Равновесие

      Уши закладывало от душераздирающих криков — мужских, женских и детских. Она не могла поверить, что все происходящее действительно имеет место быть. Зеленые вспышки с обеих сторон перемежались красными лучами. Конечно же, Орден и все, кто дрался на их стороне, перестали гнушаться Непростительными заклятиями. Война все спишет. Грейнджер с ужасом понимала, что ни у кого из них попросту нет выбора. Или ты, или тебя.              Она стояла посреди хаоса — на секунду растерявшаяся маленькая девочка. Этой секунды хватило для того, чтобы оборотень Сивый подобрался к ней сбоку. Придя в себя после минутного помутнения, Гермиона бросилась на помощь Рону, который, отбиваясь от Роули, стал открыт для Долохова. Последнее, что она увидела перед ослепляющей зеленой вспышкой, — это полусгнившие зубы, торчащие изо рта оборотня. Она была уверена, что сейчас умрет, пока не поняла, что луч Убивающего заклятия был предназначен не ей. Сивый упал замертво, раскинувшись в ужасной вывернутой позе посреди обломков лестницы.              Побледневшая девушка стала лихорадочно искать глазами своего спасителя, но тот уже спешил прочь. Только по школьной форме и кудрявым темным волосам Гермиона поняла, что это ее однокурсник со Слизерина, Теодор Нотт. Она никогда с ним не общалась и вообще была удивлена, что ученик с этого факультета дрался на стороне Ордена Феникса. Она подумает об этом позже.              Большой зал был похож на пепелище. Зола и пепел летали в воздухе, забиваясь в легкие, мешая дышать полной грудью. Гермиона ходила от одной группы учеников к другой, справляясь, не нужна ли ее помощь.              — Вы бы отдохнули, мисс Грейнджер, — участливо проговорила профессор Макгонагалл, — решающая битва впереди.              Темный Лорд дал им всем немного времени, чтобы что? Немного отсрочить их смерть? Гермиона верила: Гарри знал, что делает, идя навстречу своей судьбе в Запретный лес, но она не питала абсолютно никаких иллюзий относительно своей жизни, если у Гарри ничего не выйдет. Ее ждет смерть, ведь она маглорожденная.

      Matt Maltese — As the World Caves In

             Вдруг ее внимание привлекла одинокая мужская фигура возле разрушенной колонны. Нотт сидел, вытянув раненую ногу вперед и пытаясь затянуть ту в волшебные бинты. Гермиона немного подумала над тем, стоит ли подходить к нему и предлагать помощь. Но он ведь помог ей.              — Привет, — тихо поздоровалась она, приблизившись к Теодору, который от неожиданности резко дернулся и сморщился от боли в ноге.              — А, Грейнджер, — он ненадолго задержал взгляд на ее лице и снова продолжил бороться с упрямыми бинтами, — привет.              — Нужна помощь? — неловко спросила она, кивая на волшебную ткань.              — Как видишь, — пожал тот плечами, — целитель из меня бы не вышел.              Гермиона осторожно с помощью магии сняла с его ноги испорченные бинты, промыла рану, которая ей совсем не понравилась своим видом, затем капнула пару капель экстракта Бадьяна, достав тот из сумки, и закрепила все бинтами.              — И все-то у тебя получается, — не то восхищенно, не то с издевкой проговорил Теодор, слегка пошевелив ногой. Гермиона отчего-то вспыхнула и неуверенно улыбнулась.              — Ты мне помог сегодня, — начала она, присаживаясь рядом.              — Помог? — усмехнулся парень, немного подвинувшись. — Да я спас твою грешную жизнь, Грейнджер. Нужно немного смотреть по сторонам.              — Ну знаешь! — возмутилась Гермиона. — Я просто хотела сказать спасибо, а не выслушивать от тебя нравоучения.              — Ну говори.              — Что говорить? — нахмурилась девушка. Этот парень сбивал ее с толку.              — Спасибо. Ты же хотела.              — Ты всегда такой?              — Какой такой?              — Невозможный, — пыхтя от гнева и волнения, Грейнджер встала и сложила руки на груди.              — Да, бывает, — ухмыльнулся Тео, с ног до головы окидывая ее каким-то странным взглядом. — У тебя, кстати, сажа на лбу.              — Не только на лбу, — Гермиона задумчиво потерла лоб, — я вся грязная.              — М, грязная девчонка, — глаза Грейнджер расширились от тона, каким Тео произнес эту фразу. В ней не было намека на ее происхождение, а скорее, какой-то сексуальный подтекст. От этого осознания внутри стало горячо и трепетно.              Она не должна испытывать подобных чувств. Во-первых, сейчас абсолютно неподходящий момент. Идет война и погибают люди, ее друзья, а она смущается от каких-то странных намеков Нотта. Во-вторых, это же Слизерин. Он наверняка просто смеется над ней. Тем более, Гермиона знала, что отец Теодора поддерживал политику Волдеморта. Был ли он Пожирателем смерти, она не бралась судить.              — Ты открытая книга, Грейнджер, — ухмыльнулся Тео и тряхнул кудрявыми волосами, которые были покрыты плотным слоем пыли.              — Просто не вижу смысла скрывать свои эмоции, — Гермиона снова села на отломанный кусок колонны.              — Или просто не умеешь. Кто-то из близнецов Уизли погиб? — он кивнул в сторону рыжего семейства, которые склонились над телом Фреда.              — Да, — Грейнджер с трудом проглотила комок в горле, — Фред.              — Жаль, — задумчиво отозвался Нотт, — они мне нравились.              Гермиона только кивнула, не зная, что ответить. «Жаль» — это не то слово, которым можно было бы охарактеризовать ее чувства. Беспросветная скорбь по всем умершим, не только по Фреду. А еще злость, гнев, обжигающие, словно кипящее масло. Они клокотали у нее в горле, грозясь вылиться такими же горькими и горячими слезами.              — Это что, Малфой? — ее внимание привлек высокий блондин, который, привалившись к стене, сидел в скрытом от людских глаз темном коридоре. Гермиона и Тео сидели совсем рядом, поэтому смогли увидеть его.              — Вероятно, — Тео прищурился, разглядывая школьного друга, который их не замечал.              — Что он здесь делает?              — А что здесь делаю я?              — Хочешь сказать, он на стороне Ордена? Он же Пожиратель смерти! — Грейнджер была полна праведного гнева.              — Скорее всего, он, как обычно, не может определиться, — голос Теодора звучал устало, словно он уже имел подобный разговор с кем-то. Возможно, даже с самим Малфоем.              — Почему ты решил перейти на нашу сторону? — вдруг спросила Гермиона.              — Что значит перейти? — Теодор вскинул аккуратную бровь. — Я никогда не был на стороне Волдеморта. Если я родился не в той семье, это еще ничего не значит.              — Ты что же, жалеешь, что родился в чистокровной семье? — ее голос был полон скептицизма.              — Кровь — есть кровь. Она красная и течет по венам, даруя жизненные силы. И да, я очень жалею, что родился в чистокровной семье с психопатом-отцом.              — Он обижал тебя?              — Обижал? — Тео испустил странный смешок и искоса взглянул на Гермиону. Он промолчал, но эта тишина была красноречивей любого признания. Ей было невдомек, как можно издеваться над собственным ребенком. Ей повезло родиться в нормальной семье, как справедливо через несколько месяцев заметит Тео.              — Как думаешь, у нас есть шанс? — спросила она, чтобы заполнить возникшую тишину. Гермиона не думала о том, чтобы сейчас уйти от Тео. Тающее ощущение спокойствия обволакивало ее, заставляя хоть немного отвлечься от гнетущих мыслей.              — Абсолютно нет, — спокойно ответил он, — если только Поттер не воскреснет.              — Воскреснет? Ты думаешь…              — Его же здесь нет? Значит, он ушел в Запретный лес, а Темный Лорд манерничать не станет, будь уверена.              — Прекрати! — Гермиона закрыла уши руками и зажмурилась. — Ты не можешь знать наверняка.              — Как тебе будет угодно, Грейнджер.              — Почему ты спас меня? — отчего-то ей хотелось знать. Этот вопрос с самого начала разговора вертелся у нее на языке, но не было подходящего времени. Да и сейчас оно вряд ли подходящее.              — Так я влюблен в тебя, — сказал он настолько обыденным тоном, что Гермионе подумалось: а не почудилось ли?              — Чего?              — С пятого курса, наверное.              — Что за глупости, Нотт? Зачем ты мне это говоришь?              — Понимаешь, Грейнджер, — начал он, — через несколько минут сюда явятся Пожиратели смерти, и мы с тобой точно не выживем. Потому что ты — маглорожденная, а я — предатель крови. Так почему бы мне на смертном одре не признаться любимой женщине в чувствах?              — А вдруг мы выживем? — это был настолько глупый вопрос, учитывая только что услышанное.              — Нет, Грейнджер, лучше смерть, чем то, что они уготовили нам, поверь.       

***

      Она словно светилась изнутри. Ее прекрасная бархатная кожа отливала золотом в солнечном свете, пробивающимся в витражные окна недавно восстановленного Большого зала. Тео наблюдал за смеющейся Гермионой из-за слизеринского стола под пристальным взглядом Малфоя.              — Грязнокровка Грейнджер, серьезно? — скривил он свои аристократические губы в брезгливом жесте.              — Что? — Теодор на секунду отвлекся от своих наблюдений и обратил взор на друга.              — Ты глаз с нее не сводишь, — в голосе Драко сквозила едва уловимая злость. Но Тео заметил.              — И что же? Завидуешь?              — Чему это, интересно? Тому, что ты втрескался в зубрилу? — Малфой буквально трясся от негодования.              — Ну да, этому ты позавидовать не можешь, — задумчиво проговорил Теодор и наконец поймал взгляд Гермионы, щеки которой тут же порозовели. Он отсалютовал ей кубком с тыквенным соком и отвернулся. Малфой, как и Грейнджер, был удивлен.              Она в одиночестве стояла неподалеку от кабинета Слизнорта и нервно посматривала на наручные часы. У нее было свободное утро, ведь в этом году Гермиона решила не перегружать себя уроками. Ровно столько, сколько нужно для Ж.А.Б.А. Слизеринцы должны были покинуть кабинет с минуты на минуту, и Грейнджер уже перестало казаться, что поджидать Нотта после урока — это блестящая идея.              Из кабинета повалили студенты, и она спряталась за угол, чтобы ее никто не заметил. Наконец, кудрявая голова показалась среди полчища учеников. Разумеется, по соседству с платиновыми волосами.              — Нотт, — негромко позвала Гермиона вслед. Он не сразу услышал, но остановился и обернулся. От Грейнджер не укрылось злобное выражение лица Малфоя, когда тот понял, кто зовет его друга. К ее удивлению, Драко промолчал.              — Я догоню, — бросил ему Тео и направился к Гермионе, которая смущенно стояла возле стены. — Грейнджер, какой сюрприз.              — Привет, — скованно улыбнулась она и поправила лямку сумки на плече, — ты вернулся в школу.              — Ну, надо было чем-то себя занять, знаешь ли, — пожал он плечами, равнодушно оглядывая ее. — Ты что-то хотела?              — Я просто… — Гермиона глупо захлопала ресницами, не в силах вымолвить и слова, — ты оказался прав.              — В чем?              — Гарри действительно воскрес.              — Да, хитер бобер, ничего не скажешь, — усмехнулся Тео. — Ты только это хотела сказать?              — Я хотела сказать, что рада тебя видеть, — протараторила Грейнджер на одном дыхании и с надеждой взглянула в синие глаза, которые казались бесстрастными.              — Я тоже очень рад тебе, Грейнджер, — что-то похожее на теплую улыбку озарило его лицо. — Ну, мне пора. Пока.              — Пока, — прошелестела ему вслед Гермиона, которая от обиды не знала, куда себя деть.              Действительно, на что она надеялась, поджидая его тут? Что он кинется к ней со словами любви? Она думала о нем все лето — возможно, поэтому у них с Роном не срослись отношения. Каждый раз, когда Гермиона оставалась с ним наедине, ей виделась кривоватая улыбка Нотта, с которой он говорил, что влюблен в нее.              Она увидела его еще на перроне, но решила не поддаваться, а в Большом зале всячески делала вид, что не замечает его, пока он не поймал ее взгляд. Гермиона зарделась, как школьница. Странно это осознавать, но она думала о нем. А сегодня ночью он ей даже приснился. И вот теперь, когда Гермиона, не дождавшись от парня никакой активности, сама к нему подошла, она получила от ворот поворот. Это было весьма унизительно. Да и пошел он к черту.       

***

      Он наблюдал за ней, сидя на диване в компании слизеринцев. Межфакультетная вечеринка в Выручай-комнате была в самом разгаре: большинство людей были пьяны, веселы и взбудоражены. Грейнджер крутилась возле стола с напитками и наливала себе пунш. Ну, разумеется, чего еще он от нее ожидал.              — Грейнджер, это вечеринка. Люди здесь напиваются, а не пьют безалкогольный пунш, — Тео и сам не заметил, как ноги принесли его к Гермионе, которая вздрогнула от неожиданности, но быстро взяла себя в руки.              — Он слабоалкогольный, — резко ответила она, даже не взглянув на него. — Чего тебе надо?              — Оу, откуда столько агрессии? — глаза Тео расширились в изумлении.              — Ты мне не нравишься, — тряхнув гривой шелковистых волос, Гермиона захотела обойти его, но Нотт оперся рукой о стол, тем самым не дав ей пройти.              — Да? И именно поэтому ты была так рада мне два дня назад? — на его лице расплылась улыбка чеширского кота, и Грейнджер невольно залюбовалась им. Что скрывать, Теодор Нотт был весьма и весьма привлекателен.              — Зато ты был не очень рад, — пробурчала Гермиона, пытаясь обойти его с другой стороны, но Нотт сделал шаг влево, перекрыв ей дорогу.              — Кажется, ты хочешь что-то обсудить, — не то спрашивал, не то утверждал Тео.              — По-моему, ты намеренно издеваешься надо мной.              — Ну, ты не так уж и неправа, — он возвышался над ней на полторы головы и нагло ухмылялся.              — Иди ты к черту, Нотт! Я не знаю, как с тобой разговаривать, — взорвалась Гермиона, — ты сбиваешь меня с толку, а я не люблю терять контроль над ситуацией.              — А зачем тебе меня контролировать? — глаза Тео потемнели, или Гермионе только показалось. — Я же не один из твоих олухов-друзей, у меня своя голова есть. И скажу тебе больше: я сам люблю все контролировать.              Последние слова Нотт произнес шипящим шепотом, склонившись к ее уху. Это произвело на нее эффект невероятной силы. Колени подкосились, а слюноотделение повысилось. Грейнджер смотрела на него словно кролик на удава и не знала, что делать. То ли гордо развернуться и уйти, то ли запрыгнуть на него, чтобы Нотт унес ее отсюда куда подальше. И последний вариант казался предпочтительней.              — Уйдем отсюда? — Грейнджер заглянула ему в глаза и неуверенно улыбнулась. Была ли это хорошая идея — точно нет. Идти куда-то ночью со слизеринцем — тот еще бред. Она бы еще Малфоя на свидание пригласила. А почему ей вообще вспомнился Малфой?              — Хочешь уйти? — невинно поинтересовался Тео, на что Грейнджер закатила глаза и нетерпеливо кивнула.              Брюнет довольно улыбнулся и направился к выходу. Перед тем, как выйти, он выглянул в коридор и осмотрелся — было тихо. Двое шли по пустынному коридору до первой попавшейся аудитории. Тео заклинанием открыл замок и впустил Гермиону первой. Кабинет ЗОТИ. Грейнджер неприятно поежилась. Это было нарушением школьных правил, а она такого не любила. Но, взглянув на парня, который уселся на учительском столе и с любопытством взирал на нее, она почувствовала, как беспокойство отступило. На смену пришло радостное волнение. Гермиона хотела находиться здесь и именно с этим человеком. Он так сильно ее интересовал, что становилось неловко.

Alt-J — Breezeblocks

             — Я слушаю тебя, — великодушно начал Тео, сверля девушку взглядом. Ему нравилось, как она смущается и не знает, как себя вести.              — Ты действительно хочешь, чтобы я сказала это вслух? Самому никак не догадаться?              — Знаешь, я с детства не очень догадлив, — он склонил голову набок и сделал глоток из стакана с огневиски, который притащил с собой.              — Так, ладно, кажется, мне это не пережить на трезвую голову, — Гермиона широким шагом приблизилась к удивленному Тео и, отняв у него бокал, осушила тот одним глотком. Пищевод словно загорелся, и она закашлялась, пытаясь избавиться от этого ужасного чувства. Но оно быстро сменилось приятным теплом, отчего ноги стали немного ватными.              — Грейнджер, такими темпами мне придется нести тебя в гриффиндорскую башню, — насмешливо проговорил Тео, забирая у нее пустой стакан.              — Ты сказал, что влюблен в меня, — оборвала его Гермиона, — тогда, в мае.              — Да?              — Тео!              — Я шучу, я помню, — он внимательно смотрел на Грейнджер, которая закипала гневом недосказанности.              — Это неправда?              — Почему же неправда? Все правда до последнего слова, — он стоял так близко, что Гермиона могла почувствовать его запах. Что-то мятное и фруктовое с примесью дорогого алкоголя.              — Тогда почему ты так себя ведешь?              — Как?              — Хватит! Чего ты строишь из себя дурака и заставляешь говорить меня всякие неудобные вещи? Это невыносимо! — Гермиона в бешенстве отпрянула от него и начала ходить по кабинету. — Ты видел, что я заинтересована в тебе, и повел себя ужасно!              — А что же Уизли? — вдруг едко спросил Теодор.              — Рон? А при чем здесь он? — Грейнджер была в ступоре от резкой перемены настроения Нотта.              — Самая блестящая пара нашего времени! — процитировал он тоном Риты Скитер «Ежедневный пророк».              — Подожди, ты читал газеты? — Грейнджер издала нервный смешок. — Ты что же, не знаешь, половина того, что пишет эта женщина, — пустая болтовня.              — Ну, тут она была права.              — Это не продлилось долго, — начала оправдываться она, — это было совсем не то, что нужно.              — И что же тебе нужно, Грейнджер? — Тео снова подошел к ней слишком близко. Гермионе хотелось к нему прикоснуться, зарыться пальцами в темные кудри и прижаться кожей к коже.              — Ты снова делаешь это! Намеренно меня смущаешь.              — Ну, ты сама ответила на свой вопрос, Гермиона. У меня своеобразный фетиш на неудобные разговоры. Мне нравится смущать людей, — Грейнджер в шоке уставилась на него.              — Но это как-то ненормально.              — Отчего же? Признайся, тебя в какой-то степени это заводит, верно? В ответ разрешаю тебе бить меня своим же оружием. Будет этакое равновесие.              Гермиона задумчиво рассматривала его лицо в полумраке класса, освещенного лишь сияющей сферой, которую запустил Теодор. Она обратила внимание на множество мелких родинок, которые спускались по его шее и утопали в воротнике расстегнутой на пару пуговиц рубашке. Она могла бы изучать эти родинки, словно созвездия. Тео поймал ее взгляд и плотоядно улыбнулся:              — У меня много родинок под рубашкой, хочешь посмотреть?              — Так будет всегда, если мы будем вместе? Ты всегда будешь надо мной издеваться? — вспыхнула Гермиона.              — Не смотри на это как на издевательство. Это игра. А я люблю играть.              — Тогда я тоже хочу поиграть.