Вся палитра чувств

— Чудовищная несправедливость! — запальчиво заявила Элоиза, выслушав твой рассказ о попытках пробиться в Королевскую академию искусств. Женщин туда не принимали, но ты всё равно несколько раз направляла в академию письма, прилагая к ним свои работы. Никто даже не снизошёл до ответа. — Я и не ожидала ничего другого, — с невесёлой усмешкой вздохнула ты, откинув кружевной зонтик назад. Другие дамы, прогуливаясь по парку, предпочитали прятать кожу от солнечных лучей, тебе же нравилось ощущать их тепло. — Мне никогда не понять этих напыщенных господ, возомнивших, что лишь мужчина способен создавать по-настоящему талантливые полотна! — Элоиза уже разошлась, почти не слушая тебя. Стоило ей узнать об очередном доказательстве неравенства мужчин и женщин, как поток возмущения набирал такую мощь, что остановить его представлялось невозможным. Хотя в целом ты была согласна с Элоизой, тебе недоставало её горячности, поэтому поддерживать бурное проявление негодования не хотелось. Пока ты перебирала в уме возможные способы перенаправить её энергию в мирное русло, вас нагнал мистер Бриджертон и весьма неожиданным для тебя образом прокомментировал вашу беседу. — Ты абсолютно права, дорогая сестра. Судя по всему, для неё эта ремарка оказалась не менее неожиданной, потому что Элоиза запнулась на полуслове и ошеломлённо уставилась на брата. Тем временем ты успела сделать пару вдохов и выдохов, выравнивая дыхание, и взглянула на мистера Бриджертона с вежливой, чуть отстранённой улыбкой. За те несколько недель, что прошли со дня вашего разговора у качелей — именно так ты окрестила про себя эту беседу — тебе удалось научиться вполне сносно справляться с эмоциями в его присутствии. По крайней мере, в том, что касалось внешних проявлений. Ты даже имела основания полагать, что почти не краснеешь — поистине великое достижение! — Занятно слышать такое от человека, который преспокойно посещает эту пресловутую Королевскую академию! — наконец нашлась с ответом Элоиза. По лицу мистера Бриджертона пробежала тень, однако он быстро напустил на себя беззаботный вид. — Это не мешает мне признавать несправедливость существующих правил, — сказал он, искоса поглядывая на тебя. — Увы, вряд ли на свете существует сила, способная поменять их, — снова вздохнула ты. Элоиза вновь принялась нещадно критиковать консервативный уклад, в то время как мистер Бриджертон… Ох, нет! Его взгляд сделался таким хитрым, что у тебя не осталось сомнений — он что-то замыслил. И это «что-то» рисковало нарушить тот хрупкий баланс, который вам удалось выстроить после разговора у качелей. Заключался он в том, что вы больше не возвращались к теме вашего случайного столкновения у мадам Делакруа и значительно сократили количество вольностей в общении. Со стороны могло даже показаться, что вы — образец благообразного джентльмена и благообразной леди соответственно. Однако это была лишь видимость, и сейчас ты отчётливо осознала истину, за какие-то жалкие секунды утонув в игриво поблёскивающих глазах мистера Бриджертона. Он оставался собой, а ты до сих пор не умела ничего противопоставить этому. В чём именно состояла задумка мистера Бриджертона, ты узнала, когда на следующей прогулке к тебе подошла одна из его сестёр, Франческа — и с милой улыбкой сообщила, что, прослышав о твоём увлечении живописью, желала бы преподнести тебе небольшой презент. Так в твои руки попал прелестный альбом с акварелями, а среди них ты обнаружила письмо от мистера Бриджертона, где он изложил свой план. Вопиюще дерзкий, совершенно немыслимый план, при одной лишь мысли о котором тебя охватывал праведный гнев. А ещё — опасный азарт, не суливший ничего хорошего. Письмо гласило, что миссис Бриджертон устраивает роскошный бал-маскарад, и Бенедикт предлагал использовать эту возможность, чтобы незаметно покинуть вечер. Как он заверял, если правильно подобрать маску и костюм, то тебя никто не узнает, и вы сможете посетить Королевскую академию искусств — вас никто не хватится и никому не станет известно, что ты позволила себе столь рискованную выходку. «Я знаю, как страстно вы мечтаете побывать в стенах академии, и я нахожу в высшей степени прискорбным тот факт, что вы не имеете права сделать это на законных основаниях, — писал он. — Тем не менее, ничто не мешает нам сделать это тайно». Спустя пару дней ты с благодарностями вернула Франческе альбом, вложив внутрь ответ мистеру Бриджертону. «Ума не приложу, как вы могли хоть на мгновение вообразить, что я пойду на такой безрассудный шаг! — писала ты. — Прошу вас забыть о недопустимом предложении, которое поступило от вас в мой адрес, и впредь никогда не заговаривать об этом». А теперь, когда ты отказалась от возмутительной авантюры и строго запретила себе даже думать об этом, настала пора заняться костюмом для бала-маскарада. *** — Значит, вы принадлежите к числу тех молодых леди, коим чужды безрассудства? — шёпот, раздавшийся прямо у тебя над ухом, заставил вздрогнуть. Маска закрывала почти всё твоё лицо, и ты была уверена, что мистер Бриджертон не узнает тебя лишь по линии подбородка и губ — однако, как выяснилось, заблуждалась. Заметив твоё замешательство, он негромко усмехнулся. — Я художник, мисс Т/Ф, а посему мне положено быть более наблюдательным, чем другие. Не волнуйтесь, остальные едва ли раскроют ваше инкогнито. Вы отлично постарались. Ты скосила взгляд, оценивая его собственный костюм. В отличие от тебя, мистер Бриджертон явно не заботился о том, узнает ли его кто-нибудь или нет. Маска скрывала лишь его глаза, а что до наряда… Судя по всему, Бенедикт нарядился… Бенедиктом. — Надеюсь, вы помните все детали нашего плана? — тоном заправского искусителя поинтересовался он. — Нашего? Он ваш, а не наш! — тут же возразила ты. — Пусть так, главное — вы помните? — Вверить матушку самой болтливой гостье вечера, леди Хиггинс, после чего незаметно покинуть дом через дальнее крыло, где у дороги уже будет поджидать карета, — тихо пробормотала ты, ужасаясь тому, что все твои попытки стереть план из памяти не увенчались успехом. Напротив, азарт разгорался с каждой секундой. Ты пообещала себе, что не позволишь подобным низменным эмоциям управлять тобой. — Всё верно, — плутовская улыбка мистера Бриджертона стала шире. — Я же выйду через крыло для прислуги и тоже окажусь рядом в нужный момент. — Вы ведь получили мой ответ, верно? — Тот самый, в котором вы категорически отказываетесь сбежать с очередного ничем не примечательного бала и посетить место, о котором мечтаете много лет? — даже маска не скрыла густые ресницы мистера Бриджертона, которыми он невинно похлопал. — Разумеется, получил. Он любезно протянул бокал с вином, будто только ради этого и подошёл к тебе, и шепнул: — Через полчаса у кареты. Когда ты, замирая от страха и вместе с тем взбудораженная собственной смелостью, прокралась по коридору и прошмыгнула на улицу, мистер Бриджертон уже поджидал тебя в назначенном месте. Лакей Бриджертонов одарил своего хозяина взглядом, в котором так и читалось: «Опять вы что-то учудили, сэр… За последствия я не ручаюсь!» На тебя лакей посмотрел сочувственно, но и с некоторой опаской. Наверное, за всё время его службы не нашлось ни одной особы, достаточно сумасбродной для того, чтобы отважиться на подобное. Прежде ты и себя ни за что не причислила бы к безумцам, однако мистер Бриджертон, определённо, дурно на тебя влиял. Сев напротив него, ты спросила, словно цепляясь за последний шанс отменить авантюру: — Понимаете ли вы, что мне грозит, если кто-то узнает меня? — Я обещаю, что никто вас не раскроет, — твёрдо сказал мистер Бриджертон. Он говорил так, будто мог защитить тебя от любой напасти в этом мире, и возразить ему в этот момент не представлялось возможным. И всё же от волнения тебя слегка знобило, а пальцы нервно дрожали, когда вы прибыли к академии и мистер Бриджертон подал тебе руку, помогая спуститься. Однако, стоило оказаться внутри здания, как благоговейный трепет пополам с дерзким задором полностью захватили тебя, оставляя страх позади. Ты и в самом деле часто мечтала о том, чтобы посещать академию на правах ученицы, но, зная, что мечта несбыточна, даже не смела всерьёз представлять себя в этих стенах. И вот теперь, благодаря мистеру Бриджертону… — Что скажете? — усмехнулся он, когда первый же кабинет, в который ты отворила дверь, оказался заполнен изрядно подвыпившими мужчинами. Вероятно, все они были художниками, но сейчас являли собой весьма специфическую картину. Завидев мистера Бриджертона, кто-то громогласно позвал его присоединиться, но он лишь покачал головой и потянул тебя, несколько опешившую от такого зрелища, назад. — Ох, — выдавила ты наконец. На этом твоё красноречие исчерпало себя. — Храм искусства, — картинно вздохнул мистер Бриджертон, а потом крепче сжал твой локоть и серьёзно добавил: — Боюсь, что ваши представления о времяпрепровождении учеников академии подвергнутся суровому испытанию. Однако возлияния и разврат — не единственное, чему мы здесь предаёмся. Решительно тряхнув головой, ты дала ему понять, что уже оправилась от потрясения и впредь тебя не удастся застать врасплох. — Даже если это было бы так, мистер Бриджертон, в этом есть свои плюсы: мне больше не придётся сожалеть о том, что я не могу здесь учиться. — Но я не шучу, — он мягко повёл тебя за собой. — Нравы у нас царят вольные, и всё же я ценю академию не за это. Здесь есть то, ради чего я даже переступил через собственную гордость. Ты вопросительно взглянула на него из-под маски. — Вы, наверное, не слышали об этом… Я так лелеял надежду поступить в академию, так радовался, когда получил новость о зачислении! А потом случайно узнал, что меня приняли лишь по протекции — и решил уйти. Ни о чём подобном ты действительно не слышала, но живо представила себе, какое горькое разочарование, должно быть, испытал мистер Бриджертон. — И всё же передумали? — Да, потому что понял — причины, по которым я принят, не столь важны, как кажется. Намного важнее то, что здесь я чувствую себя на своём месте, в своей стихии. И крупно ошибся бы, добровольно лишив себя этого. Ты невольно залюбовалась тем, с какой уверенностью и горячностью он говорил, чем-то напоминая сейчас Элоизу с одной из её пламенных речей. — Один короткий визит не даст вам возможности полностью окунуться в атмосферу академии, но всё же… — мистер Бриджертон тепло взглянул на тебя. — Мы постараемся успеть многое. Тебе оставалось лишь следовать за ним. Мистер Бриджертон показал тебе главный зал, чей высокий сводчатый потолок был украшен невероятной росписью, провёл небольшую экскурсию по библиотеке, где хранились труды по теории искусства и биографии знаменитых художников, пригласил в мастерскую, где рисовали с натуры. Иногда к искреннему восхищению, прочно овладевшему тобой, примешивались отголоски страха — что, если кто-то всё-таки застанет тебя здесь? — однако это только добавляло остроты ощущениям и подстёгивало тебя к новым безумствам. — Значит, в этом кабинете вам позируют? — полюбопытствовала ты, рассматривая эскизы, не убранные с некоторых мольбертов. Для того, чтобы задать этот вопрос, тебе пришлось преодолеть собственную стыдливость, потому что на рисунках были запечатлены обнаженные фигуры. Мистер Бриджертон, закурив сигару, лукаво прищурился. — Вы и сами видите, — с усмешкой ответил он. — Признаюсь, я думал, что вы оробеете и захотите как можно скорее покинуть кабинет. Показывая, насколько он заблуждался, ты гордо приподняла подбородок и прошлась вдоль мольбертов, не отводя взгляда от зарисовок. Мистер Бриджертон снял фрак, оставшись в жилете роскошного винного оттенка, и закатал рукава рубашки. — Пробовали когда-нибудь писать людей, мисс Т/Ф? Кажется, не ты одна пребывала во взбудораженном состоянии. Вы оба испытывали приятное волнение, которое появляется тогда, когда человек стоит на пороге чего-то необычного. — Пробовала, — сказала ты, вспоминая о портрете, над которым работала последние несколько дней. — Однако писать обнажённую натуру мне, разумеется, прежде не доводилось. — Прежде? — мистер Бриджертон выделил интонацией это слово. — А сегодня, полагаете, доведётся? Тебе стоило неимоверных усилий не измениться в лице. Взгляд мистера Бриджертона потяжелел, стал пристальным и испытующим. Провоцирующим. — Едва ли в нашем распоряжении есть достаточное количество времени, — нарочито небрежно сказала ты, как будто только эта досадная мелочь останавливала тебя. Как будто тебя ничуть не смущала перспектива рисовать обнажённого человека. Как будто ты не обратила внимания на то, что никого, кроме мистера Бриджертона, здесь не было, чтобы позировать тебе. Он мимолётным касанием пальцев ослабил шейный платок. Этот простой жест отчего-то заставил тебя покраснеть. — Какие ещё залы академии вы бы хотели мне показать? — ты отчаянно хваталась за напускное спокойствие. Однако мистер Бриджертон и не подумал смилостивиться. Сократив расстояние между вами до практически неприличного, он тихо спросил: — Разве здесь вам не интересно? Ты отважно посмотрела прямо в его глаза и перехватила его ладонь, замершую у уголка твоих губ. — Вы забываетесь, мистер Бриджертон. Вопреки твоим опасениям, он прекратил натиск и шумно выдохнул. — Так и есть… Прошу простить меня. В вашем присутствии я… Я… Его прервал скрип открывшейся двери, и вы тут же отпрянули друг от друга. — О, Бенедикт собственной персоной! И мисс Т/Ф, добрый вечер! — на пороге стоял Генри Грэнвилл, художник, приятель мистера Бриджертона. За его спиной маячили ещё несколько мужчин. Стоило ему назвать тебя по фамилии, как твоё сердце упало. Ты инстинктивно схватилась за маску, плотнее прижав её к лицу, но это уже не имело никакого смысла. Среди собравшихся послышались удивлённые перешёптывания. Грэнвилл, догадавшись, что невольно подвёл тебя, обеспокоенно взглянул на мистера Бриджертона. Тот окаменел, не зная, что сказать. Он не сдержал своё слово — тебя раскрыли.