Красный, жёлтый, зелёный… и розовый налёт

      Было нечто чарующее в нелепом дуэте Малкавиана и Брухи.       При первом столкновении было трудно понять, что с ними не так. Разве что напрягало, как этот разноглазый парень постоянно смотрит не в глаза, а куда-то выше головы, после чего выдаёт всю твою подноготную. Он точно знал, кто ты и с чем тебя можно съесть. В это же время его спутница была той, кто могла не только съесть, но и лично подать любое блюдо.       «Элли, ну чего ты так хмуришься, у тебя от этого харизма аж на два пункта падает» — иногда смеялся парень, приобнимая вспыльчивую подругу. Элли от этого хмурилась ещё больше, но не отталкивала прилипчивого сородича — только трепала по угольно-чёрной макушке и ворчала: «Генри, мы не в чёртовой игре, чтобы терять какие-то там пункты».       Эти слова Генри успешно пропускал мимо ушей на протяжении последних полугода — именно столько времени они держались друг друга. Ничтожно маленький период, если сравнивать с тем, сколько живут другие сородичи, но они не жаловались. Рано брошенные собственными сирами, они столкнулись ещё желторотыми юнцами. Элли никак не удавалось поладить с внутренним Зверем, что могло вылиться в нарушение Маскарада. Генри, некогда общительный парень и душа компании, заперся в себе и боялся лишний раз высовываться из убежища — обилие новой информации, что всплывала у него перед глазами, сводила с ума. В ночь их встречи Элли грубо ввалилась в его квартиру. Генри так и сяк пытался её выпроводить, но видел, что единственный вариант, при котором ему не устроят знакомство с Окончательной Смертью — это дать незваной гостье пакет крови (благо, запас ему оставила сир перед тем, как уйти восвояси), чтобы утолить Голод, и подружиться с ней.       Предложенный пакет странная девушка разорвала одним резким движением и тут же начала жадно пить кровь. Генри в тот момент отошёл от неё на безопасное расстояние (хотя можно ли назвать пару метров «безопасным расстоянием», когда имеешь дело с вампиром?) и только рассматривал горящую надпись над головой: «Элли Роуз. Бруха. 14 ночей со Становления». Надпись медленно теряла агрессивный алый цвет, переливаясь уже настороженным жёлтым. Но всё ещё не дружелюбное зелёное свечение, которое Генри успел увидеть всего у одного существа — у своего Сира, которая покинула его позапрошлой ночью, оставив после себя наставления и воспоминания о проницательном взгляде в розовых очках.       Элли поднимает взгляд — его обжигает сияние аметистов. На миг у Генри замолкает шум в голове — раньше он мог бы сказать, что у него перехватило дух. Теперь же он нежить, не нуждающаяся в дыхании, а потому фраза «дух перехватило» утратила всякий смысл. Он же не плаксивый Тореадор, в конце концов. А просто немного чокнутый Малкавиан, хотя ничего странного за собой Генри не замечал, как голодающий человек не замечает никаких странностей в том, чтобы купить еду. Ему дают возможность познать этот мир лучше, открыть новые грани сознания — и почему он должен зваться психом, если просто пользуется этой возможностью?       Отбросив опустошённый пластиковый пакет в грязный угол комнаты, Элли настороженно смотрит на него — Голод отступил, Зверь в сознании затих, и теперь она явно задаётся вопросом, что это за странный парень и почему он так спокойно смотрит на неё, хотя на пухлых губах всё ещё бликует кровавая влага. — Ты кто, чудик?       Так и началось их знакомство — с пакета крови и «чудика». Первое время Элли настороженно относилась к Генри — то ли из-за того, что он знал больше, чем должен был (ну если её имя весит над её же красной макушкой, он-то что поделает?), то ли из-за того, что иногда с его губ срывались фразочки вроде: «У меня слишком мало очков опыта, чтобы овладеть этим навыком», «Чёрт, половины пунктов крови как не было, нужно срочно подкрепиться». Но он предложил ей свою помощь — протянул бледную ладонь, сверкая в темноте комнаты разномастными глазами. И Элли приняла эту помощь.       Пусть надпись и не утратила желтизны, в ней появились зеленоватые оттенки.       Холостяцкое убежище Генри стало не таким уж и холостяцким. Как оказалось, у Элли своего убежища нет, да и идти ей некуда, а потому было решено жить вместе. — А где твой сир?       К сожалению, не на все вопросы у Генри были ответы. И тогда приходилось спрашивать прямо в лоб — иначе он не умел. — Умер, — на лице Элли не мелькнуло ни тени печали. Только какая-то тоска на мгновение всплыла в глазах, но тут же потонула в ярости, — Его убили эти чёртовы шабашовцы.       Больше Генри вопросов о сире не задавал. Элли вспыльчивая, как истинный Бруха, может и двинуть в челюсть — потом по всему полу собирай клыки. То, что надпись над её головой с каждой ночью становилась всё зеленее, ещё не значило, что ему не могут на эмоциях дать по лицу. Генри к этому относился с пониманием и на удивление быстро привык к соседству с вспыльчивой красноволосой вампиршей, заодно рассказав про правила Маскарада и многие другие вещи, которые она не узнала из-за скорой гибели сира.       Первое испытание их дружбы произошло спустя неделю, когда Генри отправился в банк крови за очень поздним ужином (пусть сир и показала, как охотиться на людей, Генри это давалось нелегко — проще было купить кровь). Тёмный переулок, где никто не увидит. Район такой, что кричи, не кричи — никто не придёт. А над каждой головой тревогой сияет алая надпись. Много имён, много информации, которую Генри попросту не успевал обрабатывать. Слабые попытки наслать галлюцинации на враждебных вампиров заканчивались печально. Старушка Смерть уже ехидно хихикала за мусорным баком и потирала костлявые ладони, собираясь во второй раз собрать кровавую жатву.       Она свалилась алым метеором с… наверное, крыши здания. Алые волосы, алая куртка, алые брызги желеобразной крови не-мёртвого. У Элли не было специальных умений, которые требовали бы долгих и упорных тренировок — только грубая сила, которой она умела пользоваться.       Когда прахом разлетелся последний неудачник, Элли развернулась к Генри. Никаких признаков усталости — только сильно просевшая полоска здоровья, которая сама постепенно восполнялась. Способности мёртвой плоти вампиров к регенерации могли только удивлять.       В ту ночь Генри купил больше пакетов с кровью, чем планировал — и чтобы поблагодарить Элли за спасение своей шкуры, и чтобы она быстрее излечилась. Мало ли, вдруг ещё кто-то на огонёк заглянет.       А потом Генри приступил к, как он сам это назвал, «упорной прокачке». Элли не понимала, что он делает, какую информацию надеется найти в пиратских копиях книг, которые он находил в интернете, но не останавливала его. Генри и сам это не понимал, только чувствовал — эти знания ему помогут.       Чутьё не подвело. С хладнокровием и восхищением Генри смотрел, как наставивший на него пушку ублюдок кричит в истерике, выронив своё оружие. Не спеша кончать с ним, Генри подобрал пушку, провёл пальцем по многочисленным царапинам на корпусе, а затем наставил указательный палец на лоб неудачного грабителя. — Пуф.       Он падает замертво. Генри победно усмехается, поражаясь силе внушения, забирает с собой трофейный пистолет и перешагивает через тело.       Надо будет у Элли спросить, умеет ли она стрелять. Если да — возможно, получится бесплатно повысить характеристику стрельбы.       Так они и жили вместе. Днём засыпали в одной комнате — Генри сидя в кресле, Элли развалившись на диване, — ночью изучая самих себя и ища пути выживания. Вместе совершенствовались в охоте, вместе разбирались с теми недоумками, которые рисковали напасть на их странный дуэт. Генри путал сознание врагов видениями, насылал галлюцинации, от которых кровь стыла в жилах, а Элли легко отрывала головы, словно рвала драные тряпки.       Малкавиан и Бруха. Псих и бунтарь. Что за нелепый дуэт?       Однако их способность выживать вместе поражала. Начав как два дитя, оставленных своими сирами, они стали напарниками, а позже и близкими друзьями. В компании друг друга они спокойно могли делиться своими тревогами и заботами, вместе обучались и просто дурачились. Иногда в Генри просыпалось шаловливое настроение — после пары безобидных галлюцинаций Элли в отместку обливала его водой либо несколько раз стукала битой по голове. Урон небольшой, шкала здоровья если и проседает, то тут же восполняется спустя мгновение, но Генри всё равно морщился и клацал зубами — а Элли в ответ смеялась и трепала его за щеку.       Мозаика их отношений постепенно складывалась. Ложилась на полотно истории, заполняя мрачный ночной мир улыбками и смехом, поддержкой и пониманием. Два птенца крепли и вместе учились летать, стали неразлучны. Власть и влияние их не интересовали — хотя время от времени брались за работу, которую им подкидывали люди свыше. Камарилья или Анархи — не важно. Главное, чтобы были деньги. Поручения, к слову, они тоже выполняли вместе. Генри замечал то, что ускользало от взгляда Элли, Элли же в свою очередь делала всё, чтобы отсрочить их Окончательную Смерть, когда дело принимало крутой оборот. Из них действительно получилась слаженная команда.       И не только команда.       Надпись «Элли Роуз. Бруха. N ночей со Становления» постепенно начала приобретать мягкий, розовый налёт. И Генри знал, что, если бы Элли тоже видела эти надписи, то его в ответ сияла бы нежным розовым свечением.