Признание

– Гюнсели, пожалуйста, будь осторожна. Если с тобой что-то случится... – Мой Батуга Тегин, – названная сестра взяла его за руку, – не беспокойся, я буду осторожна, как и прежде. Никто ничего не заподозрит. Чалаир мне поможет. – Хорошо. Гюнсели собиралась выйти из его покоев, как вдруг остановилась и виновато посмотрела на наследника: – Батуга... – начала она осторожно, – прошу прощения, если говорю о том, о чем не должна. Но ты можешь мне довериться. Ты ведь влюблен в Аккыз, верно? Батуга умело скрыл свое смущение внезапным вопросом. Вздохнув, он слегка улыбнулся: – Много лет ты доверяла мне свои секреты... Пришла очередь Гюнсели смутиться, вспоминая, что она ничего не таила от Тегина, которого, как и все, считала неразумным, а значит, неспособным понять ничего из сказанного. Батуга продолжил: – Очень. Сильно влюблен. И ничего не могу сделать с этим чувством, – в его голосе послышалась горечь. – Но я ей не ровня. Разве можно полюбить такого? – он окинул взглядом неподвижную руку. – Что ты такое говоришь? Уверена, что для неё это не имеет никакого значения. У тебя самые прекрасные душа и сердце, мой Тегин, они стоят всех здоровых рук и ног, – улыбнулась Гюнсели. Затем хитро взглянула на него, прикусив губу: – Я спросила у нее тоже самое. Батуга заметно заволновался: сердце быстро застучало, дыхание сбилось: – И что она сказала? – наконец прошептал он. – Она сказала, что черная кость не имеет права быть спутницей Хана, – невестка свела брови. – Меня удивил ее ответ. Неожиданно в дверь постучали, и на пороге показалась Аккыз. Гюнсели заговорщицки улыбнулась, посмотрев на Батугу, и поспешила выйти, попрощавшись с обоими. – Мой Хан... Она снова говорила о делах, докладывая о подготовке армии, словно это было единственное, о чем они могли поговорить. Снова такая собранная, воинственная, недосягаемая... и такая красивая. Он почти не слышал её слов, думая лишь о том, что только что узнал от Гюнсели. "Как она может так думать?" – пронеслось у него в голове, – "Разве я хоть раз обмолвился о её происхождении?" – Если не будет никаких поручений, то я выйду, – прервала ход его мыслей Аккыз. Она растерянно посмотрела на Батугу, в глубине души надеясь, что найдется хоть какой-нибудь повод задержаться. С ним было так спокойно и тепло... Но и опасно. Лапа должна держаться на расстоянии. Они итак порой слишком близки. Батуга - будущий Каган, ей нечего делать рядом с ним, кроме как оберегать. Надев маску неприступности, она ждала его ответа. – Можешь остаться ненадолго? – вырвалось у него. Каждый раз он терял самообладание, видя, как сквозь облик воина проглядывает робкая девушка. В такие мгновения казалось, что вот он – момент, когда можно ей открыться, и она примет его признание... Как было сладко забыться сном, глядя на него; как было приятно проснуться и понять, что он оберегал её покой, пожертвовав удобством и отдыхом, хоть она и не показывала ему этого. Сейчас же возможность остаться с ним рядом была настолько манящей, что кружила голову. Батуга молча ждал ответа на свою просьбу, опасаясь, что она сочтёт её слишком смелой и даже дерзкой. После той ночи, что она провела у него на плече, все последующие казались такими одинокими. Утром он открывал глаза и с сожалением смотрел на пустую подушку, вспоминая, как обнаружил уснувшую рядом с ним Аккыз, когда пришел в сознание после укуса скорпиона. Он действительно подумал, что умер. Ведь такое счастье просто невозможно. Молчание затягивалось. Батуга уже сожалел, что не сдержался, забеспокоился, что невольно оскорбил её. Аккыз догадывалась, что он ищет возможность поговорить с ней. Батуга долгое время и словом, и делом показывал ей, что она очень ценна для него, но Лапа не могла допустить его признания. Оборона бы не смогла держаться. – День был долгий и трудный, – наконец нашлась Аккыз. – Мне нужно отдохнуть. Снова убегает. Снова бежит от него, от разговора. – Конечно, – кивнул Батуга. – Прости, пожалуйста. Дверь за Аккыз закрылась, и Батуга сдавленно вздохнул. Хромая, он дошел до постели и тяжело опустился на неё. Его снова одолевали мысли, что он желает слишком многого, чего просто недостоин: ни управления страной, ни чувств Аккыз. Орел с одним крылом, взлетая, каждый раз падает. ******* Оказавшись в выделенных ей покоях, Аккыз облегченно вздохнула. Она справилась. Смогла обуздать свои чувства. Лапа не должна быть близка Хану. Время тянулось бесконечно долго: сон никак не шёл. Аккыз беспокойно ворочалась в кровати, пытаясь найти причину, чтобы вернуться к Батуге. Она резко встала и зашагала по комнате, потом вышла и направилась туда, где было её сердце. Дойдя до покоев Батуги, она так и не смогла придумать причину столь позднего визита, но все же легонько толкнула дверь. Если он спит, она не станет его тревожить. Только посмотрит на него. Покои были пусты. Аккыз забеспокоилась. Она подошла к кровати: очевидно, он даже не ложился. Посмотрела на его стол и заметила клочок кожи. Подойдя ближе, она увидела, что на нем был изображен однокрылый орёл. В такое время Батуга мог быть только в одном месте.