Когда приближается гроза

Северус

Мгновение, когда он понял, что умирает, стало благословенным. Логично было бы умереть, передав Поттеру всю необходимую информацию: с той минуту он больше не был нужен. Никому. Даже самому себе. Впрочем, он никогда не представлял, что случится, если Поттер выиграет в последнем сражении. Вся его сознательная жизнь была положена на двойную игру ради Лили. Ради нее, не ради самого мальчишки. В глубине души Северус осознавал, что Поттер не настолько беспомощен и безнадежен, каким ему бы хотелось его видеть, и потом — он сын Лили, а значит, в нем течет и ее кровь. Только это и примиряло его с действительностью одинокие годы в чертовой школе. Увидев Грейнджер в пышном платье и с дурацкой прической, Северус сперва решил, что сошел с ума. Умирая — умирают, а не переносятся драккл знает куда. И в первые минуты его охватила ярость. Он умер и мог оставаться блаженно мертвым. Но Грейнджер понадобилось вытащить его из могилы ради своих честолюбивых целей. Всю свою сознательную жизнь он сперва исполнял прихоти Лорда, затем разрывался надвое или даже натрое, выслушивая то философские бредни Дамблдора, обманывающего самого себя, то кровавые желания Лорда, то приглядывая за Поттером. Смерть была логичным окончанием пляски под дудку каждого из играющих. Подавив приступ ярости, Северус внимательно прочел документы от Министерства — и нашел задачи довольно интересными. Во всяком случае, однажды он уже умер — терять ему теперь нечего. Кроме того, по итогам выполнения заданий ему предлагается неплохое вознаграждение — и не только золотом. И Северус, поразмыслив, решает вступить в игру. Худшим элементом в этой игре является, без сомнения, Грейнджер. Чтобы сработаться, партнеру нужно доверять, а доверие основывается на знании некоторых черт характера. Все, что Северус помнит о характере Грейнджер, — упрямство, занудство и честолюбие. И абсолютно ненормальное, обостренное чувство справедливости. С таким долго не живут, но Грейнджер удалось добраться до двадцати пяти. Да, между ними всего лишь тринадцать лет — и пропасть в навыках в самых разных сферах. Впрочем, Министерству такая и нужна: другая бы давно послала их ко всем чертям и ушла, хлопнув дверью. Но Грейнджер не смогла пройти мимо — и вот пожалуйста, они оба здесь. Без палочек. Совершенно не зная друг друга. Со стопкой сложных задач на руках. Дамблдора такая ситуация, разумеется, позабавила бы. В доме, выделенном им с Грейнджер, Северус оказывается спустя два дня, ближе к вечеру, и сразу внимательно осматривает все комнаты, проверяя, нет ли потайных дверец или глазков. Глазок обнаруживается только в его собственной спальне: видимо, предыдущие агенты не доверяли и друг другу. Такое бывает. Игры Министерства жестоки и порой запутанны. Северус смотрит в глазок: Грейнджер стоит к нему вполоборота, задумчиво расчесывая длинные, слегка вьющиеся волосы щеткой. Выражение лица у нее такое, словно она или плакала, или собирается плакать. На ней нет ничего, кроме белоснежной ночной рубашки до щиколоток, под которой угадывается стройное крепкое тело. Неудивительно, что этот чертов красавчик Блэк вьется вокруг нее пьяным шмелем. Часы показывают половину девятого вечера, и Северус, накинув камзол поверх рубашки, выходит из комнаты и стучится в противоположную дверь. Сначала ничего не происходит, а затем в приоткрывшемся проеме появляется усталое лицо Грейнджер. — Что вы хотите, сэр? — Пойдемте выпьем чаю. Нам нужно обсудить некоторые моменты, — он кивает в сторону кухни. — Правда, служанка уже ушла, но думаю, я справлюсь самостоятельно. Грейнджер, накинувшая поверх сорочки голубой халат до самых пят, догоняет его в самом низу скрипучей лестницы. — Ее зовут Констанция. — Плевать. — Скрипят третья справа, пятая посередине и седьмая слева. — Грейнджер поджимает губы. — Вы наблюдательны. — Северус проходит в кухню и подкидывает в камин немного дров. Олливандер смог поставить его на ноги за трое суток, используя все, что было в его силах, включая темную магию, но Северуса все еще не отпускает легкий озноб. — Знаете, где чайник? Грейнджер бесстрастно протягивает ему что-то больше напоминающее котелок с носиком. Будь у него палочка, он бы сразу исправил его, но палочки нет, и это невероятно раздражает. — Вы смотрите на меня очень настороженно, Грейнджер. — Северус ставит чайник на стол и достает с полки кружки с дурацким узором. — Поверьте, я не кусаюсь, как Люпин. — Он мертв, — произносит она бесцветным голосом. — И Тонкс, и Колин Криви, и Фред Уизли, и многие другие. И вы были в их числе — пока мое честолюбие не вытащило вас с того света. Северус усмехается. А она умеет дерзить. Что же, неплохой навык для ее возраста. Сейчас, на полутемной кухне, он впервые по-настоящему разглядывает ее: овальное лицо с розоватыми щеками, каштановые волосы, карие глаза, светящиеся насмешкой и какой-то грустью, худые плечи, руки с тонкими пальцами, неуклюже ломающие печенье, — образец правильной девочки с правильными идеалами. Таких жизнь обожает бить прямо по лицу. — Что вы обо мне думаете? — спрашивает он спокойно, разливая чай. — Можете говорить честно. Грейнджер отвечает ему задумчивым взглядом. — Я только знаю, что как напарник вы умный, надежный и смелый человек. Догадываюсь, что вы стараетесь быть честным перед самим собой в глубине души, вы одиноки — иначе двойному агенту не выжить, — и оттого несчастны. А несчастье порождает неудовлетворенность, которую удобно выплескивать на своих студентов. Кроме того, в вас при этом живет некая крошечная надежда, что все, что вы делаете, как-то искупит давнюю вину, но проблема в том, что на самом деле вы ни в чем не виноваты. Северус коротко смеется. — Браво, Грейнджер! Вам стоит бросить отдел правопорядка и устроиться на колдомедика по направлению «Магическая психология и способы ее применения». Она морщит нос и невозмутимо пробует чай. — В свою очередь замечу, что считаю вас невозможной занудой, — продолжает он ровным голосом. — Бесконечные часы в библиотеке, упорство в делах, которые стоило бы бросить, чудовищная негибкость во всем, что вас окружает, — от людей до знаний. Вы хоть раз пытались изменить состав зелья, даже когда понимали, что это необходимо сделать? Ни разу. С другой стороны, вы действительно одна из лучших учениц Хогвартса, и я все годы безропотно ставил вам «Превосходно». Но вы ничего не понимаете в зельях, не говоря уже о вашей раздражающей манере считать, что вы во всем правы и что все, что вы делаете, — во благо. Грейнджер отклоняется на спинку стула и скрещивает руки на груди. А, попал в точку. Разумеется. И на ее пальцах нет кольца — значит, все еще не вышла замуж за Уизли. Вероятно, это к лучшему. — Уверена: мы сработаемся, — замечает она ехидно. — Занудная зубрила в моем лице и мрачный двойной агент — великолепная команда. Теперь, когда мы немного разобрались, кто из нас что представляет, я могу идти спать? У меня болит рука от пистолета. Северус пожимает плечами. — Вы ожидаемо обиделись. — К вашему сожалению, я уже довольно взрослая для такого, сэр. — Грейнджер неторопливо допивает чай и отодвигает кружку. — Вы видели аптеку? Олливандер постепенно распускает слухи, что в аптеке можно приобрести какие угодно зелья, даже самые невероятные. Северус проходит вслед за ней в просторное помещение размером с его бывший класс зельеварения и неторопливо прохаживается вдоль стеллажей. Препаратов море, некоторые настолько редкие, что он не помнит, использовал ли их для приготовления зелий. Пожалуй, здесь будет чем заняться. Котлов всего два, так что придется отправить служанку или отправиться самому на покупку еще трех. Помимо этого, ему нужна приличная одежда. То, что предоставил Олливандер, сносно, но, если им с Грейнджер действительно придется работать в высших кругах, следует выглядеть соответствующе. Практически всю свою жизнь внешний вид его не интересовал. Что же, пришло время изменить и это. Мальчишке из Паучьего тупика, который еще живет где-то внутри него, не место при дворе. Во всяком случае, в подобном виде. — Вы, кажется, собираетесь завтра днем в Йорк за тканями? Я пойду с вами. — Северус оборачивается к Грейнджер, листающей книгу с заметками бывшего врача. — И спросите утром у служанки, где можно купить хорошие котлы, новые весы и мерные чашки. Рухлядь, хранящаяся здесь, никуда не годится. Постойте… Северус возвращается к стеллажу, стоящему посередине, и достает баночку с размытыми буквами «Боярышник». — Возьмите, добавляйте по щепотке в чай по утрам. Снимает мышечную боль. Грейнджер смотрит на него пристально несколько секунд, потом все же берет склянку из протянутой руки. — Я вас не отравлю, не бойтесь. — Я боюсь внезапной заботы. Когда-то заклинание Малфоя ударило в меня так, что мои зубы стали похожи на резцы бобра, а вы невинно отметили, что ничего не изменилось. А теперь предлагаете «Боярышник» от боли. Удивительно. — Она сжимает склянку в руке и поворачивается к дверям. — Оставляю вас в вашей стихии, сэр. Северус до полуночи разбирается с ингредиентами, травами и порошками, составляя опись всего, что имеется в лавке. Да, некоторые самые популярные травы придется докупить. Не хватает также пакетиков для продажи на вес, перьев и чернил, новой расходной книги и книги учета пациентов. Грейнджер, разумеется, будет рада всем этим заняться. Утром Северус завтракает раньше, чем Грейнджер в своем голубом платье спускается вниз. Раньше, чем служанка с дурацким именем робко заглядывает на кухню. Ему нравится утро, еще не испорченное людьми. Из окна видна мощеная улица, по которой изредка проезжают повозки. Да, время совсем другое, тягучее и неторопливое. — Сэр, — служанка кладет на стол сверток, — я принесла оружие от мистера Олливандера. Он сказал, что на время обучения подойдет. Вам приготовить завтрак? — Благодарю. — Северус разворачивает ткань. — Приготовьте для мисс Грейнджер. Судя по шагам наверху, она только что встала. Не обращая внимания на суетливую служанку, он рассматривает оружие: пистолет — типичный кремниевый, однозарядный, идущий вместе с мешочком пороха, шпагу — тупую, с засечками на лезвии и слегка ржавым эфесом, дагу и два стилета в хорошем состоянии. Северус не уверен, стоит ли рассказывать Грейнджер сейчас о том человеке в черном плаще и в черной маске, что явился к нему в начале сентября девяносто седьмого. Человек не назвал своего имени, но предложил обучить Северуса стрельбе из старинного пистолета и фехтованию на шпагах. Быть директором — смертельная, невыносимая скука, и Северус согласился, подозревая лишь, что это очередной идиотский план Дамблдора. Дамблдор, разумеется, отрицал любую причастность к происходящему, и тогда Северус предположил, что человек мог прийти из будущего — либо из прошлого. Только раз незнакомец снял перчатку, обнажив довольно молодую руку с загадочной татуировкой в виде короны на запястье. Видимо, один из агентов времени был послан к нему сразу же, как только Грейнджер согласилась на предложение и выбрала его в партнеры. Невероятно умный шаг со стороны Министерства, учитывая всю жестокость восемнадцатого века. — Мне нужны все эти вещи по списку, — Северус протягивает служанке пергамент. — Знаете, где можно их достать? Служанка бегло изучает листок. — Да, сэр. Я займусь этим немедленно, как только помогу мисс одеться. — Она прячет пергамент в карман. — Мистер Олливандер просил передать, что господин Блэк отправит вас в Йорк с помощью портала. Он также передает вам еще немного денег. Северус прячет мешочек с монетами в глубокий карман камзола. К маггловским деньгами ему не привыкать. Блэк ожидаемо рисуется, прекрасно осознавая свое положение и превосходство. На первый взгляд ему лет двадцать шесть, может чуть больше. Северус пожимает его руку так, словно она отравлена, сохраняя невозмутимое выражение лица. Блэк внимательно осматривает оружие, переданное Олливандером, и качает головой. — Рухлядь. Развалится через месяц или даже раньше. Для обучения подойдет, для настоящего сражения — нет. — Вы могли бы подсказать, где можно приобрести хорошую шпагу и пистолет? — Северус старается звучать нейтрально, без презрения. Стоит помнить, что стоящий перед ним Блэк — не Сириус. — И сколько стоит достойная лошадь? Я бы не хотел постоянно зависеть от чужих порталов. Блэк приподнимает брови, раздумывая. Скорее всего, именно ему можно доверять, потому что Блэки помешаны на чести и благородстве и вряд ли станут играть на две стороны. Собственная репутация для них важнее любой выгоды. — Я составлю вам компанию в оружейном и в кузнице сегодня в Йорке, после матча в плюй-камни. Вы играете? — Блэк взмахом палочки ставит перед ним деревянную фигурку. — Мне больше по душе квиддич. Северус берет пистолет и вытягивает руку, приподняв ее на уровень груди. Дым на мгновение скрывает все от глаз, и голуби, расхаживающие на противоположном конце дворика, испуганно взмывают вверх. Сердце человека оказывается простреленным насквозь. Краем глаза Северус замечает удивленное лицо Грейнджер, только что пришедшей в сад после завтрака. — Неплохо. — Блэк протягивает ему мешочек с порохом. — Смотрите, Гермиона, как точно выстрелил ваш наставник. А с двадцати шагов? Северус пожимает плечами. С двадцати шагов траектория пули, конечно, поменяется, но не настолько, чтобы сильно промазать. Стоит больше тренироваться стрелять в движении, потому что не всегда получится встать ровно и прицелиться. Блэк придирчиво изучает след от пули. — На грани, — произносит он наконец. — Но рана похожа на смертельную. Я бы тогда больше сделал на упор на дальнюю стрельбу. В жизни редко получается стрелять прямо в лицо. Мисс, ваша очередь. Давайте пистолет, я заряжу. Северус усмехается, наблюдая, как она неуверенно поднимает пистолет рукой с перевязанным запястьем. — Выше, — произносит он. — Нет, не так сильно. Слегка. Грейнджер поджимает губы. Ему вспоминается это упрямое выражение ее лица, когда зелье не выходило так, как написано в учебнике. — Покажите. Вздохнув, Северус подходит к ней ближе, чем хотелось бы, и касается ее запястья. Оно едва заметно дрожит от напряжения. Он приподнимает его буквально на полдюйма и делает шаг назад. — Стреляйте. Покачнувшись после отдачи, Грейнджер кашляет, разгоняя рукой дым. Северус одновременно с Блэком переводит взгляд на человечка: пуля ударяет чуть выше сердца. — Великолепно. — Блэк тут же широко улыбается, обнажая ровные белые зубы. — Гораздо точнее, чем вчера. Вы запомнили, как следует держать руку? Попробуете еще раз? После упражнений с пистолетом Блэк кивает на лежащую без дела шпагу. Грейнджер, потирая запястье, садится на скамеечку, щуря глаза от солнца. И в ее взгляде читается явное недоверие. Значит, почувствовала, что человек не может с первого раза попасть в цель без навыка. Придется объясняться — позже. Шпага первые минуты кажется тяжеловатой, но Северус быстро приспосабливается. Блэк делает ленивые выпады, откровенно красуясь перед Грейнджер, и в конце концов замечает: — Вы обращаетесь со шпагой сносно, но вам не хватает знаний некоторых хитрых приемов, вы справитесь с солдатом и, возможно, капитаном, но вряд ли одолеете опытного человека, которому шпагу клали в детскую люльку. Умеете ли вы обращаться с дагой и фехтовать одновременно двумя клинками? Северус качает головой. Незнакомец в черном обещал научить его такому бою, но в середине весны внезапно исчез. А потом наступило второе мая, и жизнь на какое-то время оборвалась. — Мало кто умеет фехтовать двумя клинками на уровне мастера. — Блэк вынимает дагу из-за пояса, потому что ее практически никогда не носят в ножнах. — Возьмите свою и встаньте снова напротив меня. В данном типе сражения опорной является левая нога, дагу держите прямым хватом, вот так, видите? Старайтесь распределять свой вес равномерно на обе ноги, но ведущая — левая. Либо атакуйте с полувыпода. В ходе боя вы будете менять ноги и даже не замечать этого. Северус слышал от незнакомца о нескольких техниках: шпага и дага были изобретением испанской школы, позже на смену даге пришел плащ и кинжал, и Блэк, скорее всего, еще расскажет, как им обороняться. Кроме того, популярность стала набирать французская школа, построенная на колющем, а не рубящем ударе. Было бы неплохо овладеть и тем и тем. В аптеке за их спиной громко звенит колокольчик, Северус от неожиданности делает шаг вперед, и кинжал Блэка слегка задевает его локоть. Белая рубашка окрашивается кровью. — Прошу прощения. — Блэк сочувственно смотрит на порез. — Бадьян должен быстро помочь. Грейнджер входит в аптеку первой, Северус, оставив оружие в саду, заходит следом. У витрин с травами стоит молодой человек лет двадцати, странно похожий на него самого. — Филипп, добрый день. — Грейнджер приветливо улыбается. — Что-то случилось? — Ранена женщина, кинжал, скорее всего, отравлен или заговорен, кровь колдомедик остановил, но лучше ей не становится, не приходит в себя. Думаю, внутреннее кровотечение, которое не поддается лечению из-за темномагического заклинания. — Филипп переводит взгляд на Северуса. — Она маглорожденная. — Обратились к мракоборцам? — Блэк лениво прислоняется к дверному косяку. — Такое нельзя пропускать. — Ее подруга, кажется, обратилась. — Филипп пожимает плечами. — Сейчас это неважно, я врач. И мне хочется спасти человеку жизнь. Колдомедики только разводят руками. Но я почти уверен, что затронуты внутренние органы. Северус мысленно проклинает невозможность использовать палочку, рассматривая подходящие травы и ингредиенты на полках. — Может быть, безоар? — негромко предлагает Грейнджер. — Безоар не остановит кровотечение. — Тогда девясил, тысячелистник и кизил, — продолжает она неуверенно. — Я читала в… — Подойдет, — Северус берет склянки с полок. — Но вы забыли об одуванчиках. Без них отвар не выйдет тягучим. Запишите, пожалуйста, все в расходную книгу. Как вас зовут, молодой человек? — Филипп Принц. Грейнджер на мгновение перестает писать, и у Северуса пересыхает в горле. Принц! Так вот откуда это казавшееся необъяснимым сходство. С другой стороны, между ними слишком много поколений, хотя, конечно, жизнь любит удивлять. — С вас три шиллинга. — Грейнджер ловко собирает ингредиенты в мешочек. — Сэр, может быть, вы поможете Филиппу и осмотрите больную? Филипп торопливо прячет мешочек в карман, и их взгляды с Северусом встречаются. Очевидно, что он заметил их странное сходство, и немного растерян. Северус не раздумывая предлагает свою помощь, потому что без заклинания травы бесполезны. И Филипп выглядит так, словно что-то грызет его изнутри. Обычно Северусу абсолютно плевать на чувства других людей, только Принцы — его кровь. Мать запрещала упоминать эту фамилию, но Северус, в глубине души презирая Принцев за то, что они отреклись от собственной дочери, хотел узнать, как они живут, выглядят, на мгновение оказаться внутри старинного особняка. Его, мальчишку из рабочих трущоб, иногда вдохновляла мысль о том, что его мать — из аристократической семьи. И эта же мысль усиливала презрение к отцу. Филипп пишет адрес, и Северус обещает, что заглянет вечером. — Не хотите отобедать с нами? — предлагает он ненавязчиво, заметив голову служанки в дверях. — Мы могли бы обсудить вашего пациента. — Благодарю, но мне еще нужно зайти в церковь на службу. — Филипп отводит глаза. — Совсем не получается задержаться. Блэк, усмехнувшись, уходит на кухню, и Северус остается наедине с Грейнджер. Она уже достает с полки бадьян и тканевые тампоны. — Расстегните манжету, — произносит она смущенно. — Я смажу рану. — Я справлюсь сам. — Северус забирает у нее бутыль и закатывает испачканный рукав. Губы Грейнджер как-то странно искривляются, но она быстро берет себя в руки и только шепотом произносит: — Вы меня ненавидите? Или презираете? Я вчера думала над вашими словами… Честное слово, я… Северус равнодушно закручивает пробку бутыли. — Не нужно оправдываться. И то, что я думаю о вас, не касается дела. Вам не пять лет, чтобы оправдываться за свои поступки. Что сделано — то сделано, обратной дороги нет. Портал Блэка переносит всех четверых в Йорк: Грейнджер, бледная и молчаливая, отправляется со служанкой за тканями и письменными принадлежностями. Северус же с Блэком направляются в противоположную сторону: к оружейным магазинам и кузнице, стоящим чуть вдалеке от главной площади. — Добрый день, господа, чем могу служить? — Торговец почтительно склоняется перед Блэком. — Что-то случилось, сэр? Вы заходили к нам только два месяца назад… — Нет, Торнтон, пистолет великолепен, поэтому я и рекомендую тебя господину аптекарю. Что интересного у тебя имеется? Торнтон суетливо раскладывает на синей скатерти несколько пистолетов. Северус рассматривает каждый из них внимательно, и в конце концов выбирает один себе — с темно-коричневым стволом из ореха, другой — Грейнджер, посветлее. — У вас имеются двуствольные? — интересуется он, откладывая два выбранных пистолета в сторону. — Есть один, недавно сделали. Но он может давать осечку, хоть в целом надежный красавец, стоит только двадцать монет. — Любой пистолет дает осечку. — Блэк машет рукой. — В самое неподходящее время. Давай, Торнтон, показывай свое чудо. Двуствольные сейчас редко когда сделаны хорошо, я видел одно лишь непотребство. Торнтон достает из шкафчика сверток и почтительно раскрывает его. Блэк присвистывает, Северус сразу чувствует, что пистолет сделан для него: тяжелый, с изящной рукоятью из бука, украшенной серебром, но удобно ложащийся в руку. К пистолетам он докупает пули и порох, а затем они с Блэком отправляются в кузницу. Надежных шпаг немного, кузнец слегка завышает цену, пока Блэк не заявляет, что сообщит об этом куда следует. Северус выбирает долго, но наконец замечает шпагу с эфесом, украшенным растительным орнаментом. — Теперь вы вооружены до зубов. — Блэк снисходительно улыбается, но улыбка добродушна. — Хотите пойти на матч по плюй-камням? — Воздержусь. Я обещал встретиться с Филиппом около семи. У вас есть часы? Блэк неторопливо достает из кармана некое подобие часов, больше похожее на компас. Северус вспоминает, что наручные мужские часы будут изобретены гораздо позже женских, которые впервые были подарены королеве Елизавете. — Четверть седьмого. Вы не будете против, если я приглашу мисс Гермиону со мной? Уверен, ей будет интересно, да и потом, там можно обзавестись неплохими связями. Если вы знакомы с Айрис — считайте, что вы знакомы с половиной высшего общества. Северус не возражает, считая, что Грейнджер удачно справится с ролью: она довольно общительна, и ее кругозор позволит ей уделить внимание самым разным людям. По дороге к площади дорогу им преграждают трое мужчин в черных плащах. — Кастор Блэк, поразительно встретить вас в этом городке, — произносит насмешливо один из них, с жидкой рыжей бородой. — Вы, кажется, сказали кому-то, что я болван и бездельник? Слухи разносятся быстро. Блэк ненавязчиво кладет руку на эфес шпаги. — Господин Бут, я и сейчас повторюсь: вы болван и бездельник, и вам никогда не стать премьер-министром. — В таком случае я предлагаю дуэль. Так мы быстрее выясним, кто из нас горазд только болтать, а кто готов быть полезным волшебникам. Назовите вашего секунданта, и мы попрощаемся до завтрашнего рассвета на правом берегу реки Уз. — Господин Снейп, аптекарь, составит мне честь своим присутствием на дуэли с таким подлым человеком, как вы. — Блэк надменно кривит губы. Северус коротко кивает в знак согласия. — Не проспите, иначе я расскажу правду о том, где вы обыкновенно проводите ночи. Всего хорошего, господа! Северус сдерживается, чтобы не оглянуться на мужчин, оставшихся за спиной. Альберт Бут — он смутно помнит человека с таким именем, все-таки ставшего премьер-министром, но быстро ушедшего с поста из-за невозможности подавить гоблинское восстание. Если Бут останется жив, значит ли это, что Блэк обречен погибнуть? Разумеется, согласиться на роль секунданта — опрометчиво. Но отказать — обидеть Блэка, а в чужих глазах — прослыть трусом. Нет, придется занять одну из сторон, и еще неизвестно, насколько верен его выбор. С другой стороны, Блэка к нему приставили не случайно, и пока что стоит придерживаться этих правил. Они расстаются у Йоркского собора: Блэк направляется в сторону лавок с тканями, налево, Северус же идет чуть направо, в сторону улицы Шемблз, где они договорились встретиться с Филиппом. Удивительно, но окружающая атмосфера нравится ему: люди выглядят занятыми самыми необходимыми делами — машинный труд еще не изобретен, и люди полагаются только на самих себя, на свой ум и физические способности. Даже аристократы, которые в двадцатом веке все больше существуют за счет техники, в этом времени еще полностью зависят от ручного труда. Восемнадцатый век кажется немного более честным — но честность всегда жестока, и в этом не стоит себя обманывать.

Морис

Беата проскальзывает к нему в спальню, когда часы показывают десять вечера и шаги отца стихают в зале. — Ты ведь пойдешь на матч, правда? — Сестра взволнованно блестит глазами. — Пожалуйста, Морис, ты должен пойти. Морис тяжело вздыхает. Разумеется, он с удовольствием вырвался бы из душного плена дома. После смерти матери в нем царят запустение, мрачность и угнетающая тишина. И когда эту тишину ворвалась Айрис, внутри Мориса что-то надломилось, словно в нем одержала верх давно дремавшая мысль о том, что за пределами стен кипит настоящая жизнь. — Если отец узнает — будет еще хуже, Беата. У тебя отнимут Элизабет, а меня сошлют в поместье. Беата садится напротив него, совершенно невесомая в своей длинной ночной сорочке, стянутой у шеи высоким воротником. Морис старается не думать, что однажды они станут мужем и женой. Мысль эта, противоестественная изначально, грызет его изнутри. Да, Мраксы поступали так не единожды — но это не значит, что и он сам обязан повторить их путь. Беата совсем невинное дитя, доброе, чуткое, умеющее сострадать, помимо этого, неглупое. В Хогвартсе, будь ей позволено там учиться, она бы обязательно получала хорошие баллы. Морис никогда не ставил под сомнение авторитет отца, но Айрис так невинно спросила, запрещает ли ему отец хоть какие-то развлечения, что этот вопрос кажется ему справедливым. В конце концов, отец умрет — и Морис станет главой рода. — Если ты не пойдешь, то пойду я. — Голос Беаты дрожит. — И исчезну навсегда. Ненавижу дом. — Хорошо. — Морис сдается. — Что купить тебе в городе? — Ничего, только запомни все в подробностях, чтобы рассказать мне. — Беата слабо улыбается. Морис выходит из дома около трех, когда отец отправляется на встречу с очередным землевладельцем, и добирается до места чуть раньше, чем остальные зрители. Зал, где проходят игры, напоминает небольшой амфитеатр с длинными скамьями. На скамьях лежат листки с именами участников — всего десять человек. Морис занимает место во втором ряду, и спустя несколько минут зал начинает заполняться игроками и зрителями. Айрис появляется неожиданно, когда Морис, окруженный незнакомцами и чувствующий себя неуютно среди людей, уже устает ждать. Морис вглядывается в ее радостное лицо, чувствуя, что внутри него нарастает волна тепла. Холодный темный дом остается за спиной. Айрис выглядит еще лучше, чем в их первую встречу: на ней изумрудное платье, лимонного цвета шляпка и перчатки ей в тон, волосы уложены чуть ниже, так что локоны чуть касаются покатых плеч. Ее зеленые глаза излучают уверенность в себе, и все ее движения выражают удовольствие. Айрис замечает его через несколько секунд и тут же машет рукой, приглашая подойти. — Вы все-таки пришли, мой храбрый спаситель, — произносит она чуть насмешливо. — Я очень рада, правда. Вам за это не попадет от отца? Морис не отвечает, рассматривая ее, и Айрис отвечает ему таким же изучающим взглядом. — Кастор! — она вдруг делает шаг в сторону. — Идите сюда. И кто это прелестное существо вместе с вами? Морис переводит взгляд на девушку, идущую рядом с Блэком, которого он видел лишь однажды и не был ему представлен. Она красива, хотя и не бросающейся в глаза красотой, как у Айрис. — Гермиона Грейнджер, — произносит она, чуть смущенно протягивая руку. — Вы будете играть? Айрис довольно улыбается. — Я буду выигрывать, — отвечает она звонким голосом, и Блэк громко смеется. — А вы очаровательны, право. Приходите послезавтра к нам на вечер и обязательно возьмите Кастора с собой. Его так сложно поймать на крючок. И вы, Морис, приходите… Обещаете? Морис качает головой. Если здесь у него еще есть шанс остаться неузнанным большинством участвующих, то на приеме у Пруэттов остаться незамеченным не удастся, и отец рано или поздно обо всем узнает. Айрис, видимо, тоже это понимает, и ее лицо на мгновение омрачается. — Я вас украду в другой раз тогда, — она ободряюще касается его руки. — Начинают? В первом раунде я играю с незнакомым господином по имени Дженкинс. Представить не могу, как он сумел пробраться на матч такого уровня. Извините, господа, я пойду поприветствую соперников, иначе выйдет неловко. Поговорим после матча, и, пожалуйста, поддержите меня. Морис возвращается на место, и Блэк со спутницей садятся по левую руку от него на том же ряду. Спустя несколько секунд к нему подходит молодой мужчина с блокнотом и пером в руках. — Я Фрэнк Боунс, репортер из колонки «спорт» из «Ежедневного Пророка», — представляется он вежливо. — Не уделите мне пять минут? Морис решительно отказывается, и репортер с сожалением уходит, чтобы обратиться за интервью к другим присутствующим. Среди зрителей Морис замечает Гринграссов и Розье, но те, кажется, не узнают его. — Первый раз на игре? — добродушно интересуется Блэк. — И как вас угораздило познакомиться с Айрис? Мраксы, говорят, никогда не выходят из дома, если дело не срочное. — Я спас ее от негодяев. — Морис смотрит на него искоса. Ему неуютно среди шумной толпы после привычной тишины особняка. — И пригласил зайти. Все случилось у моего порога. Якобиты — чтоб их дьявол забрал. На лице Блэка расплывается широкая ухмылка. — Поддерживаю. В пекло их! Король, разумеется, у нас сейчас не сказать чтобы образец мудрости и великодушия, но и не болван, как этот Бонни Принц, таскающийся по заграницам в поисках денег и людей. Вы все сделали правильно, а Айрис такие поступки обожает. Только ни на что не найдетесь — если она и выйдет замуж, то только за важное лицо с толстеньким пузом, титулами и набитым кошельком, одна рука которого колдует над королем «Империо», а другая загребает золото из казны. Любить его не будет, заведет молодчика и продолжит наслаждаться жизнью. Организует несколько комитетов по борьбе с чем-нибудь вроде женского угнетения и успокоится годам к сорока. Морис бледнеет, сам не понимая причину таких чувств: они с Айрис виделись лишь однажды. Да и он не имеет права испытывать какие-либо чувства, по мнению отца: холодный расчет, равнодушие и отстраненность — вот идеальный мужчина из рода Мраксов. — Мне не верится, что мисс Пруэтт на такое способна. Блэк громко хмыкает, но не отвечает: где-то наверху звенит колокольчик, и первая пара соперников выходит в центр зала. Морис разбирается в механизме игры довольно быстро: двое на расстоянии метров пяти друг от друга играют на круглом поле, в центре которого расположена мишень. Каждый игрок имеет свой набор плюй-камней, жидкость в которых выбирается по своему усмотрению, однако не должна быть слишком ядовитой, чтобы избежать травм — об этом напоминает наблюдатель, сидящий на дальнем ряду. Всего у игрока в запасе пятнадцать камней и три раунда в каждом матче, за который необходимо выбить семь шаров за пределы поля. Победит тот, чей камень окажется ближе всего к мишени после того, как шары останутся вне площадки. Правила кажутся простыми, но игра требует опыта и сноровки, и Морис с удовольствием наблюдает за азартом Айрис. Она обыгрывает троих соперников довольно непринужденно, но с почтением пожимая руку каждому, — и выходит в полуфинал. Зрители аплодируют, и на одном из рядов амфитеатра вдруг поднимается фигура пожилого мужчины. — Браво, Айрис Пруэтт! — произносит он мягким голосом. — Желаю вам удачи! Морис приподнимает брови, и Блэк, видимо заметив его недоумение, шепотом поясняет: — Сам Говард Пикс, основатель игры. Очень ценит серьезное отношение к его задумке и гордится, что его игра пришлась по вкусу даже аристократам. А видите человека справа от него? Это премьер-министр, сэр Диггори, слева от него — лорд Певерелл. Сегодня у Айрис благодарная публика, не просто всякий сброд. Морис внимательно рассматривает министра, позабыв об Айрис на несколько секунд. Отец порицает его действия, считая слишком резким и напористым, но Морис с ним не согласен: перемены нельзя подавать крошками, иначе их никто не воспримет. Сэр Диггори основал отдел мракоборцев, разработал программу взаимодействия с иностранными волшебниками, улучшил дисциплины в Хогвартсе, признал образование в других школах действительным в Великобритании. Сейчас Диггори работает над изменением тюремного содержания, сотрудничает с маггловским премьер-министром и активно участвует во всех сферах жизни. Разумеется, отец полагает, что вся эта деятельность лишняя, как излишне менять что-либо в доме самих Мраксов. И тогда Морис вдруг замечает, как сидящий на ряд выше министра человек во всем синем стремительно вынимает палочку. — Остолбеней! — произносит Морис не раздумывая. Краем глаза он замечает еще одного мерзавца, но Блэк реагирует быстрее: перепрыгнув через ряд, он ударяет заклинанием в пытающегося убежать нападающего. Еще двое мужчин с нашивками в виде буквы «М» встают по разные стороны зала, мешая нападающим трангрессировать. Одно заклинание пролетает над головой Айрис, и Морис бросается к полю с игроками, которым правилами запрещено держать при себе палочку на время матча. — Протего! — произносит он сквозь зубы, закрывая Айрис собой, и очередной красный луч ударяется о невидимый щит. — Остановите игру! — голос премьер-министра раздается по залу, усиленный заклинанием. — Бунтовщиков — поймать и на допрос. Лично проверю имена каждого и отправлю в Азкабан. Айрис, раскрасневшаяся от игры, с досадой сжимает в руке оставшиеся плюй-камни. — До полуфинала осталось выбить три шара. Вечно эти заговорщики появляются не вовремя. Впрочем, набранных очков должно хватить для победы в этом раунде. Морис опускает палочку и поворачивается к ней. Зал шумит вокруг них, голос ведущего объявляет, что полуфинал и финал лиги переносятся на следующую неделю в Эдинбург. — Вас могли убить, а вы думаете о незаконченной игре. — Меня пытаются убить или похитить с завидной частотой, господин Мракс. — Айрис сдувает рыжую прядь со щеки. — Поверьте, быть племянницей одного из самых властительных людей в королевстве иногда неприятно. Но вы снова пришли на помощь, и я благодарю вас за это. Не хотите встретиться завтра в полдень у собора? День, говорят, будет солнечный, а я давно мечтала полюбоваться витражами. У меня к вам просьба, но здесь я не рискну ее озвучивать. Морис смотрит на нее пристально, Айрис отвечает лукавым блеском зеленых глаз. Морис никогда по своей воле не прикасался к женщине: отец через домового эльфа несколько раз приводил к нему женщин, чьи лица всегда были скрыты золотой маской. Женщины умели многое, а Морис только чувствовал подступающую тошноту. И сейчас мысль о том, что он мог бы себе позволить поцеловать Айрис, жжет его изнутри. — Вы играете со мной. — Мы все играем, господин Мракс, — произносит она уклончиво. — Как чувствует себя ваша сестра? Готовится стать матерью для ваших будущих детей? Морис вспыхивает. Айрис бьет в самое больное место и выбивает землю у него из-под ног. Беата даже не догадывается о плане отца, хотя и подозревает, что дом станет тюрьмой на многие годы вперед. Птица-брошь стала для нее символов свободы, и это может плохо закончиться. К тому же, если узнает отец… — Господин Мракс, — голос справа заставляет его обернуться, — Айрис рассказала о вашем храбром поступке. Морис никогда лично не видел Уильяма Певерелла, но знает, что тот является значимой и уважаемой политической фигурой Англии наравне с маггловским премьер-министром Робертом Уолполом и архиепископом Джоном Поттером. У Певерелла есть влияние на церковь, что делает его врагом Поттера, и немного — на короля. И на пальцах его руки, морщинистой, но крепкой, блестит незатейливым камнем кольцо Мраксов с древним знаком. Кольцо передавалось в роду из поколения в поколение, будучи подаренным Кадмом их предку, но тридцать лет тому назад оно исчезло из кабинета отца, охранное заклинание было разрушено, а кольцо оказалось на пальце Уильяма Певерелла, который никаким Певереллом рожден не был. Фамилию эту он в юности взял от своей двоюродной бабки по угасшей женской линии, не имеющей прав на кольцо, сам являясь по рождению Флимонтом, дальним родственником Поттеров. Фамилия и определенный склад ума, связь с Пруэттами и Блэками помогли Уильяму успешно подняться по карьерной лестнице, оставив, впрочем, бездетным, и подтолкнули к мысли о возвращении кольца в семью. Отец обращался даже в Визенгамот — но проиграл. — Айрис мне дороже всего на свете, — произносит Певерелл спокойно, серьезно глядя на Мориса своими продолговатыми барсучьими глазами. — Я могу рассчитывать, что вы не похожи на своего отца? Морис выпрямляется, сдерживая гнев. — Можете рассчитывать, что я не проткну вас шпагой из-за спины и не оглушу вас заклинанием из-за угла, и более того — я не ворую. Я презираю воровство и всех, кто считает, что вправе безнаказанно присвоить себе чужую собственность. Можно выдумать себя, но нельзя заставить других поверить в эту выдумку. Айрис непонимающе приподнимает брови, в то время как Певерелл слегка бледнеет, и Морис, коротко поклонившись, быстрым шагом выходит из амфитеатра. До дома он добирается за двадцать минут, несколько раз свернув на самые неприметные улочки. В голове крутятся слова Айрис о завтрашней встрече, но Морис не знает, что делать. Возможно, правильнее всего будет не прийти и забыть о ней, и тогда жизнь, как река после разлива весной, вернется в прежнее русло. Около дома его ждет скрюченная фигура домовика. Морис сразу узнает его: Утор, уже довольно пожилой эльф, принадлежащий Лестрейнджам. — Госпожа просит вас прийти завтра вечером, отказа не принимает. — Утор с трудом склоняется в поклоне. — Желательно, чтобы ваш отец не узнал об этом. Разговор много времени не отнимет.