и садится, на такую большую для нее одной, кровать. Слез нет, хотя очень сильно хочется плакать. Вместо них на губах видна горькая усмешка.              — Гидзо, ты мне соврал… Ты не вернулся ко мне.              У нее не так много вещей, но даже их она оставляет в доме. Выходя, запечатывает его и спускается в город. Там у нее ее издательский дом, на втором этаже которого она теперь живет. Там же Яэ Мико уходит в работу с головой.              О прошедшем времени напоминают только годы издания в книжках. Они меняются слишком быстро.       Она выходит из дома редко, чаще по праздникам, и сегодня не исключение.              На площади она замечает сильно повзрослевших наследников Камисато, рядом их жен и мужей… детей, а также их бегающих внуков. Боявшаяся не вырасти Саю все же стала обворожительной красавицей и воспитывает новое поколение ниндзя. Яэ идет мимо смертных, рассматривая лица и не думая о том, кого старалась забыть.              На центральной площади в центре стоит сакура. Она замирает возле нее, не замечая, как бегут минуты, наступает ночь и становится все холоднее.              Из транса Яэ выводит странное касание, на ее плечи падает что-то мягкое и теплое. Это чья-то кофта.              — Я же просил теплее одеваться.              Слышит она пробирающий до мурашек хриплый голос и поднимает глаза.              Горо выглядит под тридцать, хотя всем его ровесникам уже за сорок.              Его взгляд наполнен теплом, а рука, которой он сжимает ее ладонь почти обжигает.              — Пошли домой, Лисичка.              И Яэ идет, еще не зная, что теперь они больше никогда не расстанутся. Гидзо сделал все, чтобы через века его лисичка уже больше никогда не осталась одна.