Единственная

      Металлические ключи с неприятным лязгом упали на лестничную клетку. Минене поморщилась, и, подцепив их носком, подхватила налету. Пальцы привычно обхватили брелок в форме пистолета – подарок мужа-шутника на свадьбу – придавая уверенности и спокойствия.       Едва девушка перешагнула порог квартиры, как поняла: в ее уютном гнездышке что-то изменилось. Легкий сладковатый запах витал в воздухе, а предвкушение чего-то особенного кружило голову.       – Минене, ты уже пришла! – перед лицом возник букет, за которым смущенно и радостно улыбался Нишиджима. Девушка, было, залюбовалась счастливым лицом мужа, как вдруг с роскошного букета полевых цветов сорвался лепесток и упал ей под ноги.       – Масуми, ты зачем этот веник домой притащил? На помойке места не нашлось, так ты дома мусорить решил? А ну убирай все быстро!       – Но, милая, ведь сегодня… – юноша замялся. За несколько лет жизни с женой он так и не привык к ее резкости. Вот и сегодня, в очередную годовщину свадьбы, Нишиджима так старался порадовать любимую… Хотя в глубине души он прекрасно понимал, что Минене не принимает романтику.       – Как тебе не стыдно, мама! Папа так старался, не обижай его! – девушка опустила взгляд и встретила зеленые, как стекло, глаза сына. Их выражение… Оно напомнило ей, почему Минене все-таки решила выйти замуж. Нишиджима был единственным, кто осмелился пообещать сделать террористку счастливой. Будь это кто-то другой, девушка бы не поверила, но во взгляде Масуми было столько искренности, надежды и чего-то еще такого же светлого, чему она просто не знала названия, что устоять было невозможно.       Эти глаза не могут врать.       – Ну ладно, романтик хренов, пошли уже, – проворчала Минене, отворачиваясь, чтобы скрыть счастливую улыбку. Не успела она сделать несколько шагов, как за спиной раздалось смущенное покашливание.       – Хакуро, не мог бы ты оставить нас с мамой одних?       – Да, иди к соседям, поиграй с Ко…       – С Хоцукой, мама!       – С Хоцукой, она просто перепутала. Хакуро, пожалуйста. Мы с мамой хотим побыть наедине.       – А зачем? – девушка раздраженно закатила единственный глаз и пообещала себе поработать над воспитанием сына, но Нишиджима вдруг улыбнулся и присел на корточки рядом с мальчиком. Тот засиял, когда отцовская рука потрепала и без того лохматые черные волосы.       – Понимаешь, сынок… Когда люди любят друг друга, они стараются чаще побыть наедине…       – Почему? – любопытство Хакуро сложно было унять, и его родители это знали. Именно поэтому Минене скрестила руки на груди и прислонилась к дверному косяку. Ей, еще недавно готовой выставить ребенка за дверь, вдруг стало интересно, как муж ответит на такой щекотливый вопрос. Нишиджима, ничуть не смутившись, заговорил, тщательно подбирая слова.       – Потому что влюбленные часто думают друг о друге. А когда они одни, их ничто не отвлекает…       – И ты хочешь, чтобы я не мешал тебе думать о маме?       Минене, фыркнувшая от слов мужа, замерла в ожидании ответа.       – Да.       – А мама будет думать о тебе?       – Разумеется, ведь она очень любит меня. Да, мама?       Минене чувствовала, что заливается краской – то ли от смущения, то ли от злости, что этот придурок смеет так ее смущать. Но, повинуясь сразу двум парам глаз, выжидающе смотрящим на нее, девушка все же произнесла:       – К-конечно… – и тут же почувствовала, что это стоило сказать. Хотя бы ради того безграничного счастья, что отразилось в глазах мужа…

***

      – Скажи, а ты правда будешь думать обо мне? – этот вопрос мучил Минене еще с вечера. Девушка нехотя оторвалась от сладких губ любимого и заглянула ему в глаза. Она боялась ответа и ждала его одновременно.       – Уже думаю. Только о тебе, ведь ты – моя единственная...