Любовь должна быть слепой, глухой и молчаливой

Шум и суета вокзала сбивали с толку. Оскар бросил велосипед и принялся судорожно искать в толпе Диану. Люди сновали туда-сюда, кто-то торопливо суетился, кто-то бежал к поезду с вещами наперевес, кто-то спал, ожидая свой поезд. Многие плакали, одни от неумолимо приближающейся разлуки, другие - от радости долгожданной встречи. Оскар заметил девушку с короткими черными волосами и схватил ее за плечи, но, когда та обернулась, понял, что обознался. Вдруг он почувствовал легкое прикосновение и обернулся. Диана как всегда была очаровательна: белое платье красиво обрамляло тонкую фигуру, поверх была надета легкая кофточка нежно сиреневого цвета, в одной руке была соломенная шляпа, в другой - клетчатый чемоданчик с вещами. Она радостно улыбалась ему. У Оскара больно закололо там, где должно быть сердце. Тем временем в церкви вновь раздались аплодисменты. Конкурс только начался, а уже первые выступающие задали серьезную планку остальным участникам. Аннабель понимала - чтобы хотя бы запомниться зрителям и жюри, нужно показать все, что она умеет, перебороть страх и волнение. Она снова и снова прокручивала ноты в голове, которые уже знала наизусть, рука матери крепко сжимала ее ладонь. Но сколько Аннабель не пыталась сосредоточиться на конкурсе, ее мысли снова и снова возвращались к Оскару. Он не пришел. Знал, как много это значит для нее, и все равно оставил одну, наедине со страхами, болью, обидами и надвигающейся слепотой. Слезы вот-вот готовы были потечь из глаз, но она со злостью вытерла их. «И черт с ним!», подумала Аннабель. Она почувствовала себя преданной и в ту минуту решила доказать всем, кто в нее не верил, что не беспомощна и может со всем справиться сама. «Мне никто не нужен», подумала она и почувствовала себя самой одинокой на свете. Диана задорно улыбнулась, взяла Оскара за руку и потянула в сторону поезда. Он не сдвинулся с места. Она обернулась. Оскар снова подошел к ней, крепко взял за руки и заставил себя посмотреть в глаза. Улыбка начала медленно исчезать с ее лица. Они несколько минут стояли и смотрели друг на друга, один с грустью, другая - с непониманием. Оскар обнял Диану и крепко прижал ее к себе. Она смущенно улыбнулась и тоже обняла в ответ. Он пытался запомнить все до мельчайшей детали: запах духов, стройную фигуру, легкие прикосновения, неловкую и всегда почему-то грустную улыбку, немного вьющиеся черные волосы, румянец на щеках каждый раз, когда она смущалась. Снова заныло сердце. Затем он сунул ей в руки записку, резко развернулся и быстрым шагом двинулся в сторону выхода. Он так хотел вернуться, разорвать эту чертову записку, рассмеяться, сказать, что все это лишь глупая шутка, и сесть с ней на поезд. Он не оборачивался, потому что понимал - если он увидит ее расстроенной, то обязательно передумает, бросит все и уедет с ней. Но он не мог снова оставить Аннабель одну. Оскар сел на велосипед и, как ему показалось, поехал так быстро, как никогда и никуда еще не спешил. Диана осталась одна на перроне, и с недоумением развернула записку. Сердце колотилось как бешеное. Пока она читала, слезы сами собой потекли из глаз. «Прости, но я не могу поехать с тобой. На то есть причины, но я не хочу, чтобы ты думала, что я тебя бросаю. Наоборот, в глубине души я надеюсь, что мы еще обязательно встретимся. Я должен исправить свои ошибки, но хочу, чтобы ты помнила - я тебя никогда не забуду. Надеюсь, ты найдешь силы простить меня. Я люблю тебя. Оскар» Оскар снова бросил велосипед и вбежал в собор. Его от Аннабель отделяли несколько шагов и огромная тяжелая деревянная дверь. Он попытался уложить свои непослушные, растрепанные от ветра волосы и неловко пригладил их. Получилось неважно. Только он хотел войти в зал, как его жестом остановил мужчина. Он что-то сказал ему, но Оскар не смог прочитать по губам, что именно. Юноша достал тетрадь, которую всегда носил с собой и написал одно слово: «Глухой». Мужчина выглядел растерянным. Он показал на табличку «Конкурс» и отрицательно покачал головой. «Я на конкурс». «Вы участник?», написал мужчина. «Нет, я поддержать». «Прости, но уже поздно. Сказали никого не впускать». «Это конец», подумал Оскар. Он почувствовал такое бессилие и вместе с тем злость, руки сжались в кулаки. Нет, он попадет туда, чего бы ему это не стоило. Он пожертвовал слишком многим, и никакая дверь не была способна его остановить. Он хотел написать Аннабель, что уже тут, но понял, что оставил телефон дома. Тут Оскар увидел лестницу, ведущую на балкон. Он дождался момента, пока охранник отвлечется на заигрывания с гардеробщицей, и быстро побежал на верх. Там царила абсолютная пуста и темнота, однако открывался вид на весь собор. Мысленно молясь, чтобы его никто не поймал и не увидел, он присел на корточки и наблюдал за вступающими сквозь прорези балкона. Наконец, настала очередь Аннабель. Когда назвали имя девушки, та испуганно дернулась, слово очнулась ото сна, поправила рубашку и поцеловала маму в щеку. В ответ она взяла дочь за руки и прошептала: «Отец очень бы гордился тобой». Аннабель улыбнулась, затем глубоко выдохнула, собираясь с мыслями, и направилась к пианино. Оскар сверху наблюдал за ней. Ему хотелось встать в полный рост, замахать руками, громко крикнуть ее имя - все что угодно, лишь бы она заметила. Лишь бы знала, что он тут, ради нее. Что он рядом. Аннабель медленно, слегка вытянув руки вперед, словно боялась в кого-то врезаться, села за пианино, закрыла глаза и досчитала до трех, стараясь унять дрожь в пальцах. Время растянулось в вечность. Была только она и вязкий, липкий, всепоглощающий страх. Руки онемели, она старалась не думать, что в зале полно людей и все сейчас будут слушать ее игру. Несколько секунд промедления, голос члена жюри: «Вы можете начинать». Аннабель демонстративно закрыла ноты и наконец заиграла. Оскар не мог слышать, что именно она играет, и в эту минуту в который раз сильно сожалел о своей глухоте. Была лишь абсолютная тишина, а Оскар был слишком далеко, чтобы хорошо чувствовать вибрации музыки. Поэтому он просто любовался Аннабель. Он был готов любоваться ее игрой вечно, пускай и не слышал музыки. Это было не важно. Важно то, чтобы она была рядом. Аккуратные, плавные движения рук, длинные пальцы, тонкие кисти, корпус то наклоняется вперед, то резко назад, легкие покачивания головой, видимо, в такт музыке. Он давно не видел ее такой серьезной и сосредоточенной. Даже показалось, что за то время, что они не видели друг друга, Аннабель повзрослела. Хотя у него в голове по-прежнему был образ той хрупкой девочки в очках, платье, с косичками и лучезарной улыбкой. Оскар сам улыбнулся от воспоминаний. Как он мог так сильно погрузится в себя и свои переживания, что не заметил, как она изменилась? Затем он стал наблюдать за другими людьми в зале. Все они вели себя по-разному - одни сидели в телефоне, другие повторяли свои ноты, кто-то сидел с закрытыми глазами и тоже слегка покачивал головой, одна женщина и вовсе плакала. Оскару даже стало завидно и обидно за то, что он не может воспринимать музыку так, как это делают остальные. Однако, наблюдая за Аннабель, он тоже много чего почувствовал: радость, тревогу, трепет, волнение за нее, восторг, умиротворение. Раздались оглушающие вибрации аплодисментов. Зрители долго хлопали Аннабель, Оскар не выдержал, поднялся во весь рост и тоже захлопал в ладоши. Он решил не смотреть остальные выступления и подождать Аннабель у входа. Не успел он спуститься с балкона, как почувствовал, что кто-то резко и крепко взял его за руку. Оглянувшись, Оскар увидел того самого мужчину, который не пустил его в зал. - А я все думал, куда ты делся! Не стыдно? Оскар не понимал, что именно говорил ему охранник, но ему уже было все равно. Сегодняшний день принес с собой целую бурю эмоций, так что под конец дня он чувствовал себя разбитым и уставшим. Охранник потащил его к выходу. Оскар сидел на ступенях собора и больше двух часов ждал окончания концерта. Когда он увидел Аннабель, то повел себя почти так же, как и в их самую первую встречу: резко встал, неловко поправил толстовку, пригладил непослушные волосы и смущенно улыбнулся. Аннабель повернула голову в его сторону и застыла, словно не веря в происходящее. Оскар с трудом мог понять, каким именно взглядом она на него смотрит. - Можешь снять очки? - показал он жестами. Немного подумав, она кивнула, подошла к нему ближе, огляделась по сторонам, словно боялась, что ее усидят посторонние и сняла очки. - Прости, я опоздал. - Ты был? Я тебя не видела, - она с недоверием посмотрела на Оскара. - Был. Меня не пустили. Пришлось нарушить правила, но я не жалею. Ты была прекрасна. Впервые за долгое врем он увидел улыбку, которую так хорошо запомнил из детства. Она спустилась вниз по ступенькам, затем, словно вдруг решившись, подбежала к Оскару и бросилась в его объятья. Он крепко обнял в ответ, словно говоря: «Теперь все будет хорошо. Я рядом». Он поймал взгляд матери Аннабель, которая с недовольством смотрела на него. Видимо, она винила именно его в плохом настроении дочери, и не собиралась этого скрывать. - Завтра операция. Мне нужно будет время. Приходи ровно через неделю в оранжерею. Время я напишу позже. Придешь? - Да, - ответил Оскар. Но они не встретились ни через неделю, ни через месяц, ни даже через год.