Олень-цветок

      Реальность настолько пугающая, что хочется верить в отчаянную фантазию о том, что я актёр. Очень талантливый актёр, способный разыграть сцену полной потери пространства и времени. Сцену дикого страха, саму себя обмануть тянущей болью в грудной клетке, при попытке вздохнуть спокойно и полно. Этот спектакль шёл слишком долго, его главный злодей порядком утомился ждать и потому, в последнем антракте, не дожидаясь учтиво хранящих тайну кулис, зло вырвалось наружу и набросилось. Так ударило, что у меня кровь носом пошла — испугавшись, я закашлялась и вместе с прерывающим опасность тяжёлым воздухом, трещит по швам глотка, тут же раздражаясь от попавшего, устойчиво держащегося, привкуса железа. Я рухнула на грубый кафель и, раскрыв рот от шока, застонала сдавленно, треснутыми губами хлопая как чудом живой карп, оказавшийся на разделочной доске. В ушах противным шлепком застыл бесчувственный, как бы какой-то мокрый звук от удара кулака по лицу. Привкус крови, сопровождаясь головокружением, стремительно уводит меня куда-то. Приштопанная к полу, я позабыла где я и что со мной, и показалось мне, что зрачки стали мельче горошины, в отчаянной попытке хватаясь за ставшее прекрасным и далёким пространство высокого голого потолка.       —Ну же, куда подевалась твоя разговорчивость, — будто через призму тонированного стекла возник надо мной дикий взгляд: устрашающе пустой океан глазного яблока и дрожащая от возбуждения точка, вместо насыщенного цветом зрачка. Всё в миг сжалось, непреодолимая печаль нахлынула на меня, ведь не успела я и вздохнуть, как потолок не видим мною стал, а предстала лишь фальшивая картина из дорого фарфора, на который натянута зеленеющая кожа, — я бы убил тебя, честно. Если бы не хотел, чтобы ты сама дошла до этого. Ну же, скажи, тебе достаточно одиноко? Страх, как выезжающий из ночного поворота чёрный грузовик, огромным массивом сбивает меня, ничего не ожидающую от перехода через дорогу. Тупая мрачная масса вышибла из меня весь дух, и я обмякла, а потом меня как током бьёт. Мужчина налёг всем телом и железными руками схватился за мои волосы. Вся вздрагивая, задыхаясь от подступающей истеричной волны, не обволакивающей тело нежной прохладой, а бьющей по натянутым волокнам мышц, я разрезаю воздух тошнотворными всхлипами, жалостливо поскуливая.       —Туан, это не тот ответ, который я, ожидаю, — ненасытно алчный голос ложится влажной грязной тряпкой на уши, а некоторые ниточки волос, зажатые меж холодных пальцев, уверенно натягивающих каштановые пряди, до того громко кричат, натягиваясь и обрываясь, что по спине катится снежный ком. Неслышно проезжая пятками по полу, я нелепыми толчками ёрзаю из стороны в сторону, но спускающаяся с пульсирующих ватных мышц лица обжигающая немота стремительно парализует всё на своём пути — достигнуть кончиков пальцев на ногах и горящих пят было лишь вопросом пары мгновений. Вперяясь прослезившимися глазами в пустоту глаз Ли Джинхо, я отчаянно издаю потерявшийся в горле вой. В его хлипком звучании была какая-то глупая шутка над своим же изначальным намерением отвлечь мужчину, ведь находящееся в одном дыхании лицо дьявола нельзя было перерисовать: распахнутые широкого глаза, короткие ресницы и прячущаяся в темноте пугающая половина, похожая на затонувший в чёрном море корабль. Другая часть, не стесняясь взглядов ночи и не ужасаясь криков тонущих, горит ярким пламенем, пожирающим всё. Даже, наверное, себя. Нарастающая головная боль клонила подбородок, душу терзало доходчивое желание избавиться от тяжести в шее, держать голову становилось трудно. При очередной попытке дёрнуться я чувствую мимолётную свободу, вновь показался потолок — сплошь застланное глухим светом белой лампочки отчуждённое полотно; а потом силу. Силу, приложенную для того, чтобы затылок вжался в пол. Готова была поклясться, что голова моя едва ли не взорвалась упавшим на асфальт арбузом, и потекла бы кровь, бурлящая в венах, пузырящаяся вулканом. Послышался совершенно чужой крик, переполненный страхом за жизнь, бормотанием о помощи и все звуки, точно оказались под толстым куполом. Оглушающая боль затмевает всё просто жёлто-красным пятном, успевая секундой проигрывать тьме при медленном моргании, и пестря редкими фейерверками. Ватным языком я прошлась по острой кожице нижней губы: возникло послевкусие, то ли блёклое как слюна, то ли солёное, как кровь, ранее бегущая из ноздри. В этот момент, оглушённая ударом головы о твёрдую поверхность, я полностью почувствовала, как плоть истерическим откликом пульсирует, смешивается с частым дыханием и чувством страха. Наверное, именно так себя чувствует получившее в своё элегантное, любимое природой, жилистое тело дикое животное, меж зубов которого остались торчать тонкие ленточки зелёной травы. Олень глухо, с мягкостью, упадёт на ковёр из зелени и глаза его, большие-большие устремятся в бок, то ли от боли, то ли от страха. Прошибёт насквозь зовущий вожделением взгляд охотника, сплошь окутанного пеплом и запахом пороха, режущего нос.