In your dreams

Мари снова снились сны — вязкие, полные шепотков и холода Изнанки. Серые холмы, поросшие вереском, словно сотканным из теней, сменялись ослепительными в своей снежной белизне горами. Она пробежала по опушке, огибая скрюченные, высохшие деревья, провалилась в сугроб чуть ли не по колено, выдернув моментально замерзшую ногу, оказалась в густых зарослях терновника, и, кажется, действительно оцарапалась. Можно ли чувствовать боль во сне? Можно ли ощущать холод? Мари боялась, что не только боль, но и царапины на руках останутся с ней и в реальности, и очень надеялась, что холод — это следствие ее просьбы к горничной оставить окно приоткрытым — там, в реальности. — Ахо! — окликнула она, впрочем без особой надежды на отклик. Было очень холодно, и неприятный озноб заставил ее сложить ладони лодочкой и погреть их дыханием. Морозных узоров на пальцах не наблюдалось, и уже это было хорошо, но когда она не почувствовала тепла, голова закружилась, вдохнуть стало неожиданно тяжело, а сердце забилось где-то в горле. — Я просто сплю, просто сплю, — прошептала она, по-детски зажмуриваясь и представляя, что откроет глаза в своей спальне в особняке. Вновь закружилась голова, Мари покачнулась и вновь открыла глаза уже в своей комнате. Кровать была разворошена: простыни сбились, а подушка и одеяла нашлись на полу. Она осторожно села и даже ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что вокруг реальность. Стало больно, и кажется, нервничая, она переусердствовала. и позже чуть выше запястья появится синяк. В комнате было неестественно холодно, хотя окно оказалось закрыто. Она ступила босыми ступнями на ледяной пол и, стараясь не замечать клубящиеся по углам тени, поспешила в гостиную. Там на маленьком столике стоял канделябр, он казался куда более надежным, чем подсвечник или книга, оставленные рядом с кроватью. Гостиная тонула в голубоватом сумраке, как если бы светила луна. Мари подошла к окну, опираясь на столик с канделябром, выглянула, силясь разглядеть что-то на улице, но не было ни луны, ни звезд. Она попробовала убедить себя, что просто облачно, когда за спиной раздались шаги. — Вот мы и встретились вновь, мышка, — на этот раз уже знакомая тень с очертаниями мужчины быстро сократила расстояние между ними и бесцеремонно схватила за руку чуть выше запястья. Мари испугалась было, но этот жест взбесил настолько, что страх, преследующий ее вместе с тенями рассеялся: точно таким уверенным жестом брал ее за руку только Кондор. Каждый раз, когда они проходили через зеркала. А это не мог быть он. — Отпусти меня! — она дернулась в попытке вырваться, но незнакомец держал ее крепко, так же, как в прошлый раз, пытливо вглядываясь в лицо. — Ты не вырвешься, пока я не позволю, — голос прозвучал глухо, искажаясь, но Мари все равно смогла почувствовать насмешку, и это разозлило ее окончательно. Действовать левой рукой было не так удобно, замахиваться тем более: сначала она чуть не разжала пальцы от ощутимого веса, но неизвестный уже потянул ее на себя. Тогда она стиснула пальцы, размахнулась как смогла и опустила канделябр мужчине на голову. К ее огромному сожалению, из-за того, что ей было неудобно, удар пришёлся по касательной. Красивый, украшенный затейливыми виноградными лозами канделябр скользнул ниже виска мужчины, задел ухо и опустился на плечо. Мужчина отшатнулся, хватаясь за ухо. И Мари с содроганием заметила на нём капли крови. И словно кровь смывала морок, ухо вдруг обрело чёткие очертания и заметно-заострённую форму. Она рвано выдохнула, пытаясь осознать сделанное и не зная, что предпринять дальше и прошептала, сжимая канделябр двумя руками: — Простите, я не хотела… В следующее мгновение Мари почувствовала боль в щеке, как будто кто-то отвесил ей пощечину, недоуменно моргнула, инстинктивно отшатываясь от тени, которая отворачивалась и продолжала прижимать ладонью ухо. Она успела разглядеть короткую стрижку и темные волосы, а в следующее мгновение уже распахнула глаза, чтобы увидеть взбешенного Кондора, который тряс ее так, что стучали зубы. — О, мисс Лиддел, вы очнулись, —ровным и совершенно не соответствующим его виду голосом проговорил волшебник, отпуская ее предплечья. — Простите за кардинальные меры. — В-все в порядке… — только и смогла ответить Мари, разжимая сведенные судорогой пальцы; спасибо, хоть канделябр не сжимала, он остался во сне. Ахо темной тенью спрыгнул с кровати, от чего ее передернуло, и тогда Кондор нарушил воцарившееся было молчание: — И, что это было? — Сон… Кажется, сон, — она потёрла лицо ладонью, прогоняя неприятное ощущение, словно сон мог остаться на коже липкой паутиной. — Там был мужчина. Наверное, мужчина. Я разглядела только ухо. — Ухо? — после секундного замешательства, удивленно приподнял бровь Кондор, побуждая продолжать. — У него было заостренное ухо… — Вот оно что… — Кондор сощурился, словно она сказала что-то любопытное, но ничего не объяснил, а она так надеялась получить хоть какие-нибудь ответы. — Кто это был? — Всему свое время, милая, — ровно ответил он, направляясь к двери. — Тебе стоит попробовать отдохнуть, завтра будет… интересный день. Мари была готова поклясться, что паузу он сделал намеренно. *** Утром она чувствовала себя разбитой и недовольной. Кондор не ответил ни на один вопрос, однако ночью он не выглядел встревоженным, скорее заинтересованным. А это было хорошим знаком. Наверное. В любом случае, он не уточнил подробностей, а ей не хватило духу рассказать, что во сне она ударила незнакомца канделябром. Хотя Кондор, пожалуй, был единственным, кто действительно проникся бы моментом. Может быть еще Ренар, но его она не видела уже несколько дней. Ей предстояло официальное знакомство с принцессой, а потому платье для утреннего визита было элегантным, но скромным. Она должна была стать одной из свиты, а не блистать на балу. Мари вздохнула, разглаживая складки, а на самом деле незаметно вытирая вспотевшие ладони о ткань. Когда-нибудь она перестанет волноваться. — Готовы, мисс Лиддел? — спросил Кондор, который ее сегодня сопровождал, подавая руку и, не дожидаясь ответа, увлекая ее в сторону дверей, распахнутых в ярко-освещенную гостиную. Она улыбалась, кивала и обменивалась ничем не обязывающими репликами с гостями, дожидаясь своей очереди быть представленной принцессе. Кондор со скучающим видом перемещался по комнате вместе с ней, но в какой-то момент, она почувствовала, как напряглась его рука — секундное, едва заметное движение. Она бы и не заметила, если бы ее кисть не лежала на сгибе его локтя. А потом к ним подошел мужчина. — «Красивый», — отстранённо подумала Мари, заученно присаживаясь в реверансе, и позволяя себе незаметно разглядеть его. Она была уверена, что они не встречались прежде, но было что-то знакомое во всей его высокой фигуре, в той хищной грации, с которой он склонился к ее руке. — Леди Лиддел, Лорд Дамиан, — коротко и сухо обронил Кондор, представляя их друг другу. — Рада знакомству, — ровно произнесла Мари, удерживая себя от неожиданного желания вырвать руку. — Взаимно, леди Лиддел, — ответил лорд, вынуждая посмотреть на него; ведь было бы невежливым не смотреть на собеседника, даже, если он вызывал странное желание бежать. Мари скользнула взглядом по его лицу, намеренно глядя не в глаза, а немного левее, куда-то над ухом лорда. Она улыбнулась, чувствуя, как против воли, щеки окрашивает румянец: — «Пожалуйста, пусть слой пудры будет достаточным, чтобы его скрыть», — мысленно взмолилась она: у лорда Дамиана были заостренные уши, и Мари могла поклясться канделябром, что именно он ходил в ее снах.