Раз...

Раз. Его губы на её губах. Поглощает, очаровывает. Никаких надежд на пощаду, но ей она и не нужна. Если пощадит, так всё закончится. А она нуждается в продолжении. Два. Его руки на её теле. Сжимает, поглаживает, подчиняет. На шее, талии. На бёдрах. Контраст лёгких, как крылья бабочки, прикосновений и требовательных, болезненных сжатий до синяков. Ей нужно больше. Три. Его поцелуи сухие, властные. В них больше укусов – остаются следы. Она бы возмутилась, мол, какого черта ты так резок, да только он те шрамы опаляет горячим дыханием. И мыслей в голове всё меньше. Четыре. Пистолет у её виска, рука у него на сердце. Он никогда не спустит курок, она никогда не вернёт его душу назад. Лишь рада истязать ласкающе. Пять. Глаза в глаза, рука к руке. Они дышат в унисон, живут друг другом. Тонут в вязкой патоке страсти. Шесть. Она прикрывает веки, охваченная негой удовольствия. Туман обрывается, сильными пальцами за подбородок он вздергивает её голову наверх, заставляя следить. Слушать. – Смотри на меня. И только на меня. Всё, что здесь происходит – ради твоего наслаждения. Вся моя жизнь ради твоего наслаждения, чёртова ты манящая ведьма, – он сорвался на рык под конец, шумно втягивая носом воздух и она, не в силах больше оторвать взгляд, завороженно плавилась. – А потому ты будешь смотреть. Всегда. И снова испивает её до дна, истекающую и молящую. Семь. Ей так хорошо, она так близко, голова кружится, а сознание ускользает. Всё, что она может делать, это считать секунды до освобождения. Их общего освобождения. Восемь. Жизнь не имеет проблем, когда они вместе. Когда он так глубоко в ней, проник под кожу, распространяясь сладко-горьким ядом. Когда она, влажная и задыхающаяся, оставляет царапины от ногтей на его коже. Девять. Его гортанной стон, её восторженный крик, всё слилось воедино в это мгновение. Сжатая в стальных объятиях, она улыбалась, слушая мерное биение его сердца. Сердца, что было отдано ей навеки. Десять. Она была счастлива.