13 вещей, которые я ненавижу в тебе

Жил-был маленький принц, который влюбился в красивую девушку. Он влюбился в ее глаза и в ее сердце, потому что они напоминали ему океан — таинственный и манящий, обманчиво спокойный, но с бурлящими течениями внутри, с темными глубинами и неизведанными тайнами. Но больше всего ему нравилась ее улыбка. Она не часто улыбалась, но когда позволяла себе это, то едва заметно, словно тенью в сгущающихся сумерках или на рассвете. Юный и невинный, влюбленный мальчик поклялся, что подарит ей все звезды на небе, и все, что он хотел взамен, — улыбку. Ноктис когда-то был таким ребенком. Не мальчик-принц, а десятилетний ребенок, впервые влюбленный в иностранку из Тенебры, которая заставила его спросить самого себя: «Откуда ты знаешь, что она та самая?» Маленький Нокт был слишком застенчив, чтобы обсудить этот вопрос с кем-то. Рядом не было никого кто мог бы воспринять подобный вопрос серьезно, когда он исходил из уст ребенка. Регис, далекий, но любящий отец, не любил говорить о своей покойной жене, матери, которую Ноктис никогда не знал. Другие взрослые, наверняка, зевали бы и щипали его пылающие щеки, в то время как сам Нокт хотел в этот момент, чтобы земля разверзлась и поглотила его целиком. Запрос в сети представил более полезные ответы, такие как:"она заставляет вас смеяться, улыбаться и удивляться, почему вы не встретили ее раньше», или «у вас нет секретов от нее и вы можете быть самим собой рядом с ней», и еще: «вы думаете, что она выглядит мило в вашей толстовке». Луна… вроде как подтвердила пункты один и два. Он не видел ее в течение года после расставания, но рукописные письма в элегантном скорописном свитке, отправленные с другого конца континента, где младшая Флер училась в Университете Альтисии, никогда не переставали скрашивать его дни. Даже такой день, как этот, когда юный наследник получил вызов в кабинет своего отца, и тот долгий разговор, который последовал, оставил и Келума-старшего, и его единственного сына в мрачном настроении. За исключением того, что письма Луны должны были прийти только через две недели; он отметил дату в своем календаре. Но Ноктис ни разу, ни лицом к лицу, ни через архаичную форму общения, не набрался смелости признаться своему другу детства, что она ему нравится. Что касается пункта номер три найденного в интернете, то он попытался представить этот образ в своей голове — ее стройная фигура казалась карликовой в его огромном свитере, несуразной, а насыщенный черный резко контрастировал с бледными тонами ее кожи. Это заставляло ее выглядеть маленькой, мягкой и… милой? Внезапно он уже думал не о Луне, а о… Фэррон. Эклер. Молнии. Общие инициалы в имени — Луна и Молния* — единственное, что их объединяло. Они были двумя удивительно разными девушками, и роли, которые он играл с каждой из них, были такими же расходящимися: застенчивая одурманенная мышь с первой девушкой, игривый коварный кот со второй. Ладно, может быть, попытка принудить Фэррон к свиданию была не самой хорошей идеей. Даже если часть его тайно наслаждалась этим — наматывая их сближение, как клубок пряжи, и наблюдая, как далеко он еще может добраться до нее. Глупые розыгрыши, может быть, и закончились, но, возможно, еще предстояло немного повеселиться. Письма Луны должны были прийти только через две недели, но Ноктис чувствовал, как на его лице снова появляется улыбка. *** Молния едва сдержала проклятие, когда будильник начал свою ежедневную атаку на ее уши. На ощупь, вслепую, она попыталась заставить замолчать несчастное устройство, еще сильнее уткнувшись лицом в подушку. Старшей Фэррон было неуместно называть себя жаворонком, но она была человеком предпочитающей мыслить как материалист. И сегодня ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы вытащить свою израненную и потрепанную шкуру из постели. Ее сумка для плавания стояла в углу, куда она бросила ее неделю назад. С ремонтными работами, продолжающимися в бассейне, Набаат выстроила неделю силовых тренировок на суше, наслаждаясь возможностью «привести их задницы в форму». Молнии пришлось сопротивляться желанию закатить глаза, разрываясь между стоном и насмешкой. Ей не обязательно быть фанаткой, но в эпоху, когда даже пловцы средней школы часами просиживали в тренажерном зале, ей, конечно, было не привыкать работать с гантелями или качать штангу. Перенесемся на неделю вперед — семь дней подряд она наказывала пресс, квадрицепсы, ягодицы и почти все группы мышц на своем теле, о которых она и не подозревала, — и Лайтнинг должна был признать, что тренер не лгала о «порке» задницы. Чтобы посыпать травму солью, Набаат выделила ее для небольшого дополнительного ‘ПТ’ «Возможно, ты в восторге от своего недавнего успеха, но не думай, что я буду снисходительна к тебе, принцесса», — пробормотала Джил, делая пометку в своем блокноте. — Набрось немного сильных мышц на эти похожие на тростинки руки, и у тебя, возможно, появится шанс попасть в Национальную сборную». Современный элитный пловец должен быть образцом физической формы, обладать скульптурной спиной, мощными плечами и крепким телосложением, которое все еще могло рассекать воду, как торпеда. В то время как она — опять же по словам Джилл — выглядела как «девушка-серфер, где-то потерявшая доску и бикини». Укор не смог нанести своего предназначенного укуса. Молния умела плавать с лонгбордом, привязанным к ее лодыжке, среди бушующих волн у побережья Бодхума. Но у ее дома больше не было участка пляжа с белым песком длиной в милю, окруженного кристально чистым океаном и небом, а скромная квартира с двумя спальнями не выходила к морю мегаполиса Люцис. В эти дни к ее коже прилипал запах не морской соли, а хлорки. Вытряхнув себя из своих мыслей, розововолосая потерла лицо, и когда это не помогло ей проснуться, направилась в душ. Стянула с себя большую толстовку с капюшоном, шорты и скользнула под бьющую струю. Веки закрылись, когда горячий пар встретился с прохладной плотью. Мышцы «ворковали» в знак признательности. Прикосновение воды успокаивало, омолаживало, ведь в суматохе трудных дней этого так не хватало. Молния позволила себе наслаждаться простым комфортом слишком долго, выйдя только тогда, когда кожа приобрела рубиновый оттенок, а пальцы стали напоминать сморщенный чернослив. — Привет, сестренка! — радостно поздоровалась Сэра, когда Молния вошла на кухню их маленькой съемной квартиры. Она улыбнулась в ответ. «Привет, малыш. Ты голодна? Извини, что проспала. Я приготовлю что-нибудь для тебя. Хочешь молока или сока?» Заглянула в мини-холодильник, осмотрела жалкое пустое содержимое. «Черт, э-э как насчет горячего какао? Дай-ка я поставлю чайник на плиту». — Все в порядке, сестренка! — Плечи Сэры затряслись от едва сдерживаемого веселья от нехарактерного волнения сестры. «Я уже приготовила нам завтрак». «Ой» Как она могла не заметить кружку дымящуюся у ее локтя? Или дразнящие ароматы яичницы-болтуньи и медового бекона, наполнявшие кухоньку? Или последний номер ‘Swim World’, удобно разложенный на столешнице? Она и не подозревала, что являлась подписчиком ежеквартального издания. Сэра, должно быть, заказала копию. И вскоре стало ясно, почему. ‘Бодхум кид поднимает волны! ‘ — гласила статья на странице 13, повествующая о молодом подающем надежды пловце, чей снимок, украшенный медалью, был прикреплен под жирным заголовком, впервые познакомив мир плавания с характерной копной розовых локонов, обрамляющих угрюмое неулыбчивое лицо. Фотография была подписана: ’Ледяная принцесса плавания?’ Новое прозвище Набаат для нее, внезапно обрело смысл. Статья продолжалась: Вспышка ‘Молнии’ из ниоткуда! Неожиданный выигрыш юного пловца-аса трех золотых медалей на дистанциях 1500, 800 и 400 метров на юниорском чемпионате Гран-при в прошлом месяце вызвал яркие волнения. Семнадцатилетний парень-пловец был снят с заплыва и заменен в последнюю минуту. Это событие возвестило о новом имени. Загадочная Молния Фэррон в настоящее время посещает Академию Люциса в Инсомнии и не имеет аккаунтов в социальных сетях. Ее обдало холодным сквозняком. Тошнота скрутила внутренности, когда девушка проглотила едкий ком в горле. Это не первый случай, когда ее подвиги в плавании стали достоянием прессы, хотя в первый раз это было при совершенно других обстоятельствах. Глаза Фэррон поспешно просмотрели остальную часть статьи, и страхи чуть рассеялись, обнаружив, что они так и не раскопали скелеты ее прошлого. Хорошо. Ей было необходимо чтобы они остались там, похороненные в темных тайниках ее воспоминаний. — Сестренка? — Сэра накрыла ее руку своей, отшатнувшись со вздохом. — Клэр, ты такая холодная! Улыбка, которую она изобразила, была вымученной. Сэра прикусила губу. — Они бы гордились. Ты же знаешь, что они бы… — Как продвигается твой художественный проект? Она услышала это — едва слышный вздох, но Сэра приняла отчужденность Клэр. — Почти закончен. Сноу собирается помочь мне с этим. Молния опустила голову. У нее уже несколько недель не было свободного утра, чтобы провести его с Серой; только вместо этого она заперлась в душе, а теперь снова избегала младшую сестру. Было трудно смотреть ей в глаза. Это не было чем-то простительным, вроде Молнии сжигающей завтрак, еще одно событие, удручающе регулярное. Не то чтобы она могла просто извиниться за это и ожидать, что ее простят. Рано или поздно ее молчание и замкнутость разорвут их отношения на части. И все же мысль об этом светловолосом шуте и ее младшей сестре заставила Фэррон взбунтоваться. Забыв о извинениях, Лайтнинг скрестила руки на груди. — Сэра, я должна снова перечислить тебе правила этого дома? Ни алкоголя, ни наркотиков, ни ругани, ни татуировок, ни пирсинга, ни религиозных культовых групп, и… — И никаких мальчиков, приходящих сюда. — Сэра выгнула бровь. — Тогда кто это на нашей подъездной дорожке? Не кто, а что. Сверкающий Audi Spyder, вероятно, стоивший больше, чем вся ее плата за обучение вместе взятая, и выглядевший более чем неуместно, помпезно расположившись на их крошечной подъездной дорожке. А прислонившись к ахроматическому черному капоту, закутанный в еще более ахроматический черный цвет и выглядящий на миллион баксов, стоял ‘Принц’ Академии Люцис. Силуэт в краснеющих лучах рассвета — золотой ореол делал его меньше похожим на дьявола, которого она знала, и больше на серафима. Разве это справедливо, что некоторые люди могут выглядеть ангельски в одних джинсах и футболке? — Черт возьми, что он здесь делает? Она еще не вышла из дома, а уже получила более чем достаточно сюрпризов на один день. Может быть, ей следовало просто остаться в постели? — Не ругайся, сестренка, — Сэра спрятала свое веселье, прикрыв рот рукой. Ее взгляд переместился с хмурой сестры на непривычного посетителя. — Ты не собираешься пригласить его войти? Не слишком ли поздно притворяться безучастной? — Я не знаю этого парня. Двигатель V10 родстера издал раскатистое мурлыканье, так его владелец дал о себе знать, подняв руку, как принц, приветствующий своих обожаемых подданных. Плечи Сэры затряслись, в то время как Молния только сильнее нахмурилась. Она прошествовала мимо все еще хихикающей сестры, подошла к его "королевской заднице" и ткнула свернутым журналом ему в грудь. — Что ты здесь делаешь? Он усмехнулся. — И тебе привет. Молния попыталась удержаться от вздоха, как старая леди. Чего бы он ни хотел, у нее не было сил справляться с этим прямо сейчас. — Ноктис… — Просто Noct — вполне сойдет. — Он сверкнул улыбкой, солнечной и очаровательной, от которой все девушки падают в обморок. Естественно, Молния не упала и не улыбнулась, но настороженно прищурилась. Она не знала, что он задумал, до сих пор все их встречи были…раздражающими, если не сказать больше. Нет причин думать, что сегодня все будет по-другому. — Ноктис, что ты здесь делаешь? Черноволосый юноша приложил руку к сердцу с притворно обиженным выражением лица. — Ты ранишь меня, Свет. Разве парень не может наведаться к девушке, которая ему нравится? Кроме того, я припоминаю, что у тебя есть кое-что мое… Я здесь только для того, чтобы попросить это вернуть. А, точно! Толстовка с капюшоном. — У меня… еще не было возможности постирать ее. Это была беспокойная неделя. Она призналась, немного смущенная поспешными выводами о его намерениях. Это не было ложью. Между сеансами тренировок и новой работой после школы, которую она начала, стирка точно не была главным приоритетом. Приезжать домой взмокшей, обходить душ в пользу сна, не находить сил переодеться, прежде чем плюхнуться на ближайшую плоскую поверхность и провалиться в забытье. Вот примерный подведенный итог ее ночной жизни за прошедшую неделю. Не то чтобы она собиралась признаваться, что использовала его свитер в качестве пижамы. Или что впервые за много лет проспала всю ночь как младенец,- тело на этот раз не боролось со сном, звери, которые рыскали по ее снам, оставались подавленными и молчаливыми. Она списала это на явную усталость. — Я понял. — Ноктис кивнул, сморщив нос, как десятилетний ребенок, которому только что сказали, что ему необходимо убрать в своей комнате. — Ты бы видела мою кучу белья. Я имею в виду, что бросать его в стиральную машину — это весело, но я никогда не переступаю эту черту. Ноктис делает домашнюю работу. Теперь это был мысленный образ, который почти заставил холодного стоика Молнию расхохотаться. Серьёзно? Этот парень, вероятно, не сумел бы справиться с пароочистителем, даже если бы от этого зависела его жизнь. Фэррон оставила нахальство при себе, понимая, что действительно задолжала ему свитер. Ноктис, с другой стороны, без колебаний высказал свое мнение. — У тебя на шее висит много золота. Он присвистнул, просматривая журнал, который выхватил у нее из руки. — Не самая лестная фотография. Он поднес страницу с фото к ее лицу для сравнения. — Это не делает реальной вещи никакой справедливости. Боже, неужели ты не могла выдавить улыбку перед камерами? Знаешь, одна маленькая улыбка тебя не убьет. — Я никогда не улыбаюсь. — Да, да…еще ты не ходишь на свидания. Просто подожди, в конце концов я добьюсь от тебя всего. И улыбку, и свидание. Он ухмыльнулся ей, и на этот раз это был не прекрасный принц, а скорее озорной тупой придурок. Молния закатила глаза. — Ты думаешь, что ты очень милый, не так ли? — Я не знаю, ты считаешь меня милым? И вот так просто он снова перешел в учтивый режим. — Единственное, кем я тебя считаю, так это задницей. — Но симпатичной, верно? Боже, как ей хотелось стереть эту ухмылку с его лица. К счастью, похоже, Ноктис достиг своей нормы выводить ее за одно утро. Он скользнул обратно за руль своего модного аттракциона, улучив момент, чтобы проверить свои волосы в зеркале, прежде чем кивнуть на пассажирское сиденье рядом. Когда Фэррон не сделала ни малейшего движения, чтобы последовать за ним, он нахмурился. — Почему ты стоишь там, женщина? Залезай. Вот тебе и придел квоты. Очевидно, он хотел продолжить эту маленькую остроту по дороге в школу. Честно говоря, она предпочла бы экипаж из тыквы поездке с принцем с его самодовольным лицом. Молния уставилась на парня отсутствующим взглядом, сопровождая равнодушным сложением рук на груди. — Ты что, достаточно взрослый, чтобы водить машину? — Ха-ха, очень смешно. Последнее, что я знаю, мы оба на последнем курсе. Так что, если ты не считаешь, что я достаточно умен, чтобы пропустить класс, что, как ты знаешь, вполне возможно, — он подмигнул. Черт, она получила прямо в цель. Удивительно остроумный ответный удар. Может быть, она недостаточно доверяла ему. В ответ на ее раздраженный взгляд он рассмеялся — мелодичный взрыв, такой же безудержный, как смех ребенка, - маятник качнулся обратно к полному придурку. Молния проклинала жар на своем лице. Она ненавидела свой цвет лица, ненавидела, что ей приходится намазывать слои SPF 50 только для того, чтобы пережить позднюю вечернюю тренировку, ненавидела, что, когда она волнуется, это видно. Неважно, почему. Как он это делает с ней? Бабочки в животе, нервное напряжение перед гонкой, шаткость ума и мучительные сомнения — она думала, что у нее иммунитет ко всему этому, что она избавилась от этих ненужных и калечащих вещей, известных как ‘чувства’. И все же она была здесь, позволяя этому парню вот так вот на нее влиять. Ноктис был загадкой, с которой она не знала, как справиться. И поэтому не делала этого. Она вежливо и безразлично отклоняет его предложение подвезти ее до школы, как бы он ни дулся и ни уговаривал. Сегодня вечером эта толстовка отправится в прачечную, а завтра она вернется прямо к своему владельцу, и ей больше никогда не придется иметь дело с этим парнем или его милой задницей. *** Конечно, она сделала выводы слишком рано. Когда Лайтнинг вошла в класс за минуту до звонка, ее новый заклятый враг уже развалился на задней парте. Швырнул в нее кусочком ластика. Она демонстративно проигнорировала. Она делала это все три четверти часа английского освещения, не будучи вызванной, чтобы прочитать какое-то показное стихотворение или высказать свое мнение о чувствах в стихах. А потом мистер Кажрой объявил о задании на неделю. Честно говоря, Молния предпочла бы читать нелепые стихи, чем самой писать эти нелепости. — Это будет учитываться в вашей оценке, так что приложите некоторые усилия, ребята. Вы можете работать индивидуально или в парах. Черт возьми, я даже дам вам последние десять минут сегодняшнего урока, чтобы поработать над этим. Болтовня вокруг Фэррон усилилась, смешиваясь с шелестом листов и царапаньем пера по бумаге. Молния поерзала на стуле, лениво вращая карандаш, глядя на пустое место в своей записной книжке, как будто слова волшебным образом появятся, если она достаточно пристально посмотрит внутрь. Нуждаясь в вдохновении, она оглядела комнату, краем глаза заметив черноволосого. Он, вероятно, даже не слышал о задании благодаря наушникам в ушах. На этот раз он не дремал на своем месте, а возился со своим — дорогим на вид — смартфоном, откровенно игнорируя класс. Жужжание из кармана джинсов заставило ее достать свой собственный телефон и провести большим пальцем по треснувшему экрану. Медиафайл, который она получила, был с неизвестного номера. Вопреки здравому смыслу, она стукнула по экрану. Это была фотография, или то, что подростки-миллениалы назвали бы ‘селфи’. На ней Ноктис был одет только в джинсы и фартук, ярко-розовые латексные перчатки и растерянный взгляд, жонглируя корзиной для белья и бутылкой чего-то подозрительно похожего на бытовой отбеливатель в руках. К черту то, что он хорошо выглядит в джинсах и футболке, он мог бы сделать фартук самым модным и горячим аксессуаром. А еще он выглядел совершенно нелепо. Ее губы дрогнули, и она оставила попытки подавить непрекращающееся подергивание уголков рта. Боже, кто позволил этому мальчику приблизиться к опасным химикатам? Ее телефон снова моргнул. — Вот, это улыбка. Это не убило тебя, не так ли?