Сумасшедшая коррида

      Коррида — вот, что творилось между мной и Коломийцевой. Настоящая коррида. А сегодня я в этом убедился окончательно.       Мы с ребятами договорились выбраться в лес. Устроить себе поход выходного дня, проветриться после душных лекций, после пыльных зачетов и бесконечных аудиторий. Дело-то хорошее.       Вот только на вокзале встретились только я да Люська.       Мы решили, что ребята просто удрали пораньше, а предупредить нас об этом не смогли (Не захотели! — выкрикнула Люся. — Слишком важные птицы для этого.). Поэтому мы сели на свой поезд, вполне спокойно добрались до леса, но здесь, разумеется, тоже нас никто не ждал. Странно было бы думать, что группа будет дожидаться нас здесь, на станции.       Что делать? Вполголоса ругаясь на наших ненадежных товарищей (Как! И сам Сосновский! И Васенка ни слова!), мы потопали по знакомой тропе, сквозь лес.       Погода была чудесная. Природа была изумительная. Настроение — могло быть и лучше. Не прошло и двух минут, как мы с Люсей, за неимением других участников этого действия, сцепились как две собаки.       Вернее, как матадор и бык на корриде.       Нам и повод не нужен — мы ругаемся и спорим так же легко, как обычные люди ведут светский разговор о погоде. И тогда мне подумалось про эту корриду. Ведь коррида и есть.       Вместо красной тряпки Люси дразнила меня своими познаниями о том, сколько выговоров и записок я получил от декана в этом семестре. Вместо дротиков или уколов шпагой — угрозы (Сосновский ведь не обо всем еще знает!), запугивание (Мало тебе, что выставили из дружинников — смотри, еще из комсомола выпрут!) и давление на больные места (А там и из спортклуба выгонят, и даже Глеб не спасет!)       Бык на корриде не имеет права защищаться в полную силу. Он пытается лишь напугать матадора и мычит что-то в свое оправдание на все это. Так и я.       «Отцепись.»       «Не твое дело.»       «Как-нибудь выкручусь.»       Но разве бык может выиграть корриду? Никогда. Шоу определено с самого начала, и всем это известно.       Быков на корриде убивают.       Мы добрались до берега реки, на котором всегда разбиваем лагерь. Вопреки нашему убеждению, что здесь мы уж точно найдем группу, берег встретил нас первобытной пустотой и тишиной. Наших здесь нет и не было никогда.       И тут мы задумались: а точно ли мы договорились на это время? На сегодня? На это место? Мы, конечно, порой крепки задним умом и в состоянии забыть элементарные вещи, но не одновременно ведь мы так оплошали! Расстроившись и разозлившись на самих себя, мы принялись ругаться в усиленном режиме, по пути успевая разбить маленький лагерь. Как мы могли разминуться с ребятами? Перепутать время? Все это походило на какую-то странную и несмешную шутку, как будто они специально нас двоих подставили. Но за что нас так ненавидеть?       — Ну ничего, — принялась подбадривать саму себя Люся. — Зато выбрались на природу. Погода хорошая. Гнуса мало. Даже если не встретимся с ребятами, то все равно не зря съездили.       — Я бы не был настроен так оптимистично.       Мне не хотелось с ней спорить и ругаться, но наша коррида никогда не закончится. И сколько бы дротиков Люсия в меня не швырнула, я по прежнему буду кружиться вокруг нее, стараясь достать, растоптать, победить, но никогда не смогу этого сделать.       — Да ты никогда не настроен оптимистично, — отмахнулась она, носком ноги пиная в костер шишку. — Во всем видишь только самое плохое. Как можно так жить?       — Прекрасно.       Бык страшно пронесся совсем рядом с матадором, едва не поддев того на рога...       Люся округляет глаза и всплескивает руками. От влажного воздуха леса и реки ее волосы пушатся на макушке и забавно завиваются на кончиках косичек. Страшно представить, во что превратилась моя кучерявая шевелюра.       — Знаешь, я бы на месте ребят тоже бы без тебя уехала.       Матадор ловко уворачивается и отпускает очередной дротик.       Коррида продолжается.       Когда пришло время обеда, то, как обычно стало немного веселее. Люся готовила гуляш, рецепт которого ей по секрету передал Броня (получалось не очень вкусно, но питательно и на природе идет за милую душу). Я отправился на реку рыбачить, но клева не было от слова совсем, и пришлось вернуться, чтобы помогать нарезать продукты и все такое.       Разумеется, Люся тащила на себе почти всю еду для всей нашей банды, а по факту нас осталось всего двое. Во время готовки у нее поднялось настроение и, самодовольно размахивая поварешкой, она говорила, что ребята еще пожалеют, что бросили нас, потому что в жизни не пробовали такой вкуснющий обед, которой она сегодня приготовит. И вообще, они все дураки, а мы оба умные, и нам повезло, что мы все же прогулялись в этот выходной.       Но вскоре ее швырнуло в другую крайность.       — А вдруг с ними что-то случилось? Вот мы сейчас тут сидим, а они попали в беду, где-нибудь навернулись или потерялись. Может, кто-то упал в реку или поранился, и они ждут, что мы найдем их?       Я не знал, что можно было ответить на этот бред, поэтому просто посмотрел на Люсю как на дурочку. Это было несложно.       — Не мели ерунды. С ними Сосновский и Шакунов, а если эти двое вместе, то с группой априори ничего плохого случиться не может.       — Да, но с ними еще и Броня.       Что правда, то правда. Раз в компании Броневский, то ждать можно чего угодно.       Интересно, на корриде у быка и матадора тоже бывает перемирие? Они могут взять паузу и пойти перекусить вместе, больше не мыча, не размахивая тряпкой и не пытаясь уничтожить друг друга? На корриде вообще бывают антракты, как на спектаклях? Понятия не имею, ни разу не был ни на одной корриде, только читал о них когда-то. Наверное, грандиозное зрелище, если вживую посмотреть.       Но я уверен, что между мной и Люсией творится настоящая коррида, это самое подходящее слово. У Нели и Глеба Сосновского — «переглядывание», у Шакунова и его жены — «период телячих нежностей» (о, не волнуйтесь, это ненадолго, скоро он познает все прелести бытовой семейной жизни). Отношения между Броней и Люсей можно назвать чем-то вроде «цирк» или «обезьянник», потому что эти двое порой такое начинают чудить, что краснеешь за них только так. А Сашка Южин и обе наши девочки — это как Золушка и две злые мачехи. Ну, может, не такие уж и злые, но я один раз лично видел, как Люся заставила Южина перебирать горох, так что судите сами.       Поэтому как видите, коррида — это далеко не самое худшее, что могло с нами случиться.       Палатки у нас с собой не оказалось — ее должен был принести Шакунов, поэтому мы просто устроились на бревнах, которые лежали на этом берегу испокон веков. После обеда снова идти на рыбалку не хотелось, гулять тоже, вот поэтому мы сидели и мозолили друг другу глаза. Долго это, разумеется, продолжаться не могло.       — Коль, если бы у тебя был выбор, то куда бы ты отправился в поход этим летом?       Я напрягся, потому что почувствовал в вопросе подвох. Догадывался: что бы ни ответил — Люсия это непременно раскритикует, и в мою спину полетят новые воображаемые дротики.       — Что значит «если бы у меня был выбор»?       — Ой, ну, — она покрутила в воздухе руками, не смотря на меня, — если бы ты получил шанс отправиться куда угодно, хоть на Луну. Вот что бы ты выбрал?       Я раздумывал секунд пять, подбирая наиболее безопасный ответ.       — Тейде.       — Чего-о-о?       — Я бы взобрался на Тейде. Вулкан такой. В Испании.       Испания сразу пришла на ум, потому что мысли о корриде крутились у меня в голове с самого утра.       И, конечно же, Люся сразу нашла, что покритиковать.       — На вулка-а-ан? Как же ты заберешься на вулкан, дурачок? И почему именно Испания? Ты же их ненавидишь, сам про «Голубую дивизию» недавно вещал, какие она ужасы с нашими творила…       Я не смог и слова вставить, и потому просто смотрел на Коломийцеву. Разве ей объяснишь сейчас про корриду? И почему она сама не видит, что между нами происходит коррида, что мы вот-вот убьем друг друга?       Еще не стемнело, но вечер уже чувствовался. Стало прохладнее. Мы грелись возле костра и уже около часа не разговаривали. Не из-за обиды или скуки. Просто не хотелось. Было хорошо и так. Спокойно.       Наш поезд придет только через три часа, и мы были уверены, что к тому времени успеем собраться и дойти до станции. Интересно, а группа сейчас была в общежитии или все же куда-то удрала? Как странно все-таки со всем этим получилось. Нужно будет выпытать у Сосновского всю правду.       — Какой странный день, — нарушила тишину Люся, и я перевел на нее взгляд. — Но неудачным я бы его не назвала. Хороший день. Хороший поход выходного дня получился. Пусть и такой странный.       Она мельком глянула на меня и снова отвела глаза. Не сказала, что поход был еще лучше, если бы она так застряла с Броней или Вадимом, а не со мной.       — Оказывается, мы можем выдержать целый день вдвоем, да? Но еще не вечер, голубушка.       — Хватит рычать, Норкин. День и правда хороший, даже без ребят. Знаешь, — она немного помолчала, впервые подбирая слова для разговора со мной, — может, если бы мы с тобой почаще оставались наедине, то не ссорились бы так...       Хотелось посмеяться над этим выводом. Сказать что-нибудь резкое. Но я молчал, как воды в рот набрав. Может, в этом есть доля правды? А каково это — не ругаться с Коломийцевой? О чем тогда мы будем говорить? Как закончить нашу корриду без победителя, без проигравшего?       — Скоро на станцию идти, — только и буркнул я в ответ на это откровение. — Через два с половиной часа отходит поезд. До станции час ходу. Вот и считай.       Люся подняла на меня глаза, такие открытые и чистые, что у меня защемило сердце. Стало стыдно за свои слова, но уже ничего не вернешь. И Коломийцева быстро нахмурилась, отвернулась и буркнула:       — До чего же ты сухарь, Норкин. С тобой вообще невозможно общаться.       — Взаимно.       Люся очень наивна, если думает, что мы можем вдруг взять и стать лучшими друзьями.       Поезд уносит нас прочь из леса, обратно к городу, к институту, ко всей той обычной жизни. Люся клевала носом, сидя напротив меня, но все равно пыталась поддержать разговор.       — Жаль, что нельзя сразу посмотреть, какие фотографии мы сделали.       — Я лабазник набрала, завтра чай заварю, приходи.       — Вот увидишь, нам все еще завидовать будут, что не пошли.       Она широко зевнула и потерла глаза. Тугие косички растрепались, на штанинах следы от травы и грязи. Она прислонялась плечом к стенке, но от каждого толчка поезда дергалась, и ее относило назад. Я не выдержал и пересел к ней.       — Конечно будут, — я не смотрел на нее, только в окно, но все же решил ответить. — Если только сами не удрали в поход куда-нибудь, на Рауп. На пару недель.       Люся перевела на меня недоверчивый взгляд, но я и не думал улыбаться.       — И придется нам, голубушка, по выходным ездить на природу вдвоем. Может, ты права, и мы станем меньше ругаться. Ну, или прибьем друг друга, в конце концов. Одно из двух.       Люся улыбнулась, а затем без сил привалилась ко мне, устроила голову на плече. От ее волос и одежды пахло костром, как будто она держала этот наш поход где-то в ладонях, прятала под кофтой, но не могла скрыть полностью. Я полной грудью вдыхал этот аромат и вспоминал, как мы сидели в лесу, у реки, вдали от всех городов и людей, как будто одни-единственные на Земле. И зачем только ссорились?..       Прохладные пальцы Люси слегка похлопали меня по тыльной стороне ладони, да так и остались лежать на руке.       — Я ставлю на второе.       — Я тоже.       Не сказал ей, что коррида всегда определена с самого начала, и бык должен умереть. Не сказал, что мне казалось, Люсия уже убила меня, пырнув шпагой в самое сердце.